Том 7

XX. Храм Джаля

В большом смущении Леонард простился с Хуанной, обещая вскоре вернуться, и пошел навестить поселенцев.

Он нашел их в довольно хорошем помещении, причем они были обильно снабжены пищей и находились в тепле. Однако настроение их было подавленное, и они умоляли Леонарда не оставлять их одних, говоря, что каждую минуту ожидают, что их убьют. Он успокоил их как мог, обещав скоро вернуться и напомнив, что жизнь их зависит от поддержания веры в божественность Хуанны и Оттера.

Остаток дня прошел довольно грустно. После первого возбуждения, вызванного их странным положением, наступила реакция, и все чувствовали себя в угнетенном состоянии духа. Молча сидели все в большой комнате, часам к десяти погрузившейся в полнейший мрак. За дверями слышались монотонные голоса жрецов, бормотавших молитвы. Наконец Леонард, на которого эта картина навеяла тоску, встал, объявив, что он пойдет погулять. Подойдя к большим воротам во дворе дворца, он стал смотреть сквозь них.

Туман немного рассеялся, и шагах в ста он увидел двери храма и его стены, футов в пятьдесят высотой. Там шли приготовления к церемонии, и кучки народа толпились у дверей. Больше он ничего не разглядел, так как ворота дворца были заперты и часовые не пропустили его. До захода солнца стоял он и наблюдал, а затем вернулся к своим спутникам.

Прошел еще час. Занавес над входом в комнату был внезапно отдернут, и появились двенадцать жрецов со свечами в руках во главе с Намом. Простершись ниц перед Хуанной и Оттером, они молча лежали на полу.

— Говорите! — сказала наконец Хуанна.

— Мы пришли, о мать и о Змей, — сказал Нам, — вести вас в храм, чтобы народ мог взглянуть на своих богов!

— Хорошо, веди! — ответила Хуанна.

— Но сначала надо облачить тебя, матушка, — сказал Нам, — так как вне храма созерцать тебя никто не должен, кроме жрецов!

Он подал ей платье, вынутое одним из его помощников из большого кожаного мешка. Платье спереди застегивалось на пуговицы, сделанные из рога, и соткано было из мягкой шерсти черного козла. Платье было с рукавами и глухим капюшоном с двумя отверстиями для глаз и одним для рта.

Хуанна удалилась, чтобы одеться, и вскоре появилась снова в облике средневекового монаха. Жрецы дали ей в руки по белой и красной лилии, и весь ее туалет был, по-видимому, окончен. Затем они подошли к Оттеру и повязали ему лоб бахромой из шерсти, закрывавшей его глаза, а в руки дали скипетр из слоновой кости, очевидно весьма древней работы, в виде змея, стоявшего на своем хвосте.

— Все готово! — сказал Нам.

— Ждите нас, — ответила снова Хуанна. — Но пусть с нами пойдут все наши слуги, кроме этой женщины, которая будет ждать нашего возвращения здесь!

Соа просила не брать ее в храм, на что Хуанна согласилась, посоветовавшись с Леонардом, заметившим, что, вероятно, она имеет свои основания для этой просьбы.

— Они пойдут также, — сказал Нам, — и для них все приготовлено! — И усмешка скривила его сморщенное лицо.

Леонард встревожился, спрашивая самого себя, что такое могло быть для них приготовлено?

Все вышли во двор, где уже ждали вооруженные воины и двое носилок. Здесь же были и поселенцы с оружием в руках, испытывавшие сильный страх, так как их окружало около пятидесяти вооруженных воинов.

Хуанна и Оттер заняли места на носилках; позади носилок Леонард построил свой маленький отряд, став во главе его вместе с Франциско. У обоих в руках были ружья и револьверы за поясом; никто не отнял у них оружия, не зная его употребления. Затем они тронулись в путь, окруженные жрецами, размахивавшими зажженными факелами и распевавшими гимны, а сзади процессии шли ряды воинов, на копьях которых также горели факелы. Пройдя ворота дворца, процессия вступила на площадь, перейдя которую, подошла к широко распахнутым дверям храма.

Здесь Хуанна и Оттер сошли со своих носилок, и все факелы были потушены.

Леонард почувствовал, что его взяли за руку и повели неизвестно куда. Он не мог даже разглядеть лица ведшего его жреца, настолько темно было кругом. По доносившемуся до него шуму он догадался, что и остальных вели подобным же образом. Раз или два он слышал голоса поселенцев и восклицания ужаса или жалобы, за которыми следовал шум борьбы, произведенный, без сомнения, жрецами или солдатами, принуждавшими к молчанию нарушителей тишины. Вскоре Леонард догадался, судя по спертому воздуху, что они вступили в какое-то закрытое помещение.

— Должно быть, мы в туннеле! — прошептал он Франциско.

— Молчи, собака, — прошипел ему на ухо жрец. — Молчи, здесь священное место!

Они не поняли значения слов, но в тоне голоса совершенно ясно слышалась какая-то угроза. Леонард замолчал и только крепче сжал ружье. Что это за место, куда их вели, быть может — тюрьма? Они скоро узнают это; казалось невероятным, чтобы эти варвары причинили какой-либо вред Хуанне. По туннелю или коридору они шли шагов полтораста. Сначала пол коридора постепенно понижался, затем стал ровным и, наконец, перешел в подъем, имевший ступени. Этих ступеней Леонард насчитал шестьдесят одну, высотой дюймов в десять каждая. Поднявшись на верх лестницы, они через семь шагов вступили опять в туннель, настолько низкий, что, проходя его, должны были нагибать головы. Выйдя через узкое отверстие, они оказались на платформе, сделанной также из камня, и почувствовали веяние холодного ночного воздуха.

Мрак был так густ, что Леонард не мог бы сказать, где он находится, но где-то далеко под ногами слышалось журчание воды и смешанный гул, как будто шепот тысячи людей. По временам доносился также шелест, напоминавший шум листьев в лесу или шуршание платьев многочисленных женщин. Ощущение, что он находится неизвестно где, шум воды и громадной толпы народа казались до такой степени странными, что ему представлялось, будто бесчисленный сонм духов окружил и следовал за ними.

Леонарду хотелось громко крикнуть, так велико было напряжение его нервов, обычно крепких, и он не один испытывал такое желание. Вдруг он услышал снизу истерические голоса нескольких людей и сердитый возглас жреца, приказывавшего молчать. Рыдания и смех перешли в страшный визг, за которым послышался шум борьбы, падение чего-то тяжелого, стон, и снова невидимые толпы народа шептались и шуршали платьями.

— Кого-то убили, — пробормотал Франциско на ухо Леонарду. — Кого только?

Леонард вздрогнул, но не успел ответить, так как рука жреца угрожающе закрыла ему рот.

Наконец тягостное молчание было нарушено, и послышался голос старого жреца Нама. Среди царившей тишины могло быть слышно ясно каждое слово, но слова жреца доносились откуда-то издали, и звук их был тих и слаб. Вот что он говорил, как сообщила им после церемонии Хуанна:

— Слушайте меня, вы, дети Змея, древний народ тумана! Слушайте меня, Нама, жреца Змея! Прошло много поколений с начала времен, — так говорит легенда, — как мать-богиня, которую мы издревле почитаем, спустилась к нам с неба вместе со Змеем, своим сыном. Пока она была в стране, совершилось страшное преступление, мрак убил дневной свет, и свет ушел отсюда; мы не знаем, как и куда. С этого времени страна стала землей тумана; народ ее начал блуждать в тумане, и тот, кому имя Мрак, стал править им, отвечая смертью на его молитвы. Но в наказание за преступление Змей должен был лишиться человеческого вида и удалиться в священное место, где, как знаем мы и знали наши отцы, его вечный символ обитает в воде, требуя себе в жертву людей!

Но еще до убийства мать дала обещание своему народу.

«Я умру от руки того, кого родила, так назначено судьбой, — сказала она, — но оставлю вас не навсегда, и не вечно Змей будет нести наказание. Много поколений пройдет, и наконец мы вернемся править нашей страной снова. Занавес тумана будет снят с вашей страны, и вы будете велики на земле. До тех пор избирайте себе королей и пусть они управляют вами. Не забывайте почитать меня и наблюдать за тем, чтобы алтарь Змея был постоянно влажен от крови и чтобы он не терпел лишений. А вот знак, по которому вы узнаете, что час забвения наконец наступил!

Я вернусь к вам в виде прекрасной белой девушки, а Змей из-за своего греха — в виде черного, отвратительного лицом карлика, фигура которого находится в нашем храме. Так мы вернемся к вам снова и вы узнаете нас, тогда мы скажем вам наши священные имена, которые отныне и до часа нашего возвращения не должны произноситься громко.

Но берегитесь, чтобы лживые и обманчивые боги не появились среди вас, так как тогда на вас обрушатся несчастья и солнце скроет свое лицо».

Так, дети тумана, говорила мать тому, кто был ее главным жрецом в те отдаленные времена. И вот теперь наступило назначенное время, и мне, его преемнику, в своем старческом возрасте удалось увидеть исполнение обещанного. Народ тумана! Бессмертные боги, имена которых священны, снова явились править своими детьми. Они пришли вчера, и вы сами слышали, как они громко назвали священные имена.

Леонард некоторое время стоял молча на одном месте, затем быстро шагнул вперед, чтобы узнать, где он находится. Но едва он успел сделать один шаг, как почувствовал, что его правая нога встретила пустое пространство, и он чуть-чуть не свалился неизвестно куда.

Удержавшись, однако, он придвинулся назад к Франциско, шепнув ему, что при каждом неосторожном движении он рискует своей жизнью. Ночной мрак начал немного проясняться, взошла луна, и ее лучи осветили небо и верхушки гор.

Теперь Леонард мог различить, что влево от него высоко поднималась в воздухе черная масса и что далеко внизу виднелось что-то вроде тени на поверхности бурлившей воды. Некоторое время он смотрел на эту воду, пока глухое восклицание Франциско не заставило его снова взглянуть вверх. Луна вышла из-за стен храма, и открылось удивительное зрелище.

Перед ним, глубоко внизу, стояло громадное здание без крыши, открытое с востока, занимавшее около двух акров пространства и окруженное громадной стеной, футов пятьдесят высотой. Здание это имело вид римского амфитеатра, все ступени которого были заняты сотнями людей, мужчин и женщин. На западной стороне храма возвышалась громадная статуя, имевшая в высоту футов семьдесят или восемьдесят, сделанная, вероятно, из массива скалы. За этим колоссом, не далее ста шагов от него, поднимались высокие горы, вершины которых были покрыты вечными снегами.

Колосс имел вид громадного карлика с безобразным лицом, сидевшего с протянутыми вперед руками, но с согнутыми локтями. Статуя стояла на платформе, выделанной из скалы; не далее как в четырех шагах от ее основания внизу виднелся круглый бассейн, в котором кипела и бурлила, как в котле, вода. Откуда она шла и куда направлялась, этого разглядеть было нельзя, но Леонард узнал впоследствии, что здесь-то и брала начало река, берегом которой они шли так много дней.

Выйдя из бассейна подземными ходами, пробитыми водой в скалах, она двумя потоками окружала городские стены, снова соединяясь на равнине. Между ступенями, расположенными рядами вокруг бассейна, и подножием статуи стоял алтарь, или жертвенный камень. На передней стороне этого алтаря, занимавшего поверхность целой комнаты, лежал связанный человек, в котором Леонард узнал короля Олфана, а сбоку алтаря стояли жрецы, вооруженные ножами. Среди них была видна кучка поселенцев, дрожавшая от страха. Опасения их были небезосновательны, так как один из них был уже мертв. Это был тот человек, нервы которого не выдержали, и он издал вопль ужаса в темноте и за это был задушен.

Все это Леонард разглядел постепенно, но первое, что осветили блестящие лучи луны, скользнув по амфитеатру, была громадная голова идола, и на ее поверхности, на высоте семидесяти футов от земли и около ста от уровня бурлившей в бассейне воды, сидела на троне из стеновой кости Хуанна. С нее был снят черный балахон, вместо которого было надето белоснежное платье, низко вырезанное на груди и перетянутое в талии поясом. Темные волосы были распущены, и в каждой руке она держала лилии, белую и красную, а на лбу блестел, как красная звезда, рубин. Она сидела спокойно, но глаза ее были широко раскрыты от ужаса. Сначала лунный луч блеснул на драгоценном камне, потом осветил ее бледное, прекрасное лицо, затем белоснежные руки и грудь, белое платье и, наконец, подножие ее трона.

Когда луна осветила нижнюю часть статуи, Леонард увидел и Оттера. Карлик, не имея другой одежды, кроме пояса и бахромы на лбу, сидел тоже на троне, держа в руке скипетр из слоновой кости. Трон его, сделанный из черного дерева, был расположен на коленях колосса, футов на сорок ниже того места, где сидела Хуанна.

Наконец Леонард разглядел и место, где находились они с Франциско. Место было ужасное. Они стояли вместе с двумя жрецами на кисти правой руки идола, образовавшей маленькую площадку, поверхностью не более шести футов, на которую они взошли, пройдя через туннель, сделанный в руке идола. Никакой ограды вокруг не было, а перед ними и с обеих сторон на глубине девяти-десяти футов виднелась поверхность воды, а в пятидесяти футах — скалистая платформа. Вначале Леонард чуть не потерял сознание, но, сделав над собой необыкновенное усилие воли, устоял на месте, опершись на ствол ружья.

Внезапно он вспомнил о Франциско и поспешил открыть свои закрытые было глаза, чтобы не глядеть на зиявший в глубине водяной бассейн. Взглянув, он увидел, что священник уже потерял сознание от ужаса и, опустившись на колени, качался взад и вперед. Леонард проворно схватил Франциско за его одеяние и таким образом удержал от падения.

Два жреца Змея, спокойно стоявшие на площадке, как будто под ногами их была твердая земля, увидав все происходившее, не пошевельнулись. Леонард заметил только, что на их лицах сверкнула злобная радость, и сердце его тоскливо сжалось. Что если они ждут сигнала сбросить его вниз? Это могло случиться. Он уже видел их обряды и понял, что религия, исповедуемая ими, требовала крови и человеческих жертвоприношений.