Торнбер

Глава 20

За несколько минут до обеда его внимание привлекла маленькая фигура.

— Привет, Грэйс.

— Могу я поговорить с тобой минутку? — спросила медведица.

Это не было её обычным небрежным приветствием, поэтому Грэм остановился, и с любопытством посмотрел на неё. Подняв Грэйс, он ответил:

— Конечно.

— Наедине?

— Уже почти обед.

— Много времени это не займёт, но я не хочу, чтобы кто-то услышал нас, — серьёзно сказала она.

Он вынес её наружу, чтобы отойти подальше от остальных.

— Что не так?

— Я видела кое-что этим утром, случайно, и это заставило меня немного заволноваться.

Его тело напряглось:

— Что ты видела?

— Ты же знаешь, я на самом деле не сплю. Вот, я гуляла…

— …и?

— И увидела, как Алисса покидала твои апартаменты.

— Ты кому-нибудь сказала?

Она покачала головой:

— Нет, но я не думаю, что твоя мать будет рада, если…

— Это не её дело!

— Ты — её сын.

— Это не даёт ей право управлять моей жизнью, — сказал Грэм.

— А если что-то случится? Если вас поймают, её репутация будет загублена. Что если она забеременеет?

— Мне плевать, Грэйс. Я женюсь на ней.

— Ты её едва знаешь. А что её родители?

— Они дадут нам благословение.

— Откуда ты знаешь? — спросила она его.

— Потому что должны, а если не дадут… — лицо Грэма приобрело упрямый вид — …они должны.

— Но…

— Я люблю её, Грэйс. Ничто не удержит нас друг от друга. — Он пристально уставился на медведицу. — Ты расскажешь кому-нибудь?

Она немного поколебалась с решением, и наконец ответила:

— Нет. — «Кому бы я ни рассказала, будет только хуже».

— Спасибо. — С этим он мягко поставил её на пол, и пошёл обратно. Пришло время есть.

После ужина Мэттью захотел с ним поговорить.

— Времени много не займёт? — спросил Грэм.

— Ты куда-то спешишь? — спросил его друг, широко улыбаясь. Он знал, что ни у кого из них не было никаких обязанностей.

«Да, мне нужно поспать». Если он ложился как можно скорее, то мог поспать почти пять или шесть часов до полуночи.

— Нет, — сказал он, покорно вздыхая. — Я просто устал.

— Я просто хотел сказать тебе, что татуировка сейчас не будет работать.

— Почему нет?

— Меч сейчас не в пространственном кармане. Он здесь, в моей мастерской. Я работаю над следующей фазой, — объяснил молодой волшебник.

— А он разве не должен просто телепортироваться оттуда?

— Нет. Потому что это не телепортация. Это транслокация. Когда ты приводишь в действие чары татуировки, он на самом деле не двигается, он транслоцируется из одного измерения в другое, поэтому она не сработает, если он уже находится в нашем измерении.

— А что случится, если я попробую сделать это, пока он тут?

Мэттью пожал плечами:

— Я не уверен. Может и ничего, а может испортить татуировку, или того хуже.

— Хуже?

— Представь, что твоя рука транслоцируется в пустой пространственный карман… без тебя.

Грэм выругался:

— Блядь! Каждый раз, когда я думаю, что ты делаешь что-то правильно, ты снова меня пугаешь.

— Это только гипотеза.

— Оставь свои гипотезы при себе!

— Просто не играйся с ней, пока я не скажу, что закончил, — повторил его друг.

Той ночью Грэм проснулся, ощутив в комнате другого человека. Открыв глаза, он увидел стройную женскую фигуру, склонившуюся над его кроватью. Её рука вытянулась, когда она приготовилась погладить его лоб.

Протянув руку, он поймал её ладонь своей, поднося к своим губам.

— Грэм? Ты не спишь?

Он замер. Это был голос его матери. Широко распахнув глаза, он уставился на женскую фигуру, начиная видеть тонкие различия. Во-первых, его мать была выше, и волосы её были собраны на макушке, заплетённые каким-то таинственным образом. Волосы Алиссы были бы распущены, падая на плечи.

— Мама?

— Я вернулась, — сказала она ему. — Не хотела пропустить Зимний Бал.

Его разум завертелся:

— Где Карисса?

— Спит, — сказала Роуз. — Она была усталой, и я не собиралась приезжать домой так поздно.

— Который час? — Его сердце гулко забилось в груди. Алисса могла появиться в любой момент.

— Только девять, — ответила она. — Я удивилась, когда нашла тебя уже спящим.

— Я был уставшим. — «Ещё есть время. Надо её предостеречь».

— Я могу лишь вообразить, чем ты занимался все эти месяцы, пока нас не было, — сказала его мать с улыбкой в голосе. Она наклонилась, и поцеловала его в лоб.

«Нет, не можешь», — молча сказал он себе, ужаснувшись от мысли о том, что его мать даже намекает на эту тему.

— Не буду тебя держать. Я ложусь, вещи распакую уже завтра, — добавила она.

Он сел:

— Вообще-то, я рад, что ты меня разбудила. Мэттью хотел что-то мне показать. Я собирался лишь немного вздремнуть.

— Тогда не задерживайся надолго — разумные люди к этому времени уже ложатся. — Она выпрямилась, и покинула комнату. Для его матери девять было уже поздним временем — обычно она ложилась вскоре после восьми.

Грэм встал, и быстро одел свободные куртку и штаны, а потом добавил пару мягких тапочек. Направившись в переднюю комнату, он выскользнул за дверь, в коридор. Миновав двух слуг, он свернул за угол, и обнаружил Грэйс, дожидающуюся его рядом с дверью в комнаты Алиссы.

— Куда-то собрался? — спросила она.

— У меня нет времени на разговоры, — сказал Грэм, готовясь постучать.

— Не нужно, — предупредила Грэйс. — Мойра внутри. Иди дальше, пока она не стала гадать, почему ты остановился у двери.

Он мгновенно отреагировал, опустив руки, и двинувшись дальше. Грэйс последовала за ним. Он подхватил её на руки на ходу.

— Мне нужно предупредить её о том…

— …что твоя мать дома? — сказала Грэйс, закончив предложение за него. — Мойра это уже сделала.

— Она знает? Ты говорила, что никому не скажешь! — прошипел он.

— Я не сказала. Она не знает. И, могу я добавить — как грубо! Ты, сладострастный любовник, считаешь меня настолько ненадёжной? — с обидой отреагировала Грэйс.

— Сладо… что?

Медведица упёрла лапки в бёдра:

— Ты бы предпочёл «перевозбуждённый ухажёр»?

Грэм немного поглядел на неё, раскрыв рот.

— Тебе следует прекратить читать эти книги.

— Это — не подобающий ответ.

Он с силой выдохнул:

— Прости. Мне не следовало в тебе сомневаться.

— Извинения принимаются, мой похотливый распутник. Быть может, для тебя ещё есть надежда.

— У тебя есть план?

— Я имела ввиду твои манеры, — сказала Грэйс. — Об остальном тебе не нужно волноваться. Мойра уже рассказала ей о возвращении твоей матери.

— Но ты только что сказала…

— Не тупи, — с досадой ответила Грэйс. — Это — новости, женщины — болтают.

— О-о. — На него накатило чувство облегчения. — Думаешь, она заметила меня у дверей в комнату?

— Определённо. Её магический взор очень острый, и ты был лишь в двадцати футах от них, поэтому она определённо не только заметила твоё присутствие, но и опознала тебя.

Он застонал.

— Расслабься. Она скорее всего подумала, что ты пришёл признаться Леди Алиссе в своей вечной привязанности.

— Но я не вошёл.

— Потому что потерял мужество, — похлопала она его по щеке. — Такой робкий мальчик.

Он одарил медведицу у себя на плече кислым взглядом:

— Это же нелепо. С чего бы ей верить в что-то подобное?

— Потому что она читает те же книги, что и я.

— Но люди же на самом деле так не поступают, — настаивал Грэм.

Грэйс прикрыла глаза лапкой:

— Ты можешь удивиться, услышав об этом, мой скандальный обожатель, но многие люди таки выражают своё нежное отношение друг к другу до того, как снимают с себя одежду.

В ответ на это он покраснел, но промолчал. Лицо Грэма приняло сосредоточенное выражение.

— Что ты… — начала спрашивать она.

— Подожди, — сказал он, подняв ладонь. — Дай мне минутку.

— На что?

— Придумать ответ.

Она терпеливо ждала, пока он думал. Наконец он ответил:

— Это было нечестно, ты, остроязыкая плюшка.

Грэйс тихо засмеялась:

— Это было ужасно. Я — ни то, ни другое. Если уж ты хочешь дать мне имя, начинающееся на «п», аллитерации[5] ради, то хотя бы используй женское имя — вроде «Полины» или, возможно, «Пелагеи». «Плюшкой» я не буду никогда. И вообще, откуда ты взял слово «остроязыкая»?

— Несмотря на твоё низкое мнение о моём уме, я обладаю отличным словарным запасом, — ответил он. — Вспомни, кто моя мать.

— Это тебе следовало вспомнить об этом прежде, чем ты пустил эту кокетку себе в кровать, — сделала колкое наблюдение Грэйс.

На следующее утро мать Грэма уже встала, и прихлёбывала чай, когда он вышел из своей комнаты. Она изучила его лицо, когда он вошёл.

— Что случилось с твоим лицом? — Отложив чай, она встала, и осмотрела его. — Какие ужасные шрамы. Как это случилось?

Он был вынужден пересказать эту историю, хотя опустил все сомнительные подробности. Карисса присоединилась к ним до того, как он закончил, и он вынужден был начать сначала. Обе они были недовольны, когда он закончил.

— Почему ты не позволил Графу себя вылечить? — спросила Роуз. — Он мог бы свести шрамы к минимуму.

— Бабушка сказала, что швы были наложены очень хорошо.

— Это — не ответ, Сын.

— Немногие переживают схватку с пантерой голыми руками, — сказал он ей.

— Молодое тщеславие? — воскликнула Роуз. — Ты подумал, что хороший рассказ стоит того, чтобы быть обезображенным?

Он вздохнул:

— Я не обезображен, Мама. — Шрамы чертили на его лице три неровных линии, марая его щёку, и один из них проходил через его бровь.

Она вскинула руки в драматичном жесте, который никогда не сделала бы на людях:

— Прямо как твой отец! Иногда я гадаю, унаследовал ли ты хоть что-то от меня.