Торнбер

Глава 9

На следующее утро Грэм начал осознавать, каким одиноким могла быть жизнь в одиночку. Утренние привычки его матери были таковы, что было странно просыпаться — и не находить её, пьющей чай. Апартаменты их семьи были слишком тихими, почти застоявшимися, особенно без Кариссы. Её юный энтузиазм обычно делал атмосферу светлее.

Теперь атмосферы не было вообще, просто пустой дом.

Не имея привычки долго обдумывать такие вещи, Грэм быстро оделся, и ушёл. Его утренние часы были тихими, пока не наступало время встретиться с его учителем, поэтому он решил сделать то, чего не делал уже довольно давно. Он пошёл поглядеть на упражнения во дворе.

Это место он научился избегать. Не потому, что ему запрещено было смотреть, а просто потому, что это часто портило ему настроение. Сегодня молодые солдаты тренировались с деревянными мечами, рубя и ударяя по деревянным столбам. Капитан Дрэйпер кружил по двору, наблюдая за своими людьми, и давая советы по необходимости, в то время как Сэр Сайхан вёл более индивидуальные занятия с менее крупной группой людей сбоку.

Сайхан был единственным рыцарем, всё ещё проживавшим в Замке Камерон. Остальные годы тому назад уехали, чтобы присоединиться к новому королевскому Ордену Шипа. Однако это вскоре могло измениться. Граф не показывал особого интереса к увеличению вооружённых сил путём замены потерянных рыцарей, но Сэр Сайхан убедил его в том, что несколько рыцарей были необходимы, хотя бы для того, что они понадобятся, если Королева когда-нибудь призовёт вассалов на военную службу.

Поэтому Сэр Сайхан проводил утренние часы, работая с подающими наибольшие надежды молодыми солдатами, улучшая их навыки, и наблюдая за их потенциалом. Ходили слухи, что вскоре он выберет двоих, чтобы они служили ему в качестве оруженосцев, что было верным признаком того, что в конце концов их посвятят в рыцари.

С ним упражнялось четыре человека, носивших тяжёлые кольчуги и державших тяжёлые деревянные предметы вооружения. Сайхану уже было за пятьдесят, но он по-прежнему двигался среди них подобно хищнику. Трудно было сказать, что именно отличало его от остальных. Он был сильным и быстрым, но берёг свои движения так, как их не берегли его более молодые подопечные. Однако они учились, с безграничной энергией молодости. Там, где им не хватало искусности, они возмещали её энтузиазмом.

Пе́рри Дрэйпер, сын капитана стражи, вероятно был самым многообещающим из них. Даже на неопытный взгляд Грэма. Двигался он с естественной атлетичностью, и всегда первым овладевал тем, чему их учил Сайхан.

«Его точно выберут в оруженосцы», — подумал Грэм.

— Не ожидала увидеть тебя здесь, Мастер Торнбер, — произнёс знакомый голос.

Бросив взгляд, Грэм увидел, что к нему присоединилась Линаралла. Она была странной девушкой, с серебряными волосами и яркими голубыми глазами. Её уши, когда выглядывали из-за её волос, были чуть заострёнными. Она была первой из детей ШиХар, и жила с семьёй Графа как своего рода воспитанница, чтобы жизненному укладу человечества. Физически она всё ещё выглядела как молодая женщина лет пятнадцати или шестнадцати, но на самом деле ей было всего четыре года. Представители её вида рождались, уже обладая всеми знаниями, на обретение которых у человеческих детей уходили годы.

— Мне было скучно, — сказал Грэм, притворяясь, что ему не интересно — но ему не нужно было утруждаться. Острота социального восприятия у Линараллы была неважной — в этом плане она была полной противоположностью его матери. — Что привело тебя сюда этим утром?

— Графиня, — ответила она, и её взгляд метнулся в сторону, привлекая его внимание к новым вышедшим на двор людям.

Пенелопа Иллэниэл и её дочь Айрин приближались сбоку, двигаясь к Сайхану и его особому «классу». Они приостановились ненадолго, и Айрин покинула мать, подойдя и присоединившись к Грэму и Линаралле.

— Привет, Грэм, — сказала самая младшая из Иллэниэлов. Айрин было девять, и, в отличие от братьев, она сильно пошла в мать, обладая мягкими карими волосами и тёмными глазами.

— Привет, Рэ́нни, — ответил он, использовав её прозвище. Графиня не одобряла это имя, но все, кто был близок к Айрин, всё равно звали её именно так… там, где её мать не могла их услышать.

Она улыбнулась ему:

— С тех пор, как Карисса уехала, стало очень скучно — но по крайней мере ты всё ещё здесь.

Сестра Грэма была самой близкой её подругой.

— Я пока не слышал от них никаких вестей, но готов поспорить, что ей тебя тоже не хватает.

Девочка кивнула:

— Ты пришёл посмотреть на Маму? — По наряду Графини было очевидно, что она собиралась размяться — она была одета в плотно набитую стёганку, а в руках несла деревянный щит и учебный меч.

— Это случайно вышло, — признался он. — Мне нечем было заняться.

Во дворе Сайхан отвесил Графине короткий поклон, а затем представил ей своих учеников. После этого они по очереди вели с ней учебные поединки, один за другим, а потом — по двое за раз. Несмотря на свой меньший рост, она ловко победила своих противников.

Один из них, Перри, что-то предложил, но со своего места Грэм не мог слышать его слов. Графиня кивнула, и Сайхан улыбнулся, в то время как остальные встали вокруг них. Похоже было, что они собирались сразиться друг с другом.

Началось всё лениво, будто они всего лишь разыгрывали бой. Пенелопа Иллэниэл кружила вокруг своего противника против часовой стрелки, заставляя его поворачиваться. Она время от времени проверяла его реакцию, и каждый раз обнаруживала, что он был готов к её нападению.

Она продолжала наседать, наступая на него, пытаясь заставить его сменить позицию, отступить, однако здоровяк продолжал упорно стоять на месте. Он двигался экономно, никогда не растягивая движения, удовлетворяясь защитой без контратак.

Графиня ускорила темп, двигаясь ещё быстрее, очертания её деревянного меча начали размазываться от скорости. Несмотря на это, Сайхан, похоже, никуда не спешил — его меч всегда оказывался в нужном месте раньше, чем её удар достигал цели.

Грэм заворожённо наблюдал за ними. Он уже видел раньше, как рыцарь сражался, но сейчас он бился иначе, осторожнее. Сражаясь с учениками, он, казалось, никогда не демонстрировал такой сосредоточенности. Уже одно только это сказало Грэму, что несмотря на кажущуюся ленцу с его стороны, Сайхан на самом деле воспринимал этот бой гораздо серьёзнее.

Графиня потеряла терпение, и её державшая меч рука ускорилась, а её удары по мечу Сайхана отдавались резким треском. Она двигалась быстрее, чем должно было являться возможным для человека, и в её силу было трудно поверить. Сила её ударов явно заставляла здоровяка двигаться.

Тем не менее, пробить его защиту ей не удавалось.

— Я думал, Графиня рассталась с узами земли, — заметил Грэм. Скорость Пенелопы была определённо за пределами нормы.

Линаралла кивнула:

— Так и есть, однако Граф дал ей одного из драконов. Они могут увеличивать скорость и силу своего владельца примерно таким же образом.

Грэм удивлённо поднял брови. Созданные Мордэкаем Иллэниэлом драконы уже стали темой многих слухов и пересудов. Первого дракона он дал Королеве Лосайона, Ариадне Ланкастер. Большинство сходилось на том, что он создал более чем одного дракона, но никто не знал, сколько именно, и дал ли он их кому-нибудь ещё.

Чем быстрее двигалась Графиня, тем медленнее казался Сайхан. Он выглядел почти оцепеневшим, глядя на свою противницу мёртвым взглядом, который будто смотрел сквозь неё — однако каждый раз, когда её меч подбирался к нему, его собственный вставал на его защиту. Порой она двигалась так быстро, что Грэм не мог сказать, что именно она делала. Он обнаружил, что проще наблюдать за оружием Сайхана, ибо куда бы Сайхан не переместил свой меч, клинок его противницы вскоре непременно оказывался именно там.

«Как он это делает?»

В конце концов её атака дала сбой, и Графиня шагнула назад. Её нога поскользнулась на неровной земле, и она потеряла равновесие.

Тут Сайхан пошёл в атаку, шагнув вперёд, чтобы воспользоваться её слабостью — но вместо того, чтобы двинуться вслед за ней, он скользнул вправо, нанеся высокий удар мечом. Грэму его движение показалось глупым, пока Графиня не прыгнула ему навстречу. Её промах был уловкой, целью которой было выманить Сайхана, но он нанёс удар туда, куда она на самом деле собиралась двинуться, а не в то место, движение в которое она обозначала.

Но даже так её рефлексы были далеко за пределами человеческих — она в последний момент нырнула под меч, а затем сделала высоко шагнула левой ногой, чтобы избежать одновременно выставленной Сайханом подножки, которую Грэм даже не заметил. После чего она согнулась, отлетела назад, и упала, поскольку нижний край щита Сайхана врезался ей под дых. Прежде чем она смогла прийти в себя, он накинулся на неё, приставив кончик деревянного меча к горлу.

Пенелопа подняла ладонь в жесте капитуляции, поскольку ей не хватало воздуха для ответа вслух. Кашляя и задыхаясь, она лишь через минуту смогла взять его протянутую руку, чтобы встать на ноги.

— Не понимаю, — сказала Линаралла. — Он не мог победить.

Грэм и прежде видел, как Сайхан побеждал Графиню, но тогда ни у кого из них не было уз земли. Это был первый раз, когда он видел её сражавшейся как прежде, с магически усиленными скоростью и восприятием. Даже увидев это своими глазами, он всё равно с трудом в это верил.

— Не думаю, что он вообще когда-либо терпел поражение, — сказал Грэм.

Айрин подёргала его за рукав:

— Один раз было.

— Э? — бросил он взгляд вниз на девочку, удивлённый.

— Он однажды проиграл, — повторила она. — Как минимум однажды. Мой папа сказал, что твой папа его победил.

Грэм не слышал этот рассказ, но, с другой стороны, он много каких рассказов не слышал. Граф иногда рассказывал об отце Грэма, и иногда Грэм слышал сложенные менестрелями песни, но понимал, что до сих пор многого не знал. Его мать говорила о Дориане лишь вспоминая его доброту, или его честь. Она никогда не говорила о его воинских умениях.

Большинство остальных людей, знавших его отца, боялись упоминать о нём в присутствии Грэма, скорее всего боясь разбередить старые раны.

«Я знал, что он был великим воином, но неужели он действительно сумел проделать такое?». Грэм только что видел, как Сайхан добился того, что не должно было являться возможным. Никакой нормальный человек не должен был обладать способностью победить кого-то магически усиленного так, как была усилена Графиня, особенно учитывая тот факт, что она даже без магии была блестящей мечницей.

— Нет, не садись. Встань, — сказал Сайхан.

Он сделал, как было велено, снедаемый любопытством насчёт того, почему ему внезапно было позволено стоять. Однако жаловаться он не собирался — стоять на месте в течение четырёх или пяти часов было гораздо менее неудобно, чем сидеть столько же времени.

Здоровяк вынул длинную полоску из тёмной шерсти:

— Этим завяжешь глаза.

Грэм нахмурился, но был достаточно умён, чтобы промолчать.

— Спрашивай, — приказал его наставник.

— Зачем завязывать глаза?

— Глаза будут мешаться, отвлекая тебя от того, чему ты должен научиться, — ответил рыцарь.

— Но я ещё ничему не научился, Зайхар! — выпалил Грэм, позволив своей фрустрации выйти на поверхность. Затем закрыл рот, сжав челюсти, чтобы ещё чего-нибудь не ляпнуть.

Сайхан почти улыбался:

— Давай. Договаривай, что хотел сказать.

Несколько мгновений Грэм боролся с собой. Последняя неделя научила его экономить слова. У него не было возможности задавать Сайхану много вопросов, поэтому он начал более тщательно обдумывать их, прежде чем сказать что-то впустую.

— Почему вы не учите меня сражаться?

— Как тех, кого я учу во дворе?

— Да, Зайхар.

Сайхан осклабился, и на его обычно бесстрастном лице это выражение было пугающим — диким и полным скрытой угрозы:

— Думаешь, ты лучше их, мальчик?

Грэм ощутил, как закипает его кровь:

— Да, сэр.

— Ты не лучше. Если я одену тебя в стёганку и дам меч, то ты научишься — и можешь научиться достаточно, чтобы победить их, и многих других, но ты всегда будешь ограничен вот этим, — подчеркнул его наставник, ткнув пальцем в руку Грэма. — Ты наблюдал за моим сегодняшним учебным поединком с Графиней?

— Да, Зайхар.

— Тогда ты видел, чему я пытаюсь тебя научить. А теперь завязывай глаза. — Он подождал, пока Грэм не повязал шерстяную ткань себе на голову, закрывая глаза. Затем продолжил: — Сегодня будет примерно как вчера. Ты будешь стоять, не двигаясь и не говоря ничего. Если я тебя ударю, ты можешь двигаться или попытаться поставить блок. Если сдвинешься, когда я не бью, я тебя накажу.

Остаток дня проходил медленно. Грэм заработал два удара, оба раза — за то, что сдвинулся с места, избегая воображаемого нападения. Лишь несколько часов спустя Сайхан наконец нанёс удар, и Грэм совершенно не сумел его заметить. Разум Грэма был сосредоточен на том, чтобы обнаружить момент удара, и это не давало ему снова обрести такое спокойствие, какое у него было в предыдущий день.

Когда Сайхан наконец объявил об окончании тренировки, Грэм был разочарован. Он не сумел избежать ни одного удара.

Следующий день был похожим, но более скучным. Сайхан назвал те же правила, но вообще ни разу не напал на него. Грэм был трижды наказан за то, что избегал ударов, которых на самом деле не было.

На третий день он сдался. Неспособный видеть, и заскучавший от осознания того, что Сайхан скорее всего вообще не будет нападать, он обнаружил, что расслабляется. Ветер был мягким, и единственными звуками были шелест травы и редкое мычание коров вдалеке. Как случилось и прежде, когда он сидел, Грэм ощутил, будто его тело исчезало, становясь прозрачным. Он больше вообще не существовал.

Он ощутил приближение связки из тростника, и сдвинулся, чтобы её избежать.

Возбуждение от победы, которое он ощутил в результате этого маленького достижения, разрушило его умонастроение. Он ждал, но его учитель ничего не сказал. «Хотя бы скажи мне, что я сделал что-то правильно!». Молчание Сайхана его разозлило.

Следующий удар оставил жгучий след на задней части его ноги.

Остаток дня прошёл без дальнейших нападений, но он начал понимать, чему его учил Сайхан. Последовавшая неделя была похожей. Каждый день Сайхан завязывал ему глаза, а потом Грэм ждал. После того, как проходило достаточно времени, Грэм обнаруживал, что соскальзывает в какого-то рода транс, в такое место у себя в сознании, где его «я» больше не господствовало. Если в этот момент по нему наносился удар, то он мог его избежать, однако обычно сразу же терял сложившееся ощущение.

Его учитель нападал снова, если промахивался, но как только попадал по ученику, он останавливался, порой выжидая часами, прежде чем снова ударить.

Грэм начал понимать, скрывавшийся за этим умысел. Сайхан знал, что Грэм терял нужное состояние разума после пропущенного удара. Он ждал, надеясь на то, что Грэм снова его найдёт. Если Грэм избегал удара, то Сайхан его награждал, ударяя снова.

После второй недели Грэм начал избегать более одного удара подряд, не теряя нужного состояния рассудка.

На третью неделю у него случился прорыв.

Он уклонился от первого удара, не потеряв спокойствия. Второй удар пришёл минуты спустя, и от этого Грэм тоже ушёл. Третий удар был нанесён без промедления, и Грэм поднырнул под него. Четвёртый и пятый последовали сразу же, и вскоре Грэм обнаружил, что постоянно находится в движении, шагая вперёд и назад, а потом влево и вправо.

Некоторые из ударов всё равно попадали по нему, но он чувствовал их приближение. Когда Сайхан внезапно остановился, Грэм замер. Прошёл час, и когда был нанесён следующий удар, Грэм снова сдвинулся, аккуратно его избежав.

Они ещё несколько раз повторили этот цикл, а когда день закончился, Сайхан выдал одно единственное слово:

— Хорошо.

На следующий день он сказал Грэму не завязывать глаза.

«Так наверняка будет ещё проще», — подумал он, но, как выяснилось, сильно ошибался.

Сайхан стоял позади него, никогда не входя в его поле зрения, как было и прежде, когда Грэм сидел. Грэм силился вернуть себе прежнее ощущение, но без повязки он обнаружил, что его взгляд постоянно цепляется за любое движение. Трава, деревья вдалеке, даже движение облаков — всё это его отвлекало. Когда его учитель напал, Грэм не сумел избежать удара.

Прошли дни, прежде чем он начал достигать тех же успехов, какие прежде имел с повязкой на глазах. Поначалу он пытался закрывать глаза, но Сайхан это запретил, желая, чтобы Грэм мог поддерживать нужное состояние разума даже тогда, когда его глаза топили его голову в ненужной информации. Когда у него начало получаться с открытыми глазами, Сайхан встал перед ним, позволяя ученику себя видеть.

Это полностью разрушило сосредоточенность Грэма.

— Не закрывай глаза, — предупредил Сайхан, когда Грэм попытался их закрыть.

Даже когда Грэм достигал нужной уравновешенности, он находил избегание ударов Сайхана гораздо более трудным, когда мог их видеть. Неделю спустя Сайхан сказал ему:

— Перестань смотреть мне в глаза.

— Почему, Зайхар?

— Глаза лгут. Смотри на моё туловище, где находится центр моего равновесия. Ложный удар начинается с глаз, или, иногда, с оружия, или ноги, но мой центр будет двигаться туда, куда я действительно собираюсь, — объяснил здоровяк.

Грэм пытался, но как бы сильно он ни старался, сделать это было труднее, чем сказать. Вообще, за следующий месяц он начал осознавать, что когда дело доходило до уроков Сайхана, более упорные попытки часто приводили к большему числу неудач. Ключ был в том, чтобы расслабить сознательный разум, и позволить телу действовать по возможности без вмешательства его головы. Тело допускало ошибки, но те исправлялись благодаря повторению и болезненным напоминаниям, которые обеспечивала сайхановская связка тростника.

Прошли недели, и он стал менее фрустрированным, начав осознавать, чему именно он учился. Это было трудно описать словами — на самом деле, слова лишь мешали. Он наконец понял, в некоторой степени, что Сайхан говорил так мало потому, что его самые важные уроки было не просто трудно обсуждать, они на самом деле антитетичны изречённому слову.

Лето подходило к концу, и Грэм учился у старого воина уже более двух месяцев, когда Сайхан наконец дал ему деревянный учебный меч.

— Почему я сейчас даю его тебе? — спросил он.

Для него было необычным задавать вопросы ученику, но Грэм теперь понял урок:

— Это как повязка на глазах, — просто сказал он.

Сайхан кивнул, и они начали, почти сразу же доказав верность его ответа. Наличие в руках оружия нарушало его способность достигнуть нужного состояния разума. Он начал пытаться думать на опережение, предвосхитить действия противника, или даже контратаковать. В результате он снова начал получать гораздо больше отметин на руках и ногах, как и в тот день, когда с него сняли повязку.

Однако на это раз он знал, чему надо было научиться, и постарался изо всех сил не дать своим сознательным желанием вмешиваться. За несколько дней он достиг значительных успехов.

В конце той недели Грэм ощутил тёплое чувство успеха. Это был почти что последний день лета, и он наконец достиг того, что мог уклоняться от большей части ударов Сайхана, или блокировать их, и при этом не терять нужного состояния разума.

На тот день его обучение завершилось, и когда они пересекали двор замка, Грэм только и гадал о том, что будет на ужин. Его взгляд зацепился за вспышку зелёного, и, бросив взгляд вверх, он увидел незнакомую женщину, выглядывавшую в одно из окошек верхней части донжона.

«Молодая женщина, близкая к моему возрасту», — мысленно заметил он. У неё были тёмные волосы и глаза, и она будто бы наблюдала за ним с пристальным интересом. Как только он встретился с ней взглядом, она исчезла из виду. «Интересно, кто это».