Тот самый сантехник 8

Глава 29 - Внезапно-рыжий

Новый день – новые заботы. Добравшись в посёлок, Боря в первую очередь заехал к Шацу, так как долг тяготил саму душу, дёргая её через такие понятие как «совесть», «долг» и «честь». И если бы оставалось свободное время, Глобальный наверняка терзал бы себя вопросами как бы поскорее отдать и начать жизнь с чистого листа.

Но благодаря женщинам, бизнесу и работе свободного времени не было, а спал он как убитый при любой возможности. К примеру, сегодня проснулся рядом с Раисой на кровати. А кровати той пару десятков лет и ещё жену Степаныча помнит. А тот менять ничего не стал, а теперь и в наследие оставил, как и диван в зале, где должны были расположиться Стасян с Макар Берёзовичем, но крановщик-то среди ночи вернулся, а прадед решил остаться. Он ведь не просто ушёл ночевать к студенткам, но судя по застольным разговорам, (что доносились, если выйти попить на кухню), те уже свадьбы обсуждали. Парные. И ещё полночи отмечали. С тортиками, шампанским и откровенными разговорами. Поглощая ночной кефир из холодильника, Боря понял, что прадед таки пристроил непутёвого правнука «в хорошие женские» руки, на что сам сантехник времени так и не нашёл.

Не дождавшись подробностей, Боря, отбыл по делам ещё до рассвета. Предстояло не только Вику забрать из аэропорта, но ещё и забить багажник цветами и подарками в преддверии Восьмого Марта.

Потому первым делом – в Жёлтое золото.

Лопырёв открыл дверь сонный, помятый, с пролежнем на щеке. И внезапно нагрянувшему сантехнику скорее обрадовался выскочивший на улицу Боцман, чем сам хозяин дома.

– Борь, а ты чего в такую рань? – всё же впустил на порог домовладелец, хоть и зевал так, что вот-вот рот порвётся.

Заглянув в дом, Глобальный ещё с порога понял – Матвей Алексеевич ночевал не один. У двери стояли военные ботинки, но совсем небольшого размера. Женские. Плюс на проходной снова шлагбаум был поднят. Сразу пришло понимание, что новая охранница в основном трудится здесь. А основная работа – так, подработка.

– Ну как чего? Ты же просил дочку твою из аэропорта забрать, – напомнил Боря, разуваясь и раздеваясь.

Благо, время есть. До прилёта ещё четыре часа. Виктория Лопырёва ещё сама в московском аэропорту все инстанции проходит. Шац застыл, словно только сейчас узнал про дочку. Припомнил детали. И погрузился в себя.

Этот взгляд Боря уже видел. И подхватив хозяина дома под локоть, сам повёл на кухню.

– Слушай, ты не переживай. Я встречу, всё объясню. А для тебя у меня хорошие новости, – и Боря выложил на столешницу полученные миллионы. – Вот. На первый квартал хватит, а летом ещё насобираю. В счёт долга.

Лопырёв всё ещё переваливал информацию о том, что он – отец. И на миллионы смотрел без азарта.

Буркнул только:

– Слушай, ну что отдаёшь – молодец. А я тут про один старый счёт вспомнил. Да и в город смотался. Жить мне есть на что. Всем бы так жить. Но раз ты мужик и за базар свой отвечаешь, давай сделаем так. Возьми эти миллионы и найди мне нормальную тачку. Без всяких понтов, не дороже трёх-четырёх лямов. Какой-нибудь простенький, неброский внедорожник, чтобы в ближайшей луже не сесть, выжидая трактор. Но и не откровенный хлам, который сыплется на каждой кочке.

– А с чего вдруг захотел тачку попроще? – не понял Боря.

Шац приобнял за плечи, объясняя голосом на тон ниже:

– Пока бизнес по производству домиков на колёсах налажу, я официально безработный. Я же наёмник. Получается, а не ветеран боевых действий. Могут и прикопаться. Мне сейчас проще перед налоговой надо быть. А времени в обрез.

Тут со второго этажа донеслось кокетливо-женское:

– Милы-ы-ый, ты скоро там? Я готова на… – тут девушка сбилась и захихикав, добавила. – Какой там у нас уже заход?

Лопырёв сделал вид, что не расслышал и добавил быстро:

– Так что давай ты этим озадачишься, да? Пока я без колёс.

Больше всего Боря не любил, когда его озадачивали. Буквально перед фактом ставили. Но если все вокруг этим занимаются по близкородственным, рабоче-профессиональным или дружеским связам, то Шацу он всё-таки ещё тринадцать миллионов был должен. И если хотя бы миллион на процентах сверху накидывать не будет, то можно и авторынок пошерстить. Благо, патрон в духе. Он улыбается и ёрзает в нетерпении, придумывая как бы побыстрее не званного гостя проводить, чтобы вновь в лунку женскую занырнуть.

«Пусти его, у каждого – своя рыбалка», – пробурчал внутренний голос.

– Зай, ну ты где?! – снова донеслось из спальни.

Шац на этот раз ответил, крикнув наверх:

– Иду, иду, дорогая. Я только манго закажу и всё!

Боря усмехнулся. Не, с доставкой в Жёлтое золото сейчас не вариант. Разве что заехать на обратном пути попросит. А значит, стоит бежать, пока снова чем-то не озадачили.

– Ладно, подыщу я тебе достойную машину, исходя из этого бюджета. Если что, добавлю, – пообещал Боря и пошёл на выход, но резко остановился. – Но так понимаю, ты за Викой со мной не поедешь?

– Не, братан. Мне в себя надо прийти, - почесал рано седеющий висок Матвей Алексеевич. - Свыкнуться с мыслью, что дочь у меня есть. Дай мне пару часов. А тачилу подбери мимоходом, при случае. Я пока немного занят. С Алексашкой время летит незаметно. А нам ещё тут приветственные блины печь, убираться и всё такое. Вика же вообще по идее ровесница с Приходько. Так что мне ещё слова подбирать, как их познакомить. Первая встреча. При параде надо быть, а не потерянным. Сам понимаешь.

– Да понимаю. Как не понять? – ответил Боря, загнал ротвейлера обратно в дом и с сомнением на чёрного кота на заборе посмотрел.

Как на вид, так Демон сытый и довольный. Но точнее не сказать. Всегда как на говно смотрит.

«В любом случае к Лиде уже не вариант передавать», – добавил внутренний голос: «В группе погрязла. Дома будет редко появляться. А тут ему простор. Пусть бегает, жизни радуется. С яйцами как не жить и не радоваться? Это домашних кастрируют, а дикие сами себе какого воробья поймают и сыты».

– А, Борь… И манго захвати по дороге, – догнало последнее пожелание в спину перед тем, как дверь захлопнулась.

«Так нахуй-блядь!» – возмутился даже внутренний голос: «Да сколько можно? Ты что ему, мальчик на побегушках? За собакой присмотри, тачку перегони, дочку найди, за домом присмотри, а теперь ещё и доставщик фруктов? Мало ли, что ты у него все эти миллионы в раз забрал? Ты ж возвратом и долгоиграющим умыслом. Но возвращаешь постепенно. Так что меру тоже надо знать! Где сядет, там и слезет!»

– Тачку ему ещё искать, – буркнул сантехник, покидая территорию.

Глобальный сел в личный автомобиль и уже потянулся к телефону, чтобы скачать соответствующее приложение с банком данных автомобилей, как вдруг вспомнил, что в доме Князя стоят пару автомобилей.

«А что? На одной легковушке Артём Иванович Князев оружие возил. В глубоком багажнике седана относительно-удобно. Реже останавливают. Не багажник на крыше всё-таки и в салоне много не спрятать. А если примелькалась в сводках, то продать можно по объявлению. Да хоть на запчасти! А другой экземпляр хоть и побывал в ДТП, но зато – внедорожник. Всего та разок перевернулся. Стёкла вставить не долго, да крышу поправить», – сразу одобрил внутренний голос и давай подыскивать аргументы: «Восстановить теперь проще, чем достать новую. Эти долбанные ограничения на завоз автомобилей объёмом свыше двух литров не нужны никому, ни нам, ни японцам, так что лучше пока работать с тем, что осталось».

И Боря зашарил в барсетке в поисках подходящих ключей от дома. Вместо манго он лучше к Князевым зайдёт проведаться. А заодно и документы на все транспортные средства подыщет. Всё равно Кира с Зиной всё лишнее продать просили. Так какая разница, кому и как? А машину жестянщики до ума доведут.

Это уже вопрос решённый, а договор купли-продажи его ещё Лапоть научил задним числом подписывать. Сделает так, как вроде бы ещё сам Князь продал. Просто за просрочку постановки на учёт штраф оплатят.

* * *

Валерия Пинигина летела из Москвы в Новосибирск с тяжёлым сердцем. Так много доктору хотелось рассказать Матвею, что в себе уже не удержать. Столько слов не высказано, столько стихов не дослушано. А он ушёл по-английски с молчаливым громилой и телефон то ли отключил, то ли сменил.

Как его разыскать? Как весточку подать? В социальных сетях Лопырёва нет. Только адрес по прописке из выписки и остался. Благодаря ему знает, что в посёлке живёт Жёлтое золото в Новосибирской области. А это лететь через столицу Сибири и ещё на такси час-другой в глубинку добираться.

Но известие того стоит!

Поторопился с диагнозом Шац, накрутил себе всякого расстроился и отбыл. А всего-то и было, что предположение, а не окончательный вердикт. Как говорится, «не в те руки попал». А молодые специалисты по неопытности ввели в заблуждение.

Юнцы безусые, да ранние, что только-только начали постигать практику, сразу кинулись в дебри. С мозга решили начать. Самого сложного. А затем всё как бы проще будет. И путём минимальной диагностики и простейших тестов реле Гиппократа на максимум выкрутили, поставив диагноз «прогрессирующий рассеянный склероз». Шац на себе крест и поставил, как услышал.

Но, во-первых, склерозы четырёх типов бывают. И ему максимум первый тип достался – ремитирующий. А там чётко очерченные рецидивы сменяются ремиссией с полным исчезновением симптоматики, либо с резидуальной симптоматикой, где в периодах между рецидивами заболевание вообще не прогрессирует. Так как остальных трёх типов течения рассеянного склероза она при нём не заметила даже при первичной диагностике, дело хорошее, долгое и медицина всё ближе и ближе к причинам возникновения очагов подбирается. С десяток лето протянуть бы, и лечить научится. Остальное дело за малым – купировать проявления обострений и максимально продлить период ремиссии, чтобы ту десятку отвоевать у болезни. И тогда кто вообще знает, на сколько десятилетий при таком благоприятном подходе его хватит? Может и до сотни доживёт при здравой памяти.

Во-вторых, Лопырёв отдавал себе отчёт в своих поступках, двигался как нормальный выздоравливающий человек и на память не жаловался. Напротив, столько всего ей рассказывал интересного, когда удавалось говорить с его «рыжим ангелом», как он её называл, словно Шац был ходячей энциклопедией. То есть у него не падало зрение, не двоилось в глазах, на слабость в конечностях он не жаловался, в постель не мочился. Никаких нарушений по части нервов. Так с чего они решили, (а он поверил), что у него рассеянный склероз? Подробнее сказать можно только в случае обострения. А для этого длительные наблюдения нужны, в течение месяцев всё фиксировать, на не «раз-два и в дамки».

Однако, один стоп-фактор у Лопырёва всё же присутствовал. И его Лера определила побочно, случайно. Стоило ей заговорить о своей родне, как он внимательно слушал, но как только начинала расспрашивать его, как «показания роднились», словно срабатывал стоп-кран, и он вообще ни одного родственника не мог «вспомнить». При том, что на память не жаловался и спокойно рассказывал ей, что давали на завтрак неделю назад.

Заинтересовавшись, Пинигина погрузилась в медицинские справочники, на время упустив его и виду и вскоре поняла, что дело может быть не в заболевании нервной ткани. Но подробнее нужно было смотреть на месте.

Взяв первый билет из столицы до Новосибирска, она тут же полетела к нему, чтобы подробнее во всём разобраться. Всё-таки нормальных мужиков в стране мало и каждого такого хоть под личную опеку бери.

А кому ещё нужна такая авантюра, как не рыжему ангелу?

* * *

Несколько часов спустя суеты в доме Князева Глобальный мчал в аэропорт, уже отправив автомобиль в автомастерскую на эвакуаторе. Только пока на КПП помогал в габариты грузовику войти, (до сантиметра вымеряя не столько борта, сколько торчащую в сторону крышу внедорожника Князева, смятой в лепёшку), случилось забавное в кустах неподалёку.

Буквально в засаженной ёлками лесополосе у КПП, сантехник обнаружил торчащий кучи грязи арбалет. Ранее он точно валялся в снегу, потерянный для общества. Но снег подтаял и теперь орудие охоты торчало рукояткой вверх из кучи оставшейся грязи, отлично замаскированный благодаря своему камуфляжу. Хоть в упор смотри, можно не заметить, на что смотришь, если не знать, что искать. Но Боря этот арбалет уже видел и в руках держать довелось.

«Да уж, недалеко Вишенка на охоту дошёл», – только и прикинул внутренний голос.

Следом по трассе, ещё не слишком разогнавшись, Боря обнаружил и сломанный остов от дорожного знака. А затем и осколки пластика от бампера автомобиля полковника.

Но всё это уже мало имело значение. Сейчас привезёт Вику Шацу, оставит на поруки, полюбуется милым домашним спектаклем с участием двух девушек при одном смущённом мужчине и уедет. А там пусть ситуация сама доходит, как суп после кипения на плите.

Его дело по отношению к Лопырёву в этом месяце останется за малым – машину пригнать из автомастерской и документы вручить на подпись. А дальше сам разберётся, не маленький.

Но чтобы самому прогрессировать и после продаж оставшихся квартир в плюсе остаться, Боря ещё в дороге решил, что на те миллионы, что дали ему на покупку автомобиля, не глядя, он и землю вокруг посёлка купить может.

Всё-таки прав, Шац, железо надо ковать, пока горячо. И если участки за забором Жёлтого золота пока стоят копейки, а после переноса забора умножаться, выгода очевидна. А с дорогой, коммуникациями и переносом КПП подальше уже в процессе порешает, как разумный инвестор.

В конце концов, какая разница, кому должен? Всё Шацу? Или большую часть Шацу и уже миллиона три-четыре Кире Князевой и Зине? Чем меньше долг – тем чище перед человеком.

Каждым конкретно.

«Правда, пока не вполне понятно, каким боком Фридрих вошла в наследие без свадьбы с Артёмом Ивановичем и официальным усыновлением его дочери» – рассудил внутренний голос уже на подъезде к аэропорту: «Ну да ладно. У них в Израиле и без нас сейчас забот полно».

Рейс с Москвы на этот раз прилетел без задержек. Вика вышла на свет с растерянным лицом, робко оглядываясь. Ни чемодана при ней, ни сумки. Только сумочка. Но то наследие ручной клади.

Боря обнял, приветствуя, поинтересовался:

– То есть ты настолько налегке, что буквально туда и обратно? Вещи-то где?

– Какой там! – возмутилась блондинка. – Они мой чемодан потеряли! Тебе придётся меня ещё подождать, пока заявление напишу. Я папин адрес напишу тогда, да? Чтобы доставили, если найдут. Кстати, где он?

– Дома тебя ждёт… готовится, – улыбнулся Боря и тут же поторопил девушку, чтобы лишнего не думала. – Ладно, пиши пока заявление. Я тут… рядом.

– Ага.

И она ушла ругаться с администрацией. А Боря остался на выходе из аэропорта, поглядывая на часы. Снова платить за стоянку. Может, прав Стасян и начать уже пиздить охранников на этих стоянках общественного значения, чтобы мзду для хозяев брать перестали? С другой стороны, они всего лишь исполнители. А владельцы так высоко сидят, что часто вообще в России не появляются. С гамака на Кипре рукой машут или в планшете на Майорке на лежаке валяются и игрушечки разные играют. Им не горячо, ни холодно от тех возмущений.

Пока сантехник стоял и грустил, рядом со входом девушка закрутилась. Войдёт-выйдет. Выйдет-вернётся. И всё с телефоном у уха. Ругается с такси, что берут столько, словно во Владивосток вести собрались. Или спорит с зависающими приложениями, где-то оплата не проходит, то таксисты ни одного слова по-русски нормально написать не могут. А девушка та – рыжая как апельсинка. И в глазах грустинка. Одета просто, в пальто и демисезонных сапогах. Ни косметики на ней особо, ни волос длинных. Коротко стрижена довольно, но красива, обворожительная и этой своей простотой притягивает. И Боря невольно залюбовался.

Сразу видно, не сдаётся дева рыжая. То ли по той причине, что душа у неё того же цвета, то ли потому, что характер – рыжий.

Боря вдруг понял, что стоит рядом и слушает их разговор с очередным загорелым таксистом, хотя солнца на зиму было не так уж и много.

– Десять тысяч и поехали, – сказал он с довольным видом, пройдясь по моноброви небольшой расчёской.

– Сколько?! – удивилась потенциальная пассажирка. – Я не покупаю вашу колымагу, а прошу довести.

После чего чернявый таксист оскалился и добавил с уверенностью, что дожмёт:

– Э! Это сЭбе в убыток работаю! Никто тЭбя больше в Жёлтое золото не повЭзёт. Плохое там место. Страшное!

– Страшное? Я на всей луганщине была и в Донецке. Я под Херсоном от обстрелов укрывалась. И по Новороссии как следует нагулялась. А вы мне про страшное рассказываете. А вы знаете, что такое по-настоящему страшное?

– Говорю, как Эст! – отмахнулся кареглазый наглец и сделал вид, что больше разговор ему не интересен.

Снег ещё повалил с утра. Дорога скользкая, скоро дождь будет. Рейсовые автобусы на межгород отменят, и маршрутчики повременят. А кто тогда, если не таксист?

– Это туда десятка, обратно десятка, билеты ещё как будто в Крым слетала. Ничего себе поездочка. – пробормотала девушка, видимо что-то для себя подсчитывая.

Боря сделал шаг вперёд и оказавшись между ней и таксистом без лицензии, спокойно уточнил:

– Простите, вам в Жёлтое золото?

– Да.

– Я подвезу.

– Да? – приятно удивилась она. – А за сколько?

– Нисколько. Мне по пути.

Разница между десять тысяч рублей и нисколько была очевидна, и всё же Лера не спешила давать согласие. Уточнила:

– А что у вас за машина?

– А вот там стоит, чёрненькая, – показал Боря в сторону третьего ряда, где рядов стояла чёрная Волга и его чёрный джип.

Очевидно решив, что речь о Волге, Валерия немного успокоилась. Машина вроде простая. И человек простой. Ещё и на бензин подкинет. Сама ему. Без вопросов. От души. И это всё равно душевнее окажется, чем подпитывать самоуверенность определённых индивидуумов.

И всё же Пинигина сомневалась, стоит ли ехать? Парень не двигался, явно кого-то ждал. А вдруг ещё мужики будут? Тогда точно – опасно. Лучше отказаться. Поберечься. И с кем-то ещё скоопирироваться, скинуться. Или даже – напроситься. Мир не без добрых людей.

И лишь когда из терминала прибытия вышла маленькая блондинка с большим чемоданом, и довольно заявила:

– Они нашли мой багаж! – тут Лера и решила, что поедет с ними.

– О, отлично. Одно заботой меньше, – ответил парень и подхватив чемодан за ручку, покатил к третьему ряду на стоянке.

Он предложил нести и её сумку, но Лера лишь улыбнулась и отказалась:

– О, нет. Я сама.

– С нами ещё кто-то поедет? – уточнила Вика.

– Да, тут по пути человеку. Надо… помогать, – объяснил в полголоса Глобальный и едва не остановился у Волги. Но затем открыл багажник джипа и сложил все вещи туда. Чемодан и сумку. А девушек рассадил по салону, каждой открыв дверь, пока прогревался мотор.

Уже закрывая багажник, Боря заметил краем глаза движение. К нему от красных Жигулей из второго ряда мчались двое. Один с монтировкой в руке, другой с ключом. И одного из них он уже видел. У входа в терминал.

Тот кричал:

– Куда собрался, э?! Двоих решил увести? Стой, чмошник!

Боря посмотрел в сторону будки охранника. Там ведь и не почешутся. Камер висит на столбе, помимо проводов и фонарь. Но вся система охраняемого периметра бесполезна, по существу, если речь идёт о мгновении.

ТОТ САМОЙ МГНОВЕНИИ, КОГДА ДУМАТЬ НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ,

И тут в голове прозвучали слова рыжей девушки «А вы знаете, что такое по-настоящему страшное?»

И Боря вдруг понял, что фронт – понятие растяжимое. По сути вся страна давно – фронт. Просто есть внешний, а есть внутренний. Но бои здесь не менее интенсивные. И каждый тут – тоже воин, если нужда возникает.

Подхватив в руки арбалет, русский сантехник повернулся и сам пошёл на бегущих. А в пути заорал что есть силы:

– Слышь, ты пидор шерстяной, сюда иди!

Тот, что бежал с ключом, сразу рванул в сторону, укрываясь среди второго и первого ряда, как будто туда. Просто по дуге. А когда взведённый арбалет в руках разглядел и таксист, монтировка сразу на землю полетела.

– Не убивай, брат! Не убивай! – залепетал он, руки подняв и назад попятился.

– Какой ты, блядь, брат?! – уточнил Глобальный, даже в гневе прекрасно понимая, что хоть струна и взведена, болта на ней нет. Но кто об этом знает? – КТО ЧМО?!

– Я – чмо! Я! – залепетал тот, затем свалился на колени и зарыдал. – Я – чмо! Чмо-о-о.

– То-то же, выродок! Свалил нахуй! И чтобы больше я тебя здесь не видел.

Вопросы языкового барьера решаются мгновенно, когда надо. И забыв про монтировку, резко осознавший всё гастербайтер подскочил и рванул к Жигулям.

Боря опустил арбалет и пошёл обратно к джипу. Руки трясло. Адреналином било тело. Нервно закинув орудие во всё ещё открытый багажник, Глобальный сел за руль.

Вика смотрела на него с расширенными глазами, но не могла подобрать сразу слов.

– Вы в порядке? – уточнила рыжая пассажирка с заднего сиденья, давно пристегнувшись. – Вижу, вы под адреналином. Не лучший момент, чтобы вести машину.

– Зато самое время уточнить один момент, – ответил он и резко сдав назад, вырулил к КПП.

Поравнявшись с охранником, на этот раз Глобальный карточку протягивать не стал. И вместо вежливого пожелания доброго дня, рявкнул:

– Что, сука, уютно тебе? Хоть бы жопу из будки оторвал, говно бесполезное! Ты же прекрасно всё видел в монитор! И ключ в руки, и монтировку, и намеренье!

– Я… был готов нажать на тревожную кнопку, - сглотнув, добавил побелевший охранник.

– Хули с тебя вообще толку?! Зассал?!

– У меня… инструкция.

– Какая, блядь, инструкция? Смотреть, как избивают? – сверкнул тёмными глазами Глобальный и добавил почти по буквам. – Открыл. Быстро!

Охранник вдавил кнопку. И джип выехал за территорию. Только минут пять спустя, Боря понял, что готов был вдавить педаль газа ещё там, сломав этот шлагбаум. И даже если бы получил административное взыскание, со штрафом на почту, вернулся бы и при случае и сломал его снова, как новый поставят.

И только статья за хулиганство могла бы привести его в чувства в преддверии «уголовки». Но внутри, про себя, он всё равно был бы прав. Потому что – фронт.

«Так вот что имел ввиду Стасян», – добавил внутренний голос.

Лишь через десяток минут спустя, когда окончательно выветрился адреналин, Боря вернул способность трезво мыслить и повернулся к Вике, а заодно обратился к обоим девушкам.

– Простите меня, я просто был в состоянии аффекта. Испугался.

– Это вы меня простите, – донеслось от рыжей чуть спустя. – Он из-за меня на конфликт с вами пошёл… жирный кусок из-под носа увели.

– Вы ни при чём. Это мы ситуацию запустили, – поправил Боря. – Все мы… Русские. Россияне. Сибиряки. Не важно. Всё думаем, как бы чего не было. И так, пока не рванёт. А как рванёт, так часто уже поздно.

– Вы совершенно правы. Но тлело ещё в Крыму, а полыхает на Донбассе… Скоро рванёт бог знает где, - добавила девушка и тут же поинтересовалась. - Простите, как вас зовут?

– Борис… Боря.

– А я – Валерия. Лера.

– Вы с Донбасса?

– Нет, с Москвы, – ответила девушка. – Но часто бываю на Донбассе. Я врач. И так уже получилось, что путешествую с… гуманитарной помощью. Чтобы по два раза не ездить, захватываю с собой всё, что удаётся собрать из лекарств и провизии. У нас благотворительная медицина. Волонтёры. Врачи без границ. Но те, которые лечат, а не забирают органы.

– А я думал, это байка.

– А я видела тела, Борис… Без органов, – без эмоций ответила Лера. – Не байка. Жизнь вообще страшная штука, если это кому-то нужно. Так что если мы боимся жить даже в тылу, то что говорить о том, что творится на фронте?

– У меня друг недавно с фронта вернулся. Двое, – добавил Глобальный. – Один, кстати, как раз и живёт в Жёлтом золоте. Выбыл по ранению… Шац зовут. То есть, это прозвище.

– Матвей Алексеевич? – приподняла бровь Лера. – Как тесен мир.

– Лопырёв вам нужен? – удивился и Боря. – Вот уж действительно, тесен.

– А я – Лопырёва! Вика, – устала молчать блондинка на переднем сиденье и повернулась. – Я – дочка Шаца. Вот впервые еду его увидеть… лично.

– Дочка? – удивилась Лера. – Он никогда не рассказывал про вас в больнице.

– Интересно, почему это? – не поняла Вика, но погрустнела на глазах. – Он же уже знал. Мы незадолго до ранения созванивались. Неужели уже… забыл? Ну да, мы там мало знали друг друга. Там и воспоминаний-то никаких нет.

Боря тут же попытался объяснить:

– Так тут всё дело в том, что у него рассеянный склероз. Он же вообще скоро всё позабудет.

– Простите, а он забывал ещё кого-то, кроме Вики?

– Да. Его… недруга, – прикинул Глобальный. – Артёма Князева и Битина Сергея. Они постоянно не в ладах… были.

– Часто забывал?

– Да постоянно. Раз пять так точно, – уточнил Боря.

– А ещё кого-то забывал? Вас? Друзей? Может, имена любимых животных?

– Да нет вроде. Всех помнит.

– Что ж, если раньше я ещё не была уверена, то теперь все сомнения развеялись, – усмехнулась Валерия. – У него не рассеянный склероз. Даже в малой степени. У него психосоматический сбой.

– Что, простите? – уточнила Вика.

– Это психологическое, – объяснила Пинигина. – У него ПТСР в довольно интересном проявлении. Он запретил себе на фронте думать о близких людях. Отсёк все волнительные факторы. До такой степени, что подсознание блокирует память о них. Если усугубится, то организм в буквальном смысле может заставить его поверить в рассеянный склероз. Что угодно, лишь бы забыл, а память о раздражителях деградировала. При контузии это усугубилось, достигнув какой-то суперпозиции и видимо отразилось в подсознании.

– И что теперь? – уточнил Боря.

– И теперь, если ничего не делать, он постоянно будет забывать тех, кто ему дорог. И тех, кто его больше всего раздражал тоже. Это как постоянно ноющий зуб, который можно вылечить или вырвать. Или даже забыть о нём на время, если принять обезболивающее и лечь спать. Он сейчас как бы в «пограничном состоянии», когда уже не фронт, но ещё и не тыл. И пока это не устаканится, он по-прежнему будет отсекать всё «лишнее».

– Что же делать? – тут же спросила Вика.

– Как минимум, создать ему оптимальные условия проживания и доверительные отношения без новых травмирующих факторов. Если его «лунку удалённого зуба» постоянно «не тыкать», то со временем сама зарастёт. Всё прочее для него сейчас это… «фантомная боль». Мозг не желает забыть, что рядом уже не взрываются снаряды и нет стрёкота автоматов.

Боря задумался. С одной стороны, он как раз и везёт этот травмирующий фактор прямо в посёлок. И сочетание дочери, любовницы и человека, который ему не безразличен, может неплохо так детонировать прямо на месте.

«Это, конечно, если он Леру ещё не забыл», – тут же уточнил внутренний голос: «Ведь только забыв эту рыжую красу, можно было завести новые отношения… не находишь?»

Он тут же поделился своими опасениями с доктором и дочерью Шаца, на что Вика отреагировала даже больше, чем Пинигина.

– Ну ладно дочь забыл, но как можно забыть девушку, которую… любишь?

– Что ж, – мягко улыбнулась Лера. Утерев слезу украдкой она, однако, не привыкла сдаваться. – Тогда я заставлю его вспомнить. Вспомнить всё!

Только Боря задумался над этим, как внутренний голос снова озадачил:

«Но знаешь, что самое интересное? Тебя Шац прекрасно помнит. То есть врагом он тебя точно не считает. Как и лаптя. Но и другом ты ему так и не стал, Боря. Так может хватит рвать из-за них жопу, и пора бы уже заняться собственной жизнью?»

Остаток дороги ехали молча. А высадив девушек у дома Шаца, Глобальный зашёл первым, обхватил Лопырёва за предплечья и глядя в глаза, сказал:

– Сейчас откроется дверь. И ты увидишь свою дочку. Виктория Лопырёва. Ты больше никогда не сможешь ей забыть, братан.

– У меня есть… дочь?

– Да… и ещё у тебя есть любимый человек. Валерия Пинигина. Она доктор, которая тянула тебя с того света в реанимации Донецка. У вас точно есть чувства. Настоящие. При лёгкой симпатии человек не летит тысячи километров чёрте куда, чтобы сказать что-то важное.

– Лера? – если до этого глаза Лопырёва намокли, то теперь по щекам побежали слёзы.

– Да, и сейчас они зайдут в дом. Я привяжу собаку, а вы сядете и обо всём поговорите. Спокойно. И без претензий. Хорошо?

Тут Шац повернулся к Алексашке и приоткрыл рот. Затем закрыл.

– То есть помимо дочки ещё и любовница твоя приехала? – переспросила Приходько и тут же начала собираться. С расчётом на то, что ноги её больше не будет в этом посёлке.

– Александра! – тут же обратился к ней Боря. – Вас я попрошу тоже остаться. Это доктор просит. Она знает о вас. Я рассказал. Никаких сюрпризов. Поймите, он завёл с вами отношения только потому, что забыл её. Вы – его настоящее. Без оглядки в будущее. А она – его прошлое. Но у вас обеих есть шанс на будущее с ним. Равный. Так что давайте без психов и обид, примем ситуацию как есть. И пусть это всё никак не повлияет на первую встречу отца с дочерью спустя столько лет.

Боря не привык много говорить. Но в этот момент его даже Боцман понял. С полным спокойствием он позволил прицепить к себе поводок и вышел с сантехником на улицу, пока в дом следом вошли обе девушки.

Глобальный вывел Боцмана на дорогу. Затем захватил арбалет из багажника и решил пройтись пешком до Лаптева. Раз тот просил вернуть, он возвращает!

И в принципе всё не так уж и плохо. Шац не смертельно болен и с долгами давить не будет. Автомобиль он восстановит с большим плюсом для себя, а на сэкономленные миллионы выкупит землю, которая летом уже подорожает втридорога, если у Лопырёва найдутся возможности для реализации замысла. А больше всего повезло Стасяну, который не только вернулся с фронта живым и здоровым, но и прирос жилплощадью и даже, возможно, женой.

Тогда как у самого сантехника ещё куча активов, планов и есть отличная возможность распознать во всех девушках, с которыми тесно знаком, СВОЮ ЖЕНУ. А дети от других помехой не будут. Дети вообще не могут никому мешать, пока у отца голова на плечах. А свои бонусы по жизни он для них обеспечит. Кому ресторан в управление оставит, кому квартиру, кому автомобиль, кому гараж, кому студию звукозаписи.

А ещё однажды он обязательно построит большой дом. Если не для всех, то хотя бы для многих из его клана. Клана Глобальных.

И только Боря подумал о том, что можно сделать со спортзалом, чтобы и ребёнок Дашки не остался в накладе, как та сама позвонила. Высветился ей номер.

Переложив поводок в руку с арбалетом, Боря ответил:

– Да, Даша?

– Это не Даша, это Татьяна, – звонила по её телефону Татьяна Юрьевна. – Борис Петрович, сеструха говорила, что у вас скоро день рождение.

– Ну как скоро? В апреле, – уточнил Боря, ещё не пережив даже Восьмое марта, что как известно – будет завтра.

«А ещё этой Жопкиной фамилию поменять надо. Хотя бы просто, без свадьбы. Она всё-таки – тоже рыжая!» – тут же напомнил внутренний голос.

– Вы же пригласите меня с Дарьей?

– Конечно!

– Отлично, я как раз готовлю подарок, – добавила Татьяна Юрьевна. – А где будете отмечать, если не секрет?

– Пока не знаю. Всё слишком быстро меняется.

– Но вы же завтра заскочите к Дарье?

– Вне сомнения.

– Тогда до завтра. Рада буду вас видеть… господин.

– Эм… хорошо, – ответил Боря, всё ещё не в силах привыкнуть, что надо кого-то подчинять, кем-то руководить, причем без зарплаты этому человеку и должности.

Но таков уж мир. Рабство отменили, а психология рабов в некотором плане в людях осталась. Нужно подчиняться.

За раздумьями, Боря пришёл на улицу Лаптева. Тот как раз стоял на крыльце, порядком устав от любви без передыха. И был очень рад возвращению арбалета.

– Слушай, ну Шац обрадуется, конечно.

– Да он и так… радуется, – добавил Боря, отпустил Боцмана с поводка побегать по территории Лопырёва и по порядку рассказал всё, как было с Шацем.

– Слушай, ну дела, конечно, – подгрузился Лопырёв и закурил ещё одну. – Психосоматика, значит? Это как тот случай, когда человек думает, что ему вводят яд, а ему вводят воду под кожу, но он всё равно умирает?

– Вот именно! – ответил Боря и уже хотел позвать ротвейлера, чтобы снова пристегнуть к поводку, но телефон зазвонил вновь.

А там – Лариса Борисовна.

– Прости, надо ответить, – немного отошёл сантехник с крыльца.

Ведь понятно, что хоть ему и не перезвонила, но волнуется за Вику. И раз звонит сейчас, то интересно как долетела. А тут такая жаркая встреча для блондинки, что хоть блины пеки.

Но Де Лакрузо про Вику и слова не сказала. Голос её был холоден как лёд. А слова-ножи.

– Борис… ситуация такова. Ваш отец попал в серьёзное ДТП.

Вот вроде бы только что дышишь полной грудью, разгребая все дела, как снова – мрак и дышать нечем.

– Он… жив? – почти шёпотом спросил Глобальный.

– Да. Хоть и в реанимации, но состояние стабильное.

– Что случилось?

– Не справился с управлением, – добавила она и ввела в курс дела. – Врачи сказали, последствия удара током. На руках характерные ожоги. Его било током в ближайшее время?

Боря вспомнил эпичный полёт предка с резиновыми куклами наперегонки, сглотнул.

– Да, было дело.

Голос Ларисы Борисовны стал строже мгновенно:

– И при этом ты со спокойной душой отрекомендовал мне его дальнобойщиком?

– Но он же отлежал в больнице, подлечился.

– Сколько? Полдня?

– Не… не знаю, – сбился голос Глобального.

– В общем так, Борис… он разбил фуру. Слава богу, без груза. Возвращалась порожняком перед рейсом. Но сам грузовик придётся компенсировать. Теперь ты мне должен шестьдесят миллионов.

– С… сколько? – едва не выронил телефон Боря.

– Это себестоимость, – уточнила бизнес-вумен. – Я брала его, когда курс был шестьдесят рублей за доллар. Сейчас он стоит сто миллионов. Чудовищная сумма для нас и всего жалкий миллион долларов для запада. С учётом ситуации на рынке, сам понимаешь, дешевле не будет.

– А как же…страховка?

– Какая страховка? Груза? – рассмеялась Лариса. И вновь холодно. Почти мерзко. Тут же сама остановила себя. – Порожняком ехал, говорю же. Или ты всерьёз рассчитываешь получить что-то со страховой по ОСАГО, когда виноват водитель? Это хорошо, что он ещё на встречу не вылетел. А в столб въехал. Но кабина вдребезги, Боря. И наши грузоперевозки теперь под вопросом. Ты ведь… решишь этот вопрос? И не будешь делать глупостей? Мне не придётся бегать и искать тебя по подвалам?

– Не придётся, – ответил потрясённый Боря, который только что мысленно летал и строил, а теперь на ноги как кандалы накинули. – Я… что-нибудь придумаю, Лариса.

– Пока не отдашь долг, я для тебя – Лариса Борисовна, – уточнила она всё тем же холодным, отстранённым голосом, чётко давая понять, что ни один любовник в мире не может быть настолько хорош, чтобы вернуть шестьдесят миллионов на этой почве.

– Я понял… Мне… надо подышать, – ответил Боря и отключил связь.

Почему он в ответе за отца? Потому что батя, даже разобранный по тем самым органам, не сможет вернуть и половины. А он молод и предприимчив. И очевидно, в ответе за всю родню.

Боря как стоял, так и присел на крыльцо, с бледным лицом и ничего перед собой не видя. Хоть снова в кому впадай и больше из неё не выходи. Ведь по Ту сторону точно нет никаких долгов.

«Разве что кармических», – обронил внутренний голос.

Расслышав большую часть разговора, Лаптев только рядом присел и третью закурил:

– Шестьдесят миллионов? Охуеть. Такие суммы даже сами дальнобойщики годами отдают, жопу под руль приклеив. Он ещё что-то говорил, а Боря слышал только отдельные фразы. В ушах стоял гул.

Смахнув молчаливые слёзы, Глобальный обронил хриплым голосом:

– Теперь ещё и ресторан отожмут, – горло на время перехватило. Образовался ком, мешающий говорить. Продолжить удалось не сразу, – А я его даже открыть не успел. И Аглаю подставлю. А та тоже заняла где-то. С головой ушла в ресторацию, профиль почти полностью поменяв. А всё почему?

– Почему? – переспросил Лаптев.

– Потому что в меня поверила, – глухо ответил Боря и добавил тихо. – Они все почему-то в меня поверили. А я…я… не… смог…

– Откажись от отца, – сказал вдруг Лаптев, подумав в сторону упрощения жизни.

– Что? – даже прищурился Глобальный. – Что ты сказал?

– Откажись от него. Не бери его долг. Он сломал – его проблемы. Такое не вынести, Боря. Сразу не собрать тебе. И мне. И Шацу, походу. Это ж… много, Борь. Люди за жалкую сотку тысяч на банкротство идут. А тут…

– В смысле откажись от отца? Ты чего, Лапоть?! Это же… отец!!! – поднялся сантехник и подцепив на поводок собаку почти на ощупь, пошёл к дороге, толком ничего перед собой не видя, но крича ходу во весь голос. – Я НИКОГДА НЕ ОТКАЖУСЬ ОТ ОТЦА!!!

Продолжение следует…

Г. Биробиджан.

2024 год.