Травница

27

Вооружившись расчёской-массажкой, я медленно и осторожно расчёсывала ему волосы. Когда мы более-менее успокоились, он мельком пожаловался на головную боль, а я, внутренне торжествуя, тут же предложила сделать ему массаж. Встав за креслом, одной рукой вела расчёской по волосам, другой, ладонью, — гладила по расчёсанному, совершенно шалея от этих простых прикосновений. Сначала он пытался одновременно работать на компьютере, и расчёсывание ему вроде не мешало. Но как-то так получилось, что он расслабился и прислонился головой ко мне. Глаза закрыл. Искоса поглядывая на него, я видела, как он расслабляется, как постепенно проступает вокруг рта странная горечь в виде складок, и мне хотелось бросить расчёску и просто гладить его по голове, только бы ему было хорошо…

Он шевельнулся, запрокинул голову, взглянул снизу вверх. Опять это выражение: "Попалась!" Поднял руки, ухватил мои ладони, потянул вниз. Теперь я стояла, поневоле обняв его и легонько уткнув щёку в мягкие волосы, а он сидел и молчал. И лучше этой минуты не было.

— Андрей говорит, ты не хочешь прийти на мой день рождения.

— Андрей слишком много говорит, — пробормотала я ему в волосы. Мне понравилось, как отдалось теплом от них, и я осторожно подула тёплым воздухом на то же место. Сергей со стоном прогнулся в кресле, снова заглянув мне в лицо.

— Прекрати, что ты делаешь!

— Дую в волосы, — невинно сказала я. — Тебе не нравится?

— Нравится. Только не время и не место.

— Смотрите, какой педантичный! — в его же волосы сказала я. И с сомнением посмотрела на его ухо, так близко оказавшееся возле моих губ. Попробовать поцеловать? Что будет, а? Я — тихонечко… Только попробовать…

Но Сергей уже опустил голову и даже протянул руку к клавиатуре что-то отпечатать. Я хотела осторожно отойти, чтобы не мешать, но другой рукой он всё ещё держал меня за кисть. Почувствовав моё движение, он стиснул моё запястье.

— Ты не ответила.

— Я неуклюжая и неловкая с чужими, — сказала я и попробовала изловчиться и выдернуть руку. "И там будет Лина", — добавила я про себя.

— Стоять, — тихо, но повелительно сказал он. — Пока не ответишь, не отпущу!

Ах так… Я нагнулась и мягко обхватила губами его ухо. И снова подула тёплым дыханием. Дрожь по его телу ощутила даже я. Выдернула из ослабевших пальцев ладонь.

Тяжёлое дыхание он успокоил быстро. Снова повернул голову в сторону и туда же спросил:

— Ну так как? Кроме чужих там, вообще-то, ещё и я буду. Хочешь обидеть именинника, проигнорировав его?

За его спиной я изобразила тяжёлый и громкий вздох.

— Слышал? Приду уж.

— Ой спасибо за снисходительность! — шутовски коротко поклонился он опять в сторону. А выпрямившись, велел: — Завтра выдам сумму на дресс-код, поедешь по магазинам и купишь себе то, что нужно. Если что — мама подскажет, что покупать.

— Подожди-подожди! — заторопилась я, ошарашенная его безапелляционным напором. — Что ты имеешь в виду под дресс-кодом?

— Под дресс-кодом я имею в виду тряпки для вечернего приёма, — ледяным тоном высказался Сергей и наклонился было над клавиатурой. Но, пока я задыхалась от возмущения и не могла найти нужных слов, чтобы его выразить, он полностью развернул ко мне кресло и спросил: — А ты какую-нибудь бижутерию носишь? Ну, бусы там, кольца?

— С блестяшками я как сорока, — задумалась я. — Я могу всего накупить, но редко что ношу. Единственное, что редко снимаю, — вот это колечко, — я продемонстрировала ему церковное кольцо. — А ещё у меня есть любимый браслет из гематита — тётя подарила. Только здесь его носить не получается.

— Купишь золотую цепочку, тонкий браслет и два кольца — одно с камнем, другое — без, — спокойно сказало это чудовище.

Во мне на этот тон немедленно подняла голову учительница и холодно сказала:

— Ты говоришь так, будто всё уже решено. Но я ещё не решила. Я… подумаю.

Он усмехнулся, отчего я сразу почувствовала себя сердитым ёжиком: буквально ощутила, как медленно встают дыбом все мои иглы.

— Оля, — мягко сказал он. — Подойди.

Я не пошевельнулась, насторожённая. Тогда он сам подъехал ко мне так близко, что подножка кресла ткнулась мне в ноги, и я невольно переступила, оказавшись совсем рядом с ним, чуть слева. Ожидала чего угодно, но только не… Ой… Сильные тёплые ладони скользнули под футболку и обхватили меня за пояс. Ничего особенного. Просто положил ладони, слегка вминая в кожу…

— Не отпущу, пока не пообещаешь, что будешь на дне рождения, — глухо сказал он и ткнулся лбом мне в живот.

Вывернуться легко. И он, и я понимали это. Но, не знаю, как Сергей, а я-то сразу сообразила, что вывернись я — и произойдёт непоправимое.

— Сергей, пожалуйста… Дай мне время подумать, — прошептала я, с трудом удерживаясь не погладить его по голове.

— Тебе нельзя давать время, — тихо же сказал Сергей. — Ты психовать начнёшь. Напридумываешь целую кучу за и против и будешь мучиться, что лучше. Так что говори сразу. Я должен быть уверен, что ты сейчас уйдёшь, закрыв за собой дверь с одной-единственной мыслью — о том, во что одеться, а не с дилеммой "идти иль не идти".

— Меня так легко прочитать? — обиделась я — и беззвучно охнула, когда он потёрся носом о мой живот. По коже — мурашки…

— Я изучал долго, — от тёплых слов губами в мою кожу меня бросило в жар.

С трудом взяла себя в руки. Потом сама обхватила его голову ладонями и медленно присела перед ним на корточки. Думала — отпустит, пока сажусь. Фиг — его ладони доехали до подмышек, кажется только нечаянно не коснувшись груди. А может, и специально. Впрочем, мне было не до наблюдений, специально или нечаянно. Я горела, чувствуя жар вокруг себя, словно от излишне тёплой одежды. Поэтому, когда он притянул меня к себе и уже потянулся ко мне, к моему рту, в его жадные губы я с трудом выдохнула:

— Да, я буду на дне рождения…

… Хорошо, что Андрей ходит, достаточно громко топая. Я успела смыться в ванную, увидеть себя в зеркале и ужаснуться — и вот это чучело Сергей целовал?! И обрадоваться: и ведь целовал!

Вышла из ванной, деловито кивнула Андрею, а закрыв за собой дверь, вдруг вспомнила: пока расчёсывала Сергею волосы, утишая головную боль, заметила на его столе странную распечатку. Нет, бумаг на столе много, но эти, скреплённые скрепкой, лежали наособицу. И рисунки какие-то на них были. Явно не коммерческие. Попыталась вспомнить, что за рисунки… И поняла: Сергей скачал из Интернета упражнения для ног при плохом кровообращении. Улыбнулась. Не хочет с физиотерапевтом. Гордость не позволяет? С тех пор как я сказала, что самому не захочется эти упражнения делать, потому что они болезненные и трудные в его состоянии? Упрямый…

Но это подождёт. Тем более что он решился, а значит — сделает задуманное.

Меня же сейчас интересовало моё положение в его доме. Если он собирается сойтись с Линой, то в каком качестве я здесь буду? И внезапно обозлилась: да пусть хоть гарем собирает, лишь бы про меня не забыл!

Кардинально забросила эти мысли, едва подошла к первой ступеньке с лестницы и услышала внизу негромкие голоса. Один — уверенный, другой — почти молящий.

Они меня не видели — сидели на диване полубоком к лестнице. На одном конце — Марина, раздражённая, свободно откинувшись на спинку, нога за ногу. На другом, почти скрючившись — Александр.

— Вечно одно и то же! — неожиданно отчётливо услышала я сказанную с досадой фразу. — Ты говоришь глупости — и ничего более!

Марина рывком встала с дивана и ушла, твёрдо ставя ноги в туфлях на таком каблуке, что я бы, наверное, не осмелилась бы носить.

Александр ещё больше согнулся — в обнимку с гитарой. Хреново выглядит с похмелья… И в таком виде вышел поговорить с Мариной? Хотя говорит, что любит?.. "Сама-то! — возразила я себе. Но себя, любимую, успокоила быстро: — Я ж не знала, что до такой степени разлохматилась!"

Вот когда я пожалела, что нет у меня босоножек на каблучках. Ногами в домашних кожаных тапках пришлось зашаркать, чтобы Александр понял: кто-то спускается… Он шевельнулся искоса посмотреть на меня и снова угрюмо застыл. Я присела рядом.

Странно, что такой человек, с такой внешностью — обаятельнейшего ангела, с таким талантом вокалиста и гитариста, — и так опустился. Андрей сказал — наркоман. Чего может не хватать человеку в жизни, если он, начинает предпочитать реальности — видения умирающего мозга? Или всё зависит от характера? А Александр явно слабовольный…

— Завтра я отсюда съеду, — хмуро сказал он куда-то в гриф гитары. — Послезавтра уже первый выездной концерт. А у меня даже инструмента нет. На чём играть?

— Попроси у Сергея этот, — предложила я. — Эта гитара тебе вроде нравится? А как сможешь купить свою, эту верни. И всё.

— Легко сказать… Думаешь, этот жмот отдаст просто так?

Усмехнувшись, я пожала плечами.

— Мне трудно понять таких людей, как ты, Александр. (Он поднял глаза на меня. Ну и видок у него…) Едва появившись здесь, ты тут же сказал хозяину дома жутко неприятную вещь. А он тебе разрешил остаться, да ещё — извини, если это тебя заденет, — на полном обеспечении. Он велел тебе петь перед студентами, зная, что отец одного из них — музыкальный директор. Сергей лично проследил, чтобы твой контракт был максимально выгоден для тебя. И после всего этого ты говоришь, что он жмот.

— Я знаю, что я неблагодарная скотина, если ты об этом хочешь мне напомнить.

— Нет. Я не хочу тебе ни о чём напоминать. Я просто хочу сказать, что Сергей вряд ли откажет тебе, если ты попросишь гитару. Если хочешь, могу сама обратиться к нему.

— Почему… — он поискал слово и снова пожал плечами. — Почему ты помогаешь мне? Сначала не хотела даже разговаривать.

— Это потому, что ты обращаешься с людьми так же бросово, как с собой.

— Бросово?

— Ну, наплевательски. Себя ни во что не ставишь — и других заодно.

— Живу как могу.

— Ты мечтатель. — Я наконец решилась. — Александр… То, что я сейчас скажу… Ты можешь не верить. Я занимаюсь травами, а это относится к нетрадиционной медицине. — Я с трудом выбирала слова, чтобы он мне поверил. — И поэтому я немного знаю ещё кое-что и по другим областям эзотерики. Ты только не злись из-за того, что я тебе скажу. Понимаешь, ты не любишь Марину.

Он медленно развернулся ко мне. Лицо не возмущённое, а насторожённое. Но промолчал, и я торопливо продолжила:

— Ты любишь только мечту о ней. Она просто… ну, поразила твоё воображение, когда ты её впервые увидел. И вот что я скажу — верь не верь: тебе надо написать песню, в которой ты расскажешь о своих настоящих желаниях. Ты поёшь так, что пробирает до костей от силы твоего… обаяния. А значит, ты живёшь песней. Ты очень сильный именно пением. Но в романсе "Я не хочу, чтоб ты ему приснилась…" ты допустил ошибку. Нельзя о своих желаниях говорить, начиная со слов "не хочу". Напиши песню, в которой ты начнёшь строку со слова "хочу". Извини, не хотела так грубо вмешиваться…

— Ничего, — вяло ответил он и снова согнулся, обнимая гитару.

Я встала и нерешительно отошла от него. Так и не поняла, спрашивать ли у Сергея разрешения на гитару.

Это дикие розы, появляющиеся во время его пения, подсказали, что к Марине у него любовь не настоящая. Он пел с мечтой о ней — все песни. Но в реальности ему трудно представлялось, как бы он с ней жил. И эта-то оторванность и есть ненастоящее. Уступи ему женщина — он не знал бы, что делать дальше.

Если бы Сергей не любил Лину… Додумать не дали.

— Привет, — негромко сказал Вадим и улыбнулся.

— Привет, — сказала я и сразу повеселела, глядя на Стаха, который, привставая на задние лапы, пытался обтереться о морду Регги. Та терпела, но морду задирала высоко.

— Андрей что такой сердитый?

— Александр с утра напился. Потому что здесь Марина.

— А, тебе уже объяснили. — Он смешливо покосился на Александра, одиноко пригорюнившегося на диване, но ехидничать по его поводу не стал. — Ты что сейчас делаешь? До обеда не хочешь сбегать в овраги? Минут сорок у нас есть.

Да, всё правильно. С сегодняшними делами я совершенно забыла, что Сергей остался без травяного отвара.

— Ой, подождёшь — переобуюсь в кроссовки?

— Конечно.

Через минут пять мы уже мчались знакомой тропкой. Кот с нами не пошёл, зато Регги радостно скакала сбоку, ныряя во все кусты. А на обратном пути я спросила:

— Вадим, а вы с Алёной будете на дне рождения Сергея? Он пригласил вас?

— Если б он нас и не пригласил, мы б явились сами, — усмехнулся Вадим. И объяснил: — Когда он начал скупать здесь участки, было несколько странных случаев нападения на него. Причём нападали не те, у кого он скупал участки. Ну, а я как раз на пенсию вышел. У меня стаж очень удобный — по местам прохождения службы. Да и по работе. Купил дом в деревне — Алёна мечтала давно. Сергей со всеми новичками в округе знакомится обычно — и пригласил меня в качестве охраны. Я-то думал, работа здесь будет — не бей лежачего. Это потом пошло-поехало всё… Лето у нас в прошлом году весёлое было. Многое пережили. Хорошо, его родители не обо всех событиях знают. А в августе всё вроде затихло, и мы с Алёной уехали на море. Приезжаем в сентябре, а здесь Андрей — и Сергей покалеченный. Правда, он потом быстро на ноги встал. Никто и не подумал, что такие последствия — гангрену я имею в виду — могут быть… А ты всё ещё думаешь идти на день рождения или нет? Что мешает?

— С людьми плохо общаюсь. Особенно с незнакомыми.

— Кроме незнакомых там ведь ещё и мы будем, — улыбнулся Вадим, почти слово в слово повторив фразу Сергея.

— Ладно, подумаю, — пробормотала я привычную отмазку.

Ему хорошо говорить. Он будет с Алёной. Сергей будет с Линой. А с кем буду я?

Сразу на кухню с травами идти не решилась. Андрей на последней стадии готовки. Лучше не мешать. Так что тихонько спросила, не помочь ли чем. Велел помыть яблоки и ягоды на стол. Пока мыла, размышляла, в чём идти. Всё равно ведь идти придётся. Хоть и не хочется. Вспомнилось платье, которое мерила у той ворчливой продавщицы. Может, надо было спросить у Ани, как я в нём выгляжу? Прежде чем решительно откладывать его в сторону? Надо бы посчитать деньги. Хватит ли их на такую покупку?

Заглянула Марина, спросила, что можно нести наверх. Мы вручили ей хлебницу.

Почти следом я понеслась — с фруктовой вазой.

Сергей на подготовку к обеду не обращал внимания. Одной рукой он что-то быстро просматривал на экране компьютера, другой прижимал к уху трубку мобильника и говорил напористо и сухо:

— Нет. Вы знаете, что эта сделка выгодна для вашего банка, именно поэтому вы приедете сюда после обеда, к трём часам, для подписания бумаг… Да, все документы готовы. Осталось только подписать их… Итак, ровно в три я вас жду.

Он положил мобильный на стол и оглянулся на меня. Потом взглянул на мать — она на него. И снова отвернулся к столу. Я, озадаченная, решила всё-таки не спрашивать, чего они переглядываются… Да и не понадобилось. Марина бровями указала мне на дверь, и мы вышли. Уже здесь, в коридоре, она буквально секунду помялась и спросила:

— Оля, ты к обеду не переоденешься?

Боюсь, я покраснела, как маленькая девочка, уличённая в поедании спрятанных пирожных. Пролепетала неловко:

— Сейчас! — и дёрнула к лестнице.

И чего им всем понадобилось меня воспитывать? Ишь, к обеду переодеться. Оставили бы меня на кухне — и все дела. И во что прикажете теперь одеваться? И почему раньше никто ничего не говорил — во время завтрака, например? Всем всё нравилось.

Добравшись до комнаты, я встала перед шкафом, распахнула дверцы. Джинсы, джинсы, футболки, простенькие блузки, одна-единственная юбка. И? Что — просто надеть ненадёванные джинсы? И к ним блузку? Но у меня и эти чистые — второй день ношу…

И — прыснула от смеха. Это взгляд зацепился за край большого цветастого платка. На чёрном фоне — яркие ромашки. На рынке мы с Аней наткнулись на киоск с таким разноцветьем всевозможных платков и летних шарфов, что не смогли оторваться от него, пока не накупили по паре очень красивых и того, и другого.

Всё. Даже джинсы менять не буду. Сбросила футболку — потом снова надену. Обернула платок вокруг тела, оставив плечи открытыми. Сунула краешек сбоку, почти под мышкой, чтобы вся конструкция держалась, а на всякий случай закрепила всё сооружение тремя вязаными цветочками на булавках. Та-ак, что ещё можно сделать? А ещё можно отвлечь внимание от странной блузки, сделав странную причёску. Я распустила волосы, собрала волосы с висков — и получилось что-то вроде причёски "под Мальвину", только в диком варианте, то есть без завивки. Ужас тихий…

Похихикав, а потом, сообразив, что опаздываю, я снова заплела косу и скрутила её на затылке. Хватит с них платка в качестве топа.

Сделав постное лицо, я снова поднялась на второй этаж.

Успела вовремя. Встретили спокойно, никто не смеялся. Лина меня, кажется, вообще не заметила. Сначала. Общий разговор за столом был о пятничном событии. Марина настаивала, что нужно бы пригласить побольше гостей, Сергей нехотя отказывался, пока наконец не сказал твёрдо:

— Мама, на следующий год мы пригласим хоть весь город. Но в этом — и гостей будет мало, и разъедутся они очень скоро.

Марина осеклась — и теперь покраснела она. Сергей выглядел довольно здоровым, и она подзабыла, что ему пока трудно встречать людей, да и напряжение выдерживать.

Вообще, поначалу обед проходил спокойно. Странно за столом вела себя только Лина. Мало того что впервые я видела её несколько возбуждённой, так она ещё во время десерта несколько раз пыталась высказывать что-то ехидное: кратко прошлась по поводу моего импровизированного топа, короткой фразой по поводу будущего буквально убила изумлённого Александра, не совсем колко, но зло определив, что ему место на кладбище, даже умудрилась сказать что-то едкое бывшей свекрови. Марина, правда, только бровь подняла… Сергей же, поймав взгляд Лины, почти приковал её внимание к себе. Она старалась что-то сказать, глядя на него как кролик на удава, но только заикалась.

В конце концов она выскочила из-за стола и сбежала, сохраняя на лице странное выражение беспощадной решимости. Так мне показалось.

— Что происходит? — ровно спросила Марина.

— Ничего особенного, — так же ровно ответил Сергей и остановил рванувшего за сестрой Александра: — Шурик! Сядь на место. Поверь мне: сильно пожалеешь, если пойдёшь следом за нею.

Он не уточнил, почему Александр пожалеет: то ли на него обрушится ярость хозяина дома, то ли попадёт от внезапно озлобившейся сестры.

Растерянный Александр снова сел и даже спокойно воспринял, что Марина подсунула ему под руку собственноручно налитый чай и тарелку с куском торта.

Потом выяснилось, что и в самом деле ничего особенного не произошло. Приехали те представители банка, которых вызвал Сергей, и их юристы. Лина подписала в присутствии свидетелей, Андрея и Вадима, бумаги и получила карточку. Сергей положил на её счёт огромную сумму денег с условием: в течение полугода она имеет право раз в месяц снимать со счёта десять процентов от суммы. По прошествии следующего полугода она получает право на пятнадцать процентов. Главное условие: выйди она замуж в любой момент, получает всю сумму полностью.

Банковские служащие уехали.

Через полчаса Вадим вынес во двор вещи Лины, сложил их в багажник машины и увёз её в город. Андрей наотрез отказался общаться с бывшей женой хозяина дома.

Когда машина скрылась за поворотом, Сергей в сопровождении Андрея выехал на крыльцо и некоторое время непроницаемо смотрел на дорогу. Я, вышедшая буквально за секунды до его появления и сидевшая на ступенях, оглянулась на него. Он опять слегка повернул голову, не глядя на меня. Будто давал понять: я тебя вижу, но говорить пока ни о чём не хочу.