Травница

7

Когда в первый день я прикорнула в комнате Сергея, а потом спала ночью в его доме, мне ничего не снилось. А может, и снилось, но быстро забылось. Всяко может быть.

Сейчас же, едва закрыв глаза, я очутилась возле той самой лужайки, где набрала ему цветы для "сонного" венка. Что-то мягкое и тёплое скользнуло по моим ногам. Стах. Он поднял на меня жёлтые глазища, вскинул тёмно-серый в полоску хвост, а потом торжественно пошёл по дорожке вдоль этой лужайки. Я — за ним.

Лужайка, как и в яви, была разноцветной и пахла очень хорошо. Нос с удовольствием ловил пряные, медвяные запахи донника и клевера, но уже через несколько шагов я насторожилась. Тишина. Ни шелеста листьев, ни птичьей переклички. Необычная, настораживающая тишина для места, расположенного близко к лесу.

Ещё несколько шагов. Кот исчез. А мне стало как-то неуютно. Странный звук, которого я различить не могла, доносился откуда-то — то ли близко, но приглушённый, то ли издали… Немного насторожённая, я прошагала ещё немного — и вышла к повороту дорожки вокруг дома. Остановилась.

Звук явно доносился от ближайшего к дому дуба, утопавшего в густых травах и цветах. Сейчас этот звук стал вполне определённым — тихий вой, иногда перемежающийся злобным рычанием. А время от времени — опускающийся в безнадёжное поскуливание.

С замеревшим сердцем я сошла с дорожки и медленно, раздвигая цветочно-травяную стену, принялась пробираться по направлению к звуку. Ближе к дубу он вдруг пропал. Неизвестный услышал мои шаги?

Раздвинув уже поредевшие заросли, я обнаружила, что дерево не утопает в травах, как издалека мне причудилось. Трава есть, но какая-то присохшая и невысокая. Но это увиделось как-то стороной. Взгляд мгновенно притянула белая собака, лежащая у дубовых корней. Очень знакомые очертания у этой собаки. Это, если учесть, что пород я почти не знаю. Сама плотная, с жёсткой шерстью, морда крепкая, близко к форме овчарки, глаза небольшие, смотрит исподлобья, насторожённо… Бездомная?

— Привет, — тихонько сказала я и шагнула к ней.

Собака мгновенно вскочила и с рычаньем рванулась от меня. И — у меня сердце подпрыгнуло и заплакало: рвануться-то она рванулась, но её с металлическим звяканьем буквально швырнуло назад, на место!.. Как она взвизгнула от боли!

Лапа в капкане!

— Тихо-тихо, — начала я уговаривать её, не в силах уже сама успокоиться — обревевшись во весь голос, — не рвись, милая!.. Я попробую тебя выпустить, только не рвись!..

Смотреть, как окровавленная лапа, в клочьях влажной, испачканной тёмно-красным шерсти, вот-вот чуть не оторвётся, — страшно. А собака продолжала кидаться из стороны в сторону, злобно рыча непроизвольно взвизгивая. И, наконец, я сообразила: моё приближение её убьёт или искалечит. Она мне не доверяет.

Быстро отступив назад, на солидное расстояние от капкана, я убедилась в своём предположении: собака остановилась, тяжело дыша, а потом, не спуская с меня острого взгляда, легла. И тут я поняла, что это не бродячая собака, а самый настоящий волк. Только белый. И лежит здесь довольно давно: на белой лапе и свежая кровь, и чёрно-бурые пятна; и шерсть свалялась в колтуны, и гнойные струпья на глазах…

Я присела на корточки.

— Миленький, ты меня не бойся. Я ведь хочу помочь тебе…

Верхняя губа поднялась, ощеряя клыки. Сумрачно блеснули тёмно-зелёным всполохом глаза, когда волк опустил жёсткую башку, не отводя от меня насторожённого взгляда. А я лихорадочно раздумывала, как бы сбегать в дом, выпросить у Андрея какую-нибудь еду для зверя — накормить, успокоить, а может, привести и самого Андрея снять с волчьей лапы железные челюсти…

За спиной послышался суховатый ритмичный звук.

… Я оглянулась — и проснулась.

Стук повторился.

Быстро слетев с кровати, я побежала открыть дверь, еле успев пригладить волосы. От внезапного прыжка меня повело чуть в сторону — еле успела вцепиться в спинку кресла. После сна ещё не пришла в себя.

За дверью стоял Андрей. Улыбнулся при виде меня.

— Заходи, — пригласила я, чувствуя себя полнокровной хозяйкой комнаты.

— Извини, некогда. Ты спала? Я разбудил? — В его голосе была такая зависть…

— А что? Ты не высыпаешься?

— Я спал нормально только одну ночь, — сказал Андрей, закрыв за собой дверь и присаживаясь у столика. — Когда ты сплела Сергею тот венок. А обычно перехватываю один-два часа днём. Ночью он практически не спит. А чтобы скучно не было, с ним сижу я. В картишки перекидываемся, в игры играем компьютерные, а потом целыми днями брожу, как сонная муха… Вот об этом я и хотел поговорить. Полдник я вам сегодня накрыл на лугу, за домом. Там есть садовый стол и скамьи. Заодно и погуляем. Оля, ты не могла бы придумать что-нибудь, чтобы Сергей спал по ночам? Тот твой венок хорош был. Может, есть что-то посильней?

Озадаченно нахмурившись, я пожала плечами.

— Подумать надо, посмотреть, что найдётся в саду.

— Ага, значит, посмотришь, — уже с облегчением сказал Андрей и встал. — Не задерживайся. Мы его скоро спускаем, так что не опаздывай.

Он вышел, а я ещё немного посидела на кровати, думая не о травах, а о другом. Вот почему я рано утром увидела его спускающимся со второго этажа! А я-то решила, что они все здесь ранние пташки — или совы, если брать определёние работоспособности человека.

Ладно, нас пригласили на званый полдник. Если такие — званые — бывают. Что ж, теперь можно и переодеться во что-то кроме джинсов. Поскольку мы будем на природе… А на улице довольно жарко… Я прикусила губу, проглядывая почти пустое содержимое моего личного шкафа. Так, моя любимая юбка, длинная, на пуговицах впереди. Любимая — потому что неприхотливая: постирать, повесить, расправив, она высохла — и гладить не надо. К ней натянула любимую футболку болотного цвета. Ух как Аня не любит, когда я говорю — "болотный цвет"! А мне нравится. Так… А к ним — разбитые босоножки, старенькие, тыщу раз чинённые, но на ноге так славно сидящие. У меня с ногами вечно что-нибудь не то. Какую обувку ни купишь, разнашивать — слёзы одни. Поэтому и стараюсь старьё чинить до упора, пока самый понимающий мастер не скажет сочувственно, что сделать уже ничего нельзя.

Расчесала волосы, заплела косу и — снова в узел на затылке. Один волосок зацепил заусенец на пальце. Я зашипела от неприятного ощущения. Есть у меня одна проблема. Я обычно к обстоятельствам быстро приспосабливаюсь. Все беды, как говорится, как с гуся вода. Быстро же перехожу с настроения плохого на хорошее. Но вот мой организм терпеть всех этих переходов не любит. Первый звоночек — заусенцы. Как психану — всё, проблемы с кожей. Надо будет спросить у Андрея, где у них аптечка. В нервах у меня из кожи первым делом испаряются йод и аскорбинка…

Снова стук в дверь. Снова на пороге — Андрей. С огромной вазой, полной яблок.

— О-о! — только и сказала я.

— Ты же сказала — яблоки любишь, — улыбнулся Андрей и поставил вазу на стол.

— Это всё мне?!

— Если закончишь, на кухне ещё есть. Так что не стесняйся. Этого добра у нас…

Только дверь за ним закрылась, я тут же схватила самое крупное, самое румяное в полосочку яблоко. То, что мне сейчас надо, — и витамин, и всё остальное. Набила рот сочной вкуснятиной и зажмурилась. Красота! Интересно, значит, в саду яблони есть? Вопрос для меня весьма животрепещущий, поскольку я тут развоевалась и придумала заняться здоровым образом жизни — например, бегать по утрам по дорожкам сада, а в награду — лопать яблоки!

Итак, жизнь засияла новыми красками? Буду на это надеяться!

Выпорхнула из комнаты в вестибюль — Сергея уже спустили вниз. На этот раз, кажется, сразу вместе с креслом, поскольку возле него по обеим сторонам стояли и Андрей, и Вадим. Третьего я нигде не разглядела. Зато у раскрытых дверей сидел очень довольный Стах, оглядываясь на нас так, как будто это он придумал полдник на природе.

— Готова к прогулке? — улыбнулся Сергей, оглядываясь на меня.

— Готова! — Я подошла к нему, тоже улыбнулась — белым волосам, забранным в хвост, чтобы не мешали, спускаясь на лицо. Ага, а я один раз до вас дотронулась! Мне стало смешно — и я отвернулась, чтобы никто не заметил шаловливой усмешки.

— Мы вывезем кресло на дорожку. Там поговорите, — сказал Андрей и кивнул Вадиму снова взяться за работу.

Едва мы оказались на асфальте перед домом, дорога под ногами задрожала, откуда-то издалека, от ворот в поместье, послышался низкий звук, кажется, мотора тяжёлой машины. Уже заворачивая за угол дома (со странным чувством повтора недавнего сна), я с изумлением увидела, как к дому едут две огромные машины, которые скорее, можно заметить на стройке, чем в усадьбе богатого дома. Но мы уже прошли, и машины, чей рокот и грохот стих, пропали из поля зрения.

Поскольку даже Стах никакого внимания не обратил на них, то и я успокоилась. Солнце припекало голову, плечи, и стало так уютно!.. Но вспомнила кое-что — и присмотрелась к дубу, росшему на лужайке. Мы проходили мимо, и я чуть не споткнулась о бордюр, заглядевшись на дерево, и в самом деле издалека выглядевшее так, будто оно утопало в самых настоящих зарослях.

— Что случилось? — спросил Сергей.

Оказывается, мужчины остановились и замолчали, хотя до этого негромко о чём-то переговаривались.

— Мне показалось, около дерева какая-то собака, — смущённо призналась я.

Хозяин дома и Андрей разом вопросительно взглянули на Вадима. Тот покачал головой.

— Нет, моя Регги дома осталась.

— А там не… — начала я и вдруг сообразила, как это выглядит: перепуганная девица мнительно выглядывает во всех кустах опасность. Фу на меня… Только хотела добавить, что собака не похожа на Вадимову, потому что белого цвета… И осеклась. Длинные белые волосы Сергея. А у волка грива длинная. Ой… Заставила себя лучезарно улыбнуться: — Наверное, траву ветром качнуло, а мне почудилось!

Я ещё не всё поняла, но, кажется, при Сергее о белом волке, попавшем в капкан, лучше не говорить. Пока всего не обдумала.

Мы вышли, как и в прошлый раз, за дом. Я думала, сейчас остановимся, ведь теперь вокруг один большой луг в обрамлении деревьев. Но Сергей направил кресло дальше, по дорожке, исчезающей в стене высоких кустов. Приблизившись и рассмотрев кусты, я чуть рот не открыла — ахнуть: "владимирская" вишня! Да какая густая!.. Как же здесь хорошо, в тёмно-зелёной тени под ветвями… Все посторонние мысли мигом вылетели из головы. Кто это за ней так здорово ухаживает?

Проходя мимо, я, совершенно счастливая, сняла горсточку тёмно-красных от спелости (кожица натянута — вот-вот лопнет!) крупных ягод и сунула в рот: яркая, хоть и мягкая кислинка и сочная сладость! Мм… Как вкусно!

— А мне? — внезапно спросил Сергей, улыбаясь.

Оказывается, он тоже остановился на дорожке, в прохладной тени кустов "владимирки", и вместе с остальными дожидался меня.

— У тебя, вон, двое зря стоят! — заявила я. — Пусть и наберут тебе в четыре руки! А я пока ещё слопаю! Вот!

И сорвала ещё две штуки — прямо на длинных черенках.

— Жадина! — рассмеялся Сергей. — Я же вижу, что ты самые вкусные рвёшь! Дай хоть эти две штучки! Ну пожалуйста!

Пришлось отдать: последнюю фразу он произнёс так жалобно, несмотря на видимую усмешку. Протянула ему ягоды, держа за общую вершинку черенков. Думала — пооборвёт. А Сергей — может, поспешил? Побоялся, что буду дразнить и отдёрну?.. В общем, он обеими руками ухватил мою кисть и мягко вытащил обе вишенки.

Ладони у него даже не прохладные, а холодные, несмотря на жару. Почему-то у меня осталось впечатление, что, замедлив движение рук, когда обнял мою кисть, он чуток погрелся о мою кожу.

— Хитришь? — спросила я. — Не двигаешься — замёрз. И всё равно…

Выразилась я косноязычно, но Сергей понял, вспомнил, видимо, недавний эпизод, когда я предложила пересесть на диван. Снова усмехнулся.

— Так согрей.

Опять ничего не поняла, только увидела, как, улыбаясь, отвернулись Андрей и Вадим, потупились. Начала соображать: так, это он какую-то двусмысленность сказал. И — схитрила сама: типа — деловая.

— Ну и согрею. Запросто. Только пусть тебя Андрей везёт дальше.

Я встала у кресла, взяла вялую руку и сжала её крепче.

— Ну, чего встали? Поехали. Потом перейду на другую сторону.

Он, неопределённо глядя на меня, губами снял с черенков вишню и, не заметив оставленную на уголке губ красную сочную капельку, и согласился:

— Поехали.

Поколебавшись, Андрей встал за спинкой кресла и подтолкнул его. Дальше мы поехали без приключений, разве что я с последних веток, когда выходили из вишен, успела пообрывать ещё несколько толстых от спелости вишенок и сунуть в свободную ладонь Сергея… Да всё посматривала на маленькое красное пятнышко на его губах… Сладкое, наверное… Ой… Что это я…

Поглядывая на него, насмешливого, я вдруг подумала, что постоянно забываю о том, какую страшную боль он испытывает. Ноги гниют — это одно. А то, что после действия моего снадобья у него обострение этой боли идёт, — это другое. Это пострашнее. Он здорово обманывает меня ненароком улыбкой и привычным выражением покоя. Может, уговорить его на обезболивающие уколы? Когда человек не чувствует боли, когда он чувствует себя комфортно, он расслабляется — и быстрей идёт на поправку. Надо бы спросить Андрея, который на все руки мастер, умеет ли он делать уколы. Я, конечно, и сама умею, но… Представив себе лицо Сергея в момент, когда я ему предложу услуги процедурной сестры, я не выдержала и фыркнула.

— Какая выразительная гамма чувств промелькнула сейчас на твоём лице, — заметил Сергей, который, как я выяснила, взглянув на него, давно в упор смотрит на меня. — И закончилась весьма смешливым аккордом.

— Это я так, о своём, — скромно сказала я. Его ладонь в моей руке согрелась, но отпускать он меня не собирался. Да и мне было приятно, что хоть чем-то его боль могу приглушить. Ладонь, теперь тёплая, крепко сжимала мои пальцы. И мне это нравилось.

И в этот миг мы вышли из вишен. Я бросила рассеянный взгляд вперёд — и дыхание перехватило. Смутно предполагалось, что увижу пластиковый садовый столик, а вокруг пластиковые стулья — картинка из каталогов, которые часто суют в женские журналы.

Под развесистыми ветвями "плакучей" вишни стоял солидный деревянный стол с двумя скамейками вокруг него. Уже накрытый. Как-то странно видеть солидные ножки почти из брёвен, зато уверенно стоящие на асфальтовом пятачке.

— Разочарована? — спросил Сергей, внимательно наблюдавший за мной.

— Нисколько! Когда-то у нас родственники были в деревне, и мне так нравилось, когда они летом в саду, на стареньком столе, накрывали обед или ужин. Там тоже много вишен было и яблонь, — сказала я, с радостным удивлением рассматривая хорошо вписавшийся в кусты "плакучки" тяжеленный стол. Люблю такие вещи! Люблю такие ситуации, когда обыденное вдруг приобретает черты необычного, хотя это всего лишь обед, что называется, на природе.

Сергей сжал мои пальцы, улыбаясь моей радости. Ему нетрудно было подъехать к столу. Ровная асфальтовая дорожка оказалась удобной.

Поскольку Сергей не разжимал пальцев, получилось, что он подвёл меня к столу. Мне подумалось, что для него это очень важно: будучи даже безногим на сейчас — привести гостью (пусть я и не гостья уже в его доме) к обеденному столу самостоятельно.

— Хочешь? — спросила я Сергея, потянувшись к свисающей огромным оранжевым жёлудем "плакучке".

Но вмешался Андрей.

— Этак вы совсем есть не захотите, — сердито сказал он. — Я что — зря готовил? — И пошёл вокруг стола к большому табурету, на котором стояли кастрюли.

Я только хотела вытащить ладонь из руки Сергея, как он снова сжал пальцы и "проводил" меня на моё место. После чего — вернулся к своему. Столешница приподнята высоко — видимо, специально, чтобы Сергей мог въехать за стол вместе с креслом.

Перед тем как обедать, Андрей взглянул на Сергея. Вроде ничего такого, но Сергей кивнул — и Андрей с Вадимом сели вместе с нами. Ишь, как тут у них — китайские церемонии! Значит, только с разрешения хозяина можно садиться за стол? А как же я? Ах да, хозяин собственноручно усадил даму.

Предрассудков на тему "богатый и прислуга" я больше не вспоминала. Потому как это был настоящий обед для друзей-единомышленников. Мужчины смеялись, рассказывали всякие истории. И вообще я оценила, что они в моём присутствии вели себя как-то очень не то что почтительно, а сдержанно. Вроде и анекдоты рассказывали, но безо всяких скабрезностей. И было очень весело. А для меня самой чуть позже, когда поели и просто сидели, болтали, вдруг обнаружилось, что я нормально разговариваю с ними со всеми. А то я ведь не очень общительна. Аня права. Привыкла к одиночеству. С людьми, особенно с мужчинами, еду обычно себя неловко, даже скованно.

А ещё я заметила, что Андрей и Вадим исподтишка следят за хозяином и пару раз, кода он замолкал и слепо смотрел в пространство, сразу переводили моё внимание на себя. Я ещё подумала: не будь они наёмными служащими, они выглядели бы как его настоящие друзья. Или я пока чего-то не понимаю.

С другой стороны, я здесь всего-навсего три дня. А кажется, я здесь уже… Как минимум месяц. Я улыбнулась — и вдруг увидела, что Сергей смотрит на меня тем самым застывшим взглядом, каким он смотрел иногда в пространство. Мне захотелось пошутить: "Алё, гараж!" И помахать рукой… С трудом удержалась. Вот ляпнула бы!.. Вместо этого я выбралась из-за стола — его взгляд ожил на моё движение — и спросила:

— А можно я по саду немного погуляю?

— Возьми меня с собой, — немедленно откликнулся Сергей.

— Пошли! — обрадовалась я. И осеклась: — А ты сможешь? По земле?

— В принципе… — с сомнением начал Андрей. — Земля после дождя подсохла. Но если что — кричите, добежим.

Сергей немедленно протянул мне руку. Я чуть не рассмеялась: как маленький, которому наконец разрешили то, чего он давно добивался! Но сжала в ответ и с видом сообщницы вполголоса сказала:

— Ну что? Все вишни наши!

— Что — вишни! — откликнулся Сергей. — Объехать плакучую — там ещё и белая малина есть. Осыпается уже, наверное. Объедим?

Я пискнула от счастья — и мы пошли-поехали вокруг "плакучки". В общем, не погуляла я по саду. Добравшись до зарослей белой малины, в которые Сергей въехал, а я устроилась внизу, у его ног, на больших лопухах, мы неожиданно принялись выяснять друг у друга пристрастия по различным сторонам жизни. Как будто вознамерились писать анкеты. Но что самое интересное — говорили обо всём взахлёб, будто вот-вот расстанемся. И ели сладчайшую белую малину. И я смотрела на его волосы и предвкушала момент, когда ему придётся разворачиваться, а здесь неудобно. И вот тогда-то я встану развернуть его кресло — и снова дотронусь до волос.