Требуется Золушка средних лет

1

Телефон звонил не переставая. Пришлось вылезать из-под теплого одеяла. Катерина нашарила шлепанцы, накинула халат, захлопнула распахнутую на ночь форточку и взяла наконец трубку.

— Это кто же такой настырный? — спросила недовольно и бросила взгляд на часы. Господи! Восемь! Могла бы спать еще час как минимум.

— Катюня, прости ради Бога. Это Леля. Я и так уже еле дождалась, когда можно будет позвонить.

— Да что случилось-то? Пожар? — Катерина посмотрелась в зеркало и пригладила вставшие дыбом волосы.

— Ты мне очень нужна. Очень! Вопрос жизни и смерти! Можешь прямо сейчас приехать в театр? — Голос Лели звенел от возбуждения.

— Да ты что, угорела? Какой театр?! Я сегодня выходная. — На другом конце провода повисло молчание. — Там сейчас и нет никого, — уже не так уверенно отбивалась Катерина. — Алло! Ты слышишь меня? Да что случилось-то?

— Катюня! Только ты сможешь мне помочь. Я тебе при встрече все объясню. — Голос Лели предательски задрожал.

— Вот еще беда-то, — расстроилась Катерина. — Ну давай приезжай ко мне…

— Нет! Это можно только в театре! — уперлась Леля.

И Катерина сдалась.

— Ладно. Через час у служебного входа!

Она бросила трубку и, сердито ворча, отправилась в ванную комнату.

Когда через час с небольшим Катерина показалась из подземного перехода, Леля бросилась ей навстречу, подхватила под руку и потащила за собой, приговаривая:

— Давай! Давай быстрей! Дорога каждая минута!

Катерина, невольно заражаясь волнением двоюродной сестры, уже и сама спешила изо всех сил.

Наконец они переступили порог гримерной, захлопнули за собой дверь и плюхнулись в кресла, стоящие по обе стороны журнального столика.

— Ты помнишь мою подругу Люську Кузьминскую? — с места в карьер начала Леля.

— Такая шумная красотка, училась с тобой на филфаке?

— Да. В прошлом году пошли мы с ней устраиваться на работу в одну фирму. Там требовался секретарь-референт. Английский, компьютер — все по высшему разряду. Собеседование, то да се, народу тьма, но в итоге все претенденты отсеялись и остались мы с ней вдвоем. Последний тур — встреча с шефом. И вот заходим мы в кабинет. Я как глянула на него — и обратилась в соляной столб…

— Что, так хорош?

— Не знаю, хорош он или не хорош. Но вот у тебя так никогда не бывало: увидишь вдруг человека — и глаз не можешь от него отвести? Как будто половинку свою нашел…

— А он?..

— А он на меня и не взглянул ни разу. На Люську уставился, словно привороженный. А уж она перед ним перья распустила по полной программе. И ведь хороша, сволочь! Глаза голубые, волосы золотые, брови соболиные, зубы — жемчуга! Все про нее! Ноги от ушей, задница как у породистой кобылы, шея лебединая, грудь…

— Ну, ты тоже не топором рубленная…

— Меня еще разглядеть надо. А она вся как на ладони. И знаешь, есть у нее один приемчик. Действует безотказно. Уронит что-нибудь, словно невзначай, задницей своей повернется и переломится пополам, не сгибая коленей. А юбочка короткая… И реакция у всех одна: раз руку в карман!

— Зачем?

— Наверное, чтобы не убежал.

— Кто?

— Ну кто? Конь в пальто! Что ты, не понимаешь? И на этот раз она свой аттракцион проделала. Крутила, крутила колечко, да и обронила. Со стула вспорхнула — и все как по нотам: задницей повернулась, пополам переломилась, а у него уже рука в кармане! Ну и все! Пожалуйте на место референта! Еле вас дождались…

— Ну а ты?

— А я, как собака побитая, ни одним взглядом не удостоенная, ушла, поджавши хвост.

— Ну, Лелька, у тебя прекрасная работа, и Матвей…

— Матвей просто мой приятель и таковым и останется. И дело совсем не в этом.

— А в чем?

— Ты слушай дальше!

— Я не понимаю, ты что, дома не могла мне все это рассказать? Зачем мы в театр-то приехали?!

— Сейчас объясню!

— Ну давай, — покачала головой Катерина.

— Оказалось, что Люськин шеф — Петр Андреевич Буданов его зовут — не женат. Ну и Люська, сама понимаешь, решила его окрутить. А я не знаю ни одного ее «избранника», который бы перед ней устоял, если уж она на него глаз положила.

— Так кто же откажется от такой конфетки, если она сама в рот лезет?!

— В том-то и дело, что она решила его не соблазнить, а женить на себе.

— Ну, для этого задницы с ногами маловато будет.

— Ну, во-первых, она далеко не дура, а во-вторых, у нее в арсенале кое-что и покруче имеется.

— Что, например?

— Представляешь, она специальные курсы закончила, сексуальные, «Суперледи» называются. Меня, говорит, мужику один только раз попробовать стоит, и все — мой навеки, палкой не отгонишь.

— Да ты что! Есть такие курсы?

— А чего сейчас нет? Только плати…

— Вот стерва!

— Не то слово! И что ты думаешь? Ведь добилась своего! Уже и заявление подали, и кольцо он ей купил с бриллиантом, и тур оплатил во Францию на медовый месяц…

— Это она тебе все рассказывает?

— Да. И хохочет. Она ведь холодная, Люська. Это у нее внешность ангельская, а душа пустая. Она только деньги считает, а любить не может. Не умеет.

— И когда же свадьба?

— Свадьбы не будет.

— Прозрел бедолага?!

— Какое там! Пришел к ним в офис какой-то крутой бизнесмен, увидел Люську и сделал стойку. Дальше все по сценарию: колечко на пол, задницу кверху, руку в карман.

— Ну и?..

— Оказался той же породы, что и Люська. Тут же открытым текстом нарисовал ей перспективу будущей совместной жизни. В цифрах, так сказать, по прейскуранту.

— И она…

— Ни секунды не колебалась. Сумочку взяла и ушла, даже ручкой своему без пяти минут мужу на прощание не помахала.

Сестры помолчали.

— А вчера она меня попросила зайти в офис и забрать ее вещи. Я позвонила кадровику, который нас на работу принимал, он меня вспомнил. Мы же тогда с Люськой вдвоем в финал вышли. И вот, пока я ее барахло из ящиков выгребала — целый парфюмерный магазин! — он пошел к Буданову рекомендовать меня на Люськино место, а дверь осталась приоткрытой…

Леля вздохнула и покачала головой.

— Ну? — поторопила ее Катерина.

— Буданов только услышал, о чем речь, и словно с цепи сорвался. Орал, как подстреленный!

— Чего орал-то?

— Что не потерпит больше у себя в приемной ни одной вертихвостки. Что ему нужна здесь Золушка, рабочая лошадь, серая мышь, и чем старше, тем лучше. Чтобы она вкалывала самозабвенно, а не жопой махала направо и налево.

— Так и сказал?!

— Да он еще и не так сказал. Это уж я тебе перевожу на литературный язык.

— А кадровик?

— Вылетел как ошпаренный и руками развел. А я ему говорю: «Антон Семенович, завтра в три часа у вас будет то, что нужно вашему шефу».

— Ну и где же ты откопаешь такой раритет? — удивилась Катерина.

— Это я, — решительно заявила Леля. — И ты мне поможешь. Ты гример, профессионал…

— Да ты что, Лелька, об угол стукнулась?! — вытаращила глаза Катерина. — Ты же не на сцене! Да чтобы молодую женщину превратить хотя бы в сорокалетнюю, над ней каждый день четыре часа работать надо, и то заметно будет. Забудь об этом! Что на нем свет клином сошелся? Вбила себе в голову ерунду. Работу перспективную бросаешь, секретаршей идешь… Не стану я этим заниматься!

— Катюня! — В глазах у Лели заблестели слезы. — Помоги мне! Как хочешь называй: дурь, блажь, но это мой единственный шанс оказаться рядом с ним…

— Да как ты не понимаешь, глупая ты курица, что если он сейчас на тебя, молодую, красивую, даже не взглянул, то на кой ляд ты ему сдалась в образе старой лошади?!

— Ой! — растерялась Леля. — Действительно… — Но тут же упрямо тряхнула головой: — Ну, там видно будет. А пока мне просто надо сесть на это место. И учти, у нас осталось совсем мало времени!

— Ну ладно, ладно! — раздраженно сдалась Катерина. — Все мечтают стать красивыми, но наша Леля шагает к счастью непроторенными путями. Хочешь быть уродом? Будь им! Старой барыней на вате. Тем более, что имя соответствующее у тебя уже есть…

Катерина прикусила язык, но слово было произнесено. Леля вспыхнула и ощетинилась.

— Ну извини, — примирительно сказала Катерина. — Но согласись, что в данной ситуации это большой плюс: играет на образ.

С этим трудно было поспорить. Плюс действительно был немалым, ибо по паспорту Лелю звали Пульхерия Егоровна Калашникова.

Это невероятное и не слишком благозвучное по нынешним временам имя дал ей отец, Егор Кузьмич. И назвал он так единственную дочку в честь своей бабушки, тоже Пульхерии Егоровны, которая вырастила его вместо рано умерших родителей и которую он нежно любил и высоко почитал.

Бедная Леля немало горя хлебнула из-за этого. В детстве ее дразнили то Пулей, то Херой, и только ленивый не упражнялся в остроумии по сему благодатному поводу. Ей не раз советовали сменить имя, но она никогда бы так не поступила, боясь обидеть отца и чтя память прабабушки, и стоически несла свой крест, жестко пресекая любую попытку пройтись на сей счет.

Время между тем действительно поджимало, и Катерина окинула оценивающим взглядом сестру, прикидывая, как бы ее покруче изуродовать.

Для начала чудесные Лелины волосы остригли «под горшок» и зачесали назад, закрепив дешевой пластмассовой гребенкой. На нос водрузили допотопные очки с толстыми стеклами без диоптрий. В костюмерной отыскали бесформенную блузку с металлическими пуговицами и штапельную юбку на резинке ниже колена. Белые носочки с отворотами и туфли «Прощай, молодость» фабрики «Скороход» высветили создаваемый образ новыми гранями. А довершил наряд потрепанный дерматиновый портфельчик.

Катерина отступила к двери, критически разглядывая произведение своих рук.

— Ну как? — деловито осведомилась Леля, безжалостно состригая свои безукоризненные ногти, уже отмытые от лака.

— Не знаю, как там насчет рабочей лошади, но за городскую сумасшедшую сойдешь вне всяких сомнений.

— Что, переборщили, — забеспокоилась Леля.

— Да ладно, для первого визита сойдет, — махнула рукой Катерина. — Гардеробчик я тебе подберу. Никакой косметики, естественно. Из духов разве что «Ландыш серебристый» или «Тройной одеколон». А ногти лучше бы не срезать, а обгрызть, — не удержалась она. — И ноги не брей…

Леля нервно засмеялась и поднялась.

— Ну, все. Пошла. Спасибо тебе большое. Вечером позвоню.

Катерина смотрела вслед удаляющейся по темному театральному коридору нелепой фигуре и горестно покачивала головой.