Трепет света

Глава 7

Тройняшки были в палате для новорожденных вместе с Дойлом, Холодом и еще несколькими охранниками, присматривающими за ними, пока медсестры и доктора занимались последними приготовлениями перед выпиской. Мы с Галеном и Рисом остались в палате, пытаясь придумать, как нам забрать все вещи домой. Цветы и подарки, полученные от друзей и еще больше от незнакомцев. Новость о том, что принцесса Мередит родила, оказалась во всех газетах, и Америку взбудоражило то, что у принцессы фейри родилась тройня! Я чувствовала себя признательной, но и немного ошеломленной всеобщей щедростью.

— Чтобы доставить домой одни только цветы и подарки, нам понадобится фургон, — сказал Рис.

Он стоял посреди комнаты, держа руки на бедрах и оглядывая все эти букеты, шарики, мягкие игрушки, растения в горшках и подарочные корзины с продуктами, которые заполнили большую часть комнаты. Мы уже вынуждены были раздать некоторые из даров, сделанных из лучших побуждений, чтобы оставить местечко для нас и медицинского персонала. В больнице гораздо больше приветствовали присутствие в палате работ флористов, нежели живорастущих растений. Надо всем этим изобилием возвышалась цветущая яблоня. Верхушкой дерево упиралось в потолок, словно пыталось еще подрасти, казалось, оно тянулось к небу и с удивлением обнаружило его твердым и непробиваемым. Медсестры интересовались, останется ли дерево навсегда, и я дала им единственный ответ, который у меня был: «Я не знаю».

Персоналу очень не нравились лозы диких роз, растущие вокруг кровати, а все потому, что они кололись. Две медсестры и врач уже поранились о их шипы.

— Мы смогли многое раздать другим пациентам, — сказал Гален.

— Большая часть игрушек должна отправиться в детское отделение, — сообщила я, повернувшись слишком резко, чтобы указать на игрушки, но вынуждена была замереть и попробовать двигаться чуть менее порывисто. Я чувствовала себя хорошо, но когда так быстро двигалась, ощущала швы и травмы на теле, которые пришлось получить, чтобы наше маленькое трио появилось на свет. Я была просто счастлива снова одеться в нормальную одежду. Дизайнерский сарафан как раз подходил беременным и кормящим. Он был одним из многих подарков, полученных за последние месяцы и пришедший с напутствием: «Он бесплатный, просто скажите людям, что на вас надето». Поскольку мы были вынуждены содержать небольшую армию фей на недостаточно большие зарплаты, мы приняли большую часть даров. А теми, что приходили с контрактами, где требовалась моя подпись, занимались наши юристы.

Так, нам было предложено устроить реалити-шоу. Хотелось ли нам, чтобы за нами повсюду следили камеры? Нет. Нужны ли нам деньги? Да. Вот почему юристы просматривали контракты, но определиться нам нужно было уже сегодня. Продюсеры хотели начать съемки с выписки, значит, съемочной группе нужно либо приехать к нам в больницу, либо снять, как мы вносим малышей в дом. Нам нужны деньги, но ценой ли выставления перед камерой моих близких?

Как будто прочитав мои мысли, Рис сказал:

— Я все равно считаю реалити-шоу плохой идеей, я говорил уже это?

— Упоминал, — сказала я, так и уставившись на плюшевые игрушки. Некоторые из них были почти метровой высоты. Что с ними делать новорожденным? Мы оставим их детям постарше, которым они понравятся больше и которым они нужнее. Брилуэн, Гвенвифар и Аластер пока не способны даже потянуться к чему-либо, не говоря уже о том, чтобы справиться с целым лесом из гигантских игрушек. Прямо сейчас мир для них итак достаточно большой.

— Я согласен с Рисом, но я знаю, что Мерри считает неправильным ожидать от Мэйв[7], чтобы она продолжила содержать всех нас.

— По старой традиции, дворяне обязаны радушно принимать навестившего их правителя и весь сопровождающий его двор, — сказал Рис. Он поднял одно из растений в горшке и покачал головой. Полагаю, он думал о том же, о чем и я: мы не сможем забрать все растения домой, на одну только их поливку может уйти полноценный рабочий день. Хотя те из них, которые облюбовали крылатые феи-крошки, мы заберем.

— Я читала, что Генрих VIII[8] использовал эту традицию, чтобы обанкротить противников или контролировать неблагонадёжных вельмож, — сказала я.

— Люди подшучивают над толстяком Генрихом, но он был очень хорошим политиком и понимал силу королевской власти.

— Он злоупотреблял этой властью, — сказала я.

— Так же, как и все. Трудно устоять перед всевластием, Мерри.

— Личный опыт? — поинтересовался Гален.

Рис посмотрел на него, затем на горы подарков.

— Когда тебе поклоняются, как божеству, ты немного зазнаешься, но я усвоил свой урок.

— И какой же это был урок? — спросила я, подойдя к нему и взяв под руку, прижалась щекой к его плечу.

Он повернул голову так, чтобы улыбнуться мне, и ответил:

— Лишь то, что люди называют тебя богом, еще не делает тебя таковым.

Раздался тоненький и очень женственный голосок:

— Вы были великим богом Кромм Круахом[9], и ваши последователи исцеляли любые раны.

Мы повернулись к одной из крылатых фей-крошек, которой оказалась Пенни, сестра-двойняшка Рояла. Она порхала среди цветов, но сейчас поднялась, оказавшись на уровне наших лиц. У нее были такие же короткие черные кудряшки, как у брата, бледная кожа и черные миндалевидные глаза, но ее лицо было еще более нежным, а тело немного меньше. На ней было тонкое красно-черное платье, которое отлично сочеталось с ее крыльями.

Рис печально посмотрел на неё.

— Значит ты и правда очень стара, крошка, гораздо старше, чем я думал.

— В те времена у меня не было крыльев, потому что тогда наша принцесса Мерри еще не наделила нас с помощью дикой магии способностью летать. Мы, бескрылые феи-крошки, были еще незаметнее остальных, они хотя бы были яркими и красивыми, а тем из нас, кто не был так благословлен, оставалось лишь наблюдать за всем из травы и корней. Так я обрела знание, которого могло и не быть, если бы у меня тогда были крылья.

— Знание о чем? — поинтересовался Рис.

— О том, что все берет свои истоки на земле. Деревья, цветы, люди, даже могучим сидхам приходиться стоять на земле, чтобы начать двигаться вперед.

— Если у тебя есть мнение, выскажись, — предложил он.

— У вас нет иллюзий по поводу того, чем и кем вы являетесь сейчас, вы можете прожить реальную жизнь, не какую-то фантазию, а что-то настоящее и хорошее. Дерево, глубоко пустившее корни, может выстоять перед бурей, а другое с поверхностными корнями опрокинется при первом же сильном порыве ветра. Вы глубоко пустили корни, Рис, и это не плохо.

Рис на это улыбнулся, кивнул и сжал мою руку, когда я коснулась его.

— Спасибо, Пенни, думаю, я понял. Когда-то я полагался на силу, подаренную мне Богиней и ее Консортом, но я забыл, что эта сила мне не принадлежала, поэтому, когда мы лишились милости богов, я был потерян, но как бы там ни было, то, кем я являюсь сейчас — я настоящий, и это моя заслуга, и никто не сможет отнять этого у меня.

— Да, — сказала она, порхая прямо возле лица Риса и так быстро махая крыльями, что кончики его локонов слегка развевались от ветра.

— Так заметно, что я нуждаюсь в ободряющих словах? — спросил Рис.

— Вы частенько предаётесь меланхолии.

Я перевела взгляд с феи-крошки на Риса, гадая, стоит ли мне задуматься над этим. Это правда? Он много шутил и отпускал легкомысленные комментарии, но… за всем этим, Пенни была права. Мне показалось интересным, что она уделяет ему столько внимания. Я обдумала мотивы, по которым женщина может быть так внимательна к мужчине… Пенни неровно дышит к Рису? Или она была просто мудрее и наблюдательнее всех нас? Если первое было правдой, то я сомневалась, что Рис осознает это, а если второе, было бы интересным услышать ее соображения и по другим вопросам.

— Пенни, как ты думаешь, стоит ли нам согласиться на реалити-шоу? — спросила я.

Она вдруг провалилась в воздухе, что для феи-крошки было то же, что «споткнуться». Я удивила ее.

— Не мне это решать.

— Я спрашиваю твоего мнения, — сказала я.

Она склонила голову набок, потом передвинулась в воздухе так, чтобы оказаться больше на уровне моего лица, чем Риса.

— Зачем вам мое мнение, миледи?

— Это затронет вас так же, как и всех остальных, кто живет с нами, поэтому мне интересно, что ты думаешь.

Она одарила меня очень серьезным и изучающим взглядом. На этом крошечном лице я видела интеллект, который прежде не замечала, она была такой же яркой, как и ее брат, но может быть мудрее, во всяком случае мыслила она основательнее.

— Это очень хорошо. Королева всегда была очень осторожна, представая в хорошем свете перед человеческими СМИ, так что, если вы согласитесь на реалити-шоу, камеры могут обезопасить вас от нее.

— Королева безумна, она не сможет сдержаться, — сказал Гален.

Пенни посмотрела на него, затем снова на меня.

— Будь это правдой, она бы потеряла самоконтроль на пресс-конференции еще десятилетия назад, но этого не случилось; раз она настолько может контролировать себя, значит она не безумна, просто жестока. Не путайте того, кто не может сдерживать свои кровожадные порывы, с тем, у кого просто нет никого, кто бы сказал: «Хватит, следи за своим поведением!» Я обнаружила, что даже самые кровожадные люди, не важно, насколько чудовищны их поступки, пережив однажды свое наказание или встретив того, кто сильнее их, ведут себя паиньками. Дурные наклонности это не сумасшествие, а всего лишь дурные наклонности.

Я задумалась над сказанным Пенни, по-настоящему задумалась.

— Она права. Моя тетя никогда не теряла над собой контроль в присутствии СМИ. Будь она действительно сумасшедшим серийным убийцей, она бы не сдержалась хотя бы раз, но насколько я помню, подобного не случалось.

Я посмотрела на Риса, затем на Галена.

Мужчины переглянулись друг с другом, а затем снова повернулись ко мне.

— Будь я проклят, — сказал Рис.

— Пенни права, не так ли? — спросил Гален.

Я кивнула.

— Полагаю, что так.

— Король тоже никогда не терял самообладания перед СМИ.

— Но он напал на наших юристов и нас, перед тем как похитил меня, — возразила я.

— Но при этом не присутствовали СМИ, чтобы заснять это, принцесса Мерри. Есть лишь слова очевидцев, но ни видео, ни фотографий.

— Думаю, король был и вправду не в себе во время этого нападения, — сказал Рис. — Его охранникам пришлось фактически напрыгнуть на него и завалить своими телами, чтобы удержать от продолжения атаки.

Я задрожала и прильнула к Рису. Таранис тогда чуть не убил Дойла, а моего Мрака не так-то легко убить.

— Если это так, то телевизионное шоу не сможет защитить нас от короля.

Другая фея-крошка вспорхнула вверх на своих крошечных белых крылышках с небольшими черными пятнышками. Она оказалась даже меньше Пенни, ростом которая была с Барби, и она сильнее подражала той бабочке, на которую походила. Это была белянка капустная, американская бабочка, а значит она, вероятнее всего, родилась уже здесь.

Ее голос был высоким и певучим, как если бы птичья трель наполнилась словами.

— Моя сестра до сих пор при Благом дворе. Она рассказала, что король был взбешен тем, что на вас не подействовала его магия соблазна. Он никогда не встречал той, что могла ускользнуть от его чар, не считая королевы Неблагого двора.

— Так вот почему он пришел ко мне позже, — тихо проговорила я.

Малышка фейри подлетела ближе и положила свою ладошку, не больше ногтя моего мизинца, мне на руку.

— Но когда его магия не сработала, он ударил вас, применил грубую силу, как обычному человеку. Теперь он знает, что его магия на вас не действует.

— Твоя сестра слышала, как он говорил об этом? — спросил Рис.

Она кивнула так энергично, что ее светло-блондинистые кудряшки подпрыгнули.

— Мы считаем, что король больше не станет пытаться очаровать вас, — заявила Пенни.

— Под «мы» ты имеешь в виду фей-крошек? — уточнила я.

— Да, — ответила она.

Малышка похлопала меня по пальцу, как я могла бы кого-то похлопать по плечу.

— Нам всем очень жаль, что он причинил вам боль, принцесса Мерри.

— И я это очень ценю, — ответила я.

Малышка взлетела, ее крылья бабочки, как размытое белое пятно, когда она порхала, также выдавали волнение и нервозность.

— Скажи ей, Пэнси, — велела Пенни.

— Многие разговаривают в нашем присутствии так, словно мы собаки и не можем ни понять, о чем они, ни рассказать другим, — сказала Пэнси.

Я кивнула.

— Именно поэтому вы лучшие шпионы во всем Фэйри.

Она улыбнулась.

— Король решил, что, раз к вам его магия неприменима, он попробует ухаживать за вами как обычный человек.

— Что это значит? — спросила я.

— Это может означать, что перед камерами он будет вести себя так же хорошо, как и королева, — сказала Пенни.

— Как давно тебе об этом известно? — спросил Рис.

— Пэнси совсем недавно услышала это от сестры и из дошедших до нас слухов. Ее сестра не понимала, насколько эта информация может быть важной и полезной нам.

Я нашла это «нам» интересным. Пенни имела в виду не фей-крошек, а нас, ее, меня, всех фейри, живущих в поместье в Холмби-Хиллз. Это такая редкость, когда один вид фейри объединяется с другим. Но с другой стороны, я принимала каждого фейри, кого сослали вместе с нами или кто уже давно жил в Калифорнии в изгнании. За редким исключением, мы всем были рады.

Раздался стук в дверь, затем она открылась, и в палату заглянул охранник, известив:

— Посол вернулся.

Я вздохнула и велела:

— Пригласите его.

Питер Бенц с улыбкой вошел в комнату. На его привлекательном лице уже начали проявляться неглубокие морщинки, он протянул руку для рукопожатия. Его русые волосы были коротко и аккуратно подстрижены, в нем было около ста семидесяти сантиметров, но благодаря сшитому на заказ костюму, он казался выше, и было заметно, что, следя за своей формой, он занимается спортом и избирателен в питании. Питер Бенц был тщеславен настолько, что заплатил за костюм, который больше подчеркивал, нежели скрывал его тело. Предыдущий посол тоже был тщеславен, и Таранис играл на этом каждый раз, когда оно того стоило.

Мне совсем не хотелось играть в эти игры, но было бы неплохо, если бы посол сотрудничал с обоими дворами, не только с Благим, поэтому я заставила себя улыбнуться и пойти навстречу его протянутой руке.

Посол блеснул в голливудской улыбке ровными белыми зубами. Сейчас мистер Бенц был послом, но он казался тем, у кого на собственное будущее имелись гораздо более грандиозные планы. Амбициозность не так уж и плоха, благодаря ей человек может очень хорошо выполнять свою работу.

Его рукопожатие было крепким, но не чрезмерно. А еще для него не оказалось проблемой то, что моя ладонь была миниатюрной, большинство мужчин либо целиком обхватывали мою руку своими, либо едва касались, словно опасались сломать ее.

— Принцесса Мередит, спасибо, что снова встретились со мной.

— Мистер Бенц, вы новый посол к моему народу, почему же мне не принять вас?

Он на это приподнял ухоженную бровь, но с улыбкой повернулся пожать руку сначала Галена, а затем Риса. На облако летающих фей-крошек он даже не обратил внимания, относясь к ним, как к насекомым, которых они напоминали. Я могла бы сказать, что это очень по-человечески, но даже сидхи, многие, если не все, забывают принимать их в расчет.

Я взглянула на Пенни и Пэнси, парящих в воздухе. Они встретили мой взгляд, дав знать, что тоже отметили этот недостаток внимания. Из фей-крошек получились бы замечательные шпионы за человеческими политиками. Насколько мне известно, никто из фейри этим не занимался, но это была идея, потенциально полезная. Я решила обдумать это позже, гораздо позже. Нам предстоит долгий путь, прежде чем слежка за человеческими политиками станет моим приоритетом.

— Я знаю, вам не терпится вернуться домой.

Я посмотрела на него и спросила:

— Уточните, куда именно.

Он снова улыбнулся и поднял руки вверх.

— Вы очень ясно дали понять, что на данный момент вашим домом является особняк госпожи Рид.

— Пока мой дядя не может покидать Фэйри, полагаю, там я буду в безопасности.

Его улыбка увяла.

— Я сожалею больше, чем могу выразить, обо всех разногласиях между вами и королем Таранисом.

— Известно ли вам, что в свое время король мог услышать любую беседу, где упоминалось его имя? — сказал Рис.

Бенц одарил его скептическим, но все же доброжелательным взглядом.

— Мне говорили, что это перестало быть правдой уже очень давно, мистер Рис.

— Да, но тогда он и свою руку света не мог применять сквозь зеркало, которое столетиями используется для связи, как волшебный Skype.

— Мы также считаем, что он вернул себе способность использовать зеркало в качестве двери, через которую он может пройти или притянуть к себе кого-нибудь, — сказала я.

И снова этот изгиб брови.

— Правда?

— Да, — подтвердила я, — правда.

— Никто не видел его проходящим через зеркало или проводящим кого-то через него во время тех печальных событий в кабинете ваших адвокатов, — сказал Бенц.

— А мы видели, как поверхности зеркала коснулись растения и поплыли по ней, как по водной глади, — сказала я.

— Когда зеркало становится похожим на воду или даже полужидкую массу, обычно это означает, что человек по ту сторону может пройти сквозь него, — сказал Рис.

— Неужели это правда? — теперь Бенц казался больше заинтересованным, чем скептически настроенным.

Мы оба кивнули. Гален, можно сказать, нас игнорировал, сортируя вещи на те, которые мы заберем с собой, и те, которые пожертвуем. Как ни странно, Гален, вероятно, лучше всего справился бы с задачей расположить к нам посла, это было его способностью, своего рода гламором, поэтому мы решили, что он оставит все разговоры на нас. Не хотелось, чтобы нас обвинили в попытке магического воздействия на нового посла после того, что случилось с предыдущим.

— Я так много узнаю о фейри и их магии. Спасибо, что стали моими учителями, — сказал Бенц.

— Мы лишь некоторые из ваших учителей, но не все, — ответила я.

Он сделал немного самоуничижительный жест головой, словно в смущении покачивая ею, почти извиняясь. Интересно, было ли это пережитком старой привычки? Неужели наш такой уверенный в себе Бенц когда-то мог смущаться?

— Это так, я посол ко всем фейри, не только к их прекрасной половине, принцесса Мередит.

— То есть вы имеете в виду все дворы фейри? — уточнила я.

Он кивнул, сверкая той ослепительной улыбкой, которая, вероятно, потрясающе выглядит на экранах.

— Как вам король Kураг? — поинтересовалась я.

Он казался озадаченным, улыбка сползла.

— Король Kураг, вы имеете в виду короля гоблинов?

— Да, Kураг, король гоблинов.

— На самом деле я еще не говорил с ним.

— А как насчет Нисевин, королевы фей-крошек?

— Хм, нет, я встречался с королем… королем Благого двора и вашей тетей, королевой Воздуха и Тьмы.

То, что он не упомянул имя Тараниса, потому что мы кое-что ему рассказали, было хорошим знаком, а то, что он не стал называть имени и тети, просто на всякий случай, означало, что он совершил логический скачок. Если один правитель фейри мог слышать, когда упоминалось его имя, то, возможно, и другой тоже был на это способен. Он мне понравился еще больше оттого, что быстро учится. Умный и сообразительный — это хорошо.

— Вы говорили с королем Шолто, мы все присутствовали при этом разговоре, — напомнила я.

Он выглядел неуверенным, но всего мгновенье, а затем его лицо вновь стало улыбающимся и приятным.

— Я говорил с ним, как с вашим царственным супругом и отцом ваших детей, а не как с полноправным королем.

— Так значит вы собираетесь быть послом к Неблагому и Благому дворам сидхов, а не ко всем фейри, — уточнила я.

Бенц старался не показывать свою озадаченность и ответил:

— В мои обязанности, обозначенные Вашингтоном, включены сидхи как Неблагого, так и Благого двора.

— Значит другие дворы будут проигнорированы?

— Малые дворы фейри входят в состав двух больших, ну или так мне сказали. Я был дезинформирован?

Я задумалась над этим и, решив, наконец, что лгать недопустимо, ответила:

— И да, и нет.

— Пожалуйста, просветите меня. Что вы хотите этим сказать, принцесса?

— Гоблины, слуа и королева фей-крошек Нисевин являются частью Неблагого двора. Владыка фей-крошек при Благом дворе официально является не королем, а герцогом.

Улыбка Бенца снова засияла на полную мощь.

— Тогда я буду иметь дело с верховными королем и королевой фейри, как мне и сказали.

Я кивнула.

— Именно так и поступают большинство людей при общении с фейри.

Он склонил голову набок, с мгновенье изучая меня.

— А как еще человек может иметь дело с правителями фейри?

— Я общаюсь со всеми королями и королевами фейри как с полноправными и заслуженными лидерами.

— Предлагаете мне напрямую общаться с гоблинами и слуа?

Я рассмеялась с изумлением в голосе.

— Разве не к этому вы клоните, разве не хотите, чтобы я относился к ним, как к равным дворам сидхов?

— Не как к равным, а как к важным, но во имя Богини, пожалуйста, не пытайтесь самостоятельно вести дела с гоблинами. Мне бы не хотелось быть ответственной за дипломатическую катастрофу, что может за этим последовать.

Бенц нахмурился, едва заметно, словно старался не хмурится сильно.

— Я очень хорош в своей работе, принцесса Мередит, полагаю, мне под силу никого не оскорбить.

— Меня не беспокоит, что вы можете оскорбить гоблинов, мистер Бенц. Я больше боюсь, что они могут навредить вам из-за культурного недопонимания.

— Какого рода культурного недопонимания? — поинтересовался он.

— Гоблины уважают только силу и мощь, мистер Бенц. Человека, не владеющего магией и не обученного боевым искусствам, как Чак Норрис, могут плохо встретить.

— Может быть, поэтому люди и перестали общаться с гоблинами напрямую, — сказал Рис.

Я взглянула на него.

— Возможно, ты и прав.

— Я не понимаю, — признал Бенц.

— Мне бы хотелось, чтобы вы принимали во внимание всех фейри, не только два наших двора, но в культурном плане мы ближе всего к людям и безопаснее для вас, так что, возможно, пока вам стоит просто проигнорировать меня. Если когда-нибудь мне покажется безопасным вернуться в Фэйри, быть может, вы сможете составить мне компанию в визитах к малым дворам.

Рис похлопал его по плечу.

— Мы защитим вас.

— Они, конечно, не навредят представителю правительства Соединенных Штатов.

Мы все рассмеялись над этим, даже Гален и феи-крошки, чей смех был похож на мелодичный перезвон крошечных колокольчиков. Один только этот звук заставил улыбнуться и Бенца. Феи-крошки обладали одним из самых мощных гламором и даром иллюзии среди фейри. Что делало их гораздо более опаснее, чем они выглядели.

Бенц снова нахмурился, с озадаченным видом проводя руками спереди по своему костюму, словно он почувствовал какое-то необычное влияние на себя, но не был уверен, какое именно. Держу пари, посол носит амулет, защищающий его от нашей магии. Он ему ещё понадобится.

— Это последняя страна в мире, разрешающая иммиграцию вашего народа, — сказал Бенц.

— Это так, но гоблины не рассматривают это как причинение вреда вам, лишь в качестве доказательства того, что вы недостойны представлять свое правительство перед ними.

— Хотите сказать, что посол ко двору гоблинов должен быть солдатом?

— Если вы не желаете открывать огонь, едва входите в двери, то нет, не солдатом, — возразила я.

— Тогда кем? — уточнил он.

— Ведьмой среди людей или колдуном, учитывая патриархальность общества гоблинов, лучше колдуном.

— В идеале колдун с военной подгёотовкой, — сказал Рис, подойдя к послу и подняв повязку, скрывающую гладкие шрамы его пустой глазницы. — Гоблины отняли у меня глаз, посол Бенц, а мне гораздо труднее навредить, чем человеку.

Бенц медленно моргнул, но не дрогнул, чем заслужил еще одно очко. Интересно, о чем он подумает, увидев гоблинов? Они гордились своими лишними конечностями и глазами, поэтому женщины, похожие на человекоподобных пауков, были для них эталоном красоты. Если на то пошло, он еще не видел щупальца Шолто. У Бенца впереди много возможностей попрактиковаться в своей невозмутимости.

— Хотите сказать, что гоблины нападут на меня?

— Нет, вполне возможно посетить гоблинов и переговорить, оставшись невредимым, — вмешалась я, — но для этого нужно понимать их культуру, что является редкостью даже среди сидхов. Я не знаю ни одного человека, кто когда-либо так тесно общался с гоблинами без последствий.

Рис вернул свою повязку на место.

— Я понял, что в моем ранении виновато культурное недопонимание, — в его голосе едва заметна была горечь. Он лишился глаза сотни лет назад, и лишь год назад я объяснила ему все недоразумение. Рис ненавидел гоблинов и винил их в произошедшем очень долго, и прошло совсем немного времени, чтобы смириться с мыслью, что его ранение было так же и его виной, как и того гоблина, что отнял его глаз.

— Моя цель — стать настоящим послом к обоим высшим дворам фейри, как Неблагого, так и Благого, но никто в нашем правительстве не говорил со мной о гоблинах или даже о лорде Шолто, как о правителе.

— Возможно, если вы будете хорошо справляться со своими обязанностями в качестве посла, мы могли бы когда-нибудь сопроводить вас в другие дворы, — сказала я.

— Я был бы весьма признателен за мое обучение вашей богатой культуре, — сказал он с очень приятной улыбкой. Его карие глаза даже радостно засияли. Мне до сих пор казалось, что мы познакомили его с чем-то, к чему он не был готов, но он скрывал это получше многих послов, как среди людей, так и фейри.

Я улыбнулась и осторожно отвернулась в своем дизайнерском сарафане, не уверенная, что смогу сравниться с его приятной фальшью. Он действительно был в этом очень хорош.

— Итак, принцесса Мередит, я оставил свою охрану ожидать за дверью вместе с вашей, ведь в палате дозволено находиться только отцам и царственным супругам. В этот раз я действовал в соответствии с вашими пожеланиями.

— Благодарю вас, посол, — сказала я с улыбкой.

— Со мной также дополнительная охрана дипломатических лиц для вас.

— Мы уже обсуждали это, посол, в этом нет необходимости.

— Не хочу оскорбить ваших охранников, но, если не ошибаюсь, король похитил вас из-под их опеки.

— Мы уже объясняли, что это я велела им оставить меня одну, и они были вынуждены подчиниться моему приказу.

— Разве они все еще не подчиняются вашим приказам, принцесса?

— Мы все согласились с тем, что Мерри больше никогда не останется без охраны, так же, как и дети, — сказал Рис.

— Даже если она прикажет вам? — поинтересовался Бенц.

Рис и Гален оба кивнули.

— Она больше никогда не останется одна, — пообещал Гален с новообретенной серьезностью в голосе. Я знала, что он говорил всерьез, и что как боец он хорошо обучен, но у него не было той же подготовки, как у Риса, Дойла или Холода. Не знаю точно, было ли дело в годах практики или в готовности нанести смертельный урон. Другие мужчины побывали в настоящих войнах и успели выяснить, что значит «убить или быть убитым». Гален же нет, у него было очень немного «настоящих» сражений. Честно говоря, я всегда думала, что это не просто недостаток закаленности боем, а часть его личности, та самая нежность, за которую я любила его, мешала ему стать тем воином, которым он мог бы быть. А теперь я не была так уверена насчет Галена, насчет многого.

Затем он подошел ко мне и, взяв меня за руку, улыбнулся, а его зеленые глаза как обычно лучились теплотой.

— Ты выглядишь печальной, моя Мерри. Я сделаю все, чтобы прогнать этот взгляд из твоих глаз.

Как я могла сказать ему, что меня печалит его новообретенная решимость? Не могла, ведь события последнего года изменили всех нас. А теперь мы стали родителями, и это могло изменить нас еще больше.

— Поцелуй меня, мой зеленый рыцарь, и это сотрет печаль с моих глаз.

Я была вознаграждена той ослепительной улыбкой, от которой мое сердце всегда пропускало удар с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать, а затем он склонился, всеми своими ста восьмьюдесятью сантиметрами роста, накрыв мои губы своими. Поцелуй был целомудренным по нашим меркам, но посол в конце концов откашлялся.

Мне пришлось прервать поцелуй, чтобы объяснить:

— Покашливание — человеческий способ продемонстрировать смущение или нетерпимость чего-то сексуального или романтичного.

Гален взглянул на посла.

— Это не было сексуальным по меркам двора, как минимум, по меркам Неблагого двора.

— Мне говорили, что сидхи открыто проявляют сексуальность, — сказал он.

— Рискнете покашливать в присутствии моей тети, королевы, и она либо резко выскажется, либо станет еще более неистовой в том, что вас смущает.

— Дело не в поцелуе, а в моем мнении, что вы пытаетесь сменить тему разговора о дополнительной охране, присланной нашим правительством для принцессы, это заставило меня вас прервать. Я привык относить себя к богеме.

— Богема, — повторил Рис. — Не это слово я слышу последнее время.

Бенц взглянул на него, и за всем его обаянием был виден интеллект, это хорошо, он ему пригодится.

— Я подобрал неподходящее слово?

— Нет, но чтобы преуспеть при дворе Неблагих, вам нужно быть немного более, чем просто богемным.

— На что вы намекаете?

— Надо быть распутным, извращенным, а, возможно, и нет, — сказал Рис, посмотрев на нас с Галеном.

— Что ты задумал? — спросил Гален.

— Просто подумал, что королева никогда не позволяла человеческим СМИ увидеть свою самую ужасную сторону. Интересно, может ли человеческий посол при нашем дворе оказать на нее… успокаивающий эффект.

Его глаза были полны насмешки, когда он подбирал наиболее мягкие слова. Если бы королеве Андаис пришлось считаться с человеческими чувствами, то пытки в качестве развлечения на ужин пришлось бы отменить. По ее меркам они не были жестоки и случались не часто, но свою страсть к настоящим пыткам ей пришлось бы усмирить, если бы Бенц посетил наш двор… при условии, что она может владеть собой и не теряться в безумии настолько, что уже ничто не поможет ей обрести себя. Ответ на этот вопрос стоит на пути ее встречи с малышами. Действительно ли она была безумна или просто обрушила свое горе на придворных, потому что могла? Если ей нужно найти другие выходы своему горю, смогу ли я убедить ее обратиться к психоаналитику? Она пошла к человеческим специалистам по бесплодию, может, она согласиться пройти и терапию.

Подошел Рис, обнимая нас с Галеном за талию.

— Теперь ты задумала что-то интересное, наша Мерри.

Я кивнула.

— Мы обсудим это позже.

— Когда я не буду подслушивать, — сказал Бенц.

Я взглянула на него и ответила:

— Да.

Бенц рассмеялся и заметил:

— Большинство людей стало бы отрицать это, хотя бы из вежливости, знаете ли.

— Это слишком близко ко лжи, ложь, о которой вы знали бы, все равно ею была бы. Так зачем напрягаться?

— Ах, принцесса Мередит, думаю, что служение у вас послом станет для меня очень интересным, даже познавательным приключением.

— Которое может быть как плохим, так и хорошим, — сказала я.

Он кивнул.

— Пока я и сам не знаю, каким именно оно будет.

— Будьте осторожны, посол Бенц, — предупредил Рис. — Как бы с нами вы не стали слишком честным, чтобы быть дипломатом среди людей.

Бенц казался удивленным, а затем, прежде чем смог сдержать себя, он громко рассмеялся, откинув голову назад. Это была самая открытая и искренняя эмоция, что я у него видела.

— О, лорд Рис, дипломат, который не может лгать, был бы бесполезен среди людей, но в то же время мне кажется, что немного горькой правды не помешало бы. А теперь поговорим о присоединении специалистов по дипломатической безопасности…

Мы позволили ему говорить, и я надеялась, что «горькая правда» не будет слишком горькой для посла Питера Бенца или для нас, если уж на то пошло. Я не верю, что моя тетя, королева Андаис, будет не опасна и вменяема рядом с нашими малышами, но я также и не уверена, что мы сможем продолжать ей отказывать. Как вообще можно сказать той, кто обладает абсолютной властью над жизнью и смертью подданных более двух тысяч лет, что она не может навестить своих внучатых племянников? В том-то и проблема, когда имеешь дело с бессмертными: они привыкли добиваться желаемого.