Третий лишний

Глава 15. Открытие № 1

Как я ждала Первое мая! Вот как я себе все представляла.

…Вечер, музыка, праздничный гомон за столом. Ленька сидит напротив меня и подмигивает мне сразу двумя глазами (от вульгарной привычки подмигивать одним глазом я его отучила). Я понимаю его — выбираюсь из-за стола.

— Куда это ты идешь? — спрашивает меня Лариска.

— Танцевать…

Мы тихонько выскальзываем из дома. По пути Ленька прихватывает мое легкое пальто, и мы идем, а потом бежим.

— Подожди, устанешь, — говорит Ленька. — Давай шагом.

Почему-то светло, как днем. Наверное, луна…

Ленька пытается напевать «Я в весеннем лесу пил березовый сок». Слов он не знает, я тоже, хотя очень люблю эту песню. Мы идем в лес — так было условлено. Именно удрать от всех — и в лес. Ночью, к березе, которую Ленька облюбовал заранее. Я ни разу еще не пила березовый сок прямо из дерева. В лесу прохладно, почти холодно и… прозрачно — листочки только-только распустились, зато какой аромат! Я начинаю дрожать, мне холодно. Ленька крепко обнимает меня за плечи, пытается согреть.

Вот и береза. Высоченная. Ее атласный белый ствол мягко светится в темноте. Ленька делает надрез.

— Леня, не надо!

Но уже поздно — из раны течет сок. Я вижу его.

— Пей! — говорит Ленька.

Не могу.

— Ты же сама хотела… — говорит Ленька.

И я пью. Сок потрясающий… Как сама весна…

Звонки, звонки, звонки! Они идут непрерывным сигналом. И фантазии мои улетучиваются. Кто так ненормально звонит? Бегу открывать. На освещенной площадке — Лариска и Юрка. Нарядные, веселые.

— Сонная тетеря, — дразнит меня Лариска.

— Бедная одинокая затворница, — говорит Юрка.

Я приглашаю их в комнату. Темно.

— Зажечь свет?

— Не надо.

— Ну, как веселье? — спрашиваю я.

— Мы пришли за тобой.

Сегодня Первое мая, и весь класс собрался у Юрки. Мои тоже ушли праздновать.

— Нет, я не пойду.

— Нет, пойдешь! — говорит Лариска. — И шепчет мне на ухо: — К Леньке!

— К Леньке? Какой смысл?

— Атакой — мы договорились!

Ленька… Он всегда умел преподносить сюрпризы. Но тут уж он перестарался. То, что он сделал, было очень-очень некстати, даже я бы сказала, трагично. Ленька заболел желтухой. Случилось это за два дня до мая. Ленька в больнице, а я вот не пошла к Юрке. Может, это уж слишком демонстративно, но мы так с Ленькой ждали этот праздник! А потом — ему ведь плохо…

Я ни за что не соглашалась идти в больницу. Во-первых, поздно. Во-вторых, Леньке не до нас.

— До нас, до нас, — уверяет Лариска. — Мы же договорились!

Я закатываю Лариске сцену ревности.

— Какая дрянь! Она уже договорилась! Юрка, как ты терпишь?

— С трудом, с трудом!

Кончилось тем, что я вытащила из вазы роскошную сирень, которую отцу привезли знакомые летчики из Хабаровска. И мы пошли к Леньке.

Он лежит в областной больнице — рядом с нашим поселком. У него мать там работает, вот его туда и взяли.

Ленька нас ждал. Единственное окно на втором этаже открыто, и в нем маячит Ленька. Я кричу:

— Ты с ума сошел — закрой окно! Простудишься!

— Мне уже ничего не грозит. Я желтый! — отвечает Ленька.

— Желтый-желтый?

— Как тот бегемот.

— Тогда лови, бегемот! — я размахнулась и бросила сирень.

Конечно, не добросила. Юрка побежал поднимать сирень, а Ленька сказал:

— Эх вы, бледнолицые!

Лариска сказала:

— Привет тебе от Маруси и всей веселящейся компании.

— Так вы удрали? — спросил Ленька.

— Мы — да. А вот эта сумасшедшая девушка сидела одиноко в пустой квартире.

— Правда, Катюша? — спросил Ленька.

— Правда, правда, — сказал Юрка и запустил в Леньку сиренью.

— Прямо в яблочко, — сказал Ленька. — Молодец, Дорофеич.

Он громко понюхал сирень, но его тотчас окликнули — кто, мы не видели, в комнате света не было, но наверное медсестра. Ленька сказал:

— Все, братва. Меня запирают. Не хворайте!

И закрыл окно. Мы еще немножко постояли, задрав головы. Но это уже не имело смысла — Леньку, видимо, уложили в постель.

По дороге домой Юрка сказал:

— Сегодня на вечере я сделал Марусе одно заявление: если Ленька не перейдет в девятый класс, я тоже остаюсь на второй год.

Я засмеялась.

— Да, заявление… Что Маруся?

— Маруся меня поняла.

— Неужели тебя это так волнует? — спросила я.

— Еще как! — ответила за него Лариска. — Ты точно однажды о нем сказала — жуткий тип.

— Жуткий тип, слушай, — сказала я. — Здесь есть одно «но».

И я рассказала о своем недавнем разговоре с Ленькой. Он не собирается идти в девятый, он уходит из школы.

— Куда? — спросил Юрка.

— Сам еще не знает.

— Зато я знаю, — сказал Юрка.

Получилось задиристо и хвастливо, прямо по-заячьи. И мы с Лариской немножко поиздевались над Юркой.

— Когда я задет за живое и рассержен, — возразил высокопарно Юрка, — я невозможное сделаю возможным.

— Закройся, — сказала я, — противно слушать.

— Ах так! — сказал Юрка. — Ну, хорошо. Спектакль начнется завтра ровно в восемнадцать ноль-ноль. Место действия — под одном палаты, где желтолицый. Зрители могут расположиться рядом. Итак, восемнадцать ноль-ноль. Прошу не опаздывать!

Лариска пришла в настоящий восторг от такой речи, а я чуть не заплакала. Ну, зачем он паясничает, думала я. Неужели он не понимает, как это противно…

Мы подошли к Юркиному дому. Все окна были освещены, одно окно открыто. Слышались музыка, гомон, смех. Наши еще не разошлись. Лариска с Юркой стали тянуть меня в дом. Но я уперлась. С какой стати? Не хочу.

— Хватит уже демонстрировать верность, — сказала Лариска.

— Ну и дура ты! — сказала я.

Уж слишком зло это получилось. Пусть! У меня было такое состояние, что я могла бы и подраться. Лариска, наверное, обиделась и собиралась затеять со мной объяснение, но я опередила ее.

— Адью! — сказала я и ушла домой.

Второго мая мы не учились. Я просидела весь день дома. К Леньке не пошла, сама не знаю почему. Никто ко мне не пришел, никого не видела.

В школе Лариска сделал вид, что ничего не случилось, и первая со мной заговорила. Юрка тоже был общительный и веселый. Когда кончились уроки, Лариска подошла ко мне и ласково напомнила:

— Катюша, ты не забыла про 18.00? Ведь Юрка не трепался — не такой он человек. Первое представление состоялось вчера.

Лариска вся светилась. Мне стало неловко за нашу ссору, и я сказала:

— Давай так: кто старое помянет…

— Ладно-ладно, — сказала Лариска. — Чего там! Я же тебя люблю.

— Не меня…

— И тебя тоже!

В 18.00 мы были на месте. Мы почему-то спрятались за деревьями («Так надо», — сказала Лариска) и стали наблюдать. Вот раскрылось окно Ленькиной палаты. А вот и он, желтолицый и желтоглазый — так непохожий на себя. Поздоровался с Юркой, полистал что-то на подоконнике и сказал:

— Поехали!

Юрка, задрав голову, стал объяснять ему сегодняшний урок алгебры. Он говорил скупо, точно и убедительно. Ленька кивал, подмигивал желтым глазом (опять одним глазом!). Юрке приходилось довольно громко говорить — все-таки на второй этаж, поэтому к концу урока появились первые заинтересованные. Окна в некоторых палатах открылись, и те, у кого, должно быть, плохо было с алгеброй, тоже внимательно слушали.

Урок был закончен по всем правилам: «учитель» закрепил материал. Ленька хотел было выбросить ему тетрадь, для проверки, но медсестра подкараулила. Она сказала строго:

— Больной! Вы же инфекционный! Вам противопоказано всякое общение с окружающими!

Тут Лариска вытащила из портфеля медный колокол (где только она и взяла?!) и зазвонила. Это означало, что урок окончен, и мы вышли из засады.

Ленька так обрадовался, что чуть не вывалился из окна.

— Лови! — сказали мы и бросили ему в окно целлофановый пакет, набитый всякими вкусными вещами. По этому поводу снова выступила медсестра:

— Это же можно передать обычным способом!

— А мы не хотим обычным! Мы хотим оригинально! — сказал дурачась Юрка.

Ровно через десять минут Лариска строго сказала:

— Теперь урок немецкого!

— А русский?! — завопила я.

— Занимай очередь, дорогая, — сказала Лариска и стала «шпрехать».

Тут подошел Колян. Он сначала ничего не понял. Когда наконец до него дошло, он изрек:

— Не дадут человеку поболеть спокойно.

— Покой нам только снился, — отрезала Лариска.

Но Колян не сдавался:

— Лично я вижу другие сны! А тебе, Рыбин, я лучше принесу «Исторические анекдоты» в двух томах — хоть это скрасит тебе жизнь!

В общем, Юрка развил бурную деятельность не на шутку и втравил меня в это дело. Теперь к литературе я готовилась особенно тщательно — меня слушал не только Ленька.

Марусе мы ничего не говорили. Она узнала об этом случайно и ужасно раскипятилась.

— Хороши, хороши! Порадовать меня вам даже в голову не пришло! Можно подумать, что я к Рыбину никакого отношения не имею. Вот публика!

— Мы хотели сюрприз.

— Вашими сюрпризами я сыта по горло!

Короче говоря, дело кончилось тем, что мы с Марусей придумали Леньке тему домашнего, вернее, больничного сочинения, такую хитрую, что он нигде не мог списать.

Мы приходили к Леньке каждый день, и каждый день он говорил нам: «Пишу-пишу!» На третий день он швырнул нам сверток. Там оказалась тетрадь по литературе. Мы открыли ее. На первой странице была написана одна-единственная фраза:

«Возьмите меня в 9-й класс — я хороший!»

Маруся долго хохотала, прямо до слез.

— Мария Алексеевна, ну как?

Маруся сказала с комической серьезностью:

— Думаю, нам крепко не поздоровится, если мы потеряем единственного отличника. А потом, оставлять на второй год хотя бы просто пятерочника — это же беспрецедентный случай…

Она хитро посмотрела на Дорофеича.

Юрка взмолился:

— Ну, Мария Алексеевна!

— Все, Юрочка, дорогой! Нет больше пятерочника, есть отличник!

— Да я вовсе не об этом, — смутился Юрка.

— Ладно уж, Дорофеич, не кокетничай!

Леньку выписали из больницы за неделю до экзаменов. Чувствовал он себя неплохо. Конечно, как и все мы, он засел за книги. Дорог был каждый час.

Но однажды вечером Ленька пришел к нам домой. Выпили чаю, поболтали о том, о сем. Я чувствовала, что Леньки пришел не просто так. И не ошиблась. Ленька сказал:

— Катя, как ты смотришь на то, чтобы завтра рано утречком сходить в лес? Часа на два.

— Ты не забыл про березовый сок?

— Нет.

— Интересно, будет так, как я представляла…

Ленька посмотрел на меня удивленно.

— Да, все до мельчайших подробностей.

— Чудачка! — сказал Ленька.

— Вот и нет!

Ну, ладно. До завтра, Ка-бу!

До завтра, Ле-Ры!

Утром была сказка. И солнце, и трава, и деревья, и березовый сок.

Ленька даже не вспомнил песню — наверное, нам было не до этого. Мы много говорили. Ленька сказал, что никогда в жизни не ждал так экзаменов.

Экзамены ты сдашь, — сказала я.

— Ты думаешь?

Да! Ведь мы все этого хотим. Но я хотела сказать тебе одну вещь…

— Какую?

Я сделала открытие. Открытие номер один,

Ленька остановился. Взял меня за плечи и очень внимательно посмотрел на меня. По-моему, он догадывался и ждал моих слов. Мне очень захотелось его подразнить.

— Догадайся!

— Скажи…

— Если знаешь, зачем говорить…

— Тогда идем домой.

И мы пошли.