Третий лишний

Глава 9. «Маруся отравилась»

Ко мне уже два раза прибегала Лариса посмотреть мое новое платье, но оно все было не готово. Я нервничала. Через три часа должна быть в школе, а все — на живую нитку. Наконец мама сказала:

— Катюша, последняя примерка.

— Пять примерок назад ты говорила тоже последняя, — ворчала я.

— Да, портниха из меня никудышная, в этом смысле я, можно сказать, ни с чем пирожок.

Мама умела себя уничижать. Мне стало ее жалко. Ведь конец четверти, у нее тетрадей уйма, а тут мое платье. Я сказала примирительно:

— Ладно уж, раз последняя…

В новых платьях я всегда какая-то новая, даже глаза другие, вроде бы не мои. Когда я надела почти готовое платье, туфли, вошел папа. По лицу вижу — ему понравилось. Но он никогда не скажет по-нормальному, без подковырок. Вот и сейчас он изрек в своем духе:

— Мама, слышишь треск?

— Что такое? Платье тесное?

— Да нет. Крылья у Катерины прорастают, аж трещат.

Мама засмеялась и говорит:

— Что ж, ангелы всегда были нужны, а белое платье на Новый год к счастью.

Да, Новый год пришел. И хотя мы не ждали его так рано, все равно были рады. Мы хотели, чтобы он наступил хотя бы на день-два позже, тогда, нам казалось, мы сделаем все — люкс, пальчики оближешь. Не знаю, есть ли люди, которым некуда девать время? Мне лично всегда не хватает пяти минут, чтобы вовремя прийти в школу, и одного дня в конце четверти, чтобы исправить «тройку».

Лариска прибежала в третий раз и, увидев меня, ахнула:

— Пропали мои поклонники!

— Не прибедняйся, — сказала я.

— Ты знаешь, у нас, оказывается, будет много костюмов. Вот Маруся расшурудила всех!

Мы вспомнили, как она нас агитировала шить маскарадные костюмы.

— Вы даже не представляете, как интересно, когда вы всех видите, а вас — никто, потому что не узнают. В маске вы становитесь почти невидимкой.

Марусина агитация встречена была довольно холодно. Придумывать, шить… Пусть этим занимаются пятиклашки — они же дурачки, им что ни скажи — из кожи вылезут. Сами были такие, знаем.

Интересно, а сама-то она хотела бы появиться в маске?

— Вот посмотрите, — сказала Маруся, — приду на бал — не узнаете меня!

— Узнаем! — заорали мы.

— Это почему же?

— По вашим ботинкам!

Зимние ботинки у Маруси были неважнецкие, старенькие. Она посмотрела на свои ноги и сказала:

— Ну и публика! Один раз не переобулась, и уже заметили.

На том разговор и кончился, а результат, если верить Лариске, налицо. Все-таки умеет наша Маруся задеть нас за живое.

— Ты не очень возись, ладно, а то у нас с тобой дел — по горло, — сказала Лариска, убегая домой. — Я зайду за тобой через часок.

Мы с Лариской сегодня чуть не главные. Она отвечает за аттракционы, а я — за «Новогодний капустник».

Лариску я прождала больше двух часов, а ее все не было. Я уж собралась бежать к ней. Но она явилась. Оказывается, мать ей купила к Новому году лаковые туфли и забыла их на работе. Пришлось ехать в ресторан «Сахалин», а это на другом конце города.

Школу осаждала толпа. Мы с Лариской как раз попали в час пик — на бал повалила основная масса. В руках у нас разный реквизит для «капустника». Сразу видно — идут артисты. На дверях стояли наши мальчишки — Ленька и Юрка. Разодетые! В новых костюмах, в галстуках. Они тоже участвовали в «капустнике» в интермедии. Юрка сказал:

— Опаздываете, а начальство уже здесь.

Начальство — это Клара.

Как только вошли в вестибюль, в нос ударил неповторимый хвойный запах; хотя елка стояла на втором этаже, но все равно Новым годом пахло здорово. Я почувствовала себя весело и счастливо. Вот сейчас с Лариской разденемся и будем порхать в новых платьях. Кстати, ее платье я еще не видела.

В вестибюле вертелись клоуны, «снежинки» и какая-то загадочная дама с лорнетом.

— Смотри-ка — Татьяна Ларина!

Ну да, это, наверное, она, только вместо пушистого боа на груди залегла драная лиса.

— Сейчас найдем Марусю, скажем, что все в порядке. Пусть только она еще раз интермедию проверит.

Навстречу нам попалась Клара, она беспокойно шарила по толпе глазами.

— С Новым годом, девочки!

— С Новым годом!

— Вы Марию Алексеевну не видели?

— Нет, мы сами ее ищем.

— Ой, как она мне нужна. Я забыла танец в одном месте. А у вас все в порядке? Я так волнуюсь, но думаю, все будет хорошо.

Чтобы попасть в зал, надо обязательно съехать с горки. Обязательно — иначе не попадешь. И ни для кого нет исключения. Даже Елена Ивановна, наша директриса, и та ухитрилась съехать, а она была на каблуках. Про нас и говорить нечего — мы сделали это с удовольствием — туфли наши были под мышками.

Елка стояла чуть задумчивая, мудрая, отягощенная множеством игрушек. Когда зажгут гирлянды, елка будет совсем другой. Засверкает, заискрится сотнями улыбок, станет веселой, даже легкомысленной. От былой мудрости ничего не останется.

Музыка гремела вовсю, но еще никто не танцевал. Это были минуты ожидания, предвкушения, последних приготовлений.

Время шло. Скоро Дед Мороз со Снегурочкой откроют бал, а Маруси все нет. Правда, наши выступления где-то в середине бала, но на душе ужасно неспокойно. Перевалить бы все на Марусю — тогда можно без оглядки плясать и веселиться.

Мне очень хотелось увидеть Леньку.

Пока мы с Лариской одевались и причесывались, в класс заглянуло человек пятнадцать, не меньше. Всем нужна была Маруся. С десятиклассниками — она тоже вела у них литературу — она поставила мазурку. Они волновались и хотели еще раз прорепетировать,

Лариска надела туфли и сразу стала похожа на манекенщицу. Она даже прошлась так, как ходят они, демонстрируя новую моду. Лариска сказала:

— Катя! Давай накрасим глаза, у меня все с собой есть.

— Ты что, Лариска! Сразу заметят!

— Вот испугала! На Новый год все можно.

Она накрасила себе и мне — я-то не умею. Ей это очень шло, теперь она стала похожа на настоящую девушку-десятиклассницу. А я… Бог мой, когда я посмотрела на себя в зеркало, увидела настоящую макаку.

— Я же говорю, что ты еще ребенок!

Я стерла Ларискино художество.

Мы вошли в зал. И как раз вовремя — Дед Мороз открывал бал.

— Елка, зажгись!

Сколько раз в своей жизни я видела этот момент, и меня всегда охватывает восторг. Наши эстрадники дали такую музыку, что Елена Ивановна погрозила им, но тут ее пригласил военный, и она пошла плясать. Лариску тут же увели. Я стояла пока в качестве наблюдателя. Вдруг вижу, как девчонка в школьной форме подскочила к директрисе и что-то зашептала ей на ухо. Только военный деликатно отступил на шаг, как девчонка бросила Елену Ивановну и подхватила военного. В своих тапочках она была совсем маленькой. Елене Ивановне ничего не оставалось, как засмеяться:

— Вот дети пошли! Ухо держи остро!

В зале появились маски. Робот. Идет победно, а лампочки мерцают в глазах, ушах, во рту, на ногах. Новогодний робот — ничего не скажешь, а угадать, конечно, абсолютно невозможно. А рыцаря, закованного в латы, я узнала по характерному жесту — он пытался потрогать подбородок, не растет ли борода. Серега Непомнящий. Леньки нигде не было. Мне захотелось его найти и поздравить с Новым годом.

А пляски продолжались. Меня кто-то тронул за локоть. Ленька! Я хотела хотя бы чуть-чуть скрыть радость, но не смогла.

— С Новым годом, Катюша!

— С Новым годом, Леня!

Мы стояли и смотрели друг на друга, как будто сто лет не виделись. Ленька сказал:

— Какое у тебя платье…

— Я хочу танцевать.

— Я тоже.

— Ну так приглашай меня!

— Можно вас?

— Даже нужно!

Неизвестно откуда вынырнул Юрка.

— Вот это диалог! Как у Шекспира — ни одного лишнего слова. Я все слышал нечаянно. Угадайте, кто робот? Не знаете? Впрочем, пардон, вам не до робота.

— А где Клара? Или Лариса? — спросил Ленька.

— Меня они не волнуют.

— Давно?

— Меня волнует Маруся.

— А где она?

— Маруся отравилась.

— Что-о-?!

Эффект был, конечно, потрясающий. Юрка не ожидал, что мы перепугаемся. Он захохотал.

— Вот неучи! Маяковского надо знать, хотя мы его и не проходили.

Нас выручила нахалка в школьной форме. Она расшаркалась перед Юркой (я заметила, что на ногах у нее тапочки и простые чулки), приглашая его на танец. Юрка сделал насмешливо-презрительную физиономию и спросил:

— Если назову Глупышкой, ты не обидишься?

Девчонка отрицательно покачала головой — ее банты заколыхались. Без долгих разговоров она поволокла Юрку в круг.

— Пиратские приемчики, однако! — сказал Ленька, — Кажись, это я ее не пускал в школу? Точно.

Мы тоже пошли плясать.

— Смотри, смотри, кто едет с горки!

И развернул меня на сто восемьдесят градусов. С горки ехал вратарь.

— Натуральный Третьяк, — сказала я.

— А знаешь, кто? Колян. Это я только тебе — по секрету.

Девчонка в школьной форме тут же оставила Юрку и подскочила к вратарю, стала пожимать руку. Вратарь сделал движение, которое могло означать «кыш» и «пошла прочь», что одно и то же,

Около окна стояла пара — седеющий военный и дама, разодетая в пух и прах. Это Юркины родители. От вратаря та нахалка в школьной форме порхнула к ним, сделала перед военным свой дурацкий реверанс и увела его от дамы, разодетой в пух и прах. Юркина мамаша пожала плечами, по-моему, возмущенно.

Получилось так, что в центре внимания оказалась эта девчонка, которая наглела с каждой минутой. За ней ходили вереницей десятиклассницы, потому что одна из них узнала в девчонкином платье свое.

— Вон подранный левый локоть, который я штопала собственноручно!

Это была улика. Девчонке ничего не оставалось, как сдернуть маску. Мы ахнули. Наша Маруся! В тапочках и простых чулках, на голове торчат банты, школьное форменное платье будто на нее сшито, хотя левый локоть заштопан десятиклассницей.

— С Новым годом, ребята, — сказала Маруся. — С Новым счастьем!

И стала пробираться сквозь круг. Мы ее не пускали, мы ей хлопали вовсю. Ей все-таки удалось прорваться, и она убежала вниз, в учительскую, переодеваться. Только и разговоров было о Марусе, о том, какая она умница, как здорово придумала шутку и насмешила всех.

Юркина мать говорила Елене Ивановне:

— Когда она подошла к моему мужу, я подумала, ну что за современная молодежь пошла — нахалы да и только! А это, оказывается, Мария Алексеевна! Я так довольна, что она у Юры классный руководитель, и он ее хвалит, говорит, дела в классе пошли хорошо.

Все стали вспоминать, как называли Марусю. Юрка аж побледнел. Что делать?

— Извиняться, просить прощения! — воскликнул Юрка.

Пока мы посыпали головы пеплом, появилась Маруся — мы опять ее не узнали. В моднейшем голубом платье, волосы распущены — прехорошенькая, прямо журнальная картинка. Мы кинулись к ней и стали извиняться.

— Нет, становитесь в очередь, — заорал Юрка. — Каждый должен сказать и прочувствовать.

Мы стали в очередь. К нам подошли десятиклассники.

Маруся хохотала и отбивалась от нас, как могла:

— Вы с ума сошли — это же Новый год! Ну, честное слово, — не сержусь, не обижаюсь, камень за пазухой не держу, а значит, мстить не буду!

Но мы уперлись. Человек пятнадцать, не меньше, сказали Марусе:

— Простите, извините ради бога, больше не буду.

Тут Лариска сказала мне:

— Катя, можно тебя на два слова?

— Конечно, — сказала я, хотя уходить мне совсем не хотелось я видела, что Ленька вот-вот пригласит меня. Но у Лариски было такое лицо…

— Что случилось? — спросила я, продираясь вместе с ней сквозь танцующих.

— Пойдем, где потише.

И мы спустились с ней на площадку между первым и вторым этажом.

Лариска сказала:

— Только ни о чем меня не спрашивай. Но ты должна мне помочь.

Такое вступление меня слегка задело, даже не знаю, почему.

— Интересно. Чем же? — спросила я довольно холодно.

— Ко мне пришли ребята, а их не пускают.

— Правильно делают.

Лариска взяла меня за руку, заглянула в глаза так просяще…

— Ну, пожалуйста! Очень-очень нужно.

В другое бы время я без лишних разговоров сделала то, о чем меня просила Лариска — она привыкла к этому. Но сейчас у меня было другое настроение: я еще не отключилась от Маруси, а потом Ленька… Нет, даже не это. Меня укололо «ни о чем не спрашивай». Что за тайны Мадридского двора? Уж мне-то могла бы сказать. И Лариска сказала:

— Понимаешь, среди них есть законный парень — с ним я познакомилась на танцах не так давно. Я в него так влюбилась, что пригласила на Новый год. Но он пришел не один. С ним человек пять. Кто они — я не знаю, но какое это имеет значение. Единственное, что меня немножко пугает… Они, кажется, слегка того…

Я смотрела на Лариску во все глаза.

— Зачем они нужны тебе? Ты и так все время танцуешь.

Лариска заговорила горячо, пытаясь вызвать во мне участие:

— Катя, как ты не понимаешь? Представь себе: появляются свежие люди. Они так прекрасно одеты, так галантны. Это сразу всем бросается в глаза. А я — в центре, то есть я хотела сказать — мы, — поправилась Лариска. — И вот мальчик из 10 «а», которому я очень нравлюсь, будет умирать на моих глазах от ревности. Как это приятно, ты не представляешь. В эти минуты я чувствую себя королевой. Между прочим, ты тоже можешь позволить себе такую роскошь — пусть Ленечка твой немного поумирает. Это ему полезно.

Меня прямо резанули ее слова. Я сказала:

— Не хочу, чтобы он умирал…

Лариска засмеялась:

— Пожалуйста-пожалуйста — дело твое. Только скажи дежурному, чтобы пустили — они тебе уступят, я знаю.

— Откуда ты взяла?

— Ну, да если ты просишь — значит, ничего плохого.

Я представила, как ввалятся эти прекрасно одетые

мальчики… И сказала:

— Ну их к черту! Не пойду. Не хочу!

— Но они стучат, ломятся.

— Постучат-постучат и уйдут.

— Тебе хорошо, а мне от них достанется когда домой пойдем…

Я вдруг почувствовала себя решительной и сильной, даже сама удивилась. Я сказала:

— Вот что, пойдем наверх, скажем своим мальчишкам — они проводят нас.

Лариска все еще колебалась. Но мне удалось все-таки утащить ее. Мы было пошли искать наших, но по пути Лариску умыкнул кто-то — кажется, тот десятиклассник. Лариска радостно улыбнулась и с удовольствием положила руки на его плечи. Мне почему-то стало противно. Только просила пустить тех, а этому рада. Все это нехорошо как-то, я должна в этом разобраться. И сказать Лариске все, что я о ней думаю. А что я думаю? Не знаю… Настроение у меня окончательно испортилось, и я пошла искать своих,

Маруся, Ленька и Юрка сидели в «комнате сказок» — она изображала лесную поляну со всякими там зверушками, каждый на своем пеньке — и о чем-то разговаривали. Первым меня заметил Юрка. Он сказал:

— Вот появилась Красная Шапочка, которую сейчас съест Серый Волк.

Я возразила:

— Я несъедобная.

Маруся, казалось, очень обрадовалась моему появлению. Она сказала приветливо:

— Катя, вот еще один пенек, специально для тебя. Садись и включайся в наши умные разговоры. Между прочим, они меня замучили. — Маруся показала глазами на Леньку и Юрку. — Вместо того, чтобы веселиться, как делают все нормальные люди на Новый год, они пустились в философию.

Я села на пенек и стала включаться. Маруся мне пожаловалась:

— Катя, вот эти шалопаи мне не верят. Они думают, будто я нарочно вырядилась в школьную форму, чтобы поставить всех в неловкое положение. А между тем все вышло случайно, честное слово! Эта идея осенила меня в самую последнюю минуту. Я так ей обрадовалась! Я подумала: уж коли я угрожала вам явиться на бал в костюме, эта идея как нельзя кстати. Мне ведь не положено бросать слова на ветер.

И Маруся выразительно посмотрела на нас. Мы ее поняли. Юрка сказал мечтательно:

— Вот если бы были «Антибросательные на ветер» таблетки, выпил одну — и слово сдержал.

Маруся засмеялась:

— Чего захотели!

Ленька сказал:

— Мария Алексеевна, можно, я перед вами извинюсь еще раз?

— Леня, ради бога, не надо! Я боюсь, что с тобой случится то, что с чеховским чиновником, который нечаянно чихнул на генеральскую лысину.

Мы стали пытать Марусю насчет того, что она теперь о нас думает. Маруся сказала серьезно:

— Что думаю? Что вы бяки и двуличные люди. Когда вы знаете, что на вас смотрят взрослые, от которых вы зависите, ведете себя прилично.

— Короче — мы давим на показуху, да?

— Именно, Ленечка, — сказала Маруся.

— А что, если мы будем давить, давить на нее и совсем раздавим? — предположил Ленька.

— Хорошо бы, — сказала Маруся. — Но чтобы ускорить события, мне нужен пистолет. Леня, стрелять научишь?

— Научу, — сказал Ленька, слегка удивившись; он не понимал, куда клонит Маруся, да и мы тоже были в неведении.

— В кого вы собираетесь стрелять? — спросила я.

— В уцененную старушку. Это наш враг номер один.

— Как не совестно убивать бедную беззащитную бабушку! — сказала Лариска.

Оказывается, она впорхнула к нам, а мы и не заметили — так увлеклись разговором.

— Нет, Лариса, надо. Это как раз тот случай, когда промедление смерти подобно.

— Ой-ей-ей-ей! — запричитала Лариска, — нашли о чем говорить на Новый год!

— А о чем бы ты хотела? — спросил Юрка, залюбовавшись Лариской.

Она была сейчас не просто красивой — потрясающе красивой!

— О любви, Юрочка! — сказала Лариска кокетливо. — Только не со мной! В данный момент я — почтовый голубь! Идем!

И она увела Юрку. Я догадалась, чье задание выполняла Лариска. Клара, наверное, исстрадалась без Юркиного внимания. Лариска вскоре вернулась и подтвердила мою догадку. Она сказала весело:

— Вот и еще одного человека осчастливила.

Ленька сказал мне негромко:

— Пойдем танцевать.

Маруся услышала и сказала:

— Идите сейчас же! А то меня начинает совесть мучить!

И мы вышли с Ленькой в зал.