– Это Бурковский? Что он от тебя хотел?..
– Поговорить.
– За руки хватал? Он пьяный был?.. – уточняет сразу.
– Нет. Трезвый.
Сощурив глаза, он смотрит в лобовое стекло, рука, лежащая на руле, слегка сжимается.
– О чем поговорить?
Сдержанно выдохнув, незаметно облизываю губы языком. Эйне сотни раз задавал подобные вопросы, и каждый раз я боролась с соблазном на них честно ответить. Останавливали страх и непонимание мотивов его любопытства.
Сейчас все изменилось.
Или нет – не изменилось, но смысла скрывать что-то, изображать из себя сильную и независимую, больше не осталось.
– Все о том же, – проговариваю тихо, – чтобы вернулась.
– А ты?
– Не хочу.
– Почему?
Слишком долго перечислять, почему я не хочу возвращаться. Я устала играть в одни ворота, устала жить в иллюзии, устала обманывать себя. И я его больше не люблю.
Может, и не любила никогда, потому что слишком не похоже на то, что я чувствовала к Тёме на то, что чувствую к Филиппу.
Опустив глаза, молчу. Эйне тяжело вздыхает.
– Что с твоим наследством? Ты говорила с ним на эту тему?
– Говорила.
– И?..
– Пока ничего не решилось, но вчера, – указываю взглядом на свои руки, – он сказал, что готов переписать на меня долю взамен на какие-то условия.
Фил усмехается, вынимает из кармана звонящий телефон и, коротко глянув на экран, отключает звук и убирает обратно.
– Что за условия? Как думаешь?..
– Очевидно, хочет, чтобы вернулась, – бросаю взгляд на его профиль, – и в бар, и к нему.
– А ты?.. Долго собираешься ему кровь сворачивать?
Сказанные с насмешкой слова отдают в груди болезненным уколом. Горло моментально перетягивает спазмом.
– Помучаю еще немного и вернусь, – включаю легкомысленную дурочку, – или с другом твоим замучу. С Димой. Он приходил сегодня, телефон мой взял.
Это правда. Друг Филиппа уже трижды приходил за тем, чтобы взять мой номер и просто «поболтать».
Он не отвечает, и на долгих десять минут в салоне повисает тишина.
Я молча давлюсь обидой, Филипп злится.
– Прости, – проговаривает, наконец.
– Забили, – отбиваю тут же.
– Почему ты ушла от него?
– Почему тебя это так интересует?
– Волнует этот вопрос, – хмыкает, пожимая плечом, – спать спокойно не могу.
– У Тёмы спрашивал?
– Спрашивал.
– И что он сказал?
– Что бы он ни сказал, я хочу услышать твою версию.
Немного поменяв положение, расстегиваю молнию куртки до середины, нервно растираю шею.
– Ты будешь смеяться, если узнаешь, – хмыкаю весело.
Чувствую по сгустившейся атмосфере, как он напрягается. Опустив подбородок вниз, смотрит вперед исподлобья.
– Давай, посмеемся вместе.
– Давай… Артем привел Никиту в нашу спальню, когда я спала.
Звенящая тишина. И время словно останавливается. Я слышу его дыхание и внезапно слепну, когда светофор перед нами загорается красным.
– Зачем?
Прочищаю горло и застегиваю молнию под подбородок.
– Догадайся.
Эйне молчит почти до самого моего дома. И я сгораю от нетерпения выскочить из машины на свежий воздух, потому что в салоне кислорода больше не осталось.
– Ты отбилась? – спрашивает, останавливаясь напротив нужного подъезда.
– Да, они были в зюзю, – смеюсь я, – справилась подушкой.
– Тебе смешно? Твой парень подкладывает тебя под своих друзей, а тебе смешно?..
Поворачивается ко мне всем корпусом и кладет руку на спинку моего сидения. Обдает жаром, но вновь расстегивать куртку я не спешу. Сложив руки на груди, сохраняю невозмутимое выражение лица.
– Ну, во-первых, не под всех своих друзей, а во-вторых, он уже не мой парень.
– Он извращенец.
– Не берусь судить, меня это уже не волнует.
– Если вернешься к нему, все повторится.
– Я знаю.
– Будут другие друзья.
– Я знаю, – повторяю с нажимом, не понимая, что он хочет от меня.
– Возможно, даже я…
– Какая честь, – восклицаю со смехом и, отвернувшись, нащупываю рукой дверной рычажок, – спасибо, что довез с комфортом!
– Кристина…
– Можешь не просить… перебиваю я, – твоя Соня ничего не узнает. Я умею держать язык за зубами.
Щелкаю рычагом, но внезапно чувствую, как рука его, скользнув по плечу, накрывает мой затылок и вынуждает на него посмотреть.
Я уже готова сорваться, вмазать по жесткому лицу и начать плакать здесь, при нем, но он останавливает мою истерику одним лишь взглядом.
– Не сомневаюсь.
Подается ко мне, замирает так близко от моего лица, что я могу рассмотреть каждую его длинную черную ресницу, каждую крапинку на его радужке.
Чувствую тяжелое дыхание на своем лице и еле уловимый запах его кожи. Держусь из последних сил.
– Что?! – шиплю яростно.
– Ничего хорошего.
Склонившись еще ниже, мажет по моим губам своими. Не поцелуй и даже не мимолетная ласка – легкое касание, от которого Вселенная вокруг меня взрывается. Вздрагиваю, хватаю воздух ртом, но на этом все заканчивается.
Выпрямившись в своем кресле, Филипп растирает лицо ладонями и закрывает глаза.
– Я пойду?
– Иди.
Я открываю дверь и, подняв с пола рюкзак, выхожу из машины.
– Только не сбегай никуда, – догоняет в спину.
– Не сбегу.
Жанна, тихо посапывая и подложив ладошку под щеку, спит как сурок. Я, быстро умывшись и приняв горячий душ, ложусь, отворачиваюсь к стене и поджимаю колени к груди.
Не думается и не спится, потому что вся я пока сосредоточена на физических ощущениях. Тело еще горит и плавится, низ живота тянет и то и дело схватывает спазмами.
Я снова испытала с ним оргазм. Я кончила так легко и так ярко, что сомнений не остается – дело не в том, что тогда нас было трое, дело в Эйне. Эта мысль неожиданно успокаивает – я не извращенка.
Других поводов радоваться, к сожалению, нет. Но об этом я буду думать следующие два дня, все мои выходные. Думать и трястись, что накануне моей смены мне позвонят и скажут, что я уволена.
А как иначе?.. Филипп не позволит больше Соне ко мне приблизиться. Не запретит же он ей бывать в ресторане.
Рано утром, когда на часах еще нет и девяти, меня будит входящий на телефон с неизвестного номера, цифры которого даже спросонья навевают мне смутные воспоминания.
– Да?..
– Кристиночка! – восклицает в трубке голос мамы Артема, Кристины Дмитриевны, – куда ты пропала?!
– Здравствуйте, – хриплю сонным голосом, – никуда я не пропала.
– Тогда вернись в бар! Что за фокусы?! Он же и твой тоже! Твой папа был бы расстроен, узнай он, что его дочь бросила дело всей его жизни и сбежала работать в чужой ресторан!
– Это Тёма так сказал?
– Тёма сильно переживает, – проговаривает она трагичным голосом, – девочка, за что ты так с ним? Он же любит тебя!
– Вы ничего не знаете…
– Мы с твоим папой сделали все, чтобы вы с Артемом ни в чем не нуждались!
– Что конкретно?..
– Я помогла превратить вашу захудалую кофейню в модный бар! – тараторит, игнорируя мои реплики, – ты там такая же хозяйка, как и Тёма. О какой доле ты вообще говоришь?!
– Всего доброго, – бормочу в трубку и скидываю звонок.
Надо… надо сходить на консультацию с юристом.