Третий не лишний

Глава 6

Он почти ничего не ест. Пьет только яблочный сок.

Я тоже не пью алкоголь. Не люблю его за то, что он делает с нормальными людьми. За то время, что работаю барменом, насмотрелась до тошноты.

Все остальные за столом заметно веселеют, смех становится громче, юмор – пошлее.

Я на Эйне не смотрю сознательно, не подняла взгляда, даже когда он коротко поздравлял Эдика. Он, кажется, тоже на меня не смотрит, и я даже могу нормально дышать.

Очевидно, в присутствии двух десятков людей его энергетика распределяется на всех и перестает быть такой концентрированной.

Однако, как это часто случается, уже к середине вечера в компании начинается разброд и шатание. Кто-то уходит танцевать, кто-то виснет на барной стойке, другие исчезают за двустворчатыми дверями, чтобы освежиться и покурить на улице.

В какой-то момент нас за столом остается всего четверо. Филипп, друг Эдика Паша, его девушка, имени которой не вспомню, и я.

Паша, шепнув что-то подружке, встает и уходит. Та, забившись в дальний угол, утыкается в телефон.

Мы с Эйне сидим друг напротив друга. Я, уподобляясь подружке Паши, хватаюсь за телефон, а Филипп, взяв со стола стакан сока, откидывается на спинку кожаного дивана и направляет на меня всю мощь своей энергетики.

И со мной снова это происходит. Кожа воспаляется и начинает гореть, дыхания не хватает. В груди, там, где сходятся ребра, натягивается какая-то струна и тянет, тянет, тянет, смещая сердце туда, где ему жарко и тесно.

Тёма-а-а-а… где ты?..

Трусливо решаю, что через пять секунд встану и уйду, однако, в следующее мгновение я чувствую то, от чего по телу проходит мощный электрический разряд.

Моей лодыжки под столом касается его нога.

Я вздрагиваю и, в панике вскинув взгляд, проваливаюсь в темный омут. Сердце мощным толчком бросает на ребра, воздух застревает в горле.

– Красивое платье, – небрежно указывает стаканом в мою сторону.

Сам он в простом сером свитере с воротом под горло. На запястье все те же часы.

– Спасибо.

– Тоже не пьешь, – кивает на мой бокал.

– Профдеформация.

Делать это сложно, но я отчаянно изображаю невозмутимость. Кладу ногу на ногу и складываю руки на груди, отчего декольте становится еще провокационнее. С запозданием понимаю свой промах, потому что реакция Эйне не заставляет себя ждать.

Замедленно моргнув, он смотрит прямо туда. Я чувствую, как краснею. Сначала лицо, потом шея и грудь. Соски, к счастью скрытые моими руками, скукоживаются до боли. От пупка до паха тонкой струйкой стекает пряный ликер.

Я, кажется, теряю голову.

Наш визуальный секс прерывают вернувшиеся с танцпола девчонки. Шумно занимают свои места, сразу наполняют бокалы. Следом за ними появляются парни, пахнут улицей, алкоголем и табаком.

– Танцевать ходила? – падает рядом Тёма, шутливо бодает головой и прихватывает зубами мочку уха.

Мой взгляд взлетает к лицу Эйне в поисках хотя бы намека на эмоции.

И я их вижу! Это не плод моего больного воображения! Они там есть!..

Сверкнувшая в глазах молния сгущает тьму и, пронзив пространство между нами, прошивает меня насквозь. В кровь прыскает адреналин, ноздри судорожно тянут кислород.

– Нет.

– Хочешь? Я с тобой потанцую.

Надо бы отсюда бежать. Надо. Но меня штормит даже сидя на диване. Двигаться на танцполе под его взглядом я не смогу.

– Я устала, – шепчу тихо в ухо, – можно мне уйти?

– Кри-и-ис… побудь еще немного. Эд у нас в гостях.

– Ладно, – выбираюсь из его объятий и встаю, – проветрюсь.

Обхожу стол и направляюсь к барной стойке, за которой сегодня Ромео. Область между лопаток и поясницу жжет огнем, но, возможно, это игра моего воображения. Я сильно перенервничала, сидя так долго напротив Эйне.

– Текилы Кристинке – апельсинке? – провоцирует Рома, прекрасно зная, что я не пью и терпеть не могу, когда он так меня называет.

– Воды.

Отхожу в сторону и встаю так, чтобы меня не было видно с того места, где сидит Филипп. Нужно остыть и привести в норму жизненно важные функции организма – дыхание и сердцебиение.

Выпиваю воду и решаю проверить кухню. Все работает в штатном режиме, но Валентина, наша посудомойка снова жалуется на то, что не хватает стекла. Приходится закрыться в кабинете, что прямо сейчас оформить заказ у поставщика и отправить его на почту.

В зале появляюсь через час. Наш стол полупустой. На диване спит кто-то из парней. Девушка Паши так и сидит в углу, залипнув в телефоне. Остальных нет.

Просканировав глазами зал, нахожу девчонок на танцполе. Парни, видимо, снова вышли на улицу.

И правда, отлетевшие в стороны обе створки пропускают внутрь всю компанию. Некоторые из них еле держатся на ногах. Паша и Ник идут, пошатываясь, солидарно поддерживая друг друга. Эдик двигается самостоятельно, но, кажется, на автопилоте. Улыбаясь не понятно кому, сам с собой разговаривает.

Последними заходят Артем и Эйне. Тема сильно перебрал и, размахивая перед невозмутимым лицом Фила, руками, что-то активно ему втолковывает. Тот смотрит на него исподлобья, и меня от дурного предчувствия холодный пот прошибает.

Бросаюсь к ним и хватаю Бурковского за руку.

– Кри-и-ис… детка…

– Тём, пойдем, я тебя наверх уведу.

– Не-е-ет!.. Я не хочу спать.

– Пойдем, пожалуйста!

Тяну его за собой, но сдвинуть с места Артема, когда он этого не хочет, задача не из легких.

– Я помогу, – отзывается вдруг Филипп, – пошли, Темыч.

Тот вдруг резко размякает. Покорно кивает головой и даже не возражает, когда Эйне, придерживая его за плечи, ведет вдоль стены через зал, сворачивает в узкий коридор и останавливается у лестницы на второй этаж.

Я семеню следом, рассматривая Фила сзади.

Он шикарен. В нем нет того, что мне так нравится в Тёме – ухоженности, стильной прически, умения подбирать одежду так, что он смотрится в ней, как Аполлон, обаяния и коммуникабельности.

Но ему это все и ненужно. Фил шикарен своей настоящестью и врожденной брутальностью. Он берет своей энергетикой.

Медленно поднимаясь за ними вверх по узкой лестнице, жадно фотографирую глазами все, что вижу.

Простые кроссы, узкие синие джинсы, маячащий перед глазами крепкий зад, от которого перехватывает дыхание, и время от времени виднеющаяся полоска смуглой кожи между ремнем и краем свитера.

Вроде бы ничего, за что может зацепиться взгляд, но все вместе это Филипп Эйне, от которого у меня прямо сейчас подгибаются колени.

– Туда? – показывает головой направо, когда добирается до верхней ступеньки.

Артем отключается на ходу. Непонятливо моргая, яростно мотает головой.

– Да, – отзываюсь я, и, протиснувшись между парнями и перилами, быстро дохожу до нашего жилища и распахиваю дверь, – сюда.

Словив мрачный взгляд Фила, едва не скукоживаюсь от стыда за Тёму. Он редко так перепивает, и потом, обычно, подолгу вообще не пьет. Но в последнее время, я вижу его нетрезвым едва ли не каждый вечер.

– Спасибо, – бормочу, суетливо убирая с кровати одежду Артема и скидывая покрывало.

Филипп сваливает уже спящего Бурковского на постель, и тот тут же по-детски сворачивается клубочком.

Повисает неловкая пауза. Я стягиваю с его ног ботинки и укрываю краем одеяла. Эйне молча стоит за моей спиной.

– Спасибо еще раз, – повторяю, разворачиваясь к нему лицом.

Заложив руки в карманы джинсов, он откровенно меня разглядывает. Голые плечи и руки, вырез платья, ноги. Я, придавленная жаркой тяжестью его энергетики, не дышу и не шевелюсь. Лишь по животу и внутренней стороне бедер идет легкая электрическая вибрация.

– Пойдешь со мной? – проговаривает тихо.

Ослепляющая вспышка. Взгляд за спину. И горечь на корне языка.

– Выйди отсюда.