Тревожная Шумава

5

Король Шумавы снова объявился! Значит, заключение Кота правильное: пока Килиан был простым контрабандистом и переправлял сахарин и папиросную бумагу, он сохранял этот проход только для себя. Став проводником на службе иностранной разведки, уже не мог пользоваться проходом только сам. С точки зрения нелегального использования прохода это было слишком опасно. Необходимо было, чтобы о проходе знал еще кто-то из группы. Он-то и смог бы провести остальных в случае захвата части переправляющейся группы.

Из роты Кот получил любопытное сообщение: после бегства Короля за границу по этому каналу, по всей вероятности, как свидетельствовал ряд, хотя и слабых, признаков, поддерживалась прерванная после февральских событий связь с нелегальной агентурой, созданной американской разведкой в Чехословакии. Эти группы, формируемые в спешном порядке, одна за другой, с не меньшей быстротой, чем создавались, «выпархивали» за границу.

Был уже май, в лесах выше Хамр исчезли последние островки снега. Наступили теплые дни. А пограничникам, несущим караульную службу у болота, это принесло новые неприятности. Страшно изнуряли комары и мошкара. Напрасно пограничники закутывались в тряпки, натирались всевозможными мазями и жидкостями. Днем, в полдень, часто по вечерам, а порой и ночью над людьми висели тучи этих тварей. Пограничники уже были не в силах их проклинать, они даже перестали сопротивляться и только тихо стонали. Поначалу от этих мучений их ненависть к неизвестному проводнику только возрастала. Они были так ожесточены, что, попадись он им на мушку, прибили бы его без предупреждения. Но по прошествии нескольких дней напрасных ожиданий дозорные буквально отупели.

Король как бы следил за каждым их шагом: болото было безмолвным и пустынным. Вскоре произошел случай, который на время всех вывел из состояния оцепенения и равнодушия, однако это длилось до того момента, пока не выяснилось, что он не связан с Королем.

Буришка с пограничником Вироубалом во время дневного обхода услышали отчаянные крики о помощи. В трясине они обнаружили красивую восемнадцатилетнюю девушку с длинными волосами. Она по грудь провалилась в топь. Ее лицо было иссиня-багровым от бесчисленных укусов комаров. Это был просто несчастный случай: трое молодых людей, два парня и девушка, отправились в поисках романтики и диковинной жизни на Запад, где, считали они, никто ничего не делает, но имеет легковую автомашину. Они вышли в Ладах из автобуса и наугад направились в сторону границы. Ночь переждали в лесу и для перехода границы выбрали как раз то время, когда менялись наряды. Поскольку у начальника заставы не было достаточного количества людей, чтобы обеспечить непрерывное наблюдение на болоте, во время смены караулов болото оставалось на какие-то минуты без надзора. Когда девушка провалилась в болото и закричала, попутчики бросили ее. Они попытались на собственный страх и риск перейти границу в другом месте.

Буришка дал красную ракету, извещавшую о тревоге. Одного из беглецов задержали, другому удалось скрыться.

Задержанные парень и девушка подверглись на хамрской заставе длительному и всестороннему допросу. Начальник заставы искал хоть малейшую возможность для того, чтобы напасть на след, ведущий к Королю, но после долгих часов опроса молодых людей он отказался от этой затеи.

Это событие еще больше укрепило Кота в том, что несведущий человек через болото не пройдет.

Долгий предварительный опрос на хамрской заставе стал отныне уделом каждого задержанного на участке Хамры — Лады. Вскоре после того как увезли рыдающую девушку и ее перепуганного сообщника, Цыганек на лесной просеке у Юзефова хутора задержал ксендза. Не было никакого сомнения, что он шел к границе. На развилке просеки ксендз вынужден был остановиться, не зная, как идти дальше. Цыганек с Жачеком, скрытые низким ельником, наблюдали за ним с близкого расстояния. Пограничников душил смех, несмотря на то что служитель культа держал в руке пистолет. Слуга божий недоуменно повертелся из стороны в сторону, посмотрел на небо, как бы ожидая ответа оттуда, свыше. Его надежды оказались напрасными: путь, который он выбрал, вел его через густой лес в сторону от границы. Едва ксендз повернулся к ним спиной, Цыганек закричал так, что по лесу прокатилось эхо:

— Руки вверх! Бросай оружие!

Это приказание было лишним: пистолет сам выпал из рук перепуганного ксендза. Он нагнулся за ним, но Жачек мгновенно отбросил пистолет ударом ноги. В это время Цыганек рывком вывернул руки служителю культа и молниеносно надел на него наручники.

Цыганек был простым парнем из Моравского Словацка, а задержанный, хотя солдат еще не был полностью убежден в этом, — приходским священником. Но Цыганек, который уже третий год служил на границе, твердо знал, что человек с крестом — священник, а человек с пистолетом — диверсант. В те времена на баварской границе это было неписаной истиной. И в Цыганеке победил пограничник.

Теперь, когда миновала опасность и отобранное оружие находилось у пограничников, Цыганек и Жачек, вспоминая, как ксендз крутился на одном месте, не могли сдержать улыбку.

— Куда вы шли? — спросил Цыганек.

— На прогулку.

— Это интересно… Откуда идете? Но не обманывайте, преподобный отец, это грешно!

Человек в одежде духовного отца мог вообще не быть ксендзом. Он мог быть переодетым диверсантом. В то время случалось и такое…

На заставе Кот немедленно начал допрос. С молодого, лет тридцати, розовощекого священника пот катился градом. Начатую им дискуссию о демократии и свободе Кот отклонил. Вопросы посыпались на ксендза один за другим: «Кто вам дал оружие? Кто посоветовал идти этим путем? Откуда вы? Где ночевали? Почему направлялись прямо к Юзефовскому хутору?» Начальник заставы был неутомим. «Вас кто-то проводил, а вы заблудились, да? Не врите! Просто вы немного отстали от проводника, не правда ли? Как говорил тот, кто вас вел?»

После многих часов допроса начальник заставы имел полное представление о задержанном, о пути его следования; знал он и мотивы, побудившие ксендза к побегу, но связи с Королем в данном случае также не было.

Утром следующего дня Земан обнаружил не вызывающие сомнения признаки перехода границы в совершенно другом месте — вблизи истока Хамрского ручья. Здесь раскинулся горный луг, разделенный камнями на делянки еще в период хозяйничанья в Хамрах немецких переселенцев. Около одной из таких каменных оград в траве, посеребренной утренней росой, Земан и обнаружил следы человека. Переход был совершен из Баварии. Границу перешли трое, и, в отличие от большинства нарушителей границы, они были прекрасно знакомы с местностью. Переходам из Баварии на эту сторону придавалось всегда большое значение, потому что за границу бежали либо представители потерявшей власть буржуазии, либо агенты иностранных разведок, а сюда шли агенты, террористы и диверсанты для выполнения новых заданий, и потому потенциально более опасные.

Если бы Коту пришлось сторожить каждый участок, где в те времена кто-то прошел или мог пройти, ему потребовалось бы гораздо больше людей, чем он просил у командира роты. Но когда спустя несколько дней у каменной ограды были вновь обнаружены следы, но только в обратном направлении, начальник хамрской заставы надолго закрылся в своей комнате. Была ли это опять одна из случайностей, размышлял он, или Король выбрал новый маршрут при пересечении границы? Кот твердо знал, что он предпримет. Весь вопрос заключался в том, действительно ли это была группа Короля. Начальник заставы от злости скрежетал зубами. Он вынужден был, однако, снять с болота один наряд и установить его в районе каменных оград, почти на другом краю своего участка.

Так как речь шла о переходе границы группой нарушителей, Кот разместил в районе каменных оград дозор из трех пограничников. Начальником дозора был назначен Цыганек, ему подчинялись Земан и Буришка. Пограничники располагались сравнительно далеко друг от друга, как бы по углам равностороннего треугольника, верхняя часть которого попеременно направлялась то в сторону Баварии, то внутрь страны. Этот способ наблюдения пограничники переняли у советских чекистов-пограничников.

В тот вечер дозор расположился так, что в верхней части треугольника находился Буришка. На случай столкновения с нарушителями границы был выработан простой план: пропустить их в глубь треугольника и задержать или ликвидировать.

Ночь стояла тихая, безветренная, какие бывают только в бесконечных лесных чащах Центральной Шумавы.

Земан на посту пережевывал в зубах незажженную сигарету. Ему вспомнилась Мария. «Мария! Как только вернусь из наряда, приду к тебе».

Цыганек долго ворочался, примостившись на попоне, которая на заставе служила ему одеялом. Струйки дождя барабанили в жестяную крышу над головой.

Сегодня верхняя часть дозорного треугольника была направлена в сторону Баварии. Там залег Буришка. Он имел прескверную привычку засыпать на посту. Но, едва услышав сквозь сон подозрительный шум, Буришка моментально пробуждался. Заметив в эти мгновения тень чьей-нибудь фигуры, он стрелял без предупреждения. Кот, зная привычки Буришки, частенько приставлял к нему Цыганека. Бывший кузнец, наоборот, никогда не спал на посту, как бы ни был утомлен.

Во втором часу ночи Буришку разбудили чьи-то шаги. Он лежал, прижавшись к каменной ограде, и полностью сливался с ее сероватым фоном. Он приоткрыл глаза: в трех-четырех метрах от него осторожными шагами пробирался неизвестный. Буришка моментально сообразил: нет, это не Кот. И никто другой с заставы. И даже не из местных жителей Хамр. Мужчина выставил вперед дуло длинноствольного ружья, вероятнее всего дробовика. Пограничник, еще полусонный, дал незнакомцу пройти несколько метров в глубь невидимого треугольника, но сделал это не по велению разума или под влиянием страха, а под воздействием обычного инстинкта самосохранения. Он лежал неподвижно, чтобы не выдать себя. Окончательно пробудившись, Буришка увидел слегка наклоненную вперед спину удаляющегося мужчины, в мгновение ока поставил автомат на боевой взвод, выкрикнул вслед идущему «Стой!» и в ту же секунду нажал на спусковой крючок.

Мужчина упал, выронив ружье. Увидев пограничника, он попытался дотянуться до приклада своего ружья, но оно лежало слишком далеко от него. Это действительно был дробовик, и счастье Буришки, что он выстрелил первым. Иначе получил бы полный заряд крупной дроби. Буришка не стрелял, ждал. От границы в его сторону понесся град пуль. «Черт возьми, — подумал пограничник, — нарвался на «цаплю»!»

«Цапля» лежала метрах в десяти от него. Нарушитель зашевелился опять. Буришка осторожно приподнял голову и заметил, что мужчина с большим трудом вытаскивает из-за пояса пистолет.

Справа кто-то бежал: Цыганек.

Щелкнул предохранитель.

Пограничник прицелился и выпустил длинную очередь. Нарушитель перестал шевелиться. Но в пятидесяти метрах впереди кто-то продолжал стрелять, пули жужжали как пчелы на летней пасеке. Буришка быстро пополз вперед, прячась за каменной оградой. Со стороны границы стреляли двое или трое. Цыганек выпустил ракету. Буришка, улучив минуту, выпустил очередь по силуэту, который разглядел в свете ракеты на опушке леса. Вскоре над лугом у истока Хамрского ручья опять воцарилась тишина. Лишь нарушитель, подстреленный Буришкой, судорожно хрипел, лежа неподалеку. Лица Цыганека и Земана были хмурыми. Мужчина, тяжело раненный Буришкой, был без сознания. Это действительно была настоящая «цапля», которая шла впереди двух «асов», предохраняя их от внезапностей. Она сделала свой последний путь через границу. Она выполнила свою задачу. Ранение было смертельным.

Раненого отправили на заставу. Он не приходил в сознание и задыхался.

Кот поднял тревогу в роте.

— Доктора! — кричал он в телефонную трубку. — Мне нужен доктор!

Доктора привезли на мотоцикле из районного центра, расположенного в двадцати пяти километрах от Хамр. Доставили за двадцать минут по разбитой грунтовой дороге. Мотоцикл с врачом на полной скорости влетел во двор заставы. Врач, белый как мел, вылез из коляски. Он придерживался за стену, когда его вели наверх.

— Сумасшедший! — разъяренно шептал он в адрес водителя.

Осмотрев раненого, врач сухо произнес:

— Зря спешили. Он умрет не позднее, чем через полчаса. Спокойной ночи!

— Сделайте ему какую-нибудь инъекцию, доктор, — умолял Кот с надеждой в голосе. — Он должен говорить. Хотя бы пару слов…

— Я сказал вам, что он уже не заговорит, — мрачно проворчал врач. Ему хотелось поскорее уйти, он так и льнул к дверям.

— И дайте мне машину. С тем сумасшедшим ни за что не поеду!

— Вам придется подождать… Повезем тело в город.

Врач молча уселся на койку и закурил. Кроме начальника заставы в канцелярии находились лишь Цыганек и Витек. Остальных Кот направил к дороге у Хамрского ручья. Они прочесывали там лес, который через несколько сот метров переходил уже на баварскую сторону.

Кот был мрачен. Пусть только придет этот Буришка, он получит свое! Ведь наверняка спал! Ну пусть бы сделал это со страха, с перепугу… а то ведь — спросонок!

Через сорок пять минут «шкода», за рулем которой сидел Цыганек, вместе с Котом и врачом должна была доставить в город тело нарушителя. На крутом изгибе дороги колеса машины забуксовали, она чуть не перевернулась. Задремавший Кот слетел с сиденья.

— Что случилось?

Врач и Цыганек уже успели выскочить из кабины. Они осторожно поддерживали вывалившееся из машины тело убитого.

— Он свалился на меня на повороте, — бурчал пограничник. — Мне показалось, что он ожил и бросился на меня.

Кот даже не улыбнулся. Для него смерть нарушителя была неудачей: мертвые не говорят.

Он как будто предчувствовал, что случится что-то, и растянул пограничников на более удаленные расстояния, чем обычно. Тот, кого они везли теперь, шел впереди, видно знал здешние места. Может, он Король? При первом же взгляде на лицо мертвеца начальник заставы с полным основанием мог ответить отрицательно. По представлению Кота, Король был пожилым человеком, возраста Килиана. Убитому же было не больше двадцати.

На окраине города, у больницы, врач, ругаясь, вылез из машины. Начальник заставы холодно простился с ним. Он не верил этому врачу. Возможно, неизвестный нарушитель смог бы еще говорить. В эти времена Кот не верил никому с университетским дипломом: слишком многие из них принадлежали к потерпевшему поражение классу и бежали за границу.

В ротной канцелярии на койке сидел бледный невыспавшийся Бурда. Он непрерывно курил. Молча выслушав рапорт Кота, он задумался. Да, живая «цапля» могла бы помочь раскрыть секрет Короля. Или, если не относилась к его группе, хотя бы рассказать о практике и составе новой банды, орудующей у Хамрского ручья.

— Буришку посади на гауптвахту.

Кот кивнул.

— Шумаву порой сравнивают с диким Западом. Удачно ли это сравнение?

— Бурда… Народ тоскует по семьям. Нужно разрешить хотя бы краткосрочные отпуска.

Командир роты сжал губы, сгорбился, затем пожал плечами.

— Понимаю, это необходимо. Но… сейчас нельзя.

Кот оперся о край стола и смотрел на сгорбившегося Бурду. Да, это может длиться еще долгие месяцы. Лучше об этом не думать.

Кот надел фуражку и быстро вышел из канцелярии.

Город пробуждался. Окружающие строения казались чужими, немецкими. Немцев здесь давно уже не было, но дома остались — островерхие добротные дома.

Начальник заставы вдруг почувствовал страшную тоску по дому. «У меня на душе так же тяжело, как и у моих ребят, — подумалось ему. — Никаких изменений». Он пошарил рукой в кармане блузы, где хранились его рапорты с просьбой об откомандировании, потом сжал кулаки и крикнул Цыганеку:

— Поезжай!

Когда миновали Лады, он заметил идущую впереди мужскую фигуру. Это был Георгий. Кот искоса взглянул на Цыганека. Пограничник хмуро наблюдал за ним.

— Останови здесь!

— Пусть пройдется пешком, подлец!

— Почему это он подлец!

— Ну… подлец и есть.

— Не больший подлец, чем ты. Останови!

Резко взвизгнули тормоза.

Мужчина за рулем и мужчина на дороге зло посмотрели друг на друга. Кот насмешливо наблюдал за ними, затем дружески предложил болгарину сесть в машину. От них не укрылось, что Георгий облегченно вздохнул. Казалось, он ожидал чего-то совершенно другого от пограничников.

Цыганек вновь включил скорость. Машина бешено мчалась наверх, в Хамры. Пограничники молчали. Начальник заставы размышлял, стоит ли ехать к пограничникам, прочесывающим лес в районе столкновения. Решил, что не следует. Пожалуй, они скорее возвратятся на заставу, чем он найдет их.

Кот приказал остановиться у почтового отделения и зашел туда за почтой. В пачке оказались письма для Цыганека и Громадки…

Георгий, поблагодарив пограничников, направился в верхнюю часть деревни. Кот положил письмо, адресованное Цыганеку, на руль автомашины и посмотрел вслед удаляющемуся болгарину.

Письмо, которое получил Цыганек, было от его жены. Кот посмотрел в глаза раскрасневшемуся пограничнику:

— Если ты бросишь свою жену, я разобью тебе морду. Понял? — И, повернувшись, тяжелой походкой стал подниматься по лестнице в канцелярию.

Позади Цыганека хлопнула дверь. Это Рисова вышла из магазина. Он растерянно кивнул ей. «Тебе-то что, красавица, заворожила холостяка!»

Цыганек отвел машину в гараж и отправился в ресторанчик. Он занял место у пустого столика, заказал ром, снова развернул письмо. Оно, как обычно, начиналось словами: «Дорогой папочка». Такие же письма, нежные, ласковые, исписанные мелким бисерным почерком, еще недавно, несколько лет назад он покрывал поцелуями. В них была вся она. Он любил ее, разве нет? Еще одну рюмку рома. Но шло время, и с каждым годом эта любовь понемногу остывала. Все стало обычным, простым. Что произошло? Изменился он сам? Или изменилась она? Жена родила ему ребенка. Затем второго. Его отношение к ней стало более нежным, но не больше. «Дорогой папочка…» На обратной стороне листа нацарапаны неуклюжие рисунки его детей. Он еще раз с интересом просмотрел их. Глаза его конвульсивно моргали. Еще один ром, пить так пить! Ему хотелось, чтобы уже эти первые слова дышали, словно живые: Зденек! Ах, Зденек! Мой Зденек! Чтобы они умели вздыхать, чтобы в них чувствовались затуманенные печалью глаза и полуоткрытые губы, тысячу раз повторяющие его имя… Но письмо было беззвучным, неподвижным, как поверхность озера в летний безветренный день… Ром! Цыганек залпом выпил и вышел на улицу.

Деревня уже пробудилась. В школу спешили дети, маленькие, трогательные создания. С ними этой ночью ничего не случилось. А пограничники выстрелили двести двадцать один патрон, и тот насмерть раненный парень получил их тринадцать, несчастливое число.

Цыганек не заглянул даже в канцелярию. Быстро разделся, бросился на койку и, натянув одеяло на голову, заснул.

Через полчаса на заставу вернулась группа пограничников под начальством Громадки, измазанные грязью и промокшие. Громадка положил перед начальником заставы носовой платок, полосатую кепку чехословацкого производства и горсть американских гильз. По этим предметам еще нельзя было судить об их владельцах, но было ясно, что неизвестные, бежавшие из Чехословакии за границу неделю назад, теперь возвращались обратно, вооруженные американским оружием. Обычный, слишком обычный случай, чтобы по нему в тот период что-либо сказать о двоих ускользнувших диверсантах. Несмотря на это. Кот по телефону сообщил Бурде о найденных вещах и попросил выяснить, какого происхождения одежда убитого нарушителя. Он попросил Бурду также прислать на заставу снимок убитого. Кот намеревался показать его Берану. Судя по тому, как убитый ориентировался в здешних местах, можно было предположить, что он когда-то жил здесь и Беран мог его опознать…

Затем Кот положил перед Громадкой предназначенное ему письмо. Глаза Громадки засветились радостью.

Марженка тоже протянул руку.

— Тебе пока ничего нет, — тихо сказал Кот и ушел к себе в комнату. Он страшно устал и хотел спать. После таких трудных дежурств, как прошедшей ночью, почти все пограничники заставы, кроме назначенных в дозоры, спали. Начальник заставы разделся и аккуратно сложил обмундирование на табуретке, которая всегда стояла у изголовья. Затем он расстегнул пуговку нагрудного кармана блузы, просунул пальцы внутрь кармана, на ощупь полистал находящиеся там бумаги и вынул фотографию. Это был снимок двухлетней девочки, крепенькой, курчавой, с надутыми щеками.

— Эвичка, — произнес он шепотом. — Эвичка, — повторил еще тише.

Затем так же на ощупь засунул снимок в карман и через несколько секунд уже крепко спал.

Разбудил его Витек, лучший музыкант заставы. Кот недолюбливал его. Правда, для этого не было серьезных оснований. Просто пограничник казался Коту чересчур мягким, невоенным, несколько чужим.

— Товарищ начальник, наряд построен.

Кот присел на койке.

— По этим делам обращайся к Громадке.

— Его нет, товарищ начальник.

— А где же он?

Пограничник пожал плечами.

— Вы его искали?

— Да. Нам нужно было уже давно выступить.

— Ну так идите. Без рапорта.

Кот оделся и вышел в канцелярию. Там было пусто. Он посидел у стола, потом поднялся и заглянул в казарму, где обычно спал его заместитель. Постель Громадки была пуста. Он взглянул на спящих. Усталые, они спали тяжелым сном. Тумбочка Громадки! Кот открыл ее: среди вещей Громадки не было выходной формы. Кот зажмурился и несколько минут стоял не шевелясь, раздумывая. Как это могло случиться? Заместитель — и уйти без разрешения с заставы неизвестно куда! Он сошел с ума! Рядовые могут вынести такую жизнь, а его заместитель бежит! Кот скрипнул зубами.

Машина мчалась вниз, к городу, по проселочной дороге. Кот не любил быстрой езды, но теперь беспрестанно погонял Цыганека, чтобы тот ехал на предельной скорости.

— Застанем мы поезд?

Цыганек прорычал сквозь зубы:

— Наверняка. А если нет, то перехватим его в Страконицах!

— Лучше поднажми сейчас!

Стоял прекрасный, радующий душу день, наполненный запахами рождающейся весны. По голубому небу плавно скользили белые облака. Мягкие порывы ветра приятно ласкали щеки.

В городе женщины уже сняли плащи. Начальник заставы сразу заметил это. Вокзал находился на другом конце города. Машина стремительно приближалась к нему. Пассажирский поезд еще стоял у перрона. Начальник заставы с облегчением вздохнул.

— Подожди здесь, — сказал он Цыганеку и побежал к перрону. Но Громадки там не оказалось. Кот побежал вдоль вагонов. Громадка, белый как мел, стоял в хвосте поезда у вокзального туалета. В несколько прыжков Кот оказался около него. Громадка даже не шевельнулся. Кот сжал кулаки:

— Куда?

Это прозвучало, как свист пули.

— Домой.

— Я еще об этом никому не сказал, Лойза. Возьми себя в руки и едем назад, на заставу.

Громадка отрицательно качнул головой и тихо сказал:

— Не поеду. Мне необходимо домой.

— Не валяй дурака! — резко отозвался Кот. — Мы все хотим домой. И все вернемся домой, но не сейчас. Теперь это просто невозможно. Ты ведь не хуже меня знаешь об этом. Идем!

Громадка отстранился и сделал несколько шагов в сторону.

— Отдай пистолет! — крикнул Кот.

Громадка заколебался, затем медленно опустил руку в карман и вытащил свою служебную девятикалибровку. Кот быстро спрятал оружие. Проводница, стоящая у паровоза, в нерешительности смотрела на них.

— Поехали, — послышался ее голос.

— Вацлав, — просительно начал Громадка, — отпусти меня, ради бога!

Прозвучал сигнал к отъезду. Громадка ринулся к поезду. Кот успел схватить его за рукав и держал так, пока поезд не тронулся. Громадка больше не сопротивлялся.

— Пойдем, — пробурчал он. — Выпьем чего-нибудь, — И, как ребенка, повел Громадку в привокзальный ресторан, который в это время был совершенно пустым. Громадка вынул из кармана письмо и положил его перед Котом.

— Вот, — сказал он. — Здесь все написано… Начальник заставы осторожно взял письмо.

«Самые большие печали и страдания приносят человеку письма», — подумал он.

В письме он прочитал:

Кот поднял голову:

— Что думаешь делать?

— Я убью ее. И себя. — Громадка горестно вздохнул. — Как собаки живем, — продолжал он. — Я тысячу раз ей писал, объяснял, что все еще будет хорошо, что потом будем жить, как в сказке, что сейчас не могу уехать… и вот результат!

Кот встал:

— Пойдем, Лойза.

Они вышли из ресторана. Громадка спускался по лестнице, шатаясь: ну вот, снова в Хамры. Он влез в машину, словно пьяный. Кот сел сзади него. Цыганек включил стартер. Он чувствовал: случилось что-то необычное. Обернувшись к начальнику заставы, спросил:

— Куда едем?

— В Болеслав, — ответил Кот.

Цыганек не понял, переспросил.

— В Болеслав! — проревел Кот и с такой силой захлопнул дверцу автомашины, что люди на автобусной остановке у вокзала невольно вздрогнули.

Машина, покрытая дорожной пылью, возвратилась в Хамры после полудня следующего дня. На заставе была тревога — никто не знал, что произошло, поэтому все пограничники бросились к окнам, услышав шум мотора. Из машины вышли Кот, Громадка, его жена, худощавая, лет тридцати, с гладко причесанными черными волосами и выразительным смуглым лицом, и двое детей. Кот проводил их к Ржиговым. В канцелярию вошел лишь Цыганек, обросший и до смерти уставший. Он тяжело опустился на койку и начал раздеваться.

— Послушай, — подошел к нему Буришка. — Что, собственно говоря, произошло?

Цыганек и Буришка были друзьями. Их сблизили совместные наряды. Буришка втайне боготворил Цыганека, восхищался его отвагой, удачливостью в поимке перебежчиков и успехами у женщин. Цыганек посмотрел на него покрасневшими от недосыпания и усталости глазами.

— Я хочу спать, — пробурчал он. — И не проснусь, даже если меня станет будить министр внутренних дел, понимаешь? А что случилось — не твоего ума дело!

Он повалился на свою постель. Но сон не шел. Им овладел страх: что, если кто-нибудь пойдет на почту и там получит для пограничника Цыганека письмо, подобное тому, какое получил Громадка. Могла ли его Ярча прислать такое же письмо? А как быть с детьми? Он беспокойно пошарил в тумбочке, ища фотографию своих детей. Да, она была на месте. Цыганек облегченно вздохнул, но тревога не покидала его. Он поднялся и начал бриться. Вечером он должен был встретиться с Яной, а вечер уже близился. Они договорились о встрече в сарае у Юзефова хутора. «Не пойду я туда, — подумал Цыганек. — Побреюсь, но не пойду. Никогда уже больше не пойду туда. Я не хочу решать свою судьбу с помощью пистолета, как Громадка. И должен написать сейчас же домой, пригласить Ярчу приехать сюда, уже тепло и лето не за горами…»

Побрившись, Цыганек решил, что с Яной все-таки встретится. В последний раз. И потом расстанется навсегда.

В дверях он столкнулся с Буришкой.

— Ты куда, Зденек?

— Нужно! — на ходу проронил Цыганек и выбежал из комнаты.

Он чувствовал себя уставшим. По приставной лесенке взобрался на сеновал и стал ждать. Ждал долго. Ему вдруг вспомнилась Ярунка, его жена, нежная, светловолосая. С наступлением весны ее белое лицо покрывалось трогательными веснушками. Сразу же после рождения ребенка они стали называть друг друга «мамочка» и «папочка». Она самозабвенно любила его, терпеливо ухаживала за ним. Но ему чего-то не хватало. Дети появились как раз вовремя. Теперь все внимание жена уделяла им, крохотным теплым существам. Так, на любви к детям, сохранялась их семья. Он вспомнил, что раньше очень любил жену. «Куда все это исчезло? — думал он. — Кто в этом повинен? Я? Она? Больше всего, конечно, я. Мне мало ее одной. Может, поэтому так часто думаю о Яне…»

В темноте послышался ее шепот:

— Скажи мне: «Я люблю тебя».

Цыганек сжал зубы. Дыхание перехватило.

— Скажи, — повторила она, — «Я люблю тебя».

— …Люблю тебя.

Это прозвучало как-то неубедительно, с ноткой протеста.

— Еще раз.

— Я люблю тебя.

— Еще, — сказала она с беспокойством.

— Перестань, сумасшедшая.

— Нет, — отозвалась она удивительно спокойно и как бы удовлетворенно.

— Что?

— Ты не любишь меня.

— Я не люблю об этом говорить, — солгал Цыганек.

— И мне?

— Всем.

Яна говорила медленно, спокойно. Так она никогда раньше не разговаривала. Обычно ее голос был резким, как у всех цыганок.

— Это хорошо, что ты меня не любишь. Я тоже не люблю тебя.

Цыганек удивленно посмотрел на нее. — Я чувствую, что все прошло.

— Ты любишь мужа?

— Да, — ответила она через минуту.

Цыганек проговорил в тишине:

— Яна… мы должны расстаться.

Она засмеялась:

— Боишься?

— Да, — ответил Цыганек. — Мы должны расстаться, пока не поздно. Я боюсь, как бы не было поздно.

Они вышли из сарая.

— Я провожу тебя.

В другое время она испугалась бы, опасаясь, как бы кто-нибудь из деревни не написал Ферко, что его жена встречается с другим. Теперь ей было все равно: они шли вместе в последний раз. Она и раньше знала, что когда-нибудь это кончится, но не предполагала такой быстрый конец. Цыганек был красивым парнем, жаль с ним расставаться. Она сжимала его руку по дороге. Перед домом горячо обняла его.

— На прощание… — Потом вырвалась, оттолкнула его и скрылась за дверьми своего дома.

Сначала ему было жаль, что так получилось. Они могли бы еще некоторое время побыть вместе. Цыганек стоял и ждал, когда она зажжет свет. Но цыганка как будто чувствовала, чего он ждет. Дом оставался погруженным в темноту.

Цыганек закурил. Пожал плечами. Наконец это все закончилось. Он засунул руки в карманы брюк и уже намеревался идти в Хамры, как вдруг в темноте увидел перед собой мужчину.

Это был Георгий.

Дрожь пробежала по спине Цыганека. У Георгия была горячая кровь. Он всегда носил с собой нож. Пограничник не испытывал страха, но и драться ему не хотелось. Он страшно устал и многое отдал бы сейчас за то, чтобы поспать хоть несколько часов. Тем более что теперь не имело смысла драться. Из-за чего?

— Добрый вечер!

— Добрый вечер.

Георгий говорил почти шепотом. Цыганеком овладело беспокойство. В приветствии болгарина не чувствовалось ни грубости, ни задиристости. Георгий действительно прошел мимо.

— Пойдемте со мной, господин пограничник! Хочу вам кое-что…

Дрожь снова пробежала по телу Цыганека. На правом боку у него, однако, висела кобура с пистолетом. «Если будет худшее, — подумал он, — выстрелю в воздух. Он хорошо владеет ножом. Нужно быть осторожным». Цыганек в темноте поправил кобуру, чтобы удобнее было выхватить пистолет.

— Что вам нужно? — спросил он, когда они отошли на несколько метров.

Болгарин подошел близко-близко. Цыганек почувствовал его дыхание. «Я должен ударить первым», — подумал он. Однако, сам не зная почему, выжидал. Болгарин поднял руки и крепко ухватился за отвороты его блузы.