Тревожная Шумава

9

Прошли два самых тяжелых месяца, какие когда-либо помнила погранзастава Кота. Пограничники несли службу, не успевая нормально высыпаться. Командир спал меньше других. Он осунулся еще сильнее и уже начал терять спокойствие. Дозоры постоянно возвращались с границы с задержанными. Волна нарушения границы, начало которой положил Февраль, до сих пор не спа́ла. Лучшие из пограничников имели на своем счету десятки задержанных. Трудно сказать, почему именно через этот участок проходило так много беженцев: то ли из-за того, что Хамры были конечной автобусной станцией, то ли потому, что были раньше туристским центром. Во всяком случае, на Шумаве Хамры стали одним из немногих мест, куда направлялось большинство тех, кто бежал на Запад. Весь участок Кота был отмечен точками, где были задержаны «контрабандисты» или опытные агенты, только на болоте было спокойно. Его тайна все еще не была раскрыта. Над этим трудились госбезопасность и вся хамрская застава. Но осмотры ничего не дали. Кто такой Король? Человек, превосходно знающий окрестности Хамр, как знал только Килиан. Но где он жил? Здесь? Там? Кот склонялся ко второму мнению. Ему казалось невероятным, чтобы кто-нибудь так хладнокровно мог действовать вблизи. На той стороне это было безопаснее. Здесь стоило совершить единственную, самую маленькую ошибку (а Кот не сомневался, что Король со временем ее допустит), и ничто его не могло спасти. Однако неизвестный действовал пока безошибочно. Он почти не оставлял следов: два-три отпечатка подошвы ботинка, разорванная нитка, пара отстрелянных гильз — и все. Существовало несколько теорий относительно одной тропы. Ниточка вела от закусочной в Праге. Несколько посетителей этого заведения перешли границу.

Кот, услышав о «пражской тропе», почувствовал некоторое разочарование от того, что Король — убийца сержанта Марженки и агента Риса — мог быть скоро ликвидирован. Жаль, если это произойдет где-то вне хамрской заставы. Король — это цель Кота, цель всех его пограничников, и прежде всего Земана.

В последнее время, после смерти Марин, Карел не нравился командиру. Он стал неразговорчивым, стремился уединяться, и Кот, к своему неудовольствию, видел, что Земан хочет сам расправиться с Королем Шумавы. Пограничник ходил как во сне и просился в каждый дозор, когда речь шла о службе у болота. Напряжение, в котором находился Земан, нельзя было выдерживать бесконечно. По существу, почти в таком положении находились все пограничники. Буришка перестал шутить, Жачек уже не рассказывал никаких анекдотов, музыкальная капелла ни разу не собиралась… Лишь одно событие внесло радостное оживление. Громадка и его жена ждали своих родных, и Кот нисколько теперь не злился, когда все собирались в казарме или в канцелярии заставы. И еще кое-что обрадовало Кота — Цыганек привез на несколько недель свою семью и поселил в хамрской гостинице. На других погранзаставах напряжение несколько спало, хотя никто не отменял чрезвычайного положения. Прошло уже много недель, и маленькие группы на погранзаставах были уже на грани человеческих сил, так как нужно было бесконечно выдерживать огромное напряжение. Однако Хамры держались, измотанные, но упрямые Хамры.

В это время из деревни неожиданно пропал завхоз лесопильного завода, бывший майор Вавра. Перед этим он сумел помочь нескольким представителям реакционных партий перебраться через границу. Ярости Кота не было предела. Он был готов бросить этого человека в тюрьму, но у него не было доказательств его вины — Кот располагал небольшим числом людей, а майор, наоборот, имел в своем распоряжении немцев-лесорубов, которые знали возле Хамр каждый куст. Но они должны были ходить на работу, поэтому вряд ли Вавра мог воспользоваться их помощью, чтобы переправить кого-либо на ту сторону. Всю ночь Кот ломал голову: что у Вавры общего с Королем Шумавы? Жизнь майора в Хамрах, его поведение были против него. Человек, который приходит и убивает, не стал бы привлекать к себе внимания ненормальным, распущенным образом жизни, как майор. Он, правда, перевел через границу несколько человек и сам неожиданно решил бежать вслед за ними. С тех нор он как сквозь землю провалился. Бежал и священник. Скрылся из деревни однажды в воскресенье после утренней проповеди. Он хорошо знал границу, как и многие бежавшие до него, и поэтому его не смогли задержать. Кот махнул на это рукой и спокойно смотрел на закрытый костел, из которого прежде доносились звуки органа.

Это было какое-то сумасшедшее лето! Кот арестовал трактирщика, который хотел заработать на переводе людей через границу, но попался в приготовленную западню, как только попытался осуществить свой план. В те дни повару погранзаставы Ярде Цетлу подвалило работы, и его уже не посылали в дозоры. Ярда подкладывал побольше еды Земану, но пограничник оставлял почти все на тарелке. И у других пропал аппетит. Несколько дней подряд к ним на кухню заставы ходила обедать и Ярунка Цыганекова с детьми. Но арестованный трактирщик и еда, которую готовил Цетл, стали причиной того, что она первая сказала мужу о своем желании уехать с детьми в Хамры. Все то, что она здесь услышала, вызывало у нее лишь раздражение.

Ярунка уезжала последним автобусом, который был почти пуст.

— С богом, отец, — сказала она.

— До свидания, мать.

Цыганек почувствовал, как к горлу подступили слезы. Поцеловал детей, потом жену. Шофер хлопнул дверью и повел автобус вниз под гору, к Хамрскому ручью. А Цыганек, опустив голову, возвращался на заставу, откуда за ним сочувствующе наблюдали все, кто был свободен. Никто не завидовал ему в этот момент.

Вечером Цыганек с Витеком ушли в дозор. Было еще светло, когда они вышли на улицу. Над рекой и мокрыми лугами низко навис жидковатый туман, но вершины гор были видны так необычайно ясно, что можно было пересчитать даже на таком огромном расстоянии каждое дерево.

— С Митины видны Альпы, — сказал Витек. — Ты видел их?

— Сто раз, — кивнул головой Цыганек.

Поднялись на холм над деревней. Она лежала как на ладони, и тьма уже начинала скрывать ее. Стоял конец августа — самый лучший сезон на Шумаве, с теплыми днями и холодными ночами. Приближалась осень.

— Везет же людям, — произнес тоскливо Витек. — Внизу девушки ходят в летних платьях, а здесь, пожалуй, впору бы и пальто!

Цыганек молчал. Ему было не до разговора, что-то скребло на душе. Они шли по той извилистой дороге, по которой Рис уводил Марию в день их гибели. Время от времени Кот посылал туда дозоры. Невольно пограничники повторяли маршрут неизвестного убийцы, которого до сих пор безрезультатно искали. Добравшись до безымянного ручья, они пошли вниз, вдоль его быстрого течения, в сторону районной дороги. Шли не торопясь, бесшумно. Быстро наступала ночь. По мере того как угасал день, ухудшалось и настроение Витека. Он внимательно рассматривал деревья и кустарники перед собой. От каждого необычного шороха в лесу его словно обдавало холодом. Он испытывал настоящий страх, когда из куста выпархивала птица или тропинку перебегал какой-нибудь зверек.

Как и у всех дозоров, у них тоже были свои заветные места, где они с удовольствием отдыхали, курили и ели. Это были тщательно выбранные точки, невидимые со стороны, а пограничники могли оттуда наблюдать за частью пространства, за дорогой, за определенным районом пастбищ.

Недалеко от дома Йозефа они остановились отдохнуть, выкурить сигарету. По дороге, ведущей вверх, к Хамрам, шел человек.

Цыганек не видел его, только слышал его шаги.

— Кто это? — спросил он.

— Георгий.

Сержант потушил сигарету и поднялся.

— Ну, идем.

— Почему так сразу?

— Почему сразу? Просто идем!

И Цыганек встал первым и направился к дороге, на которой шум речного потока заглушал шаги Георгия. Цыганек шел быстро. Во рту у него торчала погасшая сигарета. Вступив на дорогу, он прибавил шаг. Витек угрюмо шел за ним. Но идти дорогой было лучше, чем лесом, полным опасностей, где зловеще сгустилась тьма.

Он мысленно представлял свою смерть, которая ожидала его на каждом шагу.

Цыганек, идущий впереди, остановился. Они были уже у хутора, в нескольких шагах от дома Йозефа. Во мраке на мокрой лужайке виднелся сарай, в котором лесорубы хранили сено для зимней кормежки зверей. Пограничник тихо шепнул Витеку:

— Загляни туда.

Музыкант неохотно подошел. Вот в таком же пустынном месте убили Марженку. Отсюда до болота рукой подать. Чем черт не шутит, вдруг там есть кто-нибудь. И почему Цыганек вдруг заспешил?

Витек сделал еще пару шагов, хотя ноги совсем не слушались, и вдруг услышал, что внутри домика кто-то задвигался. Может, показалось? Как быть? Броситься на землю? Идти дальше? Он остановился. Это было единственное, на что он способен. Услышал шепот Цыганека:

— Что с тобой?

Витек не отвечал. Цыганек подошел к нему.

— Там кто-то есть, — сказал Витек.

— Беги туда. Я тебя прикрою.

Витека прошибло потом. Переминаясь с ноги на ногу, он забормотал:

— Я бы не хотел… сам…

— Беги, беги, — сказал Цыганек. — Он тебя не укусит.

— Не могу.

— Ну! — рассердился пограничник.

Витек стащил с плеча автомат.

— Как хочешь, — сказал он подавленно и направился к сараю.

— Стой! — вдруг крикнул Цыганек вполголоса. — Приказываю!

Музыкант остановился. Окна без стекол и черная дыра вместо двери угрожающе смотрели на него.

«Я сошел с ума, — подумал Цыганек. — Этот парень перетрусил, еще застрелят его. Не следовало бы мне обращать внимание на Георгия. И незачем было, посылать туда Витека. Как я не догадался, что он боится. Глупо брать с собой того, кто боится больше, чем ты». Он взял в руки автомат и неслышно пошел прямо к сараю. Вошел через проем дверей. Из темноты доносилось чье-то дыхание.

— Яна? — прошептал он.

Она тихо засмеялась.

— Иди сюда, — позвал он и стал искать фонарь. Она бросилась к нему из темного угла:

— Не свети, Зденек.

Между ними стояла приставная лестница. Он вспомнил, как она всегда спускалась по этой лестнице. Не двигаясь и ни слова не говоря, стоял перед Яной Цыганек. Он только глубоко вздохнул и положил руку на перекладину лестницы. Она схватилась за край лестницы с другой стороны. Ее рука приблизилась к его руке на несколько сантиметров. Цыганек пристально посмотрел на нее, потом вышел из сарая.

Витек все еще стоял посредине поляны. Цыганек вытер лицо и молча встал рядом с музыкантом.

— Кто там был? — спросил Витек.

— Цыганка из Лад.

Витек тихо и протяжно свистнул. У него стало легче на душе.

— Давай поедим, — пробормотал Цыганек. — У тебя еще есть помидоры. Эх ты… испугался бабы.

Витек сжал губы.

— Такое может случиться с каждым, — сказал он неуверенно. — Вот Марженка…

— Погоди, — прервал его Цыганек. — Скажи что-нибудь другое, хорошо? А если нечего, лучше помолчи.

И Витек, обидевшись, действительно замолчал.

Их маршрут проходил не у самого болота. Участок болота Кот решил взять под свое особое наблюдение. Он похаживал туда время от времени сам, чтобы проверить, не порвал ли кто-нибудь натянутые там нити. Самый близкий наблюдательный пункт находился теперь на скале, на крутом повороте между Ладой и Хамрами, там, где Жачек впервые застал врасплох агентов, направлявшихся через болото в глубь страны. Пограничники соорудили в скале замаскированный пост. Оттуда открывался очень хороший обзор. Дозор видел как на ладони Хамрский ручей, чуть левее к реке спускалась широкая просека, ведущая к самой границе, а значительно правее расстилалась огромная топь со своей таинственной тропой.

Когда они вернулись, Буришка клевал носом, сидя за канцелярским столом. Даже теперь, рано утром, он выглядел элегантно. На нем была безупречно чистая рубаха, гладкое юношеское лицо выглядело свежим.

— Приветствую вас, гвардейцы! — сказал он радостно.

Но Цыганеку было не до шуток. Он искал случая высказать Коту все, что наболело на душе, поговорить откровенно. Такая возможность вскоре представилась. Это произошло внизу, на первом этаже, в холодной и безлюдной столовой. Кот задумчиво жевал хлеб. На скамье в углу возле остывающего кофейника спал пограничник Медек. В кухне с присвистом посапывал Ярда Цетл. Цыганек отрезал себе хлеба и подсел к Коту.

— Я хочу тебе кое-что рассказать, — сказал он.

— Ну?

— Витек боится. После случая с Марженкой. Ты начальник и должен знать, когда направлять его с дозорами. Чтобы ничего не случилось…

— Почему ты так думаешь?

— Это было у дома Йозефа. Мы были одни. Я приказал ему осмотреть сарай, а он отказался.

— Ладно, оставь его в покое. Я займусь им сам.

В полдень пограничники снова окунули Ярду Цетла в воду: обед опять был никудышным. Пограничники понесли маленького сопротивляющегося повара на мостик и бросили в ледяную воду Хамрского ручья. Повар побледнел от холода и злости и чуть не плакал. Над ним смеялись и грозили, что вечером ему снова устроят такую же экзекуцию, если еда не будет лучше. Мокрый как мышь Цетл бросился вверх, к заставе. Переодевшись, вошел в канцелярию.

— Я не позволю издеваться надо мной! — крикнул повар начальнику.

— А что я могу сделать? — ухмыльнулся Кот.

— Запретить им это…

— Это все равно, что приказать тебе приготовить хороший обед. Сумеешь ты это сделать?

Цетл опустил голову:

— Видимо, нет. Потому я и пришел, товарищ начальник. У меня есть сестра.

— У меня тоже. Ну и что же?

— Она могла бы готовить нам обеды. И у вас стало бы на одного мужчину больше.

Это было хитро задумано. Повар знал, как подействовать на Кота. Командир вскочил и заходил по комнате. Блеск черной тенью следовал за ним.

— Повариха… Мы не на ферме, — проворчал Кот. — Для такой женской специальности нам не выделено ни одной кроны, понимаешь?

— Я уже думал об этом… Если бы каждый из нас внес всего по пять крон… Я уж во всяком случае заслужил лучшее. Разве это военная служба — рядом с проклятым луком и возле плиты? Зачем тогда мне нужна форма?

Кот задумался.

— Я не могу отдать такой приказ, но вот что посоветую: соберите комсомольское собрание и обсудите вопрос о деньгах. Думаю, что все получится. Но если сестра будет готовить так, как ты… — Кот стал серьезным.

— Дело сделано! — Цетл запрыгал от радости и исчез.

Вечером план единодушно приняли и утвердили.

— Вот помешанный, — вздохнул Кот, когда на следующий день из окна своей канцелярии увидел, как тяжелая пятитонка чуть не сшибла безразличного ко всему, погруженного в свои мысли Земана.

— Кто это? — спросил командир роты Бурда, который был у Кота с рапортом.

— Это… Карел Земан. Смерть Рисовой сильно подействовала на него. Он готов перестрелять всех подозрительных. Разыскивает убийцу, чтобы сквитаться с ним.

Пробило двенадцать, и Коту страшно хотелось спать. Он обтер потное лицо и сказал усталым голосом:

— Мне нужны десять человек, и немедленно!

Бурда не ответил. Кот часто сидел перед ним такой вот утомленный и обессиленный. Все раздражало его. Он курил сигарету за сигаретой. Бурда хорошо понимал его состояние, но они не могли выделить Коту ни одного человека. Более того, и Бурда и Кот совершенно ясно понимали, что изнурительные месяцы постоянной боевой готовности, бесчисленных перестрелок и частых поимок нарушителей — это только начало большого и тяжелого сражения за неприкосновенность государственной границы. Западные шпионские центры подготовили новых агентов. Под Мюнхеном и во многих других местах созданы новые школы для подготовки агентов из эмигрантов.

Бурда слегка стукнул рукой по столу и кивнул:

— Я понимаю тебя, Вацлав, но…

Он пожал широкими плечами, немножко ссутулившимися от бремени, которое легло на них.

— Сколько уже недель люди мучаются под дождем и в грязи… днем и ночью. Живут как лесные звери, а какая от этого польза?

В голосе Кота слышалось раздражение.

— Я перестал даже им верить, — продолжал он. — Решил, что кто-то следит за моим графиком дозоров и передает об этом дальше — этому Королю. Все возможно. Теперь я за деревней определяю им маршрут. И что же? Опять ничего, черт подери!

— Ты же задержал сто восемьдесят нарушителей?!

— Я должен поймать того неизвестного, который прикончил Риса. Живого! Чтобы он заговорил! Мы перестали наблюдать за болотом.

Бурда быстро взглянул на него.

— Ну, что смотришь? Это как приманка, понимаешь? В нас бы опять вселить уверенность. Видишь, я говорю во множественном числе, ведь это не может сделать один. Но как быть, если не получится? Что, взорвать это проклятое болото? — И Кот беспомощно рассмеялся.

Открылась дверь, появился Буришка.

— Товарищ начальник, нам необходимо…

— У меня нет времени на всякую ерунду! — рявкнул Кот. Буришка мгновенно исчез: таким он Кота еще не видел. А Кот продолжал так же сердито:

— Говорю тебе еще раз: если вы нам не дадите десять крепких ребят, я брошу все и уйду отсюда.

Прежде чем он закончил говорить, раздался энергичный стук в дверь. Кот хотел снова выругаться, но овладел собой и произнес мрачно:

— Войдите.

В комнату вошли трое: два парня лет по восемнадцати, один крепыш, другой — хилый, в очках. Третьей была красивая девушка, с длинными, почти до пояса волосами. Вошедшие казались невыспавшимися, немытыми. В грязных руках они держали сумки. За их спиной Кот заметил Палечека и Буришку. Лесничий подталкивал вошедших ружьем:

— Идите, идите, не смущайтесь!

Бурда встал и осмотрел пришельцев. Лицо Кота еще больше помрачнело. Только лесничий весело улыбался.

— Вот, постучались ко мне рано утром и спросили: «Скажите, пожалуйста, мы в Германии?» Ну, я их привел сюда и исчезаю.

Кот кивнул в знак благодарности. Палечек приложил руку к козырьку и ушел. К молодым нарушителям подошел Буришка и в упор взглянул своими красивыми и дерзкими глазами на девушку. Она опустила голову.

— Почему хромаешь? — спросил Буришка парня в очках.

— У него на ноге волдырь, — объяснила девушка.

Пограничник понимающе ухмыльнулся.

— А чем вы вообще занимаетесь? Я имею в виду профессию.

— Мы студенты.

— Каждый второй знает, — вздохнул Буришка, — какие преимущества у социализма, а вы, студенты, этого не поняли? Чего вам не хватало? Ну, скажи ты, очкарик?

Но Коту это представление пришлось не по вкусу. У них были другие заботы. Он сделал знак Буришке увести задержанных. Буришка, язвительно поклонившись, позвал их в канцелярию.

— Ну, пожалуйста… А ты, волдырь, возьми вещи девушки!

Кот и Бурда остались одни. Кот взглянул Бурде в глаза:

— Видишь, скоро нарушителей ко мне будет приводить каждая баба! Так дашь мне людей?

Что мог ответить Бурда?

— Зачем ты, собственно, пришел? — взорвался начальник. — Чтобы читать мне мораль? Мне нужны десять ребят. Всего десять… Столько, сколько пальцев на руках. И ты хорошо знаешь, что даже пятидесяти не хватит, чтобы прикрыть хоть немного эту часть границы! На кого же мне потом положиться? На случай? Как я должен отвечать за свою работу? Завтра же буду писать руководству!..

Бурда вдруг встал и надел плащ, потом взял свою служебную папку, направился к двери. В дверях он задержался:

— Я ухожу. Береги нервы, Вацлав. Я тоже мог бы так кричать на командира полка. Никуда не пиши! Лучшего мы сейчас не добьемся.

Стояла осень. Побурела рябина, пожелтели березы. Все отсвечивало золотом во время безоблачного рассвета. Земан вывел мотоцикл. В это сентябрьское утро казалось, что далекую Черную гору можно достать рукой. Со стороны лесопильной фабрики в гору, вверх от границы, полз грузовик; на нем перевозили мебель майора Вавры. Земан вспомнил, как в один из дней он увидел незабываемую картину: выносили машинку, мебель Марии. Он вздохнул и закрыл глаза. Теперь окно ее дома было открыто, маляры ходили по спальне, и один из них что-то насвистывал.

Машина с мебелью скрылась за поворотом. Она не была первой. Пограничный район постепенно эвакуировали. «Это нужно сделать быстрее, — сказал себе Земан. — Чем раньше выселим отсюда людей, тем лучше будет для нас. В таких условиях нарушители не будут иметь возможности прятаться где-нибудь. А сейчас искать их — все равно что искать иголку в стоге сена…» Пограничник не верил людям. Выселить! Выселить! Он не думал о домах, которые постепенно развалятся, об опустевших лугах и заброшенных лесах. Он только нес службу…

Карел сел на мотоцикл и поехал за Бераном в Митину.

Старшего таможенника он нашел быстро. Возле него стояла бутылка сливовицы. Таможенники были в дурном настроении — стало известно, что таможня будет ликвидирована. Бутылка Берана была почти пуста. Он поставил перед Земаном рюмку.

— Пей, — сказал он хрипло. — И выбрось все из головы!

Пограничник отрицательно покачал головой.

— Господин Беран, — отозвался он, — это должен быть местный житель, кто-нибудь из пожилых, тот, кто знает как свои пять пальцев местность, наши обычаи, способы охраны, кто знает каждое дерево и каждую пядь грязи в этой дыре.

— Из пожилых? Ты мудрец. Разве Рис был здесь еще до войны?

— У Риса были другие причины.

Беран выпил и снова налил. Ему хотелось этого пограничника выгнать вон. Его упорство действовало Берану на нервы.

«Напрасно нас ликвидировали, молодежь, вы еще пожалеете! — Беран уже не мог успокоиться. — Играли мы вместе, играли в духовом оркестре, даст бог, еще поиграем».

— Видишь ли, — сказал он миролюбиво, — нас, старожилов, здесь всего семь во всей окрестности. Ну, что смотришь? Война, что ли, началась? Это, значит, я… Пешл, Волдрших, Мартан, Палечек, Цвиефельхофер и Тушл. И за каждого я ручаюсь!

Земан поднял глаза на старого таможенника:

— Я подозревал и вас!

Беран не обиделся.

— Да? — засмеялся он.

— Послушайте, — продолжал Земан, — вы забыли Галапетра. Он здесь бывал и в период первой республики, не правда ли? В лесничестве?

— Да, да, но что это за человек! Правда, и у него бывали срывы…

— Какие срывы?

— Ты разве не знаешь, что в Вимперке у него есть женщина?

— У кого, у Галапетра?

— У кого же, как не у него? Странно, что вы, пограничники, редко ходите в пивную. Вот чего вам не хватает… Где же вы можете собирать информацию? Хотя тебя, собственно, тогда здесь еще не было. В 1945 году у него умерла жена, и вскоре он связался с кельнершей из «Голубой звезды».

— Но он все время обязательно раз в день ходит на кладбище!

Беран подошел к фисгармонии, взял лист исписанной нотной бумаги и вернулся к Земану.

— Да, мой дорогой, я об этом сожалею, но поздно догадался. Только этой весной.

— Почему же?

— Даже в нем заговорила совесть.

— Однако на основании одного факта с кельнершей нельзя все обобщать!

— Нельзя! — Беран презрительно махнул рукой. — Вы еще молоды, слишком молоды, чтобы разбираться в людях!

— Это странно, — твердит Земан свое.

— Почему же странно?.. Пей-ка, парень, и слушай меня! Это лекарство от всех болезней! И как помогает! Другим помогло и тебе поможет. Пей и плюнь на все, что болело. Переболит, забудешь и ее, придет время, найдешь другую… А что с тем Королем? Если даже кого-нибудь поймаете, земля все равно будет вращаться. Это закон, не так ли?

Он поднял рюмку со сливовицей. Потом постучал большим пальцем по бумаге:

— В этом траурном марше, товарищ, новое соло, маленькое соло. Не хочешь ли послушать? Может, у тебя появятся другие мысли?..

Возвращаясь от Берана, Земан гнал мотоцикл полным ходом. Он молнией пронесся мимо заставы и остановился неподалеку от кладбища. Через старые кладбищенские ворота Земан направился в покой мертвых. Тишина и покой кладбища были по душе пограничнику. Он медленно шел по заросшей тропинке мимо старых надгробных памятников местных немцев. Только одна могила на кладбище была свежей — могила пограничника Марженки. Земан ее быстро обошел. У него возникло такое чувство, что он в долгу перед погибшим.

Никто Земана не видел. Вот могила, на которую он хотел посмотреть. Катержина Галова! Было здесь что-то таинственное: эти цветы и кельнерша… Пограничник огляделся. Могила Галовой не была бережно убрана. Человек, который, ее навещает, мог бы быть заботливее. Земан внимательно осмотрел могилу. Памятник был простой, из одного куска камня. Обошел его. Ничего особенного не заметил. На надгробии стояла простая ваза, у подножия — коробка для свечки. Земан схватил ее, открыл, потряс. Она была совершенно пуста: ни листочка бумаги, ни записки. Земан взял вазу, вылил из нее воду и заглянул внутрь. Ничего! Он, однако, не хотел сдаваться. Оставался еще букет луговых цветов. Он потряс каждый стебелек, но безрезультатно. Внезапно он подумал, что все это впустую, это идиотская мысль, что Галапетр на могиле своей жены у надгробия получал какие-то указания.

Карел поставил цветы обратно в вазу. Ему снова вспомнилось, как он ехал на мотоцикле по грязной дороге и встретил ее, Марию. Почти такой же букет цветов он силой вырвал у Галапетра…

Он тоскливо взглянул на могилу. Здесь делать нечего…

На краю огромного болота Земан казался крохотной точкой. В этот солнечный день трясина выглядела почти приветливо и была как бы безразлична к чудачествам пограничника. Он стоял на ее краю и длинной палкой измерял бездонную глубину. Он не мог скрыть свое бешенство и отчаяние.

«Вот ты передо мной! — думал он. — Остальные уже отказались от надежды раскрыть твою тайну, и только я продолжаю бороться. Кот тоже сдался, но я здесь и сражаюсь с тобой!»

С палкой в руке он осторожно пошел по трясине к тому месту, где погибли Мария и Рис. Сначала он шел уверенно, потому что первый десяток метров пути был проверен. Трясина хлюпала и пенилась под ногами. От его шагов покачивались стебли осоки, большие золотые мухи поднимались вверх и кружили над головой. Он медленно продвигался между голыми, мертвыми ветками низкорослых сосен, которые кое-где лежали на черной поверхности болота. Несведущему человеку могло показаться, что трясину можно преодолеть почти без труда, по кочкам. Вот в этом и заключалась вся опасность высокогорного шумавского болота, в глубину которого без труда уходил четырехметровый шест. Кот однажды показал Земану то место, где провалилась под трехтонкой, нагруженной углем и тяжелым деревом, проложенная после войны дорога. Машина была вмиг проглочена болотом. Шофер спасся чудом.

Карел подошел к тому месту, дальше которого уже не было пути. Здесь погибла Мария, а возле этих кустов — Павел Рис. Может, оттуда сейчас появится дуло автомата, и его, Карела Земана, ожидает такой же конец? В эту минуту он хотел этого. Стоял выпрямившись, только под ногами бурлило, пенилось и пузырилось болото. Где-то здесь должна быть узенькая тропинка твердой земли, но где она? Он сделал несколько шагов вперед. Почва под ним прогибалась и чавкала. Земан погрузился по колено и понял: еще шаг — и смерть. С трудом повернулся и, словно жук, опрокинутый на спину, начал выкарабкиваться. Трясина отступала. Но с какой неохотой выпускала она пограничника из своих объятий.

Он побрел знакомой, проложенной дорогой к мельнице у реки. Обмылся в ручье и вошел в мельницу, чтобы обтереться сеном, которое лежало в углу. Пока он приводил себя в порядок, стемнело. Неожиданно раздались чьи-то шаги. Земан схватил автомат, но тут же положил его на землю. Через разбитое окно внутрь прыгнул Кот.

Он стоял перед Земаном, бледный от злости.

— Ты был на болоте, — сказал он твердо. — Насколько помню, я всем строго запретил забираться сюда без моего ведома! Приказы касаются и тебя, мой друг!

Земан молчал. Кот нервно закурил. Смерил Земана косым взглядом. Достается же этому парню! Прокурор ему простил, из-за той женщины его подвергли бы допросу, если бы не Кот…

— Послушай-ка, — обратился он к Земану. — Ты хотел уехать отсюда, не правда ли? Куда-нибудь в Зноймо, да?

— Хотел.

Он заменит Земана Цетлом. Этот малыш будет ничуть не хуже. А все же жаль. У него могло быть на одного бойца больше.

— Теперь это было бы возможно. Не хочу тебя принуждать, но тебе это было бы на пользу. Нервы у тебя чересчур расшатаны, службу несешь как тебе заблагорассудится, и иногда я за тебя просто боюсь…

— Что это вдруг ты стал бояться за меня? — спросил Земан холодно.

— Ты как с цепи сорвался! — вспылил Кот. — Делаешь что хочешь! Никому не веришь! Всех подозреваешь, на приказы плюешь! На что мне такой боец!

— Служу, как умею!

— Это не служба! — крикнул Кот. — Это кровная месть! А ты ведь пограничник!

Земан прищурил глаза.

— Это мое дело. Пусть другие не суют нос. Ты тоже служишь здесь не ради любви к нарушителям!

Он выбежал наружу, оставив Кота посредине мельницы. «Чокнутый парень!» — Кот постоял немного в задумчивости и вышел с мельницы.

Вечером Кот зашел в казарму. Он нашел Земана лежащим на кровати, с закинутыми за голову руками. Кот сел рядом и, помедлив, тихо произнес:

— Буду рад, если ты меня поймешь. Тебе чаще надо бывать среди людей, иначе ты совсем свихнешься. Мы сыты но горло всем этим и ни к чему усугублять трудности. Товарищи мы, черт возьми, или нет. Будешь работать в канцелярии.

Земан быстро сел, хотел что-то сказать, но Кот решительно опередил его:

— Или уберешься отсюда, клянусь тебе!

Он знал, что Земан послушается, что он ни за что не уйдет отсюда, по крайней мере до тех пор, пока пограничная застава в Хамрах не ликвидирует Короля Шумавы.