Тревожные сны царской свиты

Не надо забывать, что в окружении правительства, в банковской среде, среде финансово-промышленных групп вынашивается идея расчленения сверхмонополий, таких, как "Газпром", РАО "ЕЭС" (единая энергетическая система). Подобный шаг с точки зрения государства безрассуден. Для территориально необъятной России наличие единых систем транспортной, энергетической, топливной, системы связи и информации - это те факты выживания страны в кризисных ситуациях и ее продуцирующей значимости в ситуации нормальной.

Мы не всегда отдаем себе отчет, что эти системы, наподобие стальных обручей, сохраняют многонациональную, многоукладную, многоязычную, разнопотенциальную страну как единое целое. Характерно, что на раздроблении, а значит, приватизации этих систем настаивает МВФ. И мы начинаем пятиться под этим нажимом. Мы рассекли нефтяной комплекс. Мы стали могучей нефтяной державой после этой операции? Нет. У нас просто возросли проблемы в нефтяной отрасли. Она не сделала технологического рывка. Она проедает запасы прошлого.

Наша внутренняя философия нелепа. Захваченные порывом раздела собственности, мы не можем остановиться. Мы почти уверены, что, рассекая сверхмонополии, мы увеличиваем их мобильность, повышаем конкурентность, а значит, и налогоотдачу. Плюс к тому, упраздняя зависимость государства от воли сверхмонополий. Отчасти так оно и есть. Но всегда надо сравнивать приобретенное с потерянным.

Украина пошла по этому пути и оказалась на грани энергетического кризиса, когда система энергообеспечения страной, раздираемая областными противоречиями и противоречиями частными, стала неуправляемой.

На сегодняшний день расклад сил в правительстве с каждым часом все более ориентирован не на политические силы, парламентские фракции, а на финансово-промышленные группы, проще говоря - политизированный капитал. Перераспределение собственности, то есть передел, в стране практически завершился. Этот передел осуществили конкретные политические силы. Разумеется, это есть главный результат экономической реформы. Собственность теоретически обрела экономическую свободу, простор, она в своей массе перестала быть государственной в полной объеме. Ориентируясь на законы саморегуляции рынка, Россия оказалась в чрезвычайно трудном положении. Это единственная страна такого масштаба, где вместе с уничтожением частной собственности была буквально выкорчевана и частнособственническая философия. И неудивительно, что передел собственности произошел, без чего не могло появиться рыночных отношений, а регулирующий рыночный механизм заклинило, и собственность в руках нового собственника не стала работать более продуктивно. Точнее говоря, ее продуктивность изменила станцию назначения, она уже не работает на государство, а, в случае продолжающего работать предприятия, обогащает, наращивает капитал конкретного лица, конкретного банка. Пример тому - история с главенствующим в мировом производстве никеля металлургическим комбинатом "Норильский никель" и "ОНЭКСИМбанком", который на залоговом аукционе, идею которого предложил президент банка, а ныне первый вице-премьер Владимир Потанин, естественно, выиграл. Аукцион, по сути, был подтасовочным, в нем участвовали несколько дочерних образований этого же самого "ОНЭКСИМбанка". Получился не аукцион, а пародия на него. Хотя все было освящено высокой идеей: не допустить чтобы западный капитал через подставных лиц скупил контрольный пакет акций. Эту высокопатриотическую идею высказывал в ту пору вице-премьер Анатолий Чубайс. Итак, Потанин добился своего и 51% голосующих акций был передан под залог "ОНЭКСИМбанка" за 170 млн долларов. Противник сделки, тогдашний президент РАО "Норильскникель" Анатолий Филатов, получавший поддержку у премьера Черномырдина и его первого заместителя Олега Сосковца, был отстранен от должности. И проблема не в том, что дела Филатова шли, мало сказать, скверно (7 триллионов долга, из которых 0,5 триллиона - по зарплате), а совсем в ином. К этому времени правительство уже находилось под контролем мощнейших финансовых группировок и дело было решено в их пользу. Сейчас, спустя два года, комбинат, находящийся практически в частной собственности, - на грани всеобщей забастовки с требованием профсоюзов остановить комбинат. Это равносильно краху. Безумное, внепредельное обогащение банка, который формально возглавляется ныне Сергеем Прохоровым, а практически им руководит и обеспечивает ему максимальное игровое поле первый вице-премьер Владимир Потанин, немыслимое ни для одного уважающего себя государства. Неминуемо обвинение в использовании служебного положения для личного обогащения, арест и суд. Неминуемо везде, но не у нас. Почему? Потому что были Сосковец в связке с братьями Черными и утрата контрольного пакета России над владением собственным алюминием. Потому что есть "Газпром" и премьер Черномырдин, которого и поныне считают газовым королем России. И еще много "потому". В том числе "горячая семерка банкиров", которая помогла президенту переизбраться на второй срок. И теперь уже непонятно, кто у кого на службе.

Кстати, долг "Норильского никеля", оказавшегося в негосударственной собственности, растет, рабочие не получают зарплату, а 170 миллионов долларов, которые якобы получило государство за комбинат на том пресловутом залоговом аукционе, так и лежат в "ОНЭКСИМбанке" и дают ему хороший навар. "ОНЭКСИМ" является уполномоченным Центробанка России, так что неважно, где лежат деньги. Закон формально не нарушен. Ну а если забастовка на "Норильском никеле" перерастет в сверхугрозу, то банк за эти один-два года, выжав все до последней капли, получив на "Норильском никеле" более чем сверхприбыль, совершит хрестоматийный маневр. Дескать, залоговая акция не удалась. Профсоюз не дает работать, и мы возвращаем комбинат в собственность государства, и просим правительство вернуть данные государству под залог 170 миллионов долларов. У правительства денег нет, казна пуста. Комбинат, как металлургическое производство, останавливать нельзя, так как его запуск после остановки обойдется в 70% стоимости самого комбината. И правительство будет едва ли не умолять "ОНЭКСИМбанк" и лично Владимира Потанина взять комбинат в собственность. "Все, что угодно, только не тушите доменных печей". Вот что такое срастание власти и капитала в России. Если президент России не посмотрит под ноги, не разглядит, обо что он споткнулся, он неминуемо рухнет. И неважно, до или после истечения второго президентского срока.

Одно уточнение. Анатолий Чубайс считает своей личной заслугой факт назначения Владимира Потанина на должность первого вице-премьера. Как известно, это было условие, выдвинутое банкирами. Банки за оказанную финансовую помощь команде Ельцина на выборах требовали гарантий на будущее. И такой гарантией соблюдения их интересов должен был стать русский банкир (кстати, его национальность обсуждалась достаточно активно).

В связи с национальной ремаркой вспоминается эпизод моей встречи с Борисом Березовским в 1993 году. Березовский предложил мне акционировать ВГТРК. Встреча длилась более трех часов. Помимо меня и Березовского, в разговоре участвовала Елена Дмитриева, руководитель юридической дирекции компании. Мы не столковались, к этому времени процесс акционирования "Останкино" шел полным ходом и начинать нечто подобное в ВГТРК было попросту абсурдно. Как я сказал тогда: "Борис Абрамович, я приговорен защищать государственные интересы". Но особую краску нашей встрече придал внезапный монолог Березовского. Анализируя перспективы банковского дела в России, Березовский вдруг заявил: "Это возмутительно, банковская элита в Москве на 90% монополизирована евреями". При этих словах Бориса Абрамовича Лена Дмитриева слегка закатила глаза, а затем каким-то испуганным взглядом посмотрела на меня. Мне ничего не оставалось, как согласиться с этим "славянским" гневом Бориса Абрамовича и не менее темпераментно от себя добавить: "Черт знает что. Совсем обнаглели". И теперь, располагая информацией о том, где и как обсуждалась кандидатура Потанина, мне понятно, кем было сделано это уточнение: "Мы должны рекомендовать русского банкира". Отметая привычную предвзятость, не без улыбки добавим: в этом же правительстве одним из вице-премьеров без приставки "первый" стал министр финансов Александр Лившиц.

3 марта 1997 года умер академик Шаталин. На похоронах собралась вся экономическая элита, прошлая и настоящая: от Абалкина, Петракова, Богомолова до Явлинского, Гайдара, Лившица, Ясина.

Чубайса на похоронах не было. Горбачев был. Мы с Егором Яковлевым приехали чуть раньше. У каждого из нас были свои отношения с Шаталиным, длительные, скоротечные. Он одним из первых обосновал тупиковость экономического развития социализма и вскрыл глубину кризиса, в котором находилась наша страна, заговорил об этом вслух, погружаясь в гул возмущенных партократов. Он спровоцировал идею Явлинского, получившую название "500 дней". То ревниво заявлял о своем соавторстве, или даже авторстве, то, чувствуя интенсивность атак, отмежевывался от этой программы. Ему нравились почести, и он был не чужд тихому самовосхвалению. Помню, с какой влюбленностью он повторял фразу известного не то американского, не то английского экономиста: "Чтобы оценить незаурядность российской экономической науки - достаточно назвать имя одного Шаталина". Он был удивительно добр и удивительно непостоянен в своих симпатиях и пристрастиях. Коммунисты и их лидеры речей у его гроба не говорили. Это были какие-то неосмысленные похороны. Наверное, потому, что его значимость осталась где-то на рубеже 90-го года, и его собственные ученики, сказав положенные при прощании слова, дальше этих лет его не пустили и старались не связывать с его именем свою повседневность, экономическую, дерзкую, не очень удачливую для страны. Я стоял в общей толпе, а за спиной слышал голос Абалкина: "Нет-нет, я буду с ним от и до. И на отпевании, и на панихиде, и на кладбище, и на поминках. Иначе нельзя. Понимаешь, - внушал кому-то Абалкин, - нельзя".

6 марта, 11 часов утра.

Президент выступает с ежегодным посланием Федеральному Собранию. Традиционно это происходит в Мраморном зале Кремля. Это было первое масштабное выступление президента после операции и последовавшей за ней болезнью. О предстоящем послании средства массовой информации говорили так, как если бы ожидался монарший манифест об отмене крепостного права.

Информация из якобы достоверных источников была насыщенна. Говорили о строгости послания, о его корректности, о его карающей направленности. И даже о расписании поездов и самолетов, в соответствии с которым отбудут новоиспеченные отставники и куда именно.

СМИ, как всегда, переусердствовали. Естественно, не по своей инициативе. Они тиражировали усердие аппарата власти. "Вот ужо появится царь, и тогда ... Полетят головы, ох полетят..."

Удивительная страна имеет удивительную власть, которой в радость царская плеть. Восторг, с каким премьер принимал жесткую критику президента в свой адрес, соглашаясь с ней и даже сокрушаясь, что ее было мало, напоминал поведение заядлых парильщиков в бане, когда один лупит другого веником что есть мочи, а тот кряхтит и довольно приговаривает: "А ну, поддай еще, еще... Хорошо-о-о-о..."

Нелепая ситуация. Масштаб критики со стороны президента беспрецедентный и вывод беспрецедентный: "правительство не в состоянии действовать без постоянных окриков президента". Так правительство критиковала только оппозиция. Казалось бы, финал очевиден - отставка правительства неминуема.

Это четвертый зал на моей памяти, слушающий послание президента. Мало что изменилось. Недоброжелательность зала обретает опасную устойчивость. Президент ни на йоту не приблизился к парламенту. В своем подавляющем большинстве парламент откровенно и скрыто враждебен президенту.

Настроение думской части зала напоминало парламент августа 1993 года. И президент своей речью напомнил мне президента 1993 года. Напористо наступать, а не расшаркиваться перед оппозицией. В целом послание сохранило реформаторскую направленность и было ориентировано на развитие рынка, но... Красная нить послания: порядок во власти, порядок в экономике, порядок в обществе. Сказать, что жесткая речь президента мобилизовала зал, объединила его... Вряд ли. Позиция оппонентов осталась неизменной.

Многим показалось, что настоящее послание правомерно назвать шагом совсем другого президента, более свободного и раскрепощенного в своих действиях, не отягощенного заботой сохранения власти, президента, нацеленного на будущее, на историю России, в которую он обязательно войдет как первый демократический президент.

Разумеется, страсти подогревались шквалом слухов о предполагаемых отставках в правительстве. Жестче других высказались "Известия": "Отставка Черномырдина - дело решенное". Затем слухи пошли внахлест. Предполагаемые жертвы нумеровались. Президент критиковал социальную политику, значит, приговорен первый вице-премьер Илюшин, а вместе с ним и министр труда. Недоволен состоянием армии - значит, пора прощаться с Родионовым. Бастуют учителя - завис министр образование Кинелев. Под реорганизацию правительства спишут тех, кто недогружен: вице-премьера Фортова (он курирует науку); Лобова (он вообще непонятно чем занимается); Игнатенко, этот буфер между правительством и средствами массовой информации; Лившица, министра финансов, - этот виноват всегда и во всем. Чуть позже журналисты позволили себе задуматься. А почему собственно Черномырдин?

После трехдневной канонады по поводу "заслуженно павшего", с точки зрения одних, и "незаслуженно третируемого", по мнению других, премьера, Виктор Степанович смог передохнуть. Страсти по премьеру так же внезапно стихли, как и недавно вспыхнули. Это лишь доказывает, что власть научилась регулировать дезинформационные потоки. Заговорили о возможном пришествии Чубайса. Так или иначе, интерес к грядущему посланию возрастал. Все ждали, что обнародует президент в его тексте, как будет выглядеть то, что уже давно называли "коренной реорганизацией правительства".

В эти дни Черномырдин не дал ни одного интервью. Президент выдержал свой стиль - вплоть до 6 марта держал премьера в подвешенном состоянии. Расширенное заседание правительства, как продолжение процедуры вокруг президентского послания, состоявшееся через три часа после его оглашения, было назначено еще за два дня до этой даты. Значит, как раз два дня назад Черномырдин и вздохнул более спокойно, хотя, зная характер президента, мог ожидать всякого. Экспромт президента на трибуне мог сломать в одно мгновение любые договоренности.

6 марта в 11 часов президент появился в зале. Все поднялись. В этом была хитрость организаторов. Зная конфронтационные настроения в Думе (нельзя было исключить вероятность каких-либо выходок), распустили слух, что процедура начнется с исполнения гимна. Гимн исполнили в конце, а скандальности, связанной с наглым пренебрежением к главе государства, удалось избежать. Однако все же часть коммунистической оппозиции, едва поднявшись, тут же демонстративно опустилась в кресла в отличие от остальных.

Президент хорошо и четко произнес свою речь, на этот раз он не отклонялся от текста. Это было его первое после операции и болезни продолжительное выступление. Президент волновался и решил не рисковать с экспромтами. Походка была уверенной, голос непривычно сильным. Похоже выздоровел! Речь произвела впечатление. А может быть, не речь, а восстановившиеся манеры и стиль уверенного президента. Ельцин произнес последнюю фразу, раздались достаточно дружные аплодисменты. Первым встал Чубайс. За ним поднялся весь зал. А затем грянул гимн.

Никаких кадровых изменений президент в своей речи не огласил. Никакой пофамильной критики в его речи тоже не было. Это сделало посещаемость открытого заседания правительства буквально стопроцентной. Один из чиновников заглянул в зал как бы из-за кулис. "Весело, - сказал. - Аншлаг". Заседание правительства назвать историческим нельзя. Доклад Черномырдина был традиционным. Придерживаясь канвы послания, он усилил ее эмоциональную риторику в своем стиле: "Не успел президент подписать Закон о бюджете, как началось кликушество: "невыполнимый, невозможный". Возможный! - настаивал премьер. - Трудный, но выполнимый! Нам нужен такой бюджет! И мы его выполним!" - с усилием выговорил он.

Однако и премьер ничего не сказал о предполагаемых перестановках в правительстве. Зал, ожидавший сенсаций, почувствовал себя одураченным и окрестил заседание "говорильней".

И тем не менее откровений случилось больше чем достаточно. Наиболее сильным оказалось выступление губернатора Тюменской области Ракитского, которому раскритикованный на Совете Федерации премьер обещал дать слово первым. Премьер полагал, что Ракитский достаточно выговорился на Совете Федерации и здесь его речь будет более сдержанной. Но он ошибся. Ракитский коснулся стиля управления страной. Выступление получилось сокрушительным. Отношения федеральной власти с регионами - это диалог глухого со слепым вот смысл его речи. Само проведение расширенного заседания правительства сразу после оглашения послания президента можно считать удобным по времени, но достаточно бессмысленным для правительства, которое через 3-5 дней должно претерпеть серьезные изменения. Возможно, так и будет, хотя маловероятно.

Тем не менее премьер спешил, как бы отвечая на слова президента. Примеряться и выжидать у него времени нет. Он знал, что он, Черномырдин, оставлен во главе кабинета, и это было для него главным. Гром грянул на следующий день.

7 марта 1997 года.

Президент подписал указ о назначении Анатолия Чубайса первым заместителем премьер-министра России и освобождении его от обязанностей руководителя президентской администрации. Реакция на новое назначение последовала немедленно. Коммунисты и ЛДПР, да и практически все оппозиционно настроенные силы отреагировали вызывающе отрицательно, пообещав президенту обострение ситуации, неспокойную весну и сокрушительное 27 марта - день, объявленный профсоюзами, как день Всероссийской забастовки, вызванной кошмарными невыплатами заработной платы и пенсий. Теперь уже нет сомнений, что забастовка превратится в основную политическую акцию коммунистов в марте.

Ельцин выбрал едва ли не самый острый и вызывающий кадровый ход. И это на фоне бесконечных требований оппозиции убрать краску под названием "Чубайс" вообще из палитры власти. Сначала Чубайса обвиняли в регентстве в связи с болезнью Ельцина. И президент всегда может сказать: вы требовали, чтобы он покинул пост главы администрации, я пошел вам навстречу. Разумеется, такой ответ выглядел бы почти издевательством, хотя формально он не лишен фактологической реальности. Ельцин сохраняет Черномырдина и, как ему кажется, прикрывает правительство слева. И все-таки, почему Ельцин сыграл на обострение? Желание наверстать упущенное по причине болезни? Бросить вызов Думе, которая не очень щадила президента, оказавшегося на операционном столе? Или вновь избранная тактика есть результат кропотливого анализа ситуации? Из чего следует, что после победы на выборах никакого анализа попросту не было, тогда преобладала иная точка зрения на ситуацию в целом. Не следует забывать, что два последних послания так или иначе были нацелены на компромисс. Предыдущее - на компромисс вынужденный. Состав Думы был подчеркнуто антиельцинским, коммунисты добились внушительной победы, и надо было по возможности без обострения добрести до президентских выборов. Игра в коалиционное правительство видимых результатов не дала. Именно на период этой компромиссной тактики оглядка на действия оппозиции привела исполнительную власть на грань краха. Давление финансово-промышленных групп, банковского капитала буквально раздавило исполнительную власть. Обслуживание сторонних интересов, в которых доля членов правительства была очевидной, едва ли не превратилось в стиль управления нынешней власти. Практически реформы остановились. Невыплата долгов по зарплатам и пенсиям обрела характер непреодолимого препятствия, с которым не в состоянии справиться власть. Идею компромисса на начальной стадии послевыборного периода, конечно же, предложил премьер. Понимая, что президент работает вполсилы, а чуть позже практически сосредоточился на собственной болезни и лишь формально участвует в управлении страной, Черномырдин избрал единственно верную тактику компромисса. На политическое противостояние при больном президенте, на обострение отношений с Думой у него не хватило ни сил, ни навыков, ни прав.

Второй, не менее важный вывод - Черномырдин вынужденно сближался с демократами. По существу, он с президентом имел похожее прошлое. Каждый из них прошел одну и ту же партийно-номенклатурную школу. Прошлый партийный ранг Ельцина был выше. Помимо прочего, это объяснялось еще и возрастом. После пятидесяти разница в 5-6 лет и малозначимая, и значительная. А уж тем более в должностном преклонении. Политическая среда Ельцина была неизмеримо более насыщенной, и его отношения с демократами и демократией имело свою историю. Ее осознанным финалом стала Межрегиональная группа на Съезде народных депутатов СССР. Ельцин не побоялся, пусть стихийно, возглавить демократическое движение. Этого, как мы уже писали, не сделал Горбачев, посчитав его несостоявшимся, а значит, не способным обеспечить его личный политический успех. У Ельцина, в отличие от Горбачева, в тот момент, а это был конец 80-х, не было выбора: либо раствориться в политическом небытии, либо воспрянуть. Это было рискованно. Ельцин пошел на риск. И на тот момент, бесспорно, выиграл. У Черномырдина не было опыта политической борьбы, опыта политического противостояния, который и сделал Ельцина Ельциным. У него, как в прошлом у крупного номенклатурного чиновника в ранге министра, демократы своей излишней говорливостью и демократия, разрешившая эту болтливость, вызывали скрытое раздражение. И в разговоре с оппозицией он проще находил общий язык с Зюгановым и Рыжковым, нежели с Явлинским. В чем-то он был прав. У большинства ставших властью демократов не было в прошлом масштабного дела. Они, как правило, вошли в жизнь через науку, к каковой у практиков традиционное отношение как к чистоплюйской жизни.

Не будем лукавить, Гайдар и его движение поддерживают Черномырдина не за его собственную сущность, а потому, что за Черномырдиным, так или иначе, стоит Ельцин. Шесть месяцев компромисса, усредненной безреформенной политики не дали результата. Правительство в том составе, в котором сформировал его Черномырдин, получилось расфокусированным и, с точки зрения ответственности, в угоду чисто групповым интересам и пристрастиям, с неявным, но меркантильным уклоном и с точки зрения внутренней неконтактивности - отсутствием двух команд.

11 марта, вторник.

Обнародован еще один указ президента - "О мерах, обеспечивающих эффективную деятельность федеральных органов исполнительной власти". Указом утверждены два человека персонально - Виктор Черномырдин (председатель правительства) и Анатолий Чубайс (его единственный первый заместитель). Все остальные члены прежнего кабинета определены как исполняющие свои обязанности, но не утвержденные в новых должностях. Как принято говорить в таких случаях, кабинет министров завис. Формально члены правительства еще власть, а по существу уже не власть. Такое положение долгим быть не могло. Маневр имел точный замысел. В какой раз не без улыбки вспоминаю Сергея Шахрая - комбинация в его духе. Премьер прежний - значит, утверждения Государственной Думой не требуется. Отправить в отставку может и президент, не называя это отставкой и определяя свой замысел как реорганизацию кабинета. Если в результате кабинет обретет масштабное обновление, нелепым будет выглядеть демарш Думы в конце марта, ее желание снести правительство. Только начали работать в новом составе и вдруг... Всегда можно упрекнуть депутатов, что суть их не интересует, им нужен повод для политической конфронтации.

Серединная мартовская неделя. С 10-го по 17-е. Год 97-й. Чубайс уклоняется от встреч с прессой, общаясь с газетами и телевидением буквально на ходу - никаких обстоятельных разъяснений. На телеэкране Чубайс образца 92-го года. Чубайс - глава Госкомимущества. Чубайс - вице-премьер. Чубайс первый вице-премьер. Чубайс до изгнания. Чубайс в изгнании. Бездолжностной Чубайс в Давосе. Чубайс - руководитель предвыборного президентского штаба. Чубайс - изгонитель скверны. Пресс-конференция по поводу злосчастной долларовой коробки и отставки О.Сосковца, А.Коржакова, М.Барсукова. Чубайс - возвращенец, глава президентской администрации. Телеэпизодов не слишком много - но они есть.

Комментарии сегодняшнего дня на фоне очень прошлого, менее прошлого, рядом стоящего прошлого Чубайса. Все ждут. Все недоумевают. Премьер, уязвленный чрезмерным интересом к Чубайсу, пытается погасить ощущение чрезвычайности и желание у демократических средств массовой информации придать образу Анатолия Чубайса черты "Анатолия-спасителя", этакого экономического Жукова1 нашего времени. "Весь разговор о структурной реорганизации правительства затеял я", - говорит Черномырдин и называет точный срок, когда его предложения на этот счет были высказаны президенту, - конец декабря 1996 года.

Значит, чрезвычайности никакой нет. Все выстраивалось заранее. Но один вопрос остается: почему правительство, провозглашенное Черномырдиным как правительство высоких профессионалов, столь скоро стало непригодным и потребовало коренной реорганизации? И почему эти самые профессионалы оказались непрофессиональными после того или вследствие того, что появились. А возможно, в правительстве компромисса, правительства смутной коалиционности нужны были совсем не профессионалы? Но так или иначе, все, в том числе и сам Черномырдин, признали, что полгода были бездарно потеряны. И никаких преимуществ, кроме частичного удовлетворения меркантильных интересов, команда, одержавшая победу на президентских выборах, не получила. Экономическая ситуация ухудшилась: спад производства продолжается, задолженность по зарплате сразу после выборов, вопреки обещаниям о полном и повсеместном погашении задолженности, стала катастрофически расти. Упрощая рассуждения, можно сказать: "Сейчас президенту нечего терять, он может себе позволить". Черномырдин, в отличие от президента, оказываясь вне правительства, может потерять все, разумеется, как человек вне власти и претендующий на власть большую.

Но вернемся к нашему неутоленному любопытству. Почему президент сыграл на обострение и из всех возможных вариантов выбрал самый непопулярный? Примерно так трактуют ситуацию политологи. Разумеется, сторонники Чубайса расставляют акценты по-иному, их анализ наступателен. Это усилит, повысит, дисциплинирует, придаст новый импульс правительству. Появятся новые люди. Ельцин понимает - у него нет выбора. Это последний шанс. И все-таки большинство аналитиков, если такие возможны в современных условиях, озадачены. Этим вызовом президента отношения с Думой совершенно очевидно, учитывая большинство нижней палаты, превратились в противоборство. Коммунисты, до сих пор отрабатывающие новую модель взаимоотношений с исполнительной властью, позволяли своему левому флангу шалеть, совершать скандальные наезды на президента в то время, как умеренные строили параллельно переправу на правительственный берег. Тезис коммунистов: с Черномырдиным можно работать, ему мешает президент. Уничтожение Чубайса выделяется в отдельную задачу. А потому принимаются немыслимые парламентские резолюции об устранении Чубайса, не имеющие никакой правовой цены, и действующие, скорее, как самораздражитель парламентариев. Чубайс депутатами воспринимается как наркотик, лишившись которого Дума утратит чувственную полноценность.

Чубайса действительно не любила среда простолюдинов. Его электорат группа просвещенной, приближенной к власти интеллигенции, группа, не слишком многочисленная. А еще банковская и предпринимательская даже не элита, а сверхэлита. И университетская молодежь, увидевшая, в силу молодости, в Чубайсе некий прообраз своего близкого будущего. Вот и все. В появлении Чубайса существует определенная выгода.

В случае конфликта есть кого убрать в первую очередь. Но дело не только в этом. Чубайса из президентской администрации вытеснили обстоятельства. Президент посчитал себя выздоровевшим и решил, что кремлевская команда, страхующая правительство, ему теперь не нужна. Все остальное он сделал сам. Насколько прав Ельцин и что из этого получится, мы непременно узнаем.

МАНЕВР

Любопытную точку зрения высказал Егор Гайдар. Назначение Чубайса в качестве первого вице-премьера - не самый жесткий вариант, который мог избрать президент. Столкнувшись с бесперспективностью и полной неспособностью правительства, сформированного в июле 1996 года, изменить экономическую ситуацию в стране к лучшему, президент понял, что только решительные и кардинальные меры могут переломить ситуацию. Выбор этих мер у президента был ограничен, тем более что эксперимент с якобы коалиционным правительством результата не дал. Президент мог избрать классический парламентский вариант. Формирование правительства поручается лидеру большинства в Государственной Думе. Но в наших условиях довлеющей президентской власти это маловероятный вариант. C президента достаточно прокоммунистической Думы.

Сделаем ход от противного. Президент меняет премьера и возвращает кадровую ситуацию к 1992 году. Те, кто начал реформы, обязаны их вывести из прорыва. Вот самый радикальный президентский ход. Ельцин от него тоже отказался, хотя и разыграл комбинацию, близкую по духу этому варианту.

Ельцин сохранил премьера, который в меньшей степени раздражает Государственную Думу, нежели основная масса его заместителей, включая Чубайса, Коха, Уринсона.

Интересно, что, выступая в пятницу в Думе и отвечая на вопрос, кто инициировал появление Чубайса в правительстве, премьер безапелляционно заявил: "Его предложил я!" Пытался ли этим ответом Черномырдин слегка разрядить конфронтацию, возникшую между Ельциным и думским большинством? Возможно. Хотя доподлинно известно - Черномырдин был против январского 96-го года решения об отставке Чубайса.

Чуть ранее, во время беседы, которая случилась у меня с премьером, Черномырдин едва ли не с восхищением говорил о том, как изменился Чубайс, как он приблизился к реальным проблемам, как он прибавил. Маловероятно, чтобы спустя 2-3 недели Черномырдин стал инициатором отставки Чубайса. Чубайс нашел ключ к Черномырдину. Черномырдин же оценил способности Чубайса, его фанатичность в достижении цели, экономическую эрудицию и организаторский талант. Не мог не просчитать Черномырдин еще одной особенности ситуации. Разумно держать рядом с собой магнит, который притягивает к себе неудовлетворенность общества и обывательское раздражение по поводу проходящих реформ. И Черномырдина устраивало, что президент своим указом поднял должностной уровень Чубайса. На "обыкновенного" вице-премьера ничего не свалишь в случае неудач. А первый вице-премьер, отвечающий за экономическую политику и финансы, фигура ключевая. Не случайно, что Черномырдин практически никак не отреагировал на малоприятные для него, если не оскорбительные, оценки, высказанные политологами на страницах средств массовой информации: "Регент поменял место работы, но не отказался от идеи регентства". Управлять правительством, по существу, будет Чубайс, а Черномырдин для Чубайса прикрытие, политический щит. Мавр сделал свое дело. Черномырдин, верный своему непубличному стилю, решил схитрить, перетерпеть эти колкости. Не возмущаться, не опровергать. И не ошибся. Президент среагировал. Баталии по реорганизации правительства были достаточными и затяжными. До отъезда Ельцина в Хельсинки на переговоры с Клинтоном принципиальные изменения в правительственном кабинете должны быть объявлены. Дискуссия была и взрывной, и вязкой. Расходились за полночь. В правительстве неминуемо образовывалось два ядра, но не исподволь, когда бы непредсказуемо сгруппировались ранее незнакомые люди, а волей президента, давшего Чубайсу максимальные полномочия.

14 марта в пятницу на встрече с руководителями СМИ, Ельцин фиксирует формулу управления будущим правительством - "1+1+4". "Премьер, единственный первый вице-премьер и еще четыре простых заместителя премьера". Что могло измениться, чтобы к 17 марта (то есть спустя всего лишь субботу и воскресенье) якобы сложившийся замысел практически в корне изменился? Ничего. Надо не столько знать, сколько понимать нашего президента.

Ельцин применил, как принято говорить, домашнюю заготовку. Он еще раз подтвердил: меняется внешность президента, меняется состояние его здоровья, но стиль и привычки президента остаются неизменными. Ельцин использовал апробированное оружие - противовесы. Попробуем угадать, прочертить линию его размышлений, предшествующих появлению Чубайса в правительстве. Отложим в сторону заботы Ельцина о своем историческом будущем, о судьбе начатых им реформ, иначе говоря, отложим в сторону романтические и философские предрасположения Ельцина. Чубайс, это мобильный реформаторский противовес умеренному, компромиссному Черномырдину, человеку, прошедшему школу партийно-советского управления. Не лишен этого духа и сам президент. В постсоветское время правомерно сказать: "Все мы вышли из большевистской шинели". Непростое обсуждение новой модели правительства и равно его формирования убедило Ельцина, что даже при видимом согласии трения и противоборства группировок, возглавляемых премьером и его первым заместителем, не избежать. Слабость правительства, рассуждает далее Ельцин, в его оторванности от регионов даже чисто биографически. Правительственный корабль перегружен пусть и профессиональными, но непопулярными в обществе фигурами. На фоне проруганного вдоль и поперек Чубайса Черномырдин более приемлем, воспринимаем без восторга, но без отторжения.

Ельцин делает, как многим кажется, неожиданный ход: он вводит в игру еще одну знаковую фигуру - своего любимца, губернатора Нижнего Новгорода Бориса Немцова, сумевшего добиться победы на повторных региональных выборах. Борис Немцов - губернатор-демократ, а это значит - Ельцин остается в поле своих демократических воззрений. По своим политическим симпатиям Немцов находится где-то между Явлинским (в прошлом они были друзьями), Гайдаром и самим президентом. В правительстве, по замыслу Ельцина, Немцов получает равные полномочия с Анатолием Чубайсом. Возникает вопрос: кто выиграл в этой комбинации: Чубайс, Черномырдин, Немцов? Никто. Выиграл президент. Действие выдержано в стиле классической интриги. В этом жанре за последние годы президент преуспел основательно. А раз это его пристрастие проявилось еще раз, можно сказать с уверенностью - президент почувствовал себя здоровым. Выдвижение Немцова имело еще один оправдательный довод. По словам самого Немцова, ему назначают расстрельную должность - вице-премьер, курирующий социальную сферу.

Его предшественник на этом посту Виктор Илюшин не устоял. И не мог устоять. Плавание в закрытой кремлевской заводи, изобилующей хищной живностью, сверххолодными и сверхгорячими подводными ключами, не дает лоцманских навыков плавания в открытом штормящем море. Не всякая тень даже сверхзначимой фигуры способна материализоваться в явление весомое, продуктивное и самостоятельное. И дело не в поездке на горнолыжные курорты в Швейцарию, что позволил себе отпускной Илюшин и что якобы возмутило сановные и не сановные лица. Да и ездил в Швейцарию Илюшин вряд ли для обретения навыков высококлассного горнолыжника. Кто-то зло пошутил вдогонку: поехал проверить прочность банковской системы. Давайте предположим, что Ельцин понял: предполагаемая реформа коммунального хозяйства страны - реформа, затрагивающая буквально каждого гражданина, каждую семью, не будет популярна. Именно поэтому ее должен проводить достаточно смелый, вызывающий симпатии у сограждан, узнаваемый человек, если такой окажется и согласится нести этот утыканный гвоздями крест. И еще. Подобную реформу может проводить человек, профессионально знакомый с принципами коммунального хозяйства. Любой губернатор засыпает и просыпается с этими проблемами. Второй правительственной зоной Немцова значились естественные монополии, от вседовлеющей власти которых больше всего страдали регионы. Произошло деление олигархического пространства. Банковский пул замкнулся на Чубайсе. А в царстве естественных монополий президент утвердил царствовать Бориса Немцова. Значимость будущих подчиненных новому куратору в буквальном смысле этого слова вскружила голову. Его реформаторский энтузиазм едва ли не мгновенно обрел масштаб угрожающий. Но это все случится позже. Человек из нутра страны, неплохо исполнявший свое губернаторство в одной из самых перспективных территорий России, человек, бесспорно, тщеславный, здесь более уместен. Так просчитал ситуацию Ельцин. Хотя, и это немаловажный факт, Немцову уготована судьба провинциала в столице, и тут уж ничего не поделаешь. Этой судьбы не способна изменить даже игривая находчивость Немцова, вынудившая президента называть Нижний Новгород третьей столицей России. Ельцин остается прагматиком во всем, и в интриге тоже.

Два нерабочих дня полностью изменили диспозицию. На встрече Ельцина с Черномырдиным и Чубайсом во вторник, 18 марта, где президент объявил о своем решении по поводу Немцова, и тот и другой поспешили оценить это решение президента как решение сверхудачное, почти гениальное и почти судьбоносное. Президент провел скрытый маневр. Главное - расширить поле ревности: кому больше доверяет президент? Теперь остается гадать: с кем вы, губернатор Нижегородской области, с Чубайсом или Черномырдиным? А может, вы затеваете свою собственную игру? Пожалуй, рано еще, нет приводных ремней.

"Я с Ельциным!" - отвечает бывший губернатор. Президенту приятно, президент улыбается. Эту часть партии он провел безукоризненно. Кардинальная реорганизация правительства в отставочном варианте делает неэффективными политические требования политической забастовки, назначенной независимыми профсоюзами на 27 марта (правительство в отставку) - отставка состоялась. Изменение и корректировка правительственного курса объявлена. Бесспорен и другой результат. Апрельское голосование в Думе с вынесением вотума недоверия правительству тоже малосущностно. К тому времени почти полностью измененное правительство проработает всего один месяц. Объективно необходимая политическая пауза выиграна. Весеннее наступление оппозиции лишается побуждающего импульса. Бунт переносится на осень. Летом даже оппозиция занимается огородами.

Как сообщают западные корреспонденты, назначение А.Чубайса на должность первого вице-премьера повысило котировку акций на биржах ценных бумаг. Международный валютный фонд приветствовал назначение Чубайса на ключевой пост в правительстве. На первой же встрече с отечественными банкирами Чубайс якобы заявил (свидетельство одного из участников встречи А.Смоленского): "Игры в своих и чужих не будет". Поверим банкиру. Возможно, так оно и было.

20-22 марта президент в Хельсинки. Первая, после переизбрания двух президентов на второй срок, встреча Бориса Ельцина с Биллом Клинтоном. Главный итог - выражение "мой друг Билл" в употреблении сохранилось. История с расширением НАТО на восток началась не сейчас. Практически это логическое продолжение распада СССР. Нам еще долго будет икаться и напоминать о себе это событие.

Можно сказать, что в XX веке мир пережил четыре потрясения: Первая мировая война, Октябрьская революция, Вторая мировая война и на закате века - распад коммунистической империи. СССР перестал существовать. Шестая часть суши превратилась в седьмую под названием Российская Федерация. Все остальное, произошедшее в XX веке, значимо, сверхзначимо, но несравнимо с этими событиями для миропорядка на планете. Неприятие расширения НАТО на восток объединило все разномастные силы России: от леворадикальных коммунистов до праворадикальных демократов.

Ельцин вернулся из Хельсинки в приподнятом настроении. И дело даже не в сдержанной успешности переговоров, которые средства массовой информации, ориентированные на президента и правительство, с упреждающим напором трактуют как прорыв в двусторонних отношениях и перелом в отношениях с НАТО. Россия получила гарантии. Расширение НАТО на восток уже остановить невозможно. Это следует признать как данность. А вот размещаться атомное оружие на территории вновь вступающих стран не будет. И далее что-то маловразумительное о неразмещении обычных войск и вооружений, хотя последнее произносится скороговоркой, без необходимых уточнений.

По поводу якобы договоренностей между Ельциным и Клинтоном еще будут спорить. Достаточно ли президент России отторговал у неизбежности? НАТО двинулось на восток. Признать эти шаги альянса бескорыстными и безопасными не позволяет менталитет и геополитическое положение России. Да и нелепо продуцировать политическую наивность. Подписание соглашения, гарантирующего особые отношения НАТО с Россией до международной встречи и подписи пятнадцати ведущих НАТОвских членов под этим документом делают, по замыслу Клинтона-Ельцина, этот документ своеобразной хартией, имеющей юридическую силу.

И тем не менее не проблемы взаимоотношений с блоком НАТО, их решение или прояснение, стали главным результатом этих трех дней. На встрече была одержана психологическая победа совсем другого характера. Ельцин сумел себя засвидетельствовать работоспособным, деятельным президентом, продемонстрировать неплохую и даже цепкую реакцию в общении, как во время переговоров, так и за их пределами. Выздоровление президента уже не факт информационных догадок, а факт житейской реальности. Никаких скидок на умеренный рабочий режим. Если они и были, то в расчете на недавнюю коленную операцию президента Клинтона и неудобства с его перемещением. Имиджмейкеры перешли в атаку. Российский президент в Хельсинки отдавал западностью манер и большой изысканностью костюмов. Американцы выглядели безалабернее. Все логично - сильному наплевать на манеры. СМИ не уделяли никакого внимания президентскому кортежу, и никогда свита короля не была так продуманна и функционально задействована в спектакле. Десяток интервью, поразивших немногословных финнов, на фоне малообъяснимой эмоциональной скупости американской команды.

В дело шло все: от якобы реплики Примакова во время переговоров, когда госпожа Олбрайт высказала несогласие по одной из позиций, по которой с Клинтоном уже удалось договориться, на что Е.Примаков своим скрипучим голосом заметил: "Кто возглавляет американскую делегацию - президент США или государственный секретарь?" Клинтон продемонстрировал обворожительную улыбку и подтвердил, что делегацию США возглавляет все-таки он. Российскими средствами массовой информации, сверхлояльными к Ельцину, это было подано как маленький подвиг команды.

Похоже, что дочери президента и ее сверстникам, оказавшимся рядом с Ельциным, удалось изменить сложившийся президентский стереотип. Впрямую дочь Татьяна оказывала влияние не на президента Бориса Ельцина, а на отца, Бориса Николаевича Ельцина, и делала это достаточно умело, со всей полнотой используя любовь отца к младшей дочери и доверие к ней. Татьяна Борисовна достаточно послушно передавала президенту то, что внушала ей та самая изменившаяся команда, которой она симпатизировала и появлению которой она способствовала. Состав команды был разнохарактерен, но близок в возрастном рисунке: Юмашев, Березовский, Шахрай, Зверев (заместитель Гусинского), Асмолов, Малашенко, Лесин, ну и, разумеется, Чубайс. Хотя Анатолий Чубайс, а чуть позже и Борис Немцов - никак не семейная предрасположенность.

Появление дочери президента Татьяны в большой политике в качестве теневой фигуры, разумеется, есть результат выстраивания всевозможных комбинаций отношения с президентом его собственного окружения. И неважно, кто первый сказал "а": Юмашев, Березовский или Чубайс. Болезнь Ельцина приблизила дочь на максимально возможное расстояние. Ельцину нужна была эта подсказка, он ждал ее. Надо было, чтобы идея возведения дочери в ранг президентского помощника принадлежала не отцу. Ельцин выдержал положенную паузу сомнения, а затем согласился. А пока, заметим, здесь, как никогда, опасен переход количества в качество. Ельцин внушаем. Это утверждение и справедливо, и спорно. Что не смогла сделать жена, сделает дочь. Наина Иосифовна, супруга президента, женщина мягкая, внимание ее акцентировано на семью. Вряд ли ее советы, выходящие за пределы семейных коллизий, значимы для президента. Не надо долго разглядывать семейные фотографии, сопровождающие всевозможные издания. Некое стартовое равенство образований и впоследствии явно выраженное жизненное лидерство мужа, погруженного сначала в мир хозяйственной, затем партийной высокоранговой деятельности, разделило миры, где значима супруга и где значим муж. Другое дело дочь. Она может быть ближе к матери либо к отцу, но как младшей ей положено быть любимой, оказываться посередине между матерью и отцом.

ГАДКИЙ УТЕНОК

Еще неизвестно как сложатся дела у Немцова на новом месте работы, а соавторов его выдвижения более чем достаточно. Первым по этому поводу высказался Егор Гайдар, посчитав, что для первопроходца вполне достаточно того факта, что в преддверии президентских выборов 96-го года именно он, Егор Гайдар, почувствовав неминуемый раскол среди демократов, предложил не лишенный хитрости ход. Гайдар назвал Бориса Немцова как единого кандидата для демократов. Гайдар, конечно же, знал, что предложение достаточно спонтанное и оно вряд ли будет поддержано. Но тем самым Гайдар атаковал своего оппонента по демократическому лагерю - Григория Явлинского, предлагая тому во имя объединения снять свою кандидатуру в пользу своего соратника. Тем более что Нижний Новгород Явлинский по праву считал своим оплотом. Ему как экономисту там кое-что удалось. Но Явлинский жертвоприношения не принял. На тот момент предложение Гайдара выглядело даже отчаянным, не имеющим с точки зрения ближайшей стратегии никакой перспективы.

Разумеется, Гайдар это понимал, но он решал совсем другую задачу. Под флагом объединения он скрыто атаковал своего оппонента по либерал-демократическому фронту.

Ныне, в марте 97-го года, Гайдар об этом напомнил. Это получилось очень кстати. Гайдар не скрывал своего участия в подготовке президентского послания, его принципиальных экономических направлений. Тем более что исполнение части этих идей в новом правительстве поручалось именно Борису Немцову: борьба и реорганизация естественных сверхмонополий, реформа коммунального хозяйства (два источника реформирования которых, с точки зрения идеологов макроэкономики, дадут казне недостающие средства). Будет покончено с беспределом тарифов, которые сверхмонополии завышают по своему усмотрению.

Не впрямую, но косвенно утверждается, что идею приглашения Немцова в правительство высказал Анатолий Чубайс. Но вместе с тем установлен факт срочного выезда в Нижний Новгород Бориса Березовского и дочери президента Татьяны Дьяченко. Что это, совпадение? Или Борис Абрамович тоже инициатор назначения Бориса Немцова. А может, он летал в Нижний как порученец президента? В этом случае, с учетом поездки в Нижний Новгород дочери президента, приходится признать факт беспрецедентного влияние Березовского на Семью. Теперь уже ни у кого не вызывает сомнения, что административный пост Бориса Березовского как заместителя секретаря Совета безопасности подсказан не банкирами и уж тем более не Чубайсом, и даже не угодливым Рыбкиным. Это инициатива семьи Ельцина, как некая плата за некие услуги, оказанные президентской семье. Очевидную взаимосвязь таких событий отрицать сложно. Разумеется, повторная победа Ельцина на выборах сыграла свою роль. Все без исключения лица, связанные с Березовским, и не только с ним, в послевыборный период проявляют возросшую агрессивность, самоуверенность и даже наглость в заявлении своих прав на власть. А власть, повязанная и зависимая, начинает медленно пятиться. Это не образ, это реальность.

Академик Вячеслав Всеволодович Иванов, один из образованнейших людей нашего времени, по поводу современной власти устало заметил: "Нынешние политики не внушают особой симпатии. Из-за этого мы как-то не встраиваемся в них. Они кажутся чем-то малопродуктивным".

И еще на ту же тему: "Люди власти слишком думают о себе. Незаинтересованный политик, который действительно занят общим благом, редкость. Именно поэтому власть должна сильно считаться с носителями разума". Последние слова хотя и вещие, но из категории интеллигентствующего идеализма. Впрочем, мы отвлеклись.

Нарастающее влияние Березовского на семью президента обретает навязчивый характер. Это не имеет ничего общего с влиянием Бурбулиса в 91-92-м годах или влиянием Коржакова, начиная с 90-го и по 96-й год. Вспомните, как отреагировала на отставку Коржакова президентская семья устами жены президента. Отставка Коржакова воспринималась едва ли не как семейная драма, хотя мало кто сомневался, что Коржаков угодил в капкан, поставленный на президентской тропе, по которой он прогуливался, как по тропе собственной. И капкан этот поставили до очевидности люди свойские: Борис Березовский, Валентин Юмашев, в меньшей степени свойский Анатолий Чубайс и не последний член президентской семьи - младшая дочь Ельцина Татьяна. Наверное, дети непослушны всюду, и в президентской семье тоже. Или влияние Шамиля Тарпищева, тренера президента по теннису, который считался сверхсвоим и который гордился словами Ельцина, сказанными однажды на собственном дне рождения самим президентом: "Кому-то я доверяю больше, кому-то меньше, а кому-то всегда", - и при этом подтолкнул дружески Тарпищева. Проникновение Березовского в ткань околопрезидентской среды оказалось более рациональным и продуктивным. Березовский помогает в бизнесе мужьям дочерей президента. Последнее громкое подтверждение успешности Березовского - история с Аэрофлотом, когда маршал авиации Евгений Шапошников, возглавлявший эту авиакомпанию, был переведен (а точнее, отстранен) на должность помощника президента по вопросам авиации и космонавтики, должность придуманную и пустую. Дело в том, что контрольный пакет акций акционерного общества "Аэрофлот" в руках Березовского. Березовский убирает Шапошникова и способствует выдвижению на его место зятя Ельцина Валерия Окулова, для убедительности аттестованного профессиональным летчиком, и это правда, но...

Еще одно маленькое совпадение. Внук президента и дочь Юмашева (ныне главы администрации президента) учатся в одном и том же английском колледже. Кстати, именно в Англии особенно сильны связи Березовского в финансово-предпринимательском мире. Последнее, разумеется, чистая случайность, но случайность знаковая. Но оставим Березовского в покое. У нас еще будет повод поговорить о Борисе Абрамовиче более пристально и объемно.

Ныне трудно удивить читателя невероятными фактами. Если компромат перестает быть журналистским открытием, а становится фактом повседневной политики власти, ее информационным оснащением, то следует признать, что в России произошел информационный переворот, когда вторая среда информации (слухи, домыслы, запрограммированный обман) заняла роль первой, а значит, масштаб недоверия к СМИ достиг угрожающих размеров.

Средства массовой информации, разумеется, это факт культуры, духовности, интеллектуального обновления страны. Но прежде всего и самое главное: средства массовой информации - это механизм управления страной. Эта ремарка не случайна. Она имеет прямое отношение к происходящим в России событиям.

И все-таки главным автором идеи о выдвижении Немцова остается сам президент. Были у Немцова сомнения? Разумеется, были, но эгоцентризм оказался сильнее. Да и авторство президента, как не что иное, распалило немцовское тщеславие - Сам позвал. До последнего момента Немцов был неприкосновенным запасом Ельцина, его резервом. Выстраивая свои отношения с демократами, Ельцин совершил одну непоправимую ошибку: он не создал кадрового резерва. Он доверился младореформаторам, которые проповедовали свою самодостаточность и во всяком резерве видели конкурентов.

Все ли очевидно в назначении Немцова? Конечно же, нет. Президент верен излюбленной тактике. Он вводит в игру при видимом равновесии между Черномырдиным и Чубайсом третью силу. Что это значит? А вот что. Наличие некоего равенства Черномырдин-Чубайс Ельцина и устраивает, и не устраивает. Да, команда, сформированная Чубайсом, команда, нацеленная на прорыв. Да, команда реформаторов гайдаровского толка, а Чубайс - заглавная фигура этой команды - готовили совершенно новую модель президентского послания, главные положения которого легли в основу программы реформированного правительства. Исторический замысел - остаться в памяти России в роли реформатора - стал угасать. Мы уже не говорим о роли президента, сумевшего довести реформы до конца. Сочиняется наспех другая роль президента, не позволившего захлебнуться реформам, исключившего откат назад. Президент понимает, что смена Черномырдина на посту премьера сейчас малореальна и ему не нужна. У него впереди три года. И не так много запасных вариантов - один, ну, может быть, два. Они - последний резерв Ельцина. Они не менее конфликтны, чем вариант с Чубайсом и не обещают спокойной жизни, но они есть, и он намерен был их придержать на будущее.

Чубайс на ключевой роли в правительстве усилит конфронтационные настроения в Думе. "Это несомненно, - соглашался Ельцин. - Думу я беру на себя. Задача правительства - переломить ситуацию". С точки зрения управленческого маневра, шаг не бесспорный, но перспективный.

Оставляя на игровом поле исполнительной власти Черномырдина и Чубайса, Ельцин рисковал оказаться в положении третейского судьи, когда либо та, либо другая группа стала бы требовать его вмешательства, используя всевозможные рычаги давления на президента. Известна жизненная философия управленца Ельцина. "Если на предприятии конфликтуют директор и главный инженер, раз и навсегда сделай для себя вывод: бессмысленно искать правого и принимать сторону кого-либо из них. В конечном счете все равно проиграешь. Самое разумное, как первому, так и второму найти другую работу". Но одно дело завод, другое - страна.

Появление Немцова в правительстве с правом беспрепятственного входа к президенту, а при назначении тщеславный Немцов оговорил это условие, как бы изменило диспозицию в корне. Ельцин создает ситуацию, при которой каждая группировка в правительстве не сможет существовать сама по себе, а будет вынуждена объединяться, по крайней мере, с одной из трех. Значит, в правительстве всегда будет большинство.

Не менее значимо и другое - прессинг Думы по отношению к Чубайсу ослабнет. Новое правительство, в котором на определяющих позициях оказались уже три региональных лидера (Немцов, Сысуев, Тулеев), никак не назовешь чисто московским. Если не Дума, то Совет Федерации не может этого не оценить.

Особую привлекательность переменам в правительстве придает его резкое омоложение - чисто психологически это работает на популярность правительства в самой деятельной возрастной категории общества - 35-45 лет. Изменение шкалы возрастной доступности во власть для России дело непростое. Россия - страна консервативных традиций, и в ней наиболее уважаема власть умудренная. Вливание молодой крови по Ельцину - доказательство, что реформы сотворили новую генерацию управленцев. Ельцин упрям и поэтому в своих заблуждениях устойчив.

Первым кадровым решением Немцова на новом посту было требование поставить на должность первого заместителя РАО "ЕЭС", которая ныне возглавляется Дьяковым, своего человека. Им оказался Борис Бревнов. Ему 28 лет. Даже если учесть, что этот молодой человек окончил вуз, будучи 22-летним, то пятилетний опыт обыкновенной, но никак не обширной управленческой деятельности вряд ли достаточен для того, чтобы возглавить главную сверхмонополию страны. Время покажет, насколько справедливы наши опасения.

Предложив кандидатуру Бориса Немцова, Ельцин прекрасно понимал, что это ход не столько непредсказуемый, сколько внезапный. И участники общей политической интриги не успели к нему подготовиться. Немцов может оказаться молодцом, но может и сломаться. Что же в этой интриге, если она даже кем-то и подсказана, чисто ельцинского? Вообще президент, скорее, тактик, стратегия - его уязвимое место. Не случайно его собственное признание, что он лучше себя чувствует в экстремальных ситуациях, нежели в спокойно протекающей повседневности. Повторное президентство, как президентство последнее, вынуждает Ельцина приспособиться к стратегическому мышлению. Это не просто, тем более что почти все окружение Ельцина сформировано для решения чисто тактических задач. Людей с перспективным мышлением в президентском окружении практически нет. Подобный рисунок власти не злая прихоть президента, а состояние кризиса, в котором уже шесть лет пребывает страна. Самыми драматичными в этом случае, требующими немедленных решений, оказываются проблемы текущего дня. И тем не менее обстоятельства заставляют Ельцина обращать свой взор в ближайшее будущее.

Ельцин еще раз решает разыграть композицию - мой преемник. Хотелось бы мягкого, неконфликтного перехода власти из рук в руки. Немцов -неплохой вариант в этом смысле. Обаятелен, коммуникабелен, насыщен идеями, молод. Да и внешне красивый мужчина. Говоря прежними категориями: в связях, порочащих его, не замечен. Излишне романтичен, влюбчив и самоуверен. Но это пройдет. Так бывает, когда слишком рано, еще в молодых годах, становишься большой властью. Нацелен на борьбу с коррупцией, с привилегиями. Он, Ельцин, тоже с этого начинал. А Лукашенко, при всей своей неадекватности, на этой волне стал президентом Беларуси. Попробуем продолжить или домыслить президентские рассуждения на эту тему.

"Черномырдин, скорее всего, президентскую высоту не возьмет. Слишком велик груз повседневных бед. А премьер в этих бедах всегда крайний. Долголетнее, лишенное значительных успехов премьерство делает его шансы минимальными. Чубайс нереален. Строев возможен, но о решительности реформ тогда придется забыть. По сути, Строев - фигура близкая по стилю к Черномырдину. Строев человек компромисса. А компромисс противопоказан ускоренным реформам. А на медленные у России нет сил. Всякая постепенность перемен в России обречена. И Витте, и Столыпин, и даже Косыгин были сторонниками кардинальных реформ, а не изменений вялотекущих. (Тут мы явно переусердствовали. Наш президент не предрасположен к историческим изысканиям, и фамилия Сперанского его может озадачить очень надолго.)

Лужков кандидатура очевидная. Я его спросил на своем дне рождения: "Зачем вы занимаетесь регионами?" Растерялся, зачастил словами, дескать, там, где побывал Лужков, проголосовали за Ельцина... Ничего подобного! Не любят в России Москву. Заелась, богаче других живет. Получается, что успех московского мэра его главный враг. Глупость. Конечно, но такова Россия. Еще Коржаков меня предупреждал: Лужков повязан. Трофимов1 не один том сочинил. Лужков работает на себя. Я не поддержал Коржакова, но это не значит, что все, сказанное им, вымысел. Регионы могут не пропустить Лужкова, а он самый сильный соперник и для Лебедя, и для Зюганова. Говорят, Лужков один из самых богатых людей в Москве. За счет чего?! Разумеется, так утверждают политические противники Лужкова. Настоящий хозяин не имеет права быть нищим. Где-то я слышал эти слова. Правильные слова. И все равно, Лужкову будут мешать. Шираку понадобилось четыре захода, чтобы стать президентом Франции. Он был соперником Помпиду, затем Жискар Д'Эстена, затем Миттерана. Всюду завидуют столице. Лужкову будут противодействовать - желай я того, не желай - и Черномырдин, и Чубайс. Значит, Лужкову придется воевать на два, а то и на три фронта. И против федеральной власти, и против регионов. Себя потопят и ему не дадут выиграть. А в результате к власти придет А.Лебедь. Значит, я прав - надо готовить, подталкивать Немцова. Он всех заставит потесниться: и Черномырдина, и Лужкова. У демократов появляется устраивающий если не всех, то большинство лидер. Возникает реальная возможность объединения демократов. Более сговорчивым может оказаться и Явлинский. Все-таки они достаточно близки с Немцовым. Значит, есть шанс оттеснить Лебедя и Зюганова.

А во втором туре объединить все силы и одержать победу либо вокруг Лужкова, либо - чем черт не шутит - вокруг Немцова. Со Строевым демократы могут не столковаться. Хотя Строев подчеркнуто поддерживает президента. Он, разумеется, центрист".

Ельцин мог и не произносить подобного монолога в марте 97-го года, но он его неминуемо произнесет позже, когда наверняка уже не в первый, но уже и не в последний раз мы будем выдыхать слова: "Россия накануне...", оценивая и пережевывая новые фамилии. Впрочем, общая картина президентской операции "Борис Немцов" будет неполной, если мы не коснемся еще одного, достаточно странного обстоятельства, случившегося вне президентского замысла, однако, как утверждают высокие государственные мужи, имевшего место. В коридорах Совета Федерации кочует слух, подтверждаемый словами "я сам видел", что именно в феврале-марте 1997 года готовился документ по смене российского посла в Израиле и на эту должность вместо отбывающего из Тель-Авива Александра Бовина предлагался член Совета Федерации, губернатор Нижегородской области Борис Немцов. Версия по первому прочтению маловероятная и даже дикая. Но... Если события рассматривать в геополитическом плане, то ничего невероятного здесь нет. Говорят, что по настоянию членов соответствующей комиссии эта идея была поставлена под сомнение. Дескать, неразумно такими кадрами разбрасываться. В России дел по горло. И тут примерно в том же временном диапазоне заговорили о вероятном приглашении в правительство. Но вернемся к дипломатической версии. Так ли уж спонтанна и неправдоподобна идея о появлении Немцова в дипломатическом мире в ранге посла России в государстве Израиль?

Премьер Бенджамин Нетаньяху во время своего последнего визита в Москву признал, что роль русскоязычной диаспоры в жизни Израиля громадна. Он даже пошутил на этот счет, что некоторые члены правительства скверно говорят на иврите, а гораздо лучше на русском языке, так что приходится прибегать к помощи переводчика.

Посол России в Израиле - фигура достаточно значимая, так как именно через него возможно привлечение в экономику России не только израильских инвестиций, но, что неизмеримо больше, инвестиций мировой еврейской диаспоры, будь она в Америке, Канаде или европейских странах. Наличие молодого, способного и деятельного дипломата на этом посту, имеющего опыт и государственного чиновника, и политически значимой фигуры в России, располагающей региональными связями, - факт и отрадный, и перспективный.

Крайне любопытно: кто мог быть автором этой идеи? Противники Немцова, желающие подчеркнуть его полуеврейство? Бизнесмены либо банкиры, рассчитывающие на Немцова и еще не знающие, что, став вице-премьером, он будет их антагонистом? А может быть, у нас появились умные политики? Но с этими выводами не станем спешить.

7-11 марта 1997 года.

Предыдущая неделя была сотрясаема событиями, разворачивающимися вокруг договора о создании межгосударственного союза Россия-Белоруссия и с удивительной настойчивостью подтвердившими мысль: поспешность всякого союза, игнорирующего естественные нормы, дает обратный эффект. И всевозможная риторика о подавляющем большинстве, поддерживающем союз, ложна. Всякая непредсказуемость скоротечна. Любое большинство делается меньшинством, когда на пути появляются первые рифы, о наличии которых считалось разумным умолчать, дабы не погубить идею до того. Любое дело, замешанное по законам интриги, утрачивает сущность дела. Привлекательной и значимой остается сама интрига - о ней говорят, ее замечают.

Практически с момента своего назначения Немцов становится главным героем всех информационных и аналитических телевизионных программ. Немцов улыбается. Немцов хмурится. Немцов в задумчивости. Немцов целует руку молодой женщине. Немцов недалекого нижегородского прошлого. Немцов неустойчивого настоящего. Портрет в интерьере. Интерьер на фоне портрета. Портрет без галстука. Несть числа. Леворадикальные газеты, праворадикальные газеты, издания либеральные и черносотенные. Первый вице-премьер - тема дня, недели, месяца. Молодой, красивый, фотогеничный - почти фотомодель. Немцову это нравится, как и нравится Егору Гайдару, которого события вокруг реорганизованного правительства вернули в созвездие реформаторов на правах не успевшего поседеть патриарха. Все происходящее напоминает гигантский театр. Декорации постоянные, как в мыльной опере. Меняются местами интерьеры залов, кабинетов. Собственный кабинет, зал заседаний, зал приемов. Сел в машину отечественного производства. Вышел из машины западного производства. Вестибюль Белого дома, Дума, холл Совета Федерации, мраморный пол, стеклянные двери. Немцов со спины, Немцов в профиль, Немцов в фас.

- Вы видели вчера телевизионную программу?

- Нет, а в чем дело?

- Какое-то помешательство. Всюду Немцов. Такое впечатление, что в стране нет ни премьера, ни президента. О правительстве уже и говорить нечего. Страной управляет Немцов. Мы тут посчитали: за неделю по всем телеканалам более тридцати пяти сюжетов с участием Бориса Немцова. В шесть раз больше, чем сюжетов с участием президента, в девять - с участием Черномырдина и Чубайса.

Господи, как мне знаком этот диалог. Честно говоря, легкое безумие СМИ имеет место. Интересно - осознанно?! Первые беседы, первые совещания под председательством нового первого вице-премьера. Естественные монополии в центре внимания. Похоже, что наступление началось. Дьяков А.В. - президент РАО "ЕЭС России" попал под огонь первым.

Послеразговорная реакция Дьякова на Немцова: "Трудный разговор, но мне кажется, он меня понимает. А вообще уловить настроение очень непросто. Все время улыбается. Не то сочувственно, не то злорадно".

После первой же встречи слухи пошли по нарастающей: Дьяков зашатался, Дьякова снимают, Немцов встречается с возможными претендентами на пост руководителя РАО "ЕЭС России", Дьякова сняли.

Крохотное отступление.

Многие заносили меч над естественными монополиями. Меч либо зависал в воздухе, либо со свистом опускался мимо жертвы. Грохот случался громоподобный, но не более того. Монополии оставались на плаву. Рушился оппонент.

На этот раз все серьезнее. Немцов во время беседы с Дьяковым и Немцов во время пресс-конференции - это два разных Немцова. И вчерашнее "кажется, он меня понял" рассыпается мгновенно. Выводы, преданные огласке, - жесткие. Поручить КРУ провести детальную проверку. Начать реструктуризацию монополий. Обновить кадры, укрепить руководство. Как говорят в таких случаях, накат в полном объеме. По словам Немцова, главным итогом усилий правительства по реорганизации монополий должно стать немедленное снижение тарифов на электроэнергию, топливо и грузоперевозки. Именно тарифная диктатура ставит на колени отечественного производителя. Продукция в силу немыслимых тарифов становится более высокой по цене. А если к этому добавить низкое качество отечественной продукции, скверный дизайн, то итог очевиден. А если не производишь, значит, не продаешь. Не продаешь, значит, не развиваешься, не платишь налоги. Не платишь налоги, значит, вымираешь.

Мне вспоминается один радиорепортаж, в котором министр легкой промышленности взывал к патриотическим чувствам сограждан и просил покупать отечественные ткани и отечественную одежду.

- Да, - говорил министр, - мы знаем, что наши костюмы уступают по качеству зарубежным образцам и наши ткани проигрывают по раскраске. Но они не настолько плохи, чтобы их не покупать. И наконец, мы должны быть патриотами и поддержать отечественного производителя. Иначе мы никогда не сможем улучшить собственную продукцию. Улучшение требует средств, которые можно получить только за счет товарооборота, проще говоря, торговли. Покупайте отечественную одежду...

Семьдесят лет советской власти нас ничему не научили. Этот радиорепортаж прозвучал в эфире в конце 95-го года. Сам министр носил бельгийский костюм и был обут в итальянские ботинки. Рубашку, галстук, носки и белье министр покупал во время зарубежных поездок. Отечественным у министра был только носовой платок. Краснодарский чай, который принесли в студию, министру не понравился, он сделал два глотка и отставил чашку в сторону. Министр ничего не сказал. Он только поморщился, и по выражению лица можно было угадать не произнесенную фразу: "Бурда какая-то, а не чай".

Борис Немцов тоже патриот. Часто выезжая за рубеж, он обратил внимание, что главы государств всех достойных стран, где имеется автопромышленность, пользуются автомобилями только отечественного производства. Громадный по росту де Голль с трудом умещался в низкий "ситроен", мадам Тэтчер ездила только в "роллс-ройсе", Гельмут Коль в "мерседесе", шведский премьер пользуется "вольво". Немыслимо, чтобы президент США на территории Америки сел в какую-либо машину не американской марки. Руководство СССР придерживалось тех же самых норм. Правительственные и кремлевские ЗиЛы в народе называли "членовозами". Первая инициатива Бориса Немцова на посту вице-премьера игриво хулиганская, лоббирующая интересы Горьковского автозавода. Все начальство, московское и немосковское, должно пересесть с иномарок на отечественные "Волги". Зарубежные автомобили, находящиеся в пользовании и приобретенные за казенные деньги, должны быть выставлены на аукцион и проданы.

Затея, скорее, потешная, хулиганистая, хотя и с государственной подкладкой. "Волга" в массовом производстве машина дрянная. Можно сказать жестче - постыдно дрянная. Весь разговор, что для нужд правительственного аппарата машина будет выдержана в параметрах европейского автомобиля, оскорбителен для сограждан собственной страны, для которых на общем конвейере качество сборки не претерпит никаких изменений.

Первый шаг нового кронпринца был приятно окрашен его озорной белозубой улыбкой, но вряд ли сократил транспортные расходы разросшейся власти и обеспечил автомобильный ренессанс в стране. Указ президента, подписанный по этому поводу, справедлив - власть должна жить по карману. Если же отвлечься от высоких материй, якобы управленческого реформаторства, прикрываемого патриотическими лозунгами о торжестве отечественного производителя, то вся затея с "Волгами" - неприкрытое лоббирование экс-губернатором интересов своей прежней вотчины. И нет никакого сомнения, лоббирование небескорыстное.

Рэм Вяхирев отреагировал на открытую атаку по-своему. Немцов не случайно в качестве первой жертвы избрал РАО "ЕЭС России", а не "Газпром". И хотя и тех и других в правительстве опекал премьер - чем-то надо было жертвовать. "Газпром" Черномырдину был неизмеримо ближе, а потому газовый король прикрыл глаза и, как бы устранившись, решил понаблюдать за атакой Немцова со стороны. Очевидная поддержка молодого Немцова президентом связывала руки премьеру. Понимал он и другое. Наступление на естественные монополии - одна из составных частей экономической тактики Чубайса, прописанной в президентском послании. Значит, во всех случаях при столкновении в правительственной тройке счет будет 1:2 не в пользу премьера. Немцов и Чубайс неминуемо союзники в этом действии. Черномырдин проводит негласный совет с Вяхиревым. Они договариваются предпринять скрытый маневр. Вяхирев при помощи обширного думского "лобби" в среду, 9 апреля, оказывается на думской трибуне с докладом о состоянии дел в газовой индустрии и о возможных последствиях задуманной реорганизации "Газпрома". Вяхирев идет на риск, он отдает себе отчет, что этим шагом он усложняет свои отношения с правительством. Любопытно, что на момент вяхиревского выступления, а точнее, реакции на этот доклад со стороны исполнительной власти, Черномырдин на три дня уходит в отпуск. Дума, согласуясь с докладом Вяхирева, принимает постановление, предупреждающее правительство о недопустимости рассечения единой системы газоснабжения России и недопустимости дальнейшей приватизации в этой отрасли. Обострение отношений с "Газпромом" заставляет Немцова действовать на два фронта: атаковать естественные монополии, имея в тылу жестко настроенную против него Думу. Складывается впечатление, что агрессивность молодого вице-премьера с каждым днем нарастает. Уже в четверг следует незамедлительный ответный ход правительства. Заседание кабинета министров ведет Анатолий Чубайс. Разыгрывается нехитрая комбинация Немцов-Чубайс-Немцов. В проект протокола вносится предложение Немцова: "Разобраться с государственным пакетом акций РАО "Газпром", переданным четыре года назад в доверительное управление руководству акционерного общества". Следует добавить, что вопрос о доверительном управлении 35% пакетом акций "Газпрома" обсуждался на правительстве не единожды и в 94-м, и в 95-м году. Впрочем, сама идея воспринималась, как должная и разумная. Впервые под сомнение была поставлена модель, схема управления. Естественно, четыре года назад, когда принималось это решение, никакого конкурса, тендера по этому вопросу не проводилось. И пакет в 40% акций, закрепленных за государством, был передан в управление бесплатно. И даже термин "доверительное управление" как бы соотносился с образом премьера, который продолжал курировать свое детище.

Разговор о дивидендах от сделки тоже не шел. Черномырдин тщательно продумал этот шаг. Последовал указ президента, по которому все дивиденды идут на техническое перевооружение отрасли. Отрасль, дающая основные налоговые поступления в казну и являющаяся оплотом нашего экспорта, не должна приходить в ветхость. Именно премьерство Черномырдина не позволяло кому-либо вторгаться в мир "Газпрома" и ставить его деятельность под контроль.

И еще один шаг определяющего характера был сделан на этом заседании правительства - утверждена дополненная программа приватизации, заявленная Альфредом Кохом. Суть программы - резкое сокращение объемов госсобственности практически во всех отраслях народного хозяйства, за исключением естественных монополий и оборонного сектора, где, по словам Коха, должен сохраниться жесткий государственный контроль. Примечательно, что эта концепция утверждалась на фоне контратаки, предпринятой еще одним вице-премьером - Анатолием Куликовым, требующим расследования деятельности служб, занимающихся приватизацией, в силу их максимальной криминализации. Куликов говорил о количестве должностных преступлений в этой сфере, которое возросло за один год почти на 20%. Однако вопрос о том, почему большинство этих дел не дошло до суда, повис в воздухе. Куликов не смог ответить на него. Оппоненты Куликова в правительстве парировали его выпад. Сложившаяся ситуация, говорили они, свидетельствует о прямо противоположном криминализированы сами правоохранительные органы, которые не доводят преступников до суда. И мало кто сомневается, что это происходит безвозмездно. Чубайс немедленно воспользовался ситуационным превосходством и, подводя итоги полемики, вспыхнувшей на заседании правительства, заявил: "Никакого пересмотра итогов приватизации не будет".

Заседание кабинета от 10 апреля еще раз подтвердило очевидный вывод: раскол в правительстве есть и он будет углубляться. Немцов продолжал уповать на поддержку президента, которую обеспечивала ему дочь Ельцина Татьяна Дьяченко.

Если наступательный порыв связки Чубайс-Немцов будет нарастать (не забудем, что идеологом этого наступления является Егор Гайдар, а Немцов, хотим мы того или нет, ассоциируется еще и с Григорием Явлинским) острейшего конфликта с думским большинством не избежать. 97-й год обещает стать переломным в отношениях между законодателями и президентом, а значит, роспуск Думы становится более реальным, чем ранее. Скорее всего, Дума будет законодательно блокировать как усилия команды Чубайса, так и нижегородской группы Немцова. И нам ничего не останется, как поспешно просчитывать, насколько перспективен для страны семейный вариант большой политики.

А БЫЛ ЛИ МАЛЬЧИК?!

Когда у власти что-то не получается, она ищет виноватого. И находит. Во всем виноваты журналисты. Правительство, включая премьера, законодательная власть в своем большинстве, президентская администрация к средствам массовой информации относятся настороженно. Взгляд президента на деятельность СМИ иной. Окружение президента старается максимально обезопасить главу государства от наскоков СМИ, а материалы тех телеканалов и газет, которые пренебрегают этим старанием, до глаз и слуха президента не доходят. В этом смысле критерии Кремля постоянны. Критиковать можно и нужно всех, кроме президента. Лояльность СМИ в обмен на гарантии, что президент будет защищать плюрализм мнений относительно всех ветвей власти. Когда Чубайс стал главой президентской администрации, он сохранил предвыборный стиль отношений с прессой. Стиль экстремальной ситуации. В тот момент желание объединить и координировать деятельность СМИ, стоящих на демократических позициях, являлось намерением благим и правомерным. Ельцин гарант свободы слова - Ельцин наш президент! Действительная, хотя и достаточно прямолинейная формула. И никаких "кто платит, тот и заказывает музыку". Хотите быть свободными и независимыми даже в усеченной форме (чистой свободы, как известно, не бывает) - голосуйте за Ельцина. Разумеется, еще есть демократ Явлинский, но он на выборах не победит. А потому - голосуй, а то проиграешь! По завершении выборов Николай Сванидзе, политический обозреватель Российского телевидения, произнес историческую фразу: "Медовый месяц счастливого брака между властью и СМИ кончился. Начинается повседневность, а значит, пресса и телевидение возвращаются на круги своя и занимают место в привычной для них оппозиционной ложе".

Сванидзе в силу неискушенности в политических интригах, проявил редкую для политического обозревателя непосредственность. В одной из своих статей я пошутил на сей счет: "Дай Бог, чтобы медовый месяц ситуационного брака не превратился в "медовый год". Чубайс, оказавшись в кресле главы президентской администрации, подтвердил наши опасения. И Михаил Полторанин был недалек от истины, называя Чубайса "необольшевиком". То, что было дозволено руководителю предвыборного президентского штаба, не может быть противопоказано главе президентской администрации? И еженедельные "великие пятницы" были продолжены. Состав присутствующих, естественно, несколько изменился, но принцип остался прежним (как жить будем и что будем показывать?). Чубайс, дочь президента Татьяна, Сатаров (не всегда), почти постоянно Зверев (зам. Гусинского), Малашенко (НТВ), Сванидзе (ВГТРК), Пономарева (ОРТ), еще кое-кто из президентского окружения.

Предвыборная кампания требовала жестких уточнений - "Все для фронта, все для победы". Проиграет Ельцин, мало сказать, проиграет демократия. Расправа с журналистами, исповедующими демократические убеждения, будет повсеместной. Так что нам незачем вас уговаривать. Поддерживая в своих изданиях и на телеканалах Бориса Ельцина, вы, господа журналисты, спасаете самих себя. Еще следует подумать, кто кому нужнее? Вы Ельцину или Ельцин вам? Те средства массовой информации, которые не находились под контролем власти, финансировались крупнейшими частными банками. А значит, и контролировались олигархическим пулом, который пока играл в одной команде с президентом. Именно банкиры кратноопального Чубайса вернули в коридоры власти. То, что недоговаривал руководителям СМИ Чубайс, договаривали банкиры. Через заслон пропрезидентских средств массовой информации (а их с той или иной долей минимального отклонения было абсолютное большинство) не могла проскользнуть ни одна оппозиционная мышь. Опыт удался. Телевидение, а речь идет прежде всего о нем, доказало, что, как в недавние советские годы, оно может быть полностью подконтрольным власти. Удивительно не то, что это могло произойти, а та готовность, с которой руководство всех без исключения телерадиокомпаний приняло эту роль в обществе, где якобы существует свобода слова. Мы можем возразить: когда есть опасность потерять все, не время полемизировать о чистоте демократии.

* * *

21 апреля.

Президент Франции Жак Ширак принял историческое решение, он воспользовался правом президента и распустил национальное собрание.. Таким образом, депутаты не доработали год до истечения конституционного срока. Ширак объяснил свое решение предстоящими реформами, в которых остро нуждается Франция. И настоящий состав парламента может оказаться тормозом на пути реформ. Не правда ли, почти российский вариант? Страна, правда, другая, а так очень похоже! Как свидетельствуют аналитики, истинная причина в другом, круг сторонников Ширака в Национальном собрании достаточно быстро сокращается. Ширак рассчитывает, что новые выборы позволят если и не переломить ситуацию, то хотя бы сохранить превосходство правых. И он, как лидер "голлистов", сумеет дать импульс своей партии. Если внимательно всмотреться в моментальную реакцию самого парламента, то вы приходите к странному выводу: никакой волны парламентского возмущения нет. Главные и наиболее многочисленные противники Ширака - социалисты - высказали сдержанное недовольство решением президента, определив свое отношение словами: президент несколько поторопился. У социалистов неплохие шансы на выборах да и в схватке за президентство с Шираком они не проиграли сокрушительно. Лидер, сменивший Миттерана, для первой попытки добился обнадеживающих результатов. Социалисты, конечно, выдохлись, уход Миттерана, по-своему легендарного президента Франции, их несколько "погасил". "Голлисты" и "республиканцы" поддержали решение президента. И хотя чисто внешне у них подавляющее большинство в Национальной ассамблее (485 из 599 мест), тем не менее до 1998 года, когда истечет конституционный срок, правые могут понести невосполнимые потери. Их популярность, исходя из социологических опросов, падает не по дням, а по часам. Приблизить выборы значит сохранить тающее преимущество. Правые на внеочередных выборах понесут урон и могут потерять, согласно прогнозам многочисленных социологических служб, до 150 мест в Национальной ассамблее, но тем не менее сохранят большинство. А если выборы пройдут, как им и положено по конституции в 1998 году, большинство в парламенте, скорее всего, будет утеряно. И тогда бесспорному лидеру правых Шираку будет уготовано тяжкое президентство.

Чем же вызвано наше подчеркнутое внимание к внезапно обострившейся политической ситуации во Франции? Разумеется, не проблемами расширения НАТО на восток. Если нет предваряющей похожести в своей собственной стране, власть ищет удачные и убедительные аналоги в мире заграничном. Поездка президента России во Францию в 1995 году, знакомство с Шираком и пристальное внимание к участию дочери французского президента Клод в политической жизни отца не остались просто экскурсионными впечатлениями и постижением некоторых особенностей французской современной политической истории.

С этого момента на российской политической орбите появляется новое имя - Татьяна Борисовна Дьяченко. Дочь нашего президента с категорической точностью копирует роль Клод Ширак. Обе женщины примерно одного возраста. И той и другой небезразличны политические судьбы отцов. Того, что не смогли сделать жены двух политиков, пытаются наверстать их дочери. И уже никого не может остановить предупреждение: Россия - не Франция. Характерна еще одна особенность. События 1997 года хотя и напоминают, по свидетельствам историков, февраль 1917-го, но в гораздо большей степени обретают похожесть с годом 1993-м, с тем обострением отношений между ветвями власти, законодательной и президентской. Нельзя не обратить внимание, что, аргументируя свое решение о роспуске парламента, французский президент в достаточной мере повторил доводы Ельцина 93-го года. Разумеется, никакой экстремальности в политической жизни Франции, повторяющей события в России четырехлетней давности, конечно же, нет. Но связь с предстоящими реформами делает тем не менее эту похожесть очевидной. Как мы знаем, именно сейчас в Конституционном суде России слушается дело о нарушении конституционных прав избирателей на выборах в Государственную Думу в 1993 году. Речь идет о злополучном "пятипроцентном барьере", когда голоса партий, получивших достаточное число голосов, но не преодолевших этот барьер были пропорционально разделены между четырьмя партийными фракциями, оказавшимися в парламенте. Большая фракция получала и большую долю и практически не на выборах, а при помощи этого несовершенства закона, элементарного арифметического прибавления, обрела характер подавляющего большинства. Если Конституционный суд признает иск рядового избирателя правомерным и выскажется в его пользу, результаты думских выборов 1995 года будут признаны недействительными, как и сам закон. Государственная Дума автоматически распускается. Закона о выборах нет, тот, прежний, объявлен неконституционным. А потому новые выборы проводятся по нормам, определяемым в указе президента, который будет сотворен за две недели. Такое развитие событий вполне реально, но ...

Чтобы изменить состав парламента, который бы прирос за счет демократического поля, надо совершить перелом в экономическом развитии страны, надо доказать действенность реформ. Еще один штрих, приближающий события сегодняшнего дня к сентябрю 93-го. Именно в 93-м году началось так называемое вымывание парламента. Сказывался кадровый голод демократов. Ельцин, оказавшись у власти, практически не имел даже минимального кадрового резерва. Это была власть без своей команды. Было море сочувствующих, симпатизирующих и полное отсутствие команды, отсутствие необходимых и подготовленных быть властью.

На съездах, сессиях Верховного Совета тайное становилось явным. Среди пенных демократов второго призыва, получивших депутатские мандаты, Ельцин высматривает своих сторонников. Прежний партийно-советский мир был нежелателен, а этот, вновь нарождающийся, был малопознанным и потому считался столь же опасным, как и первый. Очень скоро стало ясно, что других людей, кроме тех, кого высветили выборы, у президента нет. Они не идеальны, в большинстве своем неопытны, и умение у многих из них заменяли амбиции. Они были неизмеримо моложе прежней власти, и, как казалось, не испорчены властолюбием. И президент сделал свой выбор. Депутатами насыщалась сфера исполнительной власти, всевозможные президентские службы. Демократическое поле в парламенте стало сокращаться как шагреневая кожа. Парламент правел и ожесточался на глазах. Ротация парламента на 1/3 еще в большей степени расширила игровое поле непримиримой оппозиции. Демократическая треть превратилась сначала в четверть, а затем и в 1/5. Количество перешло в качество. Парламент и его спикер объявили войну президенту. Президент принял вызов и в сентябре 1993 года, по истечении неполного трехлетия работы парламента, объявил о его роспуске. Сентябрь стал прологом к октябрьской трагедии. Сейчас, спустя время, можно часто услышать, что все произошедшее в сентябре 93-го года не есть стечение неблагоприятных обстоятельств, а хорошо продуманный диктаторский план Ельцина по разгону неудобного президенту Верховного Совета. Эти предположения и нелепы, и в чем-то правомерны. Развитие событий в неблагоприятном направлении заставляло Ельцина несколько раз менять тактику. Никакого плана на сей счет ни в 91-м году, когда романтические надежды: "все будет по-новому, по-другому, будет лучше чем было"; ни в 92-м году, когда обострения между президентом и парламентом то вспыхивали, то затухали, не было, хотя сама идея роспуска как возможный вариант разрешения конфликта озвучивалась постоянно. И в этом больше всего усердствовала оппозиция, провоцируя власть на ответные заверения о немыслимости таких антидемократических действий. К тому времени перестал существовать союзный съезд, начался распад Советского Союза, но экранное пространство сократилось кратно. К началу 1993 года такая идея уже не казалась столь неосуществимой. Парламент перешел грань приемлемой оппозиционности и превратился в откровенно враждебное президенту скопление облеченных "неприкосновенностью" и властью людей.

Интересный вопрос: кто стал носителем идей? Так ведь идеи были две: сместить президента и распустить парламент. Во главе первого авторского коллектива стояли Хасбулатов, Зюганов плюс стая крикунов и примкнувшие к ним вице-президент Александр Руцкой и председатель Конституционного суда Валерий Зорькин. Во главе второго - Ельцин и все, кто противостоял Хасбулатову. Примирение было невозможным. Компромисс между двумя приговоренными к повешению вряд ли реален. Спорной оставалась только очередность. И хотя в самом парламенте не было единства, но довлеющее большинство непримиримых брало верх. Переход на сторону парламента вицепрезидента Александра Руцкого довершил рисунок политического абсурда. Никто не хотел уступать. Тот факт, что во главе оппозиции президенту оказались коммунисты и объективно Руслан Хасбулатов опирался в своем противостоянии Ельцину именно на эту силу, заведомо настраивало Ельцина на самые решительные действия. Президент еще раз вспомнил, что в 91-м году упустил момент и не запретил компартию, как организатора антиконституционного переворота. Не совершив тремя годами ранее большего, Ельцин совершил меньшее - он распустил парламент.

Но Россия - страна крайностей. И стремление к классической середине в нашем отечестве всегда было недостижимой иллюзией. И чем спокойнее и хладнокровнее президент смотрит на вызывающее поведение парламента, тем большее волнение охватывает парламентариев: почему молчит, отчего не реагирует? Значит, что-то задумал.

Президент по натуре малоразговорчив. Его эмоции, а президент, как это ни странно, при такой несловоохотливости, человек эмоциональный, так вот, его эмоции устремлены как бы внутрь себя. И там, внутри, страсть, возмущение, раздражение достигают высшей точки кипения. И, как результат, могут последовать действия нестандартные, так хорошо подтверждающие загадочность русской души. В нашем случае, в пересчете на середину 96-го и начало 97-го года президент вынужденно перемолчал: болезнь, операция, восстановительный период, снова болезнь. И, казалось бы, сам Бог велел выговориться. Ничего подобного не случилось. Президент так же скуп на публичные выступления. С 1996 года, момента своего переизбрания, до апреля 1997 года президент не провел ни одной крупномасштабной пресс-конференции по внутренним проблемам страны. В Ельцине все меньше президентского и все больше царского. Придуманная процедура радиообращений к народу, как некая новация имиджмейкеров, вызывает улыбку.

Я был в числе тех, кто с 91-го по 96-й год настаивал на "говорящем президенте", старался внушить эту мысль самому президенту и его окружению. Моя концепция - это идея "президентского часа" на телевидении и радио. Это постоянный диалог президента с обществом. Исключить самое досадное, самое малопродуктивное - монологовость власти.

Выступить с радиообращением легче, проще - незатратно для нервов. Идея радиообращений (2-3 страницы заранее написанного текста) понравилась президенту, и это лишь доказывает его нежелание менять свои привычки. Но в сознании общества, вне зависимости от желания людей, сочинивших такую тактику президентского присутствия, складывается устойчивое мнение о президенте как человеке, перенесшем тяжелую болезнь, которая дала необратимые последствия. Если смотреть на все происходящее глазами дочери она права: папу надо щадить. Если смотреть глазами общества, даже той его части, которая устойчиво симпатизирует Ельцину, то не избежать нерадостных реплик: наш президент состарился быстрее своего срока. Он и внешне неизмеримо больше напоминает одряхлевших Брежнева и Черненко, нежели в преклонных годах Рональда Рейгана, Гельмута Коля или Франсуа Миттерана. У нас нет надежды ни на процветание, ни на реформаторский прорыв. Ну а эти молодые в лице Чубайса, Немцова, Коха и прочих - инъекция в одряхлевшее тело президентской власти. Наступает момент, когда и крест твой, тебе положенный, несут другие. А для твоих ослабевших царских плеч тяжела даже мантия. А без нее ты не царь. Она тебя держит, лишает, уже и не скажешь размашистого, а просто шага. И при призывных выкриках (Царь идет!) чувствуешь всю свою невозможность, слабосильность, и что еще хуже, молчаливое понимание твоей ненужности людьми, тебе подвластными и тебя окружающими. И задыхаешься от гнева на самого себя и отчаяния.

И количество благозвучных слов, которые научились выговаривать приближенные Его Величества, исповедующие разные до поразительности взгляды: "Все решает президент!", "Последнее слово за президентом!", "Первое слово за президентом!". Вся эта суматошная речивость напоминает рыцарский турнир, на котором определяется самый преданный из высоковластных подданных царя. Кто они? Куликов? Черномырдин? Немцов? Чубайс? Рыбкин? Лужков?

Одно из ненаписанного, недодуманного, не произнесенного вслух не вызывает сомнения. Для дочери президента наступает час непростых испытаний. Уберечь - значит, сказать? Или смолчать - значит, уберечь? И никакой разменной монеты под рукой. "Не сейчас! Не время, потом!" Потому как время, которое, возможно, и было, ушло, растворилось, улетучилось, растранжирилось.

Есть много тяжких откровений для политика, но самым тяжким остается одно: однажды утром проснуться и понять, что твое будущее давно в прошлом. Усиление энергоресурса не в умении его сберечь, а в прямо противоположном, в его постоянной затратности. Миф о президентском всесилии поддерживается наподобие ускользающей моды. Уже весь мир одевается иначе, а мы все еще укорачиваем и укорачиваем юбки. Мы уже не говорим, что пишут немецкие газеты о последнем визите нашего президента в Баден-Баден. О самом президенте, о лицах, его сопровождающих.

Немцы насмотрелись, у них есть с чем сравнивать. Хорошая фраза "Ельцин производит впечатление человека, который хочет выздороветь". Любопытная формула, поделившая оптимизм на четыре части: остался жив, хочет выздороветь, полностью восстановился, здоров. Ничего не поделаешь, немцы педантичная нация.

* * *

2 мая. Испания.

Курорт Ла-Коста. 35 километров от Малаги. Реплика одного из отдыхающих. Он тут уже две недели. Смотрит на штормящее море, цедит сквозь зубы: "А в России опять война". На самом краю Европы, у Гибралтарского пролива. Вглядываюсь в штормящую даль.

- Почему, - спрашиваю, - война?

- Потому, - отвечает он. - За неделю четыре взрыва. На вокзале в Армавире, в Пятигорске. Вчера взорвали газопровод на границе с Белоруссией. Сегодня опять рванули.

Философия обывателей вне философии политиков. Обе философии взаимно связаны. Заблуждения вторых есть причина прозрения первых.

Из тех же откровений на морском берегу:

- Вляпались мы с чеченской войной. Ох вляпались! Кто ж это так считал: поубивали и забыли. Чем расстояние до войны короче, тем память длиннее. Ничего эти политики про жизнь не знают, ничего!

Меня всегда мучает один вопрос: снятся ли сны президенту? Недавно услышал реакцию Горбачева относительно ельцинского стиля.

- Что это такое? - недоумевал экс-президент Союза ССР. - Еженедельные встречи президента и премьера преподносятся как исторические события?!

Простим излишнюю эмоциональность Михаила Сергеевича, тем более что никакой особой историчности и тем более завышенных оценок в средствах массовой информации по поводу этих встреч нет. Новый рисунок информации, причем рисунок не очень удачный, но ничего более.

Вспоминается реакция на самого Горбачева который председательствовал или вмешивался в работу союзных съездов. Его кто-то из тогда еще бывших в силе секретарей обкомов сравнил с председателем колхоза: "Суетится, волнуется, вмешивается, лезет куда не надо, говорит сразу за всех ораторов. Его слова, как слова царя, на вес золота должны быть. А он по поводу регламента суетится".

Горбачеву не хватало царственности, державности. А Ельцину? В самом деле, чего не хватает Ельцину? Насыщенной повседневной работы? Темперамента? Образа президента-работяги. Ельцину 1997 года не хватает Ельцина 91-го года. Ельцину-91 не хватало московского Ельцина, опыт которого в определенной степени скопировал Лужков и приобрел не искусственную популярность. С утра на стройке, на заводе, в универсаме, на сооружении окружной дороги. Его трудно застать в своем кабинете. Он не умеет не держать слова.

Историческое развитие России подарило два типа лидера нации. Всевластного монарха, помазанника Божьего, возвышающегося над обществом и государством. И лидера народного, помазанника класса гегемона. Диктатура пролетариата должна была породить, как всякая диктатура, "единовластца". Так и получилось. Идеал породил идею класса-гегемона. Класс-гегемон или, точнее, класс-диктатор, породил партию-гегемон. Партия-гегемон породила единовластца - генерального секретаря. Демократический централизм породил бюрократическую партийную монархию.

И вглядываясь в нашего президента, надо понять, чего в нем больше: президентского, партийно-монархического или дореволюционной царственности? Ельцину было бы проще и очень хотелось вернуться в эпоху дореволюционной монархичности в обличии современного президента.

За молодым, жизнедеятельным Клинтоном ему не угнаться. Хотя и у того и у другого за спиной оппозиционные парламенты. Россия - страна с двумя ветвями властных традиций: до 17-го и после 17-го. Ныне мы корректируем привычные оценки. Появилось третье измерение - Россия после 1991 года. И потому остается актуальным вопрос: на что должно хватить сил у Б.Н.Ельцина? На завершение президентства или на продолжение царствования? На крах монархии России понадобилось 600 лет. На крах большевизма - 70 лет. Как долго проживет демократия и высший атрибут ее власти, президентство - вот непростые вопросы властной укладности, на которые отвечать НАМ, ВРЕМЕНИ и ПРЕЗИДЕНТУ.

Вернемся на секунду к нашему российскому обывателю среднего достатка, застывшего на берегу штормящего Средиземного моря. У него нет денег на собственную виллу даже в своем отечестве или на Кипре, где они дешевле, чем на испанском побережье. Но кое-какие деньжата водятся. И он сотворил недельную возможность иметь недельную собственность в клубе Ла-Коста на берегу Средиземного моря. Он поругивает российскую власть."Распродали все, - говорит, - разворовывают". Но на самом дне общей обиды за державу лежит маленькая собственная: без меня распродали, без меня разворовывают, могли бы и позвать.

30 апреля. Сообщение ИТАР-ТАСС: президент прерывает свой отпуск и возвращается в Москву. И это на фоне обнадеживающих докладов Куликова и по взрыву в Армавире, и по террористическому акту в Пятигорске: "Держим чеченский след". Далее без комментариев: "Вот и в Белоруссии начали взрывать". И на фоне выпрыгивающего из легкого летнего пиджака Немцова в угодливом азарте. Так и показало его телевидение, перегнувшегося через стол, перелистывающего кипу бумаг перед президентом:

- Вот здесь, посмотрите, Борис Николаевич. Вот здесь, обратите внимание...

А там бездна личной чиновничьей собственности, даже вертолеты и самолеты есть. И президент доволен. Гудит, через привычное "Понимаешь!": "Всем заполнить декларации о доходах. И тем, кто ожидал, понимаешь, а равно и тем, кто думал - по начальству ударят, а их минует. Ничего подобного, всех, кто украл, независимо от должности... Всех на чистую воду..."

Кажется, наступили перемены и президент, обеспокоенный разгулом терроризма и вдохновленный наступлением на коррупцию, немедленно вернулся, чтобы лично возглавить эту борьбу. Пора бы. Пора.

А чуть позже разъяснение пресс-секретаря Ястржембского: никакой чрезвычайной ситуации, нет оснований для волнения. Президент прервал отдых по вполне естественной причине: в Сочи испортилась погода.

Президенту везет на пресс-секретарей. Во-первых, пронзительно умные. А во-вторых, умеют успокоить общество.

ПОД ДАМОКЛОВЫМ МЕЧОМ

Мой многолетний друг Борис Таллер еще в студенческие годы произнес замечательные слова. Мы оказались вместе с ним в одной зарубежной поездке. По тем временам дело редкостное. Мы были молоды и легко знакомились. Я помню, как мой друг направо и налево раздавал наши адреса. Сначала мне это нравилось, но чуть позже обилие знакомых стало пугать меня. А друг уже не мог остановиться. И тогда я спросил его:

- Боря, зачем ты это делаешь? Мы живем в общежитии, куда ты их всех приглашаешь?

- Аля, - ответил мой друг, - пусть люди думают о нас хорошо. Это так приятно.

* * *

СМИ - это особый мир. Я существовал и существую в этом мире более 30 лет. Придумывал, рисковал, создавал творческие команды, был удачлив и разочарован. Короче говоря, этот мир - моя жизнь, моя любовь, мои радости, мое отчаяние и мои беды. Я знаю об этом мире все или почти все. Что касается "почти", то это то, о чем я не хотел бы знать и уж тем более говорить или писать.

Меня называют романтиком. Кто-то с улыбкой, кто-то с грустью, кто-то с раздражением и неприязнью. И что самое странное - все правы. И те, кто грустит, и те, кто ненавидит. Я реалист и романтик одновременно. Но сначала я романтик, а потом реалист.

Я люблю повторять свой девиз: "Реалисты создают мир - это непреложный факт. Но заглядывают в "завтра", открывают глаза реалистам - романтики и идеалисты. Им принадлежит мир фантазии, мечты и надежды".

Кому достанутся лавры? - спросите вы. Интересный вопрос. Пожалуй, лавры достанутся реалистам. У них ведь есть шанс сказать: романтики нас не туда завели. На плаху романтиков!!

Иногда мне кажется, что в период после 90-го года средства массовой информации стали заложниками собственных притязаний. Апофеозом амбиций можно назвать 91-й год. Тогда с легкой руки Михаила Полторанина, в ту пору министра печати, был возрожден термин "четвертая власть". Какой-либо неправоты в словах Полторанина не было. Сам Михаил Полторанин и Николай Федоров, в то время депутат союзного съезда, были соавторами главного закона, предопределившего все дальнейшие реформаторские шаги в России. Сначала этот Закон о средствах массовой информации, или, в обиходе, Закон о свободе слова, был принят союзным парламентом, в то время существовал еще Союз. Затем - уже в российской интерпретации - Верховным Советом России, и там уже были другие соавторы: Михаил Федотов и Юрий Батурин. Определенное отношение к этому закону имел и я.

Рухнул диктат партии. Утратила смысл идеологическая цензура. Политика государства, деятельность власти стали обретать более открытый характер. Власть новая желала сотворить отличия от власти предшествующей. Отличия эти были не очень сущностными с точки зрения самой власти, манеры ее поведения. Но то, что она стала более раскрепощенной, говорливой, с этим спорить было трудно. Появились такие понятия, как "санкции за сокрытие информации", "ограничение прав высшей власти выступать в качестве учредителей средств массовой информации". И власти очень скоро понравилось мелькать на телевизионных экранах, заполнять собой страницы газет. Это был период, когда власть постигала, что такое свободная пресса. А пресса, еще не отрешившаяся от выработанной годами опасливости, - что такое доступная власть.

Правил игры уже не было, и роль сдерживающего начала выполняли даже не статьи закона о СМИ, который воспринимался как некое чудообразное явление, так как был принят парламентом Союза, еще страдающим рецидивами коммунистической возвратности, а попросту страх и привычка оглядываться - а что будет, если ...

Неделю с 28 апреля по 3 мая 1997 года нельзя назвать неделей неожиданностей. Предсказанное сбывалось - лейбористы в Англии на досрочных выборах, состоявшихся 1 мая, нанесли консерваторам сокрушительное поражение. Об этом еще будут говорить и писать. Отечественные аналитики (в лице Евгения Киселева) уже 4 мая уловили весьма спорную аналогию, объявив о "покрасневшей" Англии. Они объединили в одном ряду победившего на выборах в Польше Квасневского (хотя прежний президент Польши Лех Валенса был неизмеримо ближе к лейбористам, опорой каковых были всегда профсоюзы, чем сменивший его Квасневский, представляющий практически польских коммунистов, сделавших поспешную социал-демократическую пластическую операцию) и добавили в ту же колоду Билла Клинтона, лидера демократической партии Америки. Все это шло на фоне первомайских праздников в России, с криками непримиримой оппозиции, выступлениями Зюганова, которого Киселев определил как "социал-демократа в русской версии", которому якобы надо извлечь урок: при каких условиях и в силу каких причин одерживают победу левые в цивилизованных странах.

Интересно, что объединяющим, по второй версии Киселева, был не социал-демократизм, а возраст. По Киселеву, победа Тони Блэра в Великобритании (которого сторонники лейбористов называют "нашим Клинтоном") как бы подтверждала его вывод, что смена поколений в политике в партиях левой ориентации обеспечила им победу на выборах. Нужны новые имена. Это, по Киселеву, и только это может дать шанс эволюционизирующей в сторону социал-демократии КПРФ. 50-летний Зюганов устарел.

Киселев прав в одном, и это очевидно: Тони Блэр моложе Мейджора. В этом смысле и Ширак моложе Миттерана. А вот Коль старше своего оппонента лидера германской социал-демократической партии Шредера. Ну и что?

События в России, помимо двух террористических актов (взрыв на вокзале в Армавире, а затем опять на вокзале, но уже в Пятигорске), тоже имели свой обнаженный нерв. Прошедшая неделя довольно явственно обозначила не монолитность власти, а серьезный раскол в рядах властной элиты, взаимоисключающие позиции по целому ряду ключевых ситуаций как внутри, так и вне России.

О чем идет речь? И где и когда разговорились властвующие политики?

Очередное президентское обращение, прозвучавшее в апрельские дни, озадачило общественность. Ельцин призвал власти и премьера повернуться лицом к молодежи и начать интенсивное вовлечение ее во власть. Сама тема омоложения руководящих кадров - тема вечная, предполагающая смену поколений во властных коридорах. Если быть откровенным, такой острой необходимости в столь внезапном президентском окрике нет. Распад Союза, демократические потрясения на пространствах бывшего СССР, были естественно неравнозначны, но они случились. И все катаклизмы, происшедшие в России, привели к полному обновлению власти и ее крайнему омоложению. Это случилось в 90-91-м годах. По логике событий никак не следует, что ситуация повсеместного старения власти произошла в течение 5-6 лет, по сути мгновенно. Чего не может быть, того быть не может.

А потому никакой экстраординарной предпосылки заявлению Ельцина не было. Просто президент понуждает премьера к омоложению кабинета министров, полагая, что его собственное протежирование в состав правительства Бориса Немцова есть пример к непременному подражанию. Пока же Борис Немцов ничего, кроме президентской влюбленности в него, в правительство не привнес. Вряд ли, выбросив этот девиз, президент имел в виду себя. И хотя обращение было подчинено столь актуальной для любого общества проблеме, оно выглядело и спонтанным, и, мягко говоря, запоздавшим на 3-4 года. В прошлом мы не раз говорили с президентом на эту тему: и в 91-м, и в 92-м, и в 93-м. Ориентация на молодых - шаг для первого президента России вполне естественный. Разговоры уходили в песок, и ничего видимого и значимого во взаимоотношениях власти и молодого поколения не происходило. Это было тем более досадно, что демократически настроенная молодежь еще неосознанно, но уже была опорой Ельцина. Достаточно заметить, что 19-21 августа 91-го года Белый дом защищали процентов на семьдесят молодые люди. Тогда мы говорили с президентом о разработке комплексной программы выдвижения молодых кадров на производстве, в науке, бизнесе, обозначении четкой границы ее деятельности. Это было очень важно в тот момент. Распался Союз, практически была парализована деятельность КПСС, распался комсомол. Молодая демократия была не готова к взятию власти. Мы уже говорили, власть рухнула сама, упала к ногам реформаторов второй волны. Надо было управлять страной, ориентируясь на старый государственный аппарат, объективно находящийся в оппозиции к демократическим начинаниям новой власти. Своего аппарата управления истинные демократы и демократы ситуационные создать не успели, не смогли. В этих условиях правильно разыгранная молодежная карта могла дать дополнительный, деятельный ресурс новой власти. Но этот шанс был упущен. И как ответ бездействию власти началась повальная криминализация молодежной среды. Преступный мир сделал то, к чему оказалась неспособна власть. Он предложил молодым обширное поле деятельности, пользуясь разлаженностью между исполнительной и законодательной властью, растерянностью правоохранительных органов и борьбой новой власти за сохранение власти, как таковой. Тем не менее идеи реформаторства в России требовали новых сил. И, как естественный и осмысленный шаг президента, понимавшего, что горбачевский период с точки зрения реформаторства кончился ничем, призыв под свои знамена новой возрастной генерации. Так появилось сначала крайне помолодевшее правительство Силаева, где на ключевых постах оказались совсем молодые и сравнительно молодые люди: Григорий Явлинский, Борис Федоров, Николай Федоров, Андрей Козырев, Михаил Полторанин. А затем, в послепутчевый период, Ельцин решился на кардинальный шаг, создание правительства реформаторов. Исполнительная власть была отдана в руки 35-летним. Они были экономически образованны, но в прежних структурных построениях всех систем управления партией, государством, промышленностью, наукой, культурой, просвещением было безмерное преобладание людей великовозрастных. И появление пятидесятилетнего человека в составе Политбюро считалось едва ли не кадровой революцией. Эти самые 35-летние числились в далеком резерве и ко времени внезапных демократических преобразований на территории бывшего СССР и, прежде всего в России, каждый из них в должностном восхождении достиг незначительных высот: старшего научного сотрудника, заведующего лабораторией. И как высшее достижение заведующий отделом в научно-исследовательском институте. Егор Гайдар, Сергей Шахрай, Борис Федоров, Григорий Явлинский, Анатолий Чубайс, Петр Авен, Сергей Дубинин, Александр Шохин. А чуть позже: Альфред Кох, Алексей Кудрин. Все это люди примерно одной научной ориентации. Радикальное крыло экономической науки, прозападники, сторонники американской экономической модели. Второй эшелон возмутителей спокойствия горбачевской поры.