Три брата-акробата

КУПЛЮ КОЗУ

Петуховы стояли на автобусной остановке. Сыро, скучно. Разговаривать не хотелось. Супруг лениво читал объявления, пришпиленные к дубу: «Обучу играть на гитаре», «Сниму угол», «Куплю козу».

— Ишь, — произнес он. — «Куплю козу!»

— Кто-то пошутил, а ты веришь, — заранее раздражаясь, лениво сказала жена.

— Человек больной, может.

— Сам больной.

— Ну я тебе докажу, — привычно закипая, сказал Петухов. — Умру, но докажу! — и аккуратно переписал адрес.

Связей с животным миром у Петухова не было. Поэтому в воскресенье Петухов лично отправился в ближайшую дачную местность. И почти сразу наткнулся на нее под железнодорожной насыпью. Дело сладилось быстро. Хозяин, мужичок с ноготок, деньги считал, воровато оглядываясь, и, дважды проверив счет, хмельно просипел: «Сматывайся, покуда цел. Старуха усекет — обоих подвесит». Он сунул веревку с колышком в карман Петухова: «Будя! Как это — чао!»

В электричку с козой не пустили. Попутки не попадались. И они зашагали. Она то, как школьница, бросалась вскачь, то задумчиво шевелила губами. «Это из милиции. Переодетая овчарка Джульбарс», — заявил всезнающий мальчуган из сопровождающей толпы зевак.

Петухов тупо и упорно гнал козу вперед. «Я ей докажу, — подбадривал он себя. — Проучу».

Но по адресу из объявления его ждало страшное разочарование.

— Уехали. Уехали! Кажись, даже выписались, — запричитала бабуся на пороге. — Хороший человек был! Как вы — с козой! Родственник?

Так неожиданно у Петуховых появилась квартирантка. Переночевала на кухне. Днем ее перевели на балкон. В институте Петухов сидел, как на иголках, весь день порывался звонить домой, хотя никто, кроме козы, подойти к телефону не мог.

Прошло несколько томительных дней. Жена молчаливо презирала. Коза игнорировала. Покупатели по объявлению не являлись. Что с ней делать? Чем кормить?

Столкнуть с балкона?

Отвести назад?

На работе у Петухова все валилось. Простенький кроссворд ставил его в тупик. Пропускал очередь в домино. Получал мат за матом в шахматы. «Из-за этой козы коня не замечаю», — пожаловался он.

Так в отделе догадались, что у Петухова живет коза. А вскоре эту новость смаковал весь институт. До сих пор он был фигурой незаметной. За десять лет работы его в лицо не узнавали ближайшие сотрудники, а кассир, выдавая зарплату, требовал паспорт. Теперь с ним познакомились директор и замы. Когда он играл в нарды, в комнате негде было яблоку упасть. Когда шел по коридору, выглядывали из всех дверей. Молоденькие лаборантки краснели при встрече, а машинистка Верочка пригласила в кино. На прощанье, трогательно запинаясь, она сказала:

— Петр Иванович. Я ни за кого… Я вас… Вдруг вы меня… Знайте… я, Петр Иванович, буду любить вашу козу, как родную.

Петухов и его коза стали гордостью института. Если возникали споры, они с козой служили последним и безапелляционным аргументом. «Да у вас расчеты безграмотные!» — кричали коллеги. «А у вас сотрудник, у которого коза живет, есть?» — парировали обиженные, и оппоненты стыдливо отступали.

Когда начальника отдела перевели в главк, Петухов совершенно естественно для всех занял вакантное место. Его приглашали на ученые советы, давали на отзыв рукописи. По ходатайству института комбикормовый завод разработал рецепт для козы и изготовил несколько тонн. А на день восьмого марта для козы в складчину купили пончо. «В Испании, — торжественно объяснили ему, — коза без пончо — не коза».

Общение с козой благотворно влияло на жену. Она стремилась стильно одеваться. Прочла два тома Хемингуэя. Интересовалась творчеством Камю. Ее неоднократно провожали со службы молодые люди с академическими бородками и бачками. После чего она, превозмогая отвращение, кормила козу дареным «Тузиком» и «Суфле».

Вместе с почитателями у Петуховых появились завистники. Институт буквально потрясла ядовитая сплетня-анонимка. Некто утверждал, что Петухов недоучка, путает синус с косинусом, и никакой козы у него отроду не имелось. Синус с косинусом — бог с ними, но коза… Отделы гудели. Комиссия из представителей всех секторов моментально выехала на квартиру. Разоблачение не состоялось. Напротив — председатель месткома оконфузился вопросом:

— Сколько надаиваете, Петр Иванович? — И под укоризненными взглядами учтиво справился: — Как ее зовут ее… эту?..

— Эсмеральда, — брякнул Петухов, хотя и не подозревал раньше, что знает такое имя.

Несмотря на почести, Петухову жилось скверно. Коза не блюла личную гигиену, ночью блеяла, забодала телевизор, рога чесала о полированные углы чешского гарнитура. Ему часто снился один и тот же красочный сон, напоминавший ролик из программы «Время» по цветному телевидению. Будто хоронят некое высокопоставленное лицо кап. мира. Стройными рядами движутся министры, несут орденские колодки. Но, если внимательно присмотреться, в малахитовом ящике лежит не представитель клана Рокфеллеров, а его коза. В нарядном импортном пончо, на глазах блестящие дублоны, на ногах ичиги и вместо калош — белые тапочки.

«Ничего, — просыпаясь от прыжков козы, с ненавистью думал Петухов. — Допрыгаешься!».

Действительно, дворник неоднократно предлагал ее заколоть, а сестра — завести подальше. Но вот-вот уходил на пенсию зам. директора по науке. И возможно…

Однажды он появился на работе в особенно мрачном состоянии: в тот день коза изжевала новый костюм.

— Что с вами? Прихворнула Эсмеральда? — всполошились сослуживцы.

— Да, — выдавил он. — Лето. Тоскует.

Через два часа на столе Петухова лежала путевка на два лица в профилакторий.

В профилакторий он отправил жену.

— Ее забудешь в лесу, — не глядя, проинструктировал Петухов. — Пусть попасется с волками.

Сам улетел к морю. Снял чудную мансарду. С утра бродил по галечному берегу, купался, бросал камешки с волнореза. В изумрудных брызгах, в крикливой игре чаек, образ козы тускнел, блеющий голосок таял, стихал, и когда невзначай из белой пены прибоя рождалось видение козьей морды, он шептал: «Сгинь! Сгинь! Навсегда! Вовек!»

Вернулся загорелым, окрепшим.

Должность замдиректора по науке отдали инженеру Козуле. Пока Петухов отдыхал, у Козули в ванной поселился бегемот.