Три фута под килем

Флаг над Иоанновским собором

Мы продолжаем путь на восток. Пройдены первые сто километров: Кронштадт — Петрокрепость. Перед нами Ладога. От истока Невы начинаем маршрут по южной части озера, где в годы войны проходила легендарная «Дорога жизни».

Итак, впереди прославленный «Орешек», Осиновец, остров Сухо. Об этом плавании будут рассказывать короткие записи из нашего судового журнала и воспоминания участников битвы за город Ленина, которых мы встретили на ладожских дорогах.

20 июня. 9 час. 05 мин. От речного вокзала Петрокрепости к острову Ореховому «Горизонт» доставил нас всего за пять минут. Быстро течет здесь Нева. Но двигатель катера преодолел стремнину. И вот он, героический остров. «Орешек» сильно разрушен. Но не время обезобразило старые крепостные стены. В годы войны здесь шел смертный бой против фашистов. Один из героев обороны «Орешка» — бывший пулеметчик Константин Леонидович Шкляр — на борту нашего катера.

«Лучше всего подойти к берегу с северной части острова. Вон там, смотрите, удобная бухточка. Туда и правьте. Здесь мы впервые вступили на землю «Орешка», чтобы потом пятьсот дней стоять против фашистов.

А теперь давайте поднимемся на крепостную стену. Я проведу вас. Осторожно!.. Камень не везде надежен. Древний вал фашисты продырявили довольно основательно… Ну вот здесь и остановимся.

Отсюда, с Флажной башни, я впервые увидел врагов. До них было рукой подать — на том берегу Невы. Это метров двести. Помню фашистского офицера с биноклем. Лицо его холодное, погоны, начищенные сапоги разглядел тогда и без бинокля. Такие молодчики хотели смаху взять остров, переправиться на правый берег Невы, чтоб подобраться к Ленинграду. Наш «Орешек» оказался, однако, им не по зубам.

Да, пятьсот дней и ночей грызли они крепость. Но древние стены надежно прикрыли нас от страшных обстрелов и воздушных налетов. Подземелья острова были «начинены» складами снарядов и патронов. Так что в боеприпасах нужды не было. А продовольствие и подкрепление подбрасывали нам через северную протоку Невы.

Вот на той башне, Головкинской, дежурили бессменно наши наблюдатели. А в самой башне помещался штаб гарнизона. Увидят дозорные, как начинаются передвижения войск в Шлиссельбурге, подает голос наша «Буря». Это пушку так называли. У нас каждое орудие имя имело. На Государевой башне стояла пушка «Орех». Были еще у нас «Волга», «Чайка». А любимой считалась в гарнизоне «Дуня» на Светличной башне. Много хлопот она доставляла гитлеровцам. Наши пушкари даже отучили фашистов появляться на улицах Петрокрепости в светлое время суток.

Всякое пережили за время обороны: и кровь, и боль, и смерть друзей, и радость победы. Уж после, как сняли осаду, я воевал под Выборгом, в Пруссии, в Польше. До Берлина дошел. А вот самым памятным днем войны осталось семнадцатое июня сорок второго.

…На рассвете заметили наблюдатели с башни Головкина движение немецких войск в городе. Туда и подсыпали огня артиллеристы. И, как узнали потом, накрыли машину командира немецкой дивизии. Рассвирепели фашисты страшно. Начали такой обстрел, какого мы никогда не знали. Говорят, в тот день в крепости разорвалось больше двухсот снарядов только крупного калибра. От кирпичных стен только пыль шла. Над «Орешком» встало красное облако. Пришлось надеть противогазы.

Чтобы наши на правом берегу не подумали, будто уничтожен гарнизон, комиссар Алексей Морозов решил вывесить флаг над крепостью. Он снял со стола в красном уголке кумачовую скатерть и сказал мне:

— Повесь на самом видном месте.

Забрался я на разбитый купол Иоанновского собора и зацепил ту скатерть за арматуру».

Немало дней прошло после того боя, о котором рассказал пулеметчик, водрузивший алое полотнище над островом. И годы, пролетевшие над славной крепостью, наложили ретушь на ее руины. Только по старым гравюрам можно восстановить прежний рисунок Княжеского бастиона или Светличной башни. Сильно разрушен старый собор.

Но надо было слышать, как горячо бывший пулеметчик рассказывал о восстановлении героической крепости. Ведь для него «Орешек» не просто огненный рубеж, где он сражался во время войны. Туг, в крепости, он теперь работает.

Вместе с архитекторами и каменщиками, столярами и художниками прораб К. Л. Шкляр воссоздает довоенный облик «Орешка». И работа восстановителей ощутимо видна.

Впечатляющ силуэт угловой Королевской башни. Этой круглой громаде возвращена былая мощь. Завершается реставрация старой крепостной тюрьмы, где томились Александр Ульянов, Вера Фигнер, Николай Морозов. А в тюремном дворике подрастает яблонька, которую посадили на месте казни брата Ильича бывшие политкаторжане и участники обороны «Орешка». Деревце зеленеет, набирает сил. Жизнь берет свое.

Вечный огонь маяка

22 июня. 8 час. 05 мин. Сначала Осиновецкий маяк виднелся тонкой спицей. Теперь кирпичная башня его выросла на лесистом берегу во весь семидесятитрехметровый рост. Можно даже рассмотреть стеклянную галерею на самой вершине.

Более 50 лет назад воздвигли маяк на западном берегу Ладожского озера. Новые лоции рекомендуют судам, идущим с севера в Неву, оставлять эту башню справа. И спокойны капитаны, когда горит в ночном небе их путеводная звезда над осиновецким берегом.

Первым сошел на этот берег наш попутчик — Александр Яковлевич Макарьев. В дни блокады Ленинграда он был начальником Осиновецкого порта — транспортных ворот осажденного города.

«Вот он, берег, в который упиралось западное плечо ладожской «Дороги жизни». Вот он, стойкий маяк. У его подножия и построили мы порт.

Помню, двадцать два года назад я увидел здесь необжитый берег, одинокую башню маяка, песчаный пляж, рифы, перегородившие вход в бухту. Типично дачное место. Рядом железнодорожная станция, с трудом пропускавшая несколько пар поездов в сутки. И вот от этого тихого места враг стоял в двадцати километрах.

Вот смотрите: гряды камней в воде — это все, что осталось от прежних четырех пирсов. Когда-то тут полудугой вдавался в бухту порт — самый большой озерный порт в стране во время войны. Отсюда шли грузы в Ленинград и по воде, и по ледовой трассе. Страна посылала невским бойцам хлеб, боеприпасы, одежду. А знаете, всего ведь пять месяцев строили причалы. В мирное бы время на это ушло не меньше трех лет. Какими героями были речники, саперы, зенитчики, железнодорожники, матросы, ленинградские рабочие! Каждый день приходилось им работать под бомбами. Фашисты висели над головами. Бомбили раз по двенадцать на дню…

Жили в землянках. Словно партизаны. Вот здесь была землянка саперных командиров. Чуть подальше, в соснах, стояли палатки. В них помещалась дирекция порта — диспетчерская, приемка грузов и даже отдел кадров. А тут… Моя землянка была. Семьдесят шагов до озера. И столько же отсюда до маяка. Теперь уж заросла вся, обвалилась. А прежде надежно укрывала от дождей, от морозов, от фашистских бомб. Жили в ней три Александра — Марков, мой заместитель, Овсянников, представитель пароходства, и я.

Хорошо помню, как спорили мы однажды ночью. Спорили о том, можно ли перебрасывать по воде порожние цистерны из-под горючего. Много хлопот было с этими цистернами. На станции скопилось их много. Все пути забиты. А по ту сторону Ладоги не в чем было перевозить горючее. Как их доставить в Кобону? Громоздкие, тяжелые, не на каждое судно их установишь. И вот придумали пустить цистерны по воде, вплавь. Казалось бы, идея просто бредовая. Как это железнодорожные цистерны с тележками и колесами будут держаться на воде? Но вот взялись мы в землянке подсчитывать и выяснили: если верить Архимеду, не утонут наши цистерны! Тогда подвели к бухте Гольсмана железнодорожный путь, который обрывался прямо в воде. Паровоз столкнул в озеро первый состав задраенных цистерн. Покатились они по рельсам, скрылись под водой и всплыли. Пароход «Параллель» подцепил этот караван и повел к Большой земле».

Вместе с Александром Яковлевичем мы шли поберегу острова. Чуть слышно плескалась озерная волна. И в утренней тишине отчетливо звучали грозовые раскаты прошлого. О нем напоминало безмолвие здешнего берега: камни бывшего порта, обвалившиеся землянки, над которыми кружили пчелы, и, наконец, сам маяк, опрокинувший длинную тень в воды бухты. Этот израненный ладожский ветеран по-прежнему гордо держит свою голову.

Неподалеку от маяка расположен пионерский лагерь. И мы были свидетелями, как звонкий горн собрал граждан ребячьей республики на утреннюю линейку. Потом вожатый рассказывал им о войне. Малыши были серьезны. Внукам защитников Ленинграда знакомо слово «война».

— А ведь сегодня двадцать второе июня, — заметил Макарьев. — Двадцать два года назад на нашу землю легла тень войны.

135 минут из биографии острова

23 июня. 10 час. 32 мин. Неправдопобно мал этот остров. Нагромождение камней, в центре маячная башня, а вокруг ладожское безбрежье. Координаты его — 60° северной широты 32° восточной долготы.

Подплываем ближе. Видна крохотная бухта. В нее и заходит наш катер.

Это и есть остров Сухо, где осенью сорок второго вспыхнул бой, закончившийся разгромом фашистской флотилии. О том, как стоял тут насмерть маленький гарнизон, мы узнали от бывшего заместителя начальника штаба Ладожской военной флотилии ныне работника Северо-Западного речного пароходства Н. И. Теумина.

«Остров этот создан не природой, а человеком. Невероятно, правда? Среди Ладоги — клочок земли. А точнее сказать, камней. Сколько тонн гранитных глыб нужно было насыпать, чтобы поднялся остров среди озера! Вот только неизвестно, кто и когда это сделал. Говорят, во времена Петра I «построили» остров. Некоторые утверждают, что Сухо «всего» сто лет. Во всяком случае не молод. Много уж навигаций пылает над ним маяк. Обожженный солнцем, обветренный штормами, он несет важную вахту в южной части Ладоги. Менялись тут смотри-ели маяка. И мало кто на побережье знал, что есть такой клочок суши. Лишь рулевые да капитаны отдавали должное тем, кто зажигал на башне хранительный свет, кто засыпал и просыпался под грохот прибоя.

И вот этот безвестный островок стал знаменит буквально за несколько часов. Прославили его защитники Ленинграда, во время войны державшие оборону на Ладоге.

Фашисты никак не могли закрыть знаменитую «Дорогу жизни». Особенно мешал им остров Сухо, превращенный в крепость на большой трассе Ладоги. И задумал враг бросить десант на остров — захватить героический клочок земли, уничтожить гарнизон, разрушить пост наблюдения и маяк. На помощь фашистской флотилии прибыло подкрепление даже с берегов Ла-Манша. Видимо, для поднятия духа немецкое командование разбойничьему налету дало название «Операция Бразиль». И мощные корабли внезапно обрушились на остров, который защищали девяносто наших бойцов.

Темной октябрьской ночью подкрались фашистские суда к Сухо. Их обнаружили дозорные с катера МО-171 и тральщика ТЩ-100. Скоро мы в штабе флотилии получили первые донесения — донесения о том, что они вступили в неравный бой.

Это случилось 22 октября в 7 час. 15 мин. Трехорудийная батарея острова ответила ударом на удар. Артиллеристы бесстрашного командира старшего лейтенанта Гусева потопили вражеский катер, метко били по десантным баржам, вели бой с воздушными пиратами.

Да, врагов было очень много. Они окружили остров и простреливали каждую пядь земли Сухо. Загорелось маячное здание. Снарядом разбило радиостанцию. Ранен был сам Гусев. Дым пожара застилал небо. Через четверть часа два орудия из трех вышли из строя.

В восемь утра десант достиг берега. Завязалась рукопашная. В ход пошли штыки, приклады, даже кулаки. В это время на помощь слабевшему гарнизону спешили отряды кораблей.

А защитники Сухо, собрав все силы, пошли в решающую контратаку. Дрогнули захватчики. Отошли к западной части острова, зацепившись на береговых камнях. Но и тут не удалось удержаться. Когда в небе появились советские истребители, десант был сброшен в озеро.

Подоспевшие отряды наших кораблей разметали по Ладоге неприятельскую флотилию. Дорого обошлась фашистам «Операция Бразиль»: побитая флотилия так и не показалась из северных шхер озера.

Два с лишним часа длился бой у Сухо. Но эти сто тридцать пять минут останутся самыми памятными в жизни искусственного ладожского острова.

…Давно я не был тут. Лет двадцать, пожалуй. Времени немало пролетело. А свидетели того боя остались. Вот стальная плита — опора одного из героических орудий. Там, дальше, другая. Поискать — куски брони можно найти, гильзы снарядов. Блиндажи, укрывавшие бойцов, осели под тяжестью камней. Напрасно, думаю, не оставили здесь одну из пушек. Пусть бы стояла на острове, как прежде на боевой позиции, памятником бесстрашию. Ведь на Сухо заезжают речники, рыбаки, туристы. И тут есть кому хранить реликвии славы. Для них не в тягость такое».

Прав Н. И. Теумин: есть тут кому беречь славное прошлое. Остров не безлюден. И мы хотим познакомить читателя с теми, кто населяет далекий ладожский островок.

Их всего трое — метеорологи Людмила и Виктор Твороговы и радист Анатолий Зозуля. Молодые хозяева этих сухих озерных камней несут нелегкую вахту. Они зажигают огонь на маячной башне, ведут наблюдения за погодой, посылают в эфир свои позывные.

Не так уж много времени нужно, чтобы пройти остров вдоль и поперек. Хозяева его сказали нам: тут сто двадцать шагов в длину и девяносто в ширину. И мы поверили им. В центре самое высокое строение — маяк. Каждый день кто-то из островитян поднимается по крутым каменным ступенькам на вершину башни засветить маячное пламя. Отсюда, с вершины башни, Ладога кажется еще бескрайнее и сумрачнее. И отсюда не увидишь берегов. А когда не видишь берегов, одинаково холодит сердце и на озере, и в океане. Каково же тут, если штормит?

— Страшновато, — сознается Людмила. — Особенно осенью. Ураганный ветер в дверь стучится. Волны на маяк так и напирают. Видела однажды, как огромный вал перескочил через весь остров. Ну да привыкли ко всему. Не первый год живем среди воды.

Остров — это горсть камней. И в хаосе глыб мы увидели огород. Грядки на каменном фундаменте — гордость Людмилы. Благодаря ее агрономическому таланту зреет всякий овощ. И если на столе островитян появляются морковь и картофель, то они не «импортные», не завезенные с Большой земли, а свои. А вот свежее мясо и другие продукты получают они с неба.

— Как это с неба? Очень просто. Прилетает регулярно самолет — мы его летающим магазином называем — и сбрасывает, например, половину свиной туши или целого барана. Съедим мясо и запрашиваем по радио: когда же магазин прилетит?

Двое из трех жителей Сухо — метеорологи. Они исправно служат своему капризному богу — погоде. Шесть раз в сутки посещают метеоплощадку возле самой бухты, снимают показания приборов. Потом супруги Твороговы заполняют толстые журналы, составляют радиограммы. Метеодепеши посылает в эфир никогда не унывающий радист. И через несколько часов ладожские капитаны узнают, какова погода на юге озера.

А не надоело ли трем островитянам жить в плену ладожских вод? Мы присматривались к молодым людям. Искали на их лицах тень неудовлетворенности или апатии. Нам казалось, что чем-нибудь они выдадут себя и позавидуют людям с берега. Но все напрасно. Тогда мы прямо спросили их об этом.

— Бывает ли скучно? — Володя Творогов задумался, пожал плечами и сказал: — Может быть. Но не очень. У нас радиоприемник есть, телевизор. Вот Толя на гитаре хорошо играет. А в общем-то некогда у телевизора сидеть. Дел много. У Анатолия скоро экзамены вступительные в институт. Нам столько книг и журналов присылают — едва успеваем все читать.

Мы не сказали о четвертом робиизоне острова Сухо. И это в высшей степени несправедливо по отношению к нему, ибо он сопровождал нас в путешествии по острову, поглядывая вокруг своими зелеными глазами. Кот Васька был бесподобен. Без него остров остался бы диким, заброшенным клочком суши. Но когда на камне стоял Васька!.. Нет, мы вовсе не поклонники домашних животных и легко представляем городскую квартиру без четвероногих. Но Васька на далеком острове — это здорово! Это уже достопримечательность! И он — полноправный член коллектива. Видели бы вы, как мчался кот к молу встречать лодку. Приехали гости! Как по-хозяйски шел он по тропинке впереди всех, показывая дорогу к дому. И понимаешь привязанность островитян к Ваське, когда он, сладко мурлыча, напоминает о родных, о доме, о Большой земле.

Ладожские ихтиандры

Мы проснулись на рассвете. И разбудил нас не шторм, что сотрясает порой береговые камни острова. На Сухо приплыли «завоеватели». В бухте стоял их моторный бот. На берегу шестеро парней и одна девушка складывали огромные акваланги, обряжались в резиновые костюмы.

— Опять гости Нептуна прибыли, — пошутил Володя Творогов. — Чуть ли не каждое воскресенье приезжают ленинградцы. Экспедиция добровольцев. Скоро все озеро «перероют». Позавидуешь им: интересного на дне Ладоги видимо-невидимо…

Об этой экспедиции мы слышали еще в Ленинграде. Энтузиасты ее достойны того, чтобы сказать о них.

Несколько лет назад ленинградский инженер Виктор Быков проводил отпуск на озере. Не раз опускался он с аквалангом и ружьем на дно Ладоги в поисках удачной охоты. И однажды наткнулся на затонувшее судно. Виктор заинтересовался странным по форме и по обводам кораблем. Скоро на берегу появились предметы, поднятые с палубы загадочного корабля: кусок форштевня, детали оснастки, какой-то кувшин… Знающие люди разобрались в удивительных находках и заявили, что на дне Ладожского озера лежит древнее судно. А через несколько дней новая находка — на этот раз фюзеляж боевого самолета.

И понял Виктор, что Ладога — это огромный подводный музей, таящий экспонаты всех времен. Ведь тут пролегал путь из варяг в греки. В этих местах шла водная дорога из Петербурга в Москву. Войны разных эпох оставили на дне Ладоги свои трофеи. Виктор сел за книги по истории, географии, гидрологии. Перечитал все, что относилось к Ладоге. Его потрясли слова Петра Первого: «Великий убыток по всея годы чинится на Ладожском озере. Одним сим летом с 1000 судов пропало, а с начала строительства сего места более 10000». Десять тысяч! Эта цифра не давала Виктору покоя. Совсем с иных позиций взглянул он теперь на подводный спорт, на прогулки по морскому дну.

На следующий год он повел первых своих сподвижников в озерный поход. Находки не заставили себя ждать. Старинные челны, моторная лодка, плиты с древнеславянскими надписями, печати из камня, залежи мореного дуба и кладбище фашистских кораблей — вот что обнаружили подводные разведчики. Успех первой экспедиции заразил энтузиазмом многих ленинградцев. Пришлось создать штаб общественной экспедиции по подводным исследованиям. Начальником его стал В. Быков.

Мы побывали дома у Виктора. О том, что в его ленинградской квартире живут, спят, кушают, можно было только догадываться. Зато не оставалось никаких сомнений в том, что здесь работают, что здесь штаб, что здесь готовятся к походам. Карты, атласы, снаряжение заслоняли мебель, стены, окна.

Нам предоставили табуретки, расстелили перед нами план Ладоги. Условными значками, кружками, крестиками, цифрами обозначались озерные глубины, характер дна, прозрачность воды. И все это обещало несметные сокровища. Вот красным карандашом отмечены маршруты «Дороги жизни», синим — скопления затонувшей техники. Большим якорем обозначалось на карте местонахождение затонувшего судна.

Пока мы разговаривали, в коридоре раздавались звонки, хлопала дверь, в комнату входили люди. Они здоровались, просили подвинуться, садились на край кровати, на чемоданы или прямо на пол и включались в жаркий диспут о Ладоге.

Мы узнали, что аквалангисты четырьмя отрядами пойдут на штурм глубин. Возглавят походы студенты института физической культуры имени Лесгафта и рабочие завода «Большевик». Десятки яхт, катеров и ботов будут сопровождать спортсменов. Географическое общество СССР, морские клубы, советы по туризму обещали подводникам помощь и поддержку.

И вот теперь встреча с искателями подводных кладов. Встреча если не на дне ладожском, то во всяком случае где-то рядом.

Спешим познакомиться с одним из экспедиционных отрядов. Коренастый невозмутимый блондин — тот, который проверяет все акваланги, — оказался старшим группы. Фамилия его известна на Ладоге. Сотни раз опускался Юрий Гармаш в холодные воды озера. Товарищи Юрия Михаил Гутенев, обойщик автопарка, и токарь Леша Томпольский тоже опытные спортсмены. Мы, естественно, заинтересовались, как будет происходить погружение и какова цель прогулки по подводным окрестностям Сухо.

Аквалангисты готовились весьма тщательно. Вода в Ладожском озере, как известно, не располагает к купанию. Но перспектива окунуться в холодную ванну озера совсем не смущала Юрия и его друзей. В своих резиновых скафандрах, одетых поверх шерстяных костюмов, они не замерзнут. Кстати, скафандры у ребят самодельные. Мастерски склеенные из тонкой резины, они не только были абсолютно герметическими, но и выглядели весьма элегантно.

Юрий Гармаш подал сигнал, и вся ластоногая братия неуклюже зашагала по камням к бухте.

Прошло более получаса. Иногда над водой появлялась чья нибудь голова в живописной маске. Голова с беспокойством оглядывала берег и, убедившись, что Сухо на месте, снова исчезала. Наконец метрах в трехстах от мола появилось шесть точек. Ладожские ихтиандры поднялись со дна.

Юрий Гармаш и Леша Томпольский тащили что-то тяжелое. Руки остальных подводников тоже не были пустыми. Каждый положил на берег свою находку. Куски свинцовой обшивки, леерная стойка, кирпич с таинственными буквами TGARR, осколок снаряда, якорь замысловатой конфигурации будут досконально изучены позднее. А сейчас небольшая передышка — и снова под воду.

Жительница Сухо Людмила Творогова проявила чисто женское любопытство и попросила аквалангистов рассказать что-нибудь невероятное и захватывающее из своих похождений.

— По части ужасов вы к Мише Гутеневу обратитесь, — посоветовал Гармаш. — Это его однажды тюлень укусил.

— Хотел укусить, — деликатно поправил Миша.

— Так в газетах писали, — пожал плечами Юрий.

— Да… Был случай, — смутился герой подводного происшествия. — Откровенно говоря, здорово пугнул нас с Лешей Томпольским этот зверь. Не ожидали мы от обыкновенной нерпы подобной отваги. Это произошло около острова Зеленец, на юге озера, где нерпы обычно не встречаются. Поэтому легко представить наш восторг, когда рядом увидели настоящего тюленя. Ну и решили поймать, помчались вдогонку. Гонялись, гонялись за нерпой. Наконец надоело ластоногому наше общество и бросился он на нас в атаку. Туго бы мне пришлось, если б не успел вытащить из ножен кинжал. Потом подняли тюленя в лодку. Жаль было его. Да сам виноват.

Рассказ аквалангиста понравился островитянам. Метеоролог Володя Творогов откровенно завидовал Михаилу Гутеневу. Но такая зависть может привести только к добру. Тем более что, как хорошо сказал Юрий Гармаш, «вход в подводное царство свободный».