Три поцелуя

1

— Возвращение в родной городок провинциалки — постаревшей, поумневшей и без гроша в кармане! Оркестр, туш! Господи, как я ненавижу этот город! Как я не хочу сюда возвращаться! — бормотала Кло, нажимая на тормоза старого фургона. На ее левой руке болтался Бенни — клоун-игрушка, яркий рекламный символ, придуманный для последней распродажи. Фургон резко занесло в сторону на скользкой горной дороге, и она молилась про себя, чтобы тормоза не отказали раньше, чем она спустится в город.

На душе было так же пусто и холодно, как этой февральской ночью на старой дороге, вымощенной мокрыми, скользкими булыжниками. Кло подняла глаза на снежные вершины Скалистых гор над городом. От местного чинука, теплого ветра, дующего с гор, весь снег в долине растаял. Она скучала по своему «БМВ», но ее шикарная машина цвета шампанского по решению суда отошла бывшему мужу. В сваленных позади нее на дне фургона коробках валялись жалкие остатки ее двенадцатилетнего счастливого брака и успешной карьеры…

Кло тяжело вздохнула. В девятнадцать лет она покидала этот городок с одним чемоданчиком в руке, страстно мечтая разбогатеть и стать респектабельной дамой. Она оставляла позади все эти старинные магазинчики, живописные здания из красного кирпича, давно ставшие историческими памятниками, древние почтовые ящики на булыжных мостовых.

Она считала, что у нее все впереди, что она сможет достичь всего, если выйдет замуж и будет успешно работать. Но у нее ничего не получилось…

Взгляд в зеркало над рулем совсем не принес утешения. Последние три месяца борьбы за выживание ей дорого стоили. Раздел имущества после развода, напряженное завершение последних дел на работе… Она сильно похудела после выкидыша, на лице острее проступили скулы, а глаза ввалились. Вот плакать она не могла. Вместо нее это делал сейчас дождь, стекающий по лобовому стеклу…

А ведь не так давно был день, когда ей казалось, что все ее мечты сбываются! Она узнала, что наконец-то забеременела, и прямо от врача помчалась в агентство к Россу сообщить ему долгожданную новость, но… Возникла небольшая проблема в виде головы молодой секретарши между колен ее мужа.

Кло встряхнула игрушку — единственного спутника в ее путешествии из Чикаго. Глупые пластмассовые глаза уставились на нее.

— Молодость королевы красоты городка Лоло, штат Вайоминг, осталась в далеком прошлом, — сказала она ему, потому что тишина угнетала ее. — Да, ты прав, жизнь прекрасна и удивительна, а я нахожусь на ее вершине. Именно поэтому я здесь, в разбитом фургоне, любуюсь городом, который мечтала никогда больше не видеть…

Кло нахмурилась и тут же поморщилась от боли, хотя опухоль от синяка под левым глазом почти прошла. Она погладила себя по щеке мягкой ладонью игрушки. Первый и последний синяк от руки Росса стал памятником ее мести. В свое время она сама создала карьеру мужа и своими руками за три последних месяца методично ее разрушила. Пусть теперь поработает без нее и ее проектов! Бездарь!

Все силы после окончания колледжа и свадьбы Кло отдала тому, чтобы их считали перспективной семейной командой профессионалов в рекламном бизнесе. Как дура тащила на себе свою и его работу, закатывала вечеринки для коллег и начальства. Именно она организовала за него рекламную кампанию для фирмы «Абра». Как жена и подчиненная мужа, Кло всю жизнь оставалась в тени, успешно продвигая его карьеру своими проектами. Только после развода до нее дошло, насколько бездарно она распоряжалась своей жизнью. Все, что приписывалось ему, было идеями преданной жены, которой он все эти годы изменял.

— Вот пусть теперь попробует поработать без меня, сукин сын! — ругнулась Кло, дотрагиваясь до живота.

Она потеряла ребенка сразу после развода, который, впрочем, прошел спокойно и гладко, без слез и истерик. Просто ее мечты о счастливой семейной жизни рухнули навсегда. Она вышла из клиники и хладнокровно разрушила все в их совместной жизни и работе. Надо сказать, Росс не растерялся и тут же подцепил дочь владельца фирмы «Абра». Ну что ж, он получил от нее достойный подарок к свадьбе. Вряд ли он его когда-нибудь забудет.

Кирпичик за кирпичиком выстроив карьеру Росса, Кло как никто знала его слабости — лень, полную неспособность на оригинальные идеи, неумение быстро реагировать на изменения рынка, а также полное отсутствие вкуса и чувства меры. Он, конечно, может немного продержаться как зять владельца фирмы. Однако в этой фирме сидят профессионалы, которые соблазнились ее талантливыми идеями рекламной кампании, но не потерпят долго нового бездарного руководителя рекламного отдела.

Когда Кло въехала на территорию заповедника Лоло, ветер разогнал тучи, и выглянула луна, но она осталась равнодушной к ночным красотам в лунном свете, как к старой, зачитанной книге, которую не хочется даже брать в руки. Перед ней простиралась долина Лоло, к которой постепенно спускались красные скалы Хребта Бирклоу. Больше ста пятидесяти лет назад сюда с лесистых склонов Скалистых гор спустился Ксавьер Медвежий Коготь — наполовину индеец, наполовину шотландец — и обнаружил плодородную долину. У него на груди висел огромный медвежий коготь в знак победы над гризли, которого он только что одолел. Он смыл в реке свою и медвежью кровь, оглядел долину и издал победный клич в знак признания своего права на эту землю. Позднее он сдавал ее в аренду скотоводам, а когда цивилизация подступила совсем близко, выписал себе по почте невесту из Бостона, которая оказалась настоящей леди. Ксавьер, взяв фамилию Бирклоу[2], построил себе ранчо. Теперь Уэйд Бирклоу был обладателем самого большого стада херефордских коров и самого крупного табуна скаковых лошадей, которые паслись на обширных пастбищах в долине.

Красные скалы, нависающие над долиной, названы Хребтом Бирклоу, а в семье Ксавьера мужчинам передавался по наследству страшный огромный медвежий коготь как символ права на владение этой землей.

Долина постепенно заселялась — по большей части трудолюбивыми, порядочными людьми. Но все знали, что где-то здесь, рядом, протекает тайная жизнь членов могущественного и загадочного Клуба, которые хотя и были выходцами из тех же семей, однако предпочитали в жизни окольные пути. Весной луга вокруг Лоло покрывались сочной травой, превращаясь в прекрасные пастбища для скота. И пока добропорядочные граждане городка мирно спали в своих кроватях после праведных трудов, рядом происходили темные делишки членов Клуба, о которых по городу змеились многочисленные слухи.

Кло, не плакавшая с десятилетнего возраста, вдруг почувствовала, что на глазах выступили слезы, так что огни городка внизу превратились в сияющие пятна. Уличные фонари на единственной большой улице Лоло, которую, как и везде в подобных городках, называли Главной, делали ее похожей на нарядную ленту. Кло, которой недавно исполнился тридцать один год, неожиданно почувствовала себя старой и хрупкой, способной сломаться от малейшей неприятности.

Она смахнула слезы, злясь на себя за слабость, и выпрямилась на виниловом сиденье, поправив ремень безопасности. Кло всегда была сильной и талантливой и совсем не хотела, чтобы кто-нибудь увидел ее слабой и плачущей. До того как она появится в магазинчике «Пинто Бин»[3], которым они теперь владели вместе с матерью, ей надо взять себя в руки. Стать опять красивой, уверенной в себе, респектабельной дамой.

Кло вытерла щеки рубашкой клоуна. Двадцать один год назад ее счастливое детство было разрушено. Сейчас она чувствовала себя точно так же.

На землю спустилась западная ночь. Под этим же небом на одном из склонов горы покоился ее отец. Но только не на городском кладбище, как «добропорядочные» граждане городка, а в одинокой могиле, в стороне от остальных…

Кло потянулась к коробке с любимыми леденцами и, сунув один в рот, откинулась на спинку сиденья. Любимый персиковый вкус немного успокоил ее и удержал от порыва развернуться и уехать отсюда подальше. Две последних ночи она провела в кузове фургона, проведет и еще одну.

Прижав клоуна к щеке, Кло вытянула ноги и стала придирчиво рассматривать свои новые шикарные ботинки. Они стоили кучу денег, но оказалось, что Кло была органически не способна начинать новую жизнь разведенной женщины в старой, разношенной обуви. Мрачные мысли вернулись. Кло Мэттьюз — многообещающий исполнительный директор рекламного агентства, оставшийся без агентства и без мужа. Одна радость — суд избавил ее от имени миссис Росс Беннетт. Новый имидж, новое имя, новая женщина — одна из тех, кому в настоящее время даже мотель не по карману.

Пока Росс готовился к новому браку, она занялась покупкой «Пинто Бин», который долгое время арендовала ее мать. Это был небольшой магазин-кулинария с кафетерием, гордость матери. Подготовительный процесс занял довольно много времени, зато саму сделку для нее за пару часов провернула Анжелика, ставшая администратором банка в Лоло. Теперь магазин стал собственностью Кло и Стеллы Мэттьюз. Мать не смогла бы пережить банкротства второй раз в жизни: потеря ранчо чуть не убила ее двадцать лет назад.

У Кло не было выбора — она должна была вложить все накопленные деньги в единственный шанс защитить свою мать. Зато теперь она сможет избавиться от Лоло навсегда: больше с этим проклятым городом ее ничто не будет связывать.

Открыв окно, она устроилась поудобнее, подоткнув турецкое полотенце под голову, и вдохнула холодный, пахнувший хвоей воздух. Щеки опять стали мокрыми от слез.

Звук шагов по гравию заранее предупредил Кло о появлении человека. Она вздрогнула, быстро вытерла слезы полотенцем и настороженно выпрямилась. У бокового окна фургона появилась из темноты высокая мужская фигура с развевавшимися на ветру длинными черными волосами. Это был Майкл Бирклоу, давний приятель ее братьев. На хмуром лице не промелькнуло даже тени приветливости. Все те же мрачные темные глаза, угловатое лицо и те же слишком густые брови, придававшие лицу дьявольский вид. Она слишком хорошо помнила это лицо, эту высокую, широкоплечую фигуру, которая стала за эти годы более мощной. Серьезный, пристальный взгляд, безжалостно изучавший ее заплаканное лицо, казалось, просвечивал насквозь. Только его ей сейчас и не хватало.

Когда они последний раз виделись, ей было девятнадцать, а ему двадцать четыре. Прошедшие годы еще больше заострили его скулы и немного утяжелили подбородок. Но Кло прекрасно помнила его надменную усмешку, как и маленький шрам на губе, оставшийся после ее удара мячом от софтбола. Свет появившейся сквозь тучи луны и вой койотов в ночи придавали его фигуре в черной кожаной куртке с поднятым воротником зловещую выразительность. Крутой парень с Запада!

Кло чуть не расхохоталась, поймав себя на профессиональной привычке подыскивать всему образное воплощение. Но Майкл Бирклоу и в самом деле мог бы стать символом покорения Дикого Запада. Черные густые брови над глубоко посаженными проницательными глазами, прямой нос с горбинкой, острые скулы, упрямый подбородок и чувственные губы, изогнувшиеся сейчас в кривой усмешке. Майкл Бирклоу со своей смуглой кожей, полученной от индейских предков из племени сиу, был из той же закаленной породы первых поселенцев, что и она, — как, впрочем, и большинство жителей Лоло. Пальцы, лежавшие сейчас на дверце фургона, были крепкими и ловкими, а крупные сильные руки больше подходили ковбою, чем международному эксперту в криминалистике, дипломированному судебному следователю Майклу Джедидии Бирклоу.

Кло мысленно запаковала этот товар и поставила надпись: «Ошибка молодости. Не открывать».

Майкл вдруг быстро дотронулся до ее белокурых коротких волос и убрал руку до того, как она успела ее отбросить.

— Ты вернулась блондинкой и подстриглась. Это плохо. Мне нравились твои непокорные каштановые кудри!

— Зато я больше не похожа на мопса, — ответила Кло безразличным тоном.

«Моя предупредительная надпись бессильна», — мрачно подумала она. И дело было не только во взгляде Майкла: даже его манера наклонять голову при разговоре действовала на женщин сокрушительно. Эти изменчивые глаза, загоравшиеся на солнце золотым огнем, сейчас, в темноте, казались холодными и непроницаемыми, как сталь, и ей стало не по себе.

Кло сбежала от него много лет назад, запустив в лицо мячом от софтбола, и в тот же вечер уехала из Лоло.

— Во всяком случае, я пока еще не поседела, — съязвила она, заметив в лунном свете серебро на его висках.

Кло знала, что отец Майкла, Уэйд, полностью поседел за одну ночь, и слишком хорошо помнила ту ночь. А когда она последний раз видела в тюрьме своего отца, он тоже был совсем седым. Постарел на двести лет за два года тюрьмы и на следующий год умер…

Несколько мгновений перед Кло мелькали лица людей, которых ей предстояло увидеть в Лоло. Некоторых из них она любила, других ненавидела лютой ненавистью до сих пор. Но ей хватало ненависти последние три месяца, еще одна доза — и она может просто лопнуть, как воздушный шар. А у нее сейчас есть очень простая задача — выжить самой и защитить мать. И ей ни к чему насмешки Майкла по поводу цвета ее волос и его воспоминания о «непокорных кудрях». Не хватало еще, чтобы он прошелся по ее веснушкам! Красноватый оттенок волос был характерной особенностью всех Мэттьюзов, как и веснушки, высыпавшие на лицах, стоило появиться первому весеннему солнышку.

Кло отвернулась, уставившись на городские огни. Майкл был живым воплощением ошибок, которые она когда-то наделала.

— Уходи отсюда. Ты же видишь, эта дорога уже занята.

— Не дуйся. Ты всегда в детстве сначала огрызалась и шипела, как змея, а потом надувалась, как индюк. А затем гордо удалялась, виляя задницей, — криво усмехнулся Майкл.

— Ты все сказал? Я тебя больше не задерживаю.

Майкл оперся о фургон и скрестил руки на груди. Он никуда не собирался уходить. Кло Мэттьюз — как там ее зовут теперь? Он вспомнил сообщение о помолвке в газете, которую прислал ему отец. Да, Беннетт, кажется…

Майкл видел позже и свадебную фотографию в газете — счастливые молодожены, «перспективная семейная команда в рекламном бизнесе». Беннетт обнимал Кло как какой-то неодушевленный предмет, а она смотрела на мужа с обожанием.

Он задумчиво разглядывал ее точеный профиль. Она явно плакала до его появления. Интересно, очень интересно… Преуспевающий исполнительный директор рекламного агентства, богатая замужняя женщина — и одна на пустынной ночной дороге. Возвращается в Лоло в старом фургоне с нелепой игрушкой на руке и выглядит так, как будто только что потеряла свою любимую куклу.

Майкл быстро подавил в себе волну зарождавшейся нежности к ней и заставил себя разозлиться на Кло. Вспомнить старую боль и свою бессильную ярость на то, что она досталась другому мужчине, хотя всю свою жизнь Майкл знал, что эта женщина предназначена ему.

В ней никогда не было ни грамма мягкости. Впрочем, когда-то давно он понял, чем это вызвано, и что ею движет. Дикое желание стать богатой и независимой, чтобы сравняться с членами Клуба, которые разрушили счастливую жизнь ее семьи. Он не осуждал ее за это. Семья Сэма Мэттьюза достаточно хлебнула горя и унижений после его ареста и смерти.

— Итак, ты безумно счастлива по поводу возвращения в Лоло, правда? — съехидничал он, пытаясь вывести ее из себя. Больше всего на свете Майкл любил ее взрывной темперамент и всегда знал, как разозлить ее и довести до кипения.

Кло сжала зубы и сдержалась. Как это похоже на Майкла — бить по больному месту! Да, вот она здесь, в старом фургоне над городом, в который ей совсем не хочется возвращаться. Майкл, как всегда, легко догадался, что у нее на душе. Как специалист по рекламе, привыкший играть на чувствах людей, Кло всегда прятала собственные и ненавидела тех, кто был способен их разгадать. Особенно таких самоуверенных, высокомерных мужчин, как Майкл Бирклоу.

Кло попыталась закрыть окно, чтобы хоть как-то отгородиться от него, но стекло, конечно, заело. Услышав смешок Майкла, она проследила за его взглядом и обнаружила, что он смотрит на сушившийся на зеркальце кружевной лифчик, который ей пришлось торопливо стирать в туалете при бензоколонке. Она в бешенстве схватила лифчик и засунула его в большую кожаную сумку, стоившую тысячу долларов, — последнее свидетельство ее шикарной жизни.

Майкл внимательно посмотрел на нее. Не нужно было быть особенно наблюдательным, чтобы понять, что Кло несчастна — так же, как и он, если уж говорить честно. Но он знал, что ни за что на свете не спросит ее о причине возвращения в Лоло. Сжав зубы, Майкл чертыхнулся про себя, так как на самом деле был задет ее равнодушием, а у него уже привычно заныло сердце от едва уловимого аромата, исходившего от Кло.

— Мне нужно вернуться в Лоло, — заявил Майкл, выпрямляясь. — Придется тебе меня подвезти.

Он подумал, что, наверное, Лопес, призовой жеребец отца, знал, что делал, когда сбрасывал его в грязь недалеко отсюда в зарослях кустарника.

Майкл стоял рядом с фургоном, и Кло видела узкие бедра и сильные ноги в плотно сидевших джинсах, широкие плечи в кожаной куртке и разлетавшиеся на холодном ветру волосы над поднятым воротником. Она прикинула про себя шансы избавиться от него и поняла, что они равны нулю. Манеры Майкла ничуть не улучшились с тех пор, как они виделись последний раз. Он не просил, а требовал. Самоуверенный западный крутой нахал хорош на рекламных плакатах, рекламирующих джинсы или кожаные куртки, а в жизни ей совсем не хотелось находиться рядом с ним.

Кло внимательно присмотрелась к нему. Сомкнутые челюсти и жесткие складки у рта не создавали впечатления счастливого человека. Она заметила в густых волосах травинки и труху от сухих листьев. Майкл стряхнул их рукой, убирая волосы со лба.

— Ты выглядишь грязным, как черт, — бросила она, применив свой коронный взгляд — медленно, презрительно осмотрела его с головы до ног, что обычно заставляло мужчин поджимать хвосты. — Я не хочу знать, по какой причине ты оказался здесь. Что бы это ни было, ты не сядешь в мой фургон. Я не собираюсь тебя подвозить.

— Отлично! Завтра утром я расскажу всему городу, как видел тебя ночью плачущей в старом фургоне с огромным синяком под глазом, — фыркнул он и улыбнулся, не разжимая рта: просто уголок его чувственных губ чуть-чуть приподнялся, но глаза оставались холодными.

Как она помнила эту усмешку! Все тот же надменный, самоуверенный нахал! В свете луны шрам на нижней губе стал заметней, а высокомерный взгляд напомнил ей ту давнюю сцену в амбаре. Она ненавидела его сейчас так же, как тогда, когда со всей силы швырнула в него мячом.

К сожалению, Кло знала Майкла Бирклоу так же хорошо, как своих братьев, с которыми он был записан в один и тот же спортивный юношеский клуб. Этот человек никогда не был джентльменом, если хотел чего-то добиться. Она ни капли не сомневалась, что он выполнит свою угрозу.

— Залезай, черт с тобой, только не открывай рта, — буркнула она. — И повторяю: меня нисколько не интересует, почему ты вообще оказался в Лоло. Мне приблизительно так же хочется это узнать, как натереть на ногах мозоли.

— Но я же эксперт по обуви, дорогая. Изучаю отпечатки следов на земле и любых других поверхностях. И поверь, люди, которых я нахожу, как правило, в последнюю очередь жалуются на мозоли.

Кло наградила его взглядом, который мог бы обратить в бегство любого мужчину. Но Майкл лишь невозмутимо посмотрел на нее в ответ.

Ее запах остался прежним. Даже проживи он сто с лишним лет, ему не забыть этот запах. В кабине фургона мускусный аромат с едва уловимой примесью дикого лимонника обступил его со всех сторон и дразнил своей женственностью. Этот запах совсем не вязался с похудевшей, усталой и мрачной Кло.

Майкл пристроил длинные ноги в дорогих, сшитых на заказ крепких ботинках среди разбросанных на полу пластмассовых упаковок и стаканчиков от еды и напитков. Он нисколько не сомневался, что, кто бы ни поставил Кло под левым глазом этот огромный синяк, она с ним сполна расплатилась тем или иным способом.

Перед глазами Майкла всплыли черно-белые фотографии забитой мужем до смерти женщины, которые не давали ему покоя. Он был судебным экспертом, работавшим на месте убийства, которое совершил директор одного из заводов крупной фирмы. Про этого человека никто никогда бы не подумал, что он способен поднять руку на женщину, но оказалось, что он избивал и своих маленьких дочерей. Эти фотографии изуродованных лиц преследовали Майкла. Именно поэтому он оседлал Лопеса на ночь глядя, надеясь, что бешеная скачка поможет ему выплеснуть накопившуюся ярость.

Майкл устало прикрыл глаза, но место убийства опять всплыло перед ним. Еще до проведения специальных исследований он понял, что орудовал огромный мужчина, который зверски добивал ногами уже мертвую женщину, а потом бросил труп валяться на свежем снегу, как ненужную падаль. По следам огромных ботинок, отпечатки которых были ясно видны на снегу, не оставалось сомнений, что это сделал муж. Майкл тщательно провел все необходимые исследования и залил отпечатки восковым спреем, сняв застывшие оттиски для опознания.

Он втянул в себя морозный хвойный воздух, смешанный с ароматом Кло. Вот уж кто совсем не похож на бедную Сару — безропотную, беззащитную женщину, воспринимавшую зверские побои как заслуженное наказание за малейшую провинность и неловкость. Кло всегда твердо шла к своей цели, убирая с дороги все, что ей мешало. И обычно добивалась желаемого. Единственное, что ей не удалось много лет назад, это соблазнить его тогда в амбаре…

Майкл тяжело вздохнул. Интересно, понимает ли она, что ему было этого слишком мало? Он хотел получить ее всю — как возлюбленную, как жену, как мать своих детей, как друга на всю жизнь, с которым можно состариться, дружить с соседями, женить детей, нянчить внуков. Но если бы он остался в Лоло, то со временем вошел в Клуб. Это тогда дико напугало его отца.

Майкл нахмурился, вспомнив, как испуганно оглядывался Уэйд Бирклоу, как дрожал его голос:

— Даже не думай об этом, мой мальчик! Ты не представляешь, на что они способны. Уезжай, убегай отсюда! Устраивай свою жизнь подальше от этого городка. Когда придет мое время умирать, я хочу, чтобы ты продал эту землю. Забери отсюда все, что захочется, и отдай сестре то, что захочет она, а потом продай остальное. Не возвращайся сюда! И обещай мне, что не позволишь Розе перевезти сюда семью. Дай мне клятву, что отговоришь ее, если она захочет вернуться в Лоло!

Эта просьба и данное отцу обещание долгие годы связывали Майкла по рукам и ногам. Приезжая иногда навестить отца, он пытался расспросить его о причине такой категоричности, но тот не хотел об этом даже говорить. И, тем не менее, перед смертью прислал ему этот жуткий медвежий коготь, подтверждавший его право на землю и все имущество. Почему?

А теперь и Кло вернулась в Лоло. Став подростком, она научилась прятать огонь, сжигавший ее изнутри, напуская на себя хладнокровную невозмутимость. Но он всегда предпочитал настоящую Кло — взрывную, темпераментную, горячую, способную в любой момент выпустить коготки.

Лунный свет сгладил худобу ее лица, высветил блеск белокурых волос, и лицо помолодело. Она стала похожа на прежнюю Кло. Он так жаждал когда-то ощутить ее горячие губы, накрыть этот слишком подвижный рот долгим поцелуем. Сейчас эти желанные губы были сжаты, в твердую линию, но нежная кожа осталась такой же гладкой, как тогда. Смесь меда и сливок — и совсем без косметики. Майкл сомневался, что кто-нибудь видел Кло без косметики с тех пор, как она стала зарабатывать свои первые деньги, нянча соседских детей.

Он был почти благодарен Лопесу за то, что тот его сбросил. Образ Кло Мэттьюз долгие годы преследовал его, и вот теперь она сидит перед ним! Более того, возвращается в Лоло — без косметики, без денег и явно несчастная…

Перед глазами Майкла прелестное видение — фигурка двенадцатилетней Кло, несущейся ему навстречу на велосипеде. Ветер четко обрисовывает бутончики ее маленькой груди под натянувшейся майкой. А он только что закончил кувыркаться в сене с Брендой, и при виде Кло, ее гладких загорелых ног, его охватывает дикое желание и у него опять мучительно напрягается низ живота. Даже тогда она прекрасно знала, чего хочет, куда едет и как получит то, что задумала. Кло стрельнула в него таким жадным томным взглядом, что Майкл понял — она прекрасно знает и то, чего хочет он.

Знает, что он будет хотеть от нее всегда, как дать ему это и что получить взамен.

Кло в то время старательно скрывала от матери и братьев, что красит губы дешевой яркой помадой, а ресницы — черной тушью, и стирала все это перед тем, как прийти домой.

Даже тогда Кло Мэттьюз действовала на него, как на голодную форель живая муха на крючке. Что же говорить о том времени, когда она превратилась в девушку, стала королевой красоты города Лоло, научилась мастерски пользоваться косметикой и загадочно улыбаться манящей улыбкой, притягивавшей мужчин, как магнит! Кло стала носить обтягивающие платья и до неприличия узкие джинсы, а красноватые тяжелые локоны такой красивой волной спадали на плечи и спину, что всем мужчинам городка хотелось запустить в них обе руки. Желание охватывало тогда Майкла даже при одной мысли о ней. Но каким-то сверхчутьем он понимал, что нельзя переступать опасную черту. Стоит ему узнать ее вкус, это тут же приведет к опасной зависимости и разрушит все его надежды на их счастливую семейную жизнь.

Он был единственным парнем, не приглашавшим ее на танцы и свидания, и одно это жутко бесило ее и заставляло бегать за ним. Она не простила ему, что он отверг ее тогда в амбаре, и в ярости бросила прямо в его лицо тяжелый мяч от софтбола.

Этот случай был, в принципе, пустяком, но Майкл потом долго мучился, проигрывая в уме все варианты и пытаясь понять, что же он натворил. Очевидно, ему надо было догнать ее тогда, сказать, что он любит и будет ждать ее, что она пока слишком молода и не знает настоящей жизни. Но он ничего ей не сказал, и в этом была его ошибка. А Майкл не любил совершать ошибки.

Маленькой девочкой Кло обожала его и относилась к нему, как к своим братьям, однако, став подростком, а потом девушкой, научилась тщательно скрывать свои истинные чувства. Она стала расчетливой, хладнокровной, контролирующей все, что с ней происходило. Впоследствии он надолго потерял ее из виду, но, судя по всему, то, что она пережила за эти годы, было не очень сладким. Вцепившись в руль длинными, красивыми пальцами, Кло вела фургон, не отрывая мрачного взгляда от скользкой дороги. Тормоза визжали, в моторе что-то стучало, кузов фургона скрипел. Но даже в этой развалюхе она выглядела ухоженной, холеной, стильной, очень красивой женщиной.

На той старой газетной фотографии на пальце у нее сверкало кольцо с огромным бриллиантом. Сейчас кольца не было.

— Ты по-прежнему водишь машину как ненормальная, — заметил Майкл, нарушив тишину. Ему хотелось услышать ее голос. И еще он боролся с гневом, душившим его. Хотелось бы ему сейчас встретиться с типом, который поставил ей под глазом этот огромный синяк!

Поерзав на сиденье, Майкл достал пластмассовую ложку, мешавшую ему сидеть, раздраженно швырнул на пол фургона и стал разглядывать кассеты на приборной доске. Звуковые сеансы аутотренинга, судя по виду Кло, не очень-то помогали. Он выбрал кассету Чака Берри и сунул ее в магнитофон. Громкие звуки рок-н-ролла заполнили фургон.

— Ты обычно увлекалась рок-н-роллом, когда собиралась менять ухажера. Кто у тебя на примете на этот раз?

Кло упорно молчала, и тогда он потянулся к флакончику с таблетками, чтобы прочитать надпись. Кло выхватила лекарство и швырнула его за спину, но Майкл успел прочитать название сильного транквилизатора. Значит, дело серьезно, учитывая ненависть Кло к таблеткам.

— Возвращаешься домой? — спросил он мягко, надеясь, что она услышит вопрос сквозь визг тормозов.

Кло по-прежнему не обращала на него внимания, и тогда он занялся приятным делом: стал рассматривать ее длинные ноги в обтягивающих джинсах. Обутые в ботинки от Гуччи, они были такими же стройными и длинными, с узкой щиколоткой и высоким подъемом. О них среди городских мужчин до сих пор ходили легенды. Майкл осмелел и позволил себе взглянуть на холмики грудей в обтягивающем черном свитере. Как бы ему хотелось услышать еще раз, как быстро-быстро бьется сердце этой равнодушной женщины, сидевшей рядом!

Кло, как будто только сейчас заметив на своей руке клоуна, освободилась от игрушки и с силой швырнула ее назад. На его вопрос она ничего не ответила, но Майкл и не рассчитывал на ответ. Он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Он провел достаточно ночей без сна из-за этой женщины, мучаясь от безумного желания.

— Высади меня у «Лонг Хорна», — буркнул он, назвав придорожный бар, которым владел Куинн Лайтфезер.

Кло затормозила, как камикадзе, идущий на смерть. Фургон занесло, тормоза отчаянно взвизгнули. Кассеты на приборной доске подпрыгнули и посыпались на пол.

Майкл долго молча смотрел на Кло, прежде чем вышел из кабины. «А ведь это она виновата в том, что все мои попытки завести серьезные отношения с женщинами ни к чему не приводили», — вдруг подумал он. Трудно изображать страсть к кому-то, когда встаешь по утрам, скривившись от боли из-за неудовлетворенного желания, преследующего тебя долгими ночами. Но что бы раньше ни происходило между ними, он не собирался больше впускать ее в свою жизнь. Он так долго хотел обладать этой страстной по природе женщиной, так мечтал об этом прекрасном обнаженном теле, которое бы плавилось от желания в его руках, что заслуживал небольшой компенсации. Наклонившись к окну, он посмотрел ей в глаза и ухмыльнулся:

— Увидимся в амбаре, красотка!

— Ублюдок!

— Я не ублюдок. Ты прекрасно знаешь, что мои родители были женаты, — улыбаясь, ответил Майкл.

Ничто так не радовало его в жизни, как этот яростный взгляд, которым наградила его Кло.