Три поцелуя

6

Всю следующую неделю, пока по Главной улице Лоло гулял мартовский ветер, Кло работала в редакции газеты «Звезда» на компьютере Мюриел Перкинс — старой учительницы, выучившей весь город. Она пыталась придумать рекламный знак для «Пинто Бин». Кло решила начать с малого — с фирменных кружек, и подруга Стеллы, Лорейн Нельсон, согласилась ей помочь. Лорейн занималась керамикой в небольшой мастерской прямо в собственном доме и готова была изготовить для них партию кружек с рекламным знаком, который придумала Кло. Он был достаточно простым, но ярким. Надпись с названием магазина была красиво написана на боку небольшого холщового мешочка рыжего цвета, из которого просыпались пятнистые фасолины и зеленые горошины. Мюриел обещала дать рекламу кружек в газете «Звезда Лоло» и включить ее продукцию в будущий каталог, который собирались издать в Чикаго. Вдохновленная этим, Лорейн Нельсон предложила сделать бесплатно первую партию, если Кло придумает такой же яркий рекламный знак для ее керамических изделий.

— Я не ожидала этого, — сказала на следующей неделе Стелла, когда ее постоянные покупатели стали требовать кофе только в таких кружках и активно покупать их для дома, а также посоветовали сделать тарелки и горшочки для супа с таким же знаком. — Лорейн теперь будет по уши занята, выполняя наши заказы! Нельс Флорес попросил сделать кружки поменьше для трех своих внуков, которых он каждое воскресенье приводит в кафетерий полакомиться пирожными. А сегодня приезжали с автозаправочной станции и тоже заказали несколько кружек, пообещав, что все остальное будут теперь покупать только у нас. Было такое впечатление, что они просят меня оказать им великую честь. Я просто не могу в это поверить! — Стелла покачала головой. — Я бы никогда не додумалась повысить цену втрое и продавать эти кружки, словно это великое одолжение, которое я делаю своим клиентам. Как будто в продаже нет более дешевых и красивых кружек! Джо уже начал делать красивую полку с колышками, на которых эти кружки будут висеть у нас за стойкой.

Внезапно она замолчала, напряженно глядя в окно. Кло проследила за застывшим взглядом матери и увидела Орсона Смита.

— Этот человек… — процедила Стелла сквозь зубы. — Он забрал все, что мы имели, и хотел… купить меня в придачу. Ему было мало того, что он сделал с жизнью Мэгги Тен Фезер! Ох, Кло, не смотри на меня так потрясенно. Ты уже достаточно взрослая, чтобы понимать такие вещи. У нас не было тогда денег на адвоката, не связанного с Лоло, и Смит обещал помочь, если я буду спать с ним. Мне пришлось тогда самой писать письма, но дешевых юридических услуг я так и не нашла. Я чувствовала себя абсолютно беспомощной и нищей, но с таким наслаждением плюнула тогда ему в лицо…

Голос Стеллы дрогнул. Она презрительно посмотрела на Орсона Смита, который наклонился к витрине, чтобы заглянуть в зал. Быстро окинув взглядом всех присутствовавших, он отошел, и Стелла нахмурилась.

— Я смотрю сейчас на вас — Анжелику, Джози и тебя — и понимаю, что я должна была быть другой. Если бы я была более образованной, разбиралась в бизнесе, во всяких юридических тонкостях, я могла бы тогда помочь Сэму. Я бы знала, где найти хорошего адвоката, чем заинтересовать его. Но я была просто домашней хозяйкой, женой и матерью. Сэм знал, как действовать, когда пошел против Клуба. Но потом, оказавшись в тюрьме, он понял, что устал бороться. Он сказал, что с него достаточно. Я никогда не прошу себе, что ничего не сумела сделать для него!

— Мам, ты была здесь, с нами, и вырастила нас, — сказала Кло, взяв мать за руку и нежно погладив по плечу.

— Да, но я не смогла ему помочь. Всю жизнь, с тех пор как мне исполнилось десять лет, я знала, что выйду замуж за Сэма. Я готовилась к семейной жизни и домашнему хозяйству, хотела, чтобы Сэму со мной было хорошо. Но я не представляла, что мне придется уметь писать письма и убеждать адвокатов. Если бы я это знала, я бы могла…

Зазвонил телефон, и Стелла, взяв трубку, помрачнела еще больше.

— Это Росс. Я забыла сказать тебе, что он уже звонил, когда ты ездила к Лорейн забирать первую партию кружек. Будешь говорить с ним?

— Да, из конторы, — ответила Кло.

Она неторопливо пошла к конторе, готовясь услышать знакомый голос. Когда-то она находила его самым волнующим и сексуальным. Росс был из другого мира, где даже разговаривали иначе и у всех были безукоризненные манеры. Ей тогда это показалось таким необычным, что сразу очаровало. Кло посмотрела на телефон, вдруг осознав, как наивна была тогда, надежно защищенная матерью и братьями от жестокости мира…

— Слушаю, — сказала она в трубку, не собираясь больше ничего добавлять.

— Привет, моя радость, — тихо произнес Росс, и она услышала музыку в его кабинете, которую он включал, когда не хотел, чтобы его кто-нибудь подслушал.

Кло молча ждала, прекрасно зная, как Росс ненавидит такие провокации. Она научилась мастерски выводить его из себя в последние три месяца, когда ей надо было выжить.

После напряженного молчания она услышала, наконец, его учащенное дыхание и скрип кресла. Услышала даже, как по столу покатился карандаш.

— Я хочу получить свою работу назад, — наконец не выдержал Росс. — Я знаю, ты всегда делала копии… Мне нужны эти дискеты!

Кло спокойно откинулась в кресле. Агрессивно-командный тон Росса означал только одно: что он в затруднительном положении, у него уже начались неприятности. Она прекрасно представляла себе его растерянное, мрачное лицо и как он изо всех сил пытается напустить на себя властный, авторитетный вид.

— Ты не получишь назад эту работу, Росс. Там все идеи были моими, именно поэтому я их забрала. Они мне самой пригодятся.

— Я подам на тебя в суд и оставлю без гроша! Мы были женаты и создали эти идеи вместе! Они — наша общая семейная собственность…

Кло бросила трубку и глубоко вдохнула в себя воздух, пытаясь обуздать свой гнев. Но телефон тут же зазвонил опять, и это свело на нет все ее усилия.

— Возьми то, что прячется в твоих штанах, засунь это себе в ухо, сфотографируйся так и пришли мне снимок! — заорала она, схватив трубку. Ее колотило от ярости. — Может быть, тогда я соизволю дать тебе то, что ты хочешь!

Тишина. Кло изумилась. По идее, сейчас Росс должен был очень спокойно, вежливо и юридически грамотно доказать ей, что она всегда была невоспитанной провинциалкой, а теперь потеряла последние остатки женственности и перестала быть женщиной вообще.

— Привет, Кло, — неожиданно раздался низкий, смягченный виски голос Майкла Бирклоу. — Не думал, что тебя так интересует мое мужское достоинство.

— Майкл… — потрясенно сказала Кло, уязвленная тем, что он опять оказался свидетелем ее несдержанности.

Он засмеялся, и Кло почувствовала, как у нее по коже побежали мурашки от этого смеха.

— Что произошло, Майкл, почему ты звонишь? Или наступил конец света, или… В любом случае ты последний человек на земле, с которым я собираюсь разговаривать сейчас.

«Кого он любит? — неожиданно подумала она. — К кому прикасаются его дьявольские губы?» Кло быстро вздохнула и стала перебирать бумаги на столе, чтобы отогнать эти безумные мысли.

Тишина. Затем низкий, мягкий голос Майкла окружил ее, казалось, со всех сторон:

— Я только хотел сказать, что, когда ты соберешься пригласить меня на свидание, дорогая, позвони. Я больше не собираюсь получать шрамы и буду с тобой очень нежен, — ласково сказал он, что заставило ее сразу напрячься. Вся сталь из его голоса куда-то пропала. Это был голос того прежнего Майкла, которого она знала с детских лет. Наваждение быстро рассеялось, когда он продолжил: — Вообще-то я, признаться, не собирался с тобой разговаривать. Твоя мать рядом?

Стыд, ярость, ненависть обрушились на Кло. Щеки вспыхнули, руки затряслись, она полностью утратила самообладание. Никогда еще она так ни на кого не злилась, даже на Росса. Росс причинил ей боль, уязвил ее самолюбие, но она могла реагировать на него хладнокровно, тщательно продумывая ответы. А с Майклом в ней вдруг проснулись инстинкты, которые невозможно было контролировать.

— Если моей матери нравился Уэйд, это не значит, что она будет поддерживать отношения с тобой!

— Кло, Стелла любит меня как сына с самого детства. Что ты можешь теперь с этим поделать? Запретить нам видеться и вынудить к тайным свиданиям, на которых она будет подкармливать меня своими булочками и совать конфеты в карман? — фыркнул Майкл.

Кло ненавидела самодовольство, которым сочился его голос. Майкл всегда умел посмеяться над ней и вывести ее из себя.

— Ты — прекрасный пример того, почему я уехала из Лоло!

— Но ты вернулась, — напомнил он ей. — Видишь ли, твоя мать забыла здесь кое-какие вещи. Думаю, она хотела бы их забрать.

Кло вдруг совсем по-детски почувствовала, что не в силах перенести, если какие-то вещи ее матери останутся в руках Майкла.

— Если это какая-нибудь кухонная посуда, упакуй ее и пришли сюда немедленно!

Майкл издал подозрительный смешок, от которого у нее перехватило дыхание.

— Тебе бы хотелось, чтобы это были чашки-ложки, поварешки, правда? Нет, Кло, это не чашки-ложки, это красивое нижнее белье. Очень сексуальное, кстати!

Кло боролась с гневом, душившим ее. Только Майкл знал, как довести ее до точки кипения.

— Тебя, кажется, все это очень радует?

— Я счастлив, что они друг у друга были, — сказал он вдруг просто, без всякой насмешки. — Жду тебя здесь, Кло. Постарайся держать себя в руках и быть умницей, ладно?

— Мне это не нравится. В Лоло стало слишком много приезжих.

Из окна кабинета Брэдли Гилкриста Орсон Смит наблюдал, как фургон Кло на большой скорости выезжает из города.

Байрон Ланг, сидя в кресле напротив дивана, закурил толстую гаванскую сигару.

— Первым вернулся этот Лайм Маккензи. Он был всего лишь сыном овчара. Уехал мальчиком, получил ученую степень, стал финансистом и вернулся с шестилетней дочерью, как будто его кто-то сюда приглашал. Он здесь всего год, а к нему уже переметнулись несколько солидных клиентов нашего банка. У него контора прямо в собственном доме, где он живет вместе с дочерью. Скажите, что это за бизнесмен, который даже не может снять себе приличный офис? И, тем не менее, он становится нашим реальным конкурентом, Брэдли, — проворчал Ланг.

— Маккензи долго не протянет. Я поручил это дело хорошему специалисту, — буркнул Джеффри Гилкрист.

— Он уже переиграл нашего финансового советника по всем статьям, и многие инвесторы перевели счета к нему, — сказал Брэдли, презрительно взглянув на сына, который и был в банке финансовым советником. Джеффри заерзал в своем кресле.

— Кстати, Орсон, а как дела у Мэгги Тен Фезер? Она все еще в санатории? — спросил Брэдли.

— Она не опасна, ты же знаешь, Брэдли. Она никому ничего не сможет рассказать, — ответил Орсон, отвернувшись к окну.

Его преследовал взгляд Мэгги, который стал совершенно бессмысленным после нескольких лет сильнодействующих лекарств и шоковой терапии. Когда-то она была для него воплощением радости. С черными, как вороново крыло, длинными волосами, сверкающими от счастья глазами и медной кожей, пахнувшей травами… Мэгги полюбила его, когда его жена от него удрала. И подарила ему сына…

Орсон боролся с привычной болью. Он полюбил женщину, которую не могла принять его могущественная, богатая семья. Они все умерли теперь, даже его неверная жена, а он остался в полном одиночестве. Недаром он так часто проводил ночи в баре «Лонг Хорн» у Куинна Лайтфезера.

Орсон закрыл глаза и увидел бегущую к нему по полю шестнадцатилетнюю Мэгги; длинная луговая трава волновалась у ее бедер. А потом они падали среди высоких подсолнухов и любили друг друга страстно и жадно, не в силах насытиться.

Все же ему удалось спасти жизнь ей и своему сыну, поместив Мэгги в санаторий. «Она слишком много знает, — заявили ему, — и может разрушить все, чего добился Клуб». Орсон с ненавистью посмотрел на Брэдли и остальных. Это оказалось так просто. Судья Байрон Ланг подписал какие-то бумаги — и здоровая Мэгги оказалась запертой в полнейшем вакууме под надежным надзором врачей и сиделок, превративших ее в бесчувственное существо, не реагирующее даже на него.

Она перестала его узнавать, и это, наверное, к лучшему. Как бы то ни было, она подарила ему прекрасного, здорового сына, который носит имя дедушки.

— Приезжие мне тоже совсем не нравятся, — пробормотал Орсон.

— Майкл Бирклоу может стать для нас настоящей проблемой, — заметил Лайл Давенпорт. — Он что-то не собирается ничего продавать и уезжать, как мы ожидали. А, кроме того, я никогда не любил эту дочь Мэттьюзов. Она слишком самоуверенная и всегда была непредсказуемой, когда дело касалось ее семьи. У них теперь целый клан. Дэн, Гейб и Стелла. Чертова баба! Столько лет прожить одной, а потом стать любовницей Уэйда. Слава богу, что он умер в ее постели, а то неизвестно, чем бы это для нас обернулось!

— Кло просто опасна, — добавил Эдвард Ливингстон. — Вокруг «Пинто Бин» вспыхнул настоящий ажиотаж с тех пор, как она занялась его рекламой. Говорят, она объездила всю округу, разыскивая местных ремесленников, которые производят какие-нибудь интересные товары, уговаривая их принять участие в рекламном каталоге, который хочет издать. Кроме того, Кло с Анжеликой всегда плохо влияли на Джози. Мне это не нравится.

Брэдли откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на Эдварда Ливингстона, который явно не унаследовал от отца бешеного темперамента и жизнестойкости. В свое время старый Фримонт Бенджамин Ливингстон надрал уже взрослому Эдди задницу, заставив его жениться на беременной Джози Смолл Берд.

Могущественному Брэдли Гилкристу, главе Клуба и владельцу самого крупного банка в Лоло, было мало пользы от Эдварда Ливингстона, но их семьи давно дружили. Фатальной ошибкой Эдварда была уверенность, что он сможет жениться на Анжелике. Дочь Брэдли была не для него. Она была сильнее и умнее Эдварда в тысячу раз, так что даже близко не подпустила его к себе. Она была настоящей Гилкрист! И она принадлежала Брэдли.

— О своей дочери я сумею позаботиться, но эта Мэттьюз действительно может стать для нас реальной угрозой, если ей удастся раскрутиться. Джеффри, тебе, наверное, стоит открыть кое-какие счета и посмотреть, что может сделать наша маленькая группа друзей, чтобы выкупить ранчо Бирклоу и «Пинто Бин». Подготовь информацию для нас, хорошо?

«Все такая же взрывная и горячая… приятно в этом снова убедиться. Судя по всему, Кло никогда не успокоится», — думал Майкл, наблюдая через окно конюшни, как старый фургон несется в гору к его ранчо. Мартовское солнце вспыхивало на железной поверхности фургона, который рассекал глубокие лужи на дороге. Дорога из Лоло до ранчо занимала минимум полчаса. Видимо, Кло выехала сразу, как только швырнула трубку, и всю дорогу неслась как угорелая, потому что с тех пор прошло всего минут двадцать.

Майкл усмехнулся, вспомнив долгое молчание в трубке, когда она услышала его голос вместо предполагаемого собеседника. Разгневанная Кло Мэттьюз — это будет интересное зрелище! Майкл подцепил на вилы еще один большой пласт прелой соломы и выкинул его из стойла.

Лопес стоял за окном конюшни, время от времени просовывая голову внутрь, чтобы посмотреть, что делает Майкл. Конюшня располагалась как раз напротив того самого амбара, в котором Кло хотела соблазнить его в юности. Она была тогда вся гладкая, как шелк, и сладкая, как крем.

Когда-то давно ее не устроило, что Майкл не захотел стать просто ее любовником. Тогда он хотел сделать ее своей женой. Сейчас ему было нужно от нее нечто другое. Он хотел ощущать под собой трепещущее от страсти тело Кло, которая молча боролась бы с ним, потому что в этом поединке не нужны слова. Наверное, тогда бы он успокоился и смог бы поклясться себе, что выкинет ее из головы…

Раздался визг тормозов, потом громко хлопнула дверца фургона. Он незаметно выглянул в окно и увидел, что Кло спешит к дому. Ее бедра ритмично покачивались при ходьбе. Майкл закусил губу. Ни одна женщина так не действовала на него. Кло поднялась на крыльцо и нетерпеливо забарабанила в дверь. Не дождавшись ответа, она уперлась кулаками в бока и оглянулась.

Когда Майкл увидел ее лицо, то как будто получил удар поддых. В памяти тут же вспыхнула картинка двенадцатилетней давности: девятнадцатилетняя Кло направляется к нему в амбар, чуть покачивая бедрами. Она была сейчас точно так же разгневана, как тогда, когда запустила в него мячом. Страстная, злая и готовая разрушить весь мир, только теперь она стала еще красивей. Кло стояла перед ним — взрослая, уверенная в себе, в полном расцвете женственности, полная жизни. Ветер шевелил отросшие волосы, а в свете яркого солнца голубые глаза гневно сверкали. Сейчас она ничем не напоминала ту бледную, с огромным синяком под глазом, заплаканную Кло, с которой он ехал в фургоне. И глядя на нее, Майкл забывал преследовавшие его картины — искалеченные, окровавленные трупы забитых до смерти женщин и погибших детей.

Майкл с силой отшвырнул еще один пласт сена. Как человечество способно убивать себе подобных и продолжать воспроизводиться для новых войн и убийств?! Он хотел жить и радоваться, и при взгляде в окно на эту прекрасную женщину жаркая волна желания поднялась в нем. Голубые глаза Кло от злости прищурились, светлые волосы развевались на ветру. В ней было столько жизни и страсти, что у Майкла потемнело в глазах. Он так ее хотел!..

Годы выточили лицо Кло, убрав детскую округлость. Глядя на нее, Майкл обнаружил, что она стала очень похожа на Стеллу в молодости. Дэн и Гейб были больше похожи на Сэма.

Майкл с детства стал частью этой семьи, таким же братом для Кло, как и его друзья. И сейчас ему больше всего хотелось, чтобы эта женщина была тут настоящей хозяйкой, как он мечтал всю свою юность. Сильная, гибкая фигурка, уверенно стоявшая на крыльце его дома, — сколько раз он воображал себе эту картину! С головы до ног Кло была истинной женщиной. Худоба только подчеркнула ее высокую грудь, тонкую талию, округлые бедра и, казалось, удлиняла и без того длинные ноги. Большая не по размеру куртка, принадлежащая, видимо, Дэну или Гейбу, только подчеркивала ее женственность.

Майкл собирался соблазнить ее, чтобы, наконец, избавиться от этого наваждения. Черт, но даже горькая память о прошлом не смогла убить в нем желания жить с ней в одном доме, растить вместе детей… Он, казалось, мог бы убить ее за то, что она уехала от него тогда и вышла замуж.

Кло нетерпеливо потопала ногами в дорогих ботинках и продолжала осматривать двор.

— Майкл! Черт возьми, Майкл! Немедленно иди сюда! — наконец крикнула она, не выдержав.

Майкл с удивлением почувствовал, что у него задрожали руки. Ему хотелось броситься к ней, хорошенько встряхнуть и проорать ей в ухо, что она никогда ничего не значила для него. Но это было бы ложью. До того, как она запустила в него мячом, он собирался жениться на ней и лишить ее девственности в первую брачную ночь с нежностью, накопленной за долгие годы.

— Леди зовет, Лопес, мой мальчик, — криво усмехнулся Майкл, поднимая еще один пласт прелой соломы.

Затем бросил вилы и медленно пошел к выходу, стараясь контролировать свой гнев. Он не стал надевать рубашку — в конце концов, он был у себя дома и не собирался обращаться с ней, как с леди.

Обхватив себя руками за плечи. Кло наблюдала, как он выходит из конюшни и направляется к дому. Как опытный психолог, Майкл понял, что она уже отгородилась от него надежным забором. Он тянул время, рассматривая ее с кончиков ботинок от Гуччи до растрепанных волос.

— У тебя появились веснушки, — заметил он, поднимаясь по ступенькам крыльца. Кло пахла жарким лугом с полевыми цветами и булочками с корицей, которые пекла Стелла. Майкл, уже справившись с желанием, уставился на ее бедра. — Тебе идут обтягивающие джинсы.

Кло задрала подбородок, прищурилась и сжала губы, но когда он резко шагнул к двери, она испуганно отпрянула. Майкл почувствовал, как она напряглась, а во взгляде мелькнул страх. Майклу был знаком этот взгляд — так смотрели затравленные женщины, пережившие побои или сильный стресс. И все же Кло выжила, судя по воинственному виду, с которым она тут же посмотрела на него. И Майкл за нее порадовался.

— Испугалась? — усмехнулся он, отметив про себя темные круги под ее глазами и необычную бледность. Неужели она страдает по своему бывшему мужу? Не может спать по ночам от тоски по нему?.. У Майкла дрогнуло сердце.

Теперь Кло хладнокровно, с презрительным любопытством осматривала его с ног до головы. Майкл мысленно чертыхнулся. Кто-то очень хорошо научил ее прятать свои необузданные чувства, которыми она отличалась с детства. И теперь это умение скрывать их стало почти автоматическим.

— Отдай мне вещи матери, Майкл.

Кто бы ни был этот человек, превративший всегда такую непосредственную Кло в сдержанную, умеющую контролировать себя женщину, Майкл уже ненавидел его. Он толкнул дверь и впустил ее в просторную гостиную — старую хижину Ксавьера Бирклоу, построенную для выписанной по почте невесты. Пройдя за кухонную стойку в дальнем углу, он открыл холодильник и с досадой обнаружил, что пальцы до сих пор дрожат.

— Выпьешь?

Он повернулся к ней и заметил, что она робко стоит посреди гостиной, оставив открытой входную дверь, как будто хотела иметь возможность в любую минуту убежать от него. Кло была похожа на растерянного щенка, лающего на забор, за которым слышит непонятные звуки, но не видит врагов. А взгляд у нее был такой же, как в тот день, когда ее отца забрали в тюрьму. Майкл, сам в ту пору еще подросток, тогда обнял ее за плечи и прижал к себе, не стесняясь своих друзей. «О, Кло, иди ко мне скорее! Я постараюсь утешить тебя…» Нежность затопила Майкла, как в тот страшный день.

Но она уже однажды убежала от него и разрушила их жизни. Нож повернулся в старой ране, и вместо нежности на Майкла обрушилась бессильная ярость.

— Я слышал, ты развелась, — бросил он, доставая из холодильника пиво. «Держись с ней вежливо, — говорил себе Майкл, — и, может быть, она не заметит, как ты страдаешь».

— Слушай, ты явно занят. Я тоже. Где вещи? — нетерпеливо спросила Кло, осматриваясь по сторонам. Взгляд ее наткнулся на ширму, за которой доживала последние дни его мать, затем пробежала по шести новым фотографиям над столом.

Будь у них другие отношения, он бы обязательно спросил, что она думает об этих старых семейных снимках. Особенно о том, за рамкой которого была засушенная роза. Но в этот момент он был занят тем, чтобы удерживать дистанцию между ними и не наброситься на нее. Когда-то он только слегка распробовал в ней женщину, но этот едва уловимый, дразнящий вкус долгие годы преследовал его. Осталась ли она такой же сладкой, дикой и страстной?..

Майкл тут же отбросил эпитет «сладкая», вспомнив боль долгих бессонных ночей, и захлопнул дверь в прошлое.

— Сначала скажи, почему ты так враждебно настроена? Чем я тебе не угодил? — спросил он, открывая пиво и делая большой глоток.

— Ты толстокожий, высокомерный… ты — это просто ты! Есть еще вопросы? — отрезала она.

Майкл поставил бутылку на стойку и двинулся к ней. Правила изменились. Он дал ей целых две недели, чтобы привести свои чувства в порядок, а сам занимался работой на ранчо, изнасилованием в Сиэтле и серийными убийствами в Денвере. Но теперь ему надоело ждать.

— Ты злишься, Кло, но не я тому причиной. И я не намерен терпеть грубости, предназначенные тому ублюдку, который поставил тебе этот красивый синяк под глазом. Понятно?

— Ты собираешься все усложнить, Майкл? Изучать мое поведение, применяя новейшие психологические методики, как на своих дурацких извращенных преступниках? Ты совсем не изменился, доктор Майкл Джедидия Бирклоу!

Он улыбнулся, отметив, что она упомянула титул, напечатанный в недавнем газетном интервью.

— Твоя невестка написала обо мне прекрасную статью в газете Мюриел. Я не ожидал, что ты так интересуешься моей персоной.

Ну вот! Допрыгалась. Кло не думала о последствиях, влезая в фургон. Просто кипела от бешенства и была готова разорвать Майкла на части. И совсем забыла про этот хладнокровный, беспощадный аналитический ум, который всегда действовал ей на нервы — особенно когда был направлен против нее. Росс возмущался, пыхтел и оскорблял, тогда, как эти холодные темные глаза сравнивали, анализировали и угрожали. Хоть Майкл и был занудой, с его угрозами следовало считаться. Кло знала, что он сделан из того же крепкого материала, что ее отец и братья. А мужчины на Западе никогда впустую не угрожают.

У нее было две недели, чтобы морально подготовиться к их следующей встрече. Но она была слишком занята и безумно устала, работая над своим новым проектом, налаживая связи со старыми друзьями, каждую минуту что-то придумывая и договариваясь о продаже и рекламе новых товаров.

А теперь перед ней во всей красе стоит высоченный Майкл Бирклоу — наполовину индеец, наполовину потомок пионера, высокомерный и вызывающий. Она знала, что перчатка уже брошена. Теперь они будут рвать друг друга на части. Хотя, может быть, это как раз то, что ей нужно сейчас, — обрушить на кого-то свой гнев и получить сдачи в равной схватке?

О, в том, что Майкл умеет давать сдачи, Кло нисколько не сомневалась. Она знала его как облупленного. Без рубашки, в грязных джинсах и рабочих сапогах Майкл выглядел как типичный западный владелец ранчо, защищающий с оружием в руках свои владения. На его сильных мускулистых плечах висели стебельки соломы, золотистые полоски на фоне загорелой смуглой кожи казались почти белыми…

Кло судорожно сглотнула и с трудом отвела глаза. В этой наполненной светом просторной гостиной он выглядел диким, как его индейские предки. Трудно было поверить, что это международный судебный эксперт, объездивший весь мир. Пот выступил бисеринками на гладкой коже, характерный запах мужчины смешался с запахом сена и дыма от костров. Густые брови сошлись на переносице, Кло трудно было выдерживать этот первобытный мужской взгляд. Никогда еще Майкл не смотрел на нее с таким откровенным желанием. Только дразнил когда-то в юности — посмотри-на-меня-в-ответ. Теперь она уже взрослая женщина, побывавшая замужем, многое пережившая и справившаяся с финансовыми трудностями. И все равно, стоило Майклу высокомерно приподнять бровь — и она начинала чувствовать себя полным ничтожеством, как тогда в амбаре.

Сердце Кло забилось быстрее, руки сжались в кулаки. Если кто-то на земле и знал, как лишить ее спокойствия, то это был, несомненно, Майкл Бирклоу!

Очевидно, нужно было просто повернуться и уйти, но у Майкла осталось то, что Кло считала своим и хотела вернуть. Сейчас ей больше всего на свете хотелось собрать по кусочкам свою расколовшуюся жизнь и выстроить себе надежное убежище. А это включало в себя исправление той двусмысленной ситуации, в которой оказалась замешана мать. О которой знал и сплетничал весь город.

— Я собирался завезти вещи твоей матери завтра, когда приеду в город по делам, — пробормотал Майкл, наблюдая за ней; глаза его сузились, ресницы на солнце казались иссиня-черными.

— Не стоит, я заберу их сейчас. Где они?

Кло не хотела, чтобы он приезжал к ним домой, не хотела, чтобы он дотрагивался до вещей Стеллы, потому что это было все равно что ее вещи.

— Какая стремительная женщина! — с издевкой сказал Майкл, шагнув вперед. — Чего ты бесишься? Потому, что у твоей матери с моим отцом была связь? Или потому, что мы стоим тут друг против друга и дышим одним и тем же воздухом?

Кло отступила, стараясь сохранить дистанцию между ними.

— Ты не имеешь никакого отношения к моей жизни! И никогда не имел!

— Ты совсем сдурела, — усмехнулся он. — Способна думать только о том, что хочешь получить. Впрочем, так было всегда. Ты с детства была зациклена на себе, а сейчас стала вообще невыносимой. Тебя интересует только одна вещь на земле — ты сама! Тебя очень избаловали домашние, Кло. Золотая Девочка семьи Мэттьюз! — с издевкой протянул он.

Это был совсем не тот добрый Майкл, который обнимал ее, утешая, когда отца забрали в тюрьму. И не тот красивый, вежливый двадцатичетырехлетний студент колледжа, с которым она собиралась потерять девственность весенним днем в амбаре и которого тогда возненавидела всей душой. Прошедшие годы отразились на Майкле. Он возмужал, на лбу появились резкие морщины, прибавился новый шрам на щеке, а все тело перетянуто бугристыми мышцами.

— Тебе надо побриться, — презрительно бросила Кло, пытаясь отгородиться от прошлого. Она старалась не смотреть туда, куда сбегала дорожка темных волос на груди.

— Потерпишь, — парировал он.

Майкл направился к ней, двигаясь бесшумно, как охотник, загоняющий жертву, и Кло с трудом заставила себя не отступить. Подойдя вплотную, он поправил воротник ее куртки.

— Ты выросла во всех отношениях. Подозреваю, что тебе больше не нужна моя защита.

— От чего? — спросила Кло, откидывая голову назад.

Подбородок ее был воинственно задран. Она чувствовала себя загнанной в угол, но стояла на месте. Кровь у нее закипела, пульс участился. Кло была готова к схватке. С Россом она хладнокровно выбирала тактику, продумывала аргументированные ответы. С Майклом, она нисколько не сомневалась, думать ей не придется. Битва будет захватывающей. А может, ей этого давно хотелось — сразиться с ним, отплатив за унижение в амбаре?

Майкл нежно погладил ее по щеке, и она резко отпрянула.

— Мне бы не хотелось отрезать самую важную часть моего тела и засовывать себе в ухо, но мне понравился твой напор. Можно поинтересоваться, чем вызвано такое оригинальное предложение и кому оно предназначалось? — вкрадчиво спросил он.

Кло боролась с накатившей на нее яростью. Она отступила на шаг и смерила его одним из своих самых эффективных презрительных взглядов.

— Ты потный и грязный и стоишь слишком близко. Отойди от меня! — бросила она с королевским презрением.

Кло чуть не добавила «ковбой». Они оба знали свои корни. Она тоже была из типичной западной семьи пионеров, в которой смешалась кровь отчаянных шотландских горцев и трудолюбивых немцев. Но в Майкле была еще и кровь индейцев сиу, а Кло помнила те времена, когда индейцы умыкали белых женщин, и чем это заканчивалось. Золотой огонь, появившийся в его карих глазах, напоминал об этих предках, которые насиловали белых женщин и учили их забывать своих мужчин.

— Думаю, ты просто не хочешь отвечать на мой вопрос, — усмехнулся он, делая еще один шаг к ней. — Впрочем, дело твое. А я вот сейчас работаю на ранчо. Так приятно опять работать на земле и с лошадьми! Некоторые вещи не меняются.

Слова были нарочито вежливыми, как будто между ними шел обычный светский разговор. Но во взгляде Майкла не было ни капли вежливости. Жар окатил Кло с ног до головы, по телу побежали мурашки.

— Не подходи ко мне, — скомандовала она, зная, что он не послушается.

Майкл вдруг схватил ее за кисть, притянул к себе, и у нее сбилось дыхание от неожиданности. Она уже забыла, каким большим и сильным он был. Теперь он стал еще массивнее, еще опаснее и с удовольствием демонстрировал сейчас свое мужское превосходство, не позволяя ей вырваться.

— И что все это значит? — с вызовом спросила она. Майкл положил другую руку ей на талию, и ее тепло возбуждало Кло. Она судорожно набрала воздух в легкие. «Уже несколько месяцев до меня не дотрагивался мужчина, и мое тело среагировало вполне естественно», — объяснила она себе, чувствуя, как внизу живота разливаются жаркие волны.

Вполне естественно?.. Разве когда-нибудь Росс действовал на нее так? Разве его прикосновения будили в ней такие жаркие волны? Разве ее кожа когда-нибудь была готова расплавиться, как сейчас под руками Майкла?

Она смотрела в темные непроницаемые глаза, в которых вдруг вспыхнул завораживающий золотой огонь, и ненавидела его всей душой за то, что он заставил ее почувствовать себя… женщиной.

Майкл всматривался в ее глаза, затем перевел взгляд на губы. Его дыхание было ровным, почти усыпляющим, но она все равно чувствовала за его нарочитым спокойствием напряжение и обжигающий жар.

— Ты не должна так вызывающе вести себя с мужчинами. Тебе никогда этого не говорили? Особенно когда ты одна и беззащитна.

В его тоне не было ничего доброжелательного, заботой здесь и не пахло. Только гнев, который он пока сдерживал, пряча за вежливыми словами, но она ощущала исходившие от него волны ярости, заставлявшие ее сердце учащенно биться.

— Я и сама умею защищаться, — бросила она, чувствуя, что они оба балансируют на грани и ей пора сматываться. Надо оставить Майкла в покое, пока не поздно.

Он изучал ее лицо, читая как в открытой книге все ее чувства. Она с детства ненавидела, когда он так на нее смотрел.

— Где вещи моей матери? — напомнила она ему.

Майкл вдруг отпустил ее и отступил назад с самым невозмутимым видом.

— Они в спальне в верхнем ящике комода. Когда ты последний раз ездила верхом? — неожиданно спросил он.

Кло терпеть не могла этот его тактический прием, когда он вдруг словно прятался за неприступной стеной, в то время как она стояла перед ним с обнаженными, как на ладони, чувствами. Обычно их уже невозможно было спрятать. Только он всегда умел доводить ее до полной потери самообладания!

— Мне сейчас не до верховых прогулок, — отрезала Кло, направляясь к большой спальне рядом.

Она хорошо помнила этот дом по детским визитам вместе с родителями. Хотя и не хотела вспоминать о тех поездках. А еще она помнила, как в детстве Майкл сажал ее впереди себя на лошадь, и она чувствовала себя так уютно и защищенно… Теперь находиться здесь с Майклом было опасно. У нее было такое чувство, что их незавершенный поцелуй притаился в воздухе между ними.

Занавески на окнах были раздвинуты, и вся панорама гор и городка в долине лежала перед ней. Солнечный свет заливал комнату и огромную самодельную кровать с цветастым покрывалом. Кло обхватила руками плечи. Вряд ли Уэйд мог сделать свою спальню такой уютной. Судя по подобранным в тон занавескам на окнах и покрывалу на кровати, здесь не обошлось без рук ее матери.

Она посмотрела на Майкла, который стоял в дверном проеме и с кривой усмешкой наблюдал за ней, затем решительно выдвинула ящик комода и стала вытаскивать белье. Увидев среди вещей фотографию в рамке — Стелла и Уэйд стоят, обнявшись, с сияющими лицами, — она несколько мгновений колебалась.

— Он держал их связь в тайне от всех, даже от меня, — бросил Майкл.

Кло не удивилась. Она знала и уважала Уэйда с детства, и для него было естественным защищать свою женшину от грязных сплетен. Один из его предков лютой зимой спустился со Скалистых гор, преследуя незнакомцев, укравших его жену и изнасиловавших ее. Джедидия Бирклоу догнал их и убил охотничьим ножом. Он вернул жену домой и прожил с ней счастливо до конца жизни. Гордость была присуща всем мужчинам этого рода, они всегда защищали свои семьи и честь своих жен. Майкл был сыном такого же гордого и сильного мужчины.

Кло достала из ящика черную шелковую ночную рубашку. Дома мать носила удобные простые вещи, и эта легкомысленная прозрачная рубашка с кружевами на груди и большими разрезами по бокам шокировала Кло. Она оглянулась на ухмылявшегося Майкла через плечо и торопливо прижала рубашку к груди.

— Доволен, да?

— А тебя это оскорбляет? Ты ожидала, что они тушили при этом свет во всем доме? — скривился он, и Кло вспомнила, каким честным всегда был Майкл. Честным и надежным. Даже если бы он знал об отце и Стелле все эти годы, он никому бы ничего не сказал.

— Заткнись, — буркнула Кло, направляясь в ванную.

Открыв дверь, она уставилась на маленькие элегантные красные шлепанцы, стоявшие рядом с черными мужскими. В резком контрасте между ними было что-то очень интимное. «Моя мать спала с Уэйдом Бирклоу…» — пронеслось в голове Кло.

— Между прочим, шлепанцы мои. Я отдал все вещи отца в церковь. Они были старыми, но удобными и аккуратно заштопаны твоей матерью. Думаю, ему больше нравилось носить то, к чему прикасались ее руки, чем покупать что-то новое. Она предлагала и мне недавно чинить мою одежду…

— Не вздумай приносить свои вещи в наш дом! Не сомневаюсь, у тебя хватает женщин, чтобы пришивать тебе пуговицы и ставить на задницу заплаты! — зло крикнула Кло. Она схватила шлепанцы матери и прижала их к себе.

Майкл усмехнулся, явно довольный.

— Я прикидываю, которая из них наиболее достойна этой чести.

— Уверена, ты выберешь самую лучшую, — мрачно буркнула Кло, разозлившись еще больше. Его самоуверенность просто бесила ее.

— Ты же не ожидала, что все эти годы я буду ждать тебя? — хмыкнул он.

Майкл шагнул к ней, и Кло невольно отступила. Его темные, вновь вспыхнувшие золотым огнем глаза и близость мужского горячего тела испугали ее. Она почувствовала, как между ними пробежал электрический разряд, и быстро отвернулась, ужаснувшись тому, что вдруг почувствовала дикое желание крепко прижаться к нему. Ей захотелось изгнать из памяти все полные самообмана, напрасные годы без него, сжечь дотла всю накопившуюся боль в том огне, который вспыхнул в глубине его глаз.

Кло обхватила себя руками за плечи, словно защищаясь. Буря чувств, поднявшаяся в душе, и жар, охвативший тело, поразили ее. Была ли в ее браке хоть одна десятая того огня, который вспыхнул в ней, который полыхал за ресницами Майкла?

Настоящее исчезло, горькие воспоминания сжали сердце.

— Мне так жаль твоего отца… — выдохнула она, чтобы снять напряжение.

Майкл осторожно перевел дыхание, как будто до этого долго не дышал.

— Он был хорошим человеком. А Стелла — потрясающая женщина. Они с отцом очень подходили друг другу.

Кло внимательно посмотрела на Майкла. Его лицо стало резче, как будто все линии вдруг кто-то глубже прорезал.

— Ты действительно так считаешь?

Майкл расхохотался, откинув голову назад.

— Кло, ты просто ханжа! Моя мать, умирая, боялась, что отец будет страдать от одиночества; она хотела, чтобы он нашел себе жену. И ему страшно повезло. Посмотри на эту кровать. Он сделал ее для Стеллы, это наша семейная традиция. Взгляни, там есть их инициалы, вырезанные на спинке в изголовье.

Кло подошла к кровати и провела пальцами по вырезанному вензелю, где красиво сплетались первые буквы имен. Романтический знак любви был весомее, чем брачное свидетельство, и это потрясло ее. Только очень влюбленный человек мог сделать эту кровать для женщины в знак любви и уважения к ней. Уэйд был порядочным человеком из рода Бирклоу, который бы не смог оскорбить ее мать легкомысленной связью. Она знала, что мужчины этого рода по традиции делали брачное ложе для своих невест собственными руками. Для этого они шли в лес с топором и пилой, валили подходящее дерево, очищали его, выдерживали положенное время, а затем сами, в одиночку, делали кровать, Уэйд относился к Стелле как к своей жене. И эта кровать была свидетельством отношений куда более глубоких, чем Кло испытала в своем браке.

Ей стало больно и обидно до слез. Она вспомнила тихий шепоток отца за закрытой дверью родительской спальни, тишину, в которой слышался скрип кровати, и счастливое лицо матери по утрам. Это была настоящая, теплая, живая любовь, которой озарялся весь дом…

Кло затуманившимися глазами осмотрела солнечную спальню еще раз. Интимное, романтическое место, хранившее память о страстных ночах и счастливых утренних пробуждениях влюбленных. Как она могла не видеть, каким непорядочным был Росс?! Она должна была это понимать, имея таких родителей!..

Майкл некоторое время наблюдал за игрой чувств на ее лице, потом взялся за ручку двери.

— Мне пора идти.

Кло быстро отвернулась к окну, избегая его взгляда. Ее сердце громко колотилось.

— А где Нимо, овчарка твоего отца? Мама сказала, что пыталась оставить его у себя в городе, но у нее ничего не получилось.

Хорошие собаки-пастухи были на всех ранчо на вес золота, а, по словам Стеллы, Нимо — прямой потомок того Нимо, которого хорошо помнила с детства Кло, — был лучшим в Лоло пастухом и преданным другом, готовым яростно защищать своих хозяев от непрошеных гостей.

Майкл нахмурился и посмотрел вдаль на пастбище, где паслись остатки некогда огромного табуна породистых лошадей.

— Нимо сейчас здесь нет.

— А почему ты не уезжаешь? — спросила Кло.

— Не знаю, но я еще останусь на какое-то время, — ответил Майкл, и резкость его тона убедила ее, что он прекрасно знает, почему не уезжает из Лоло.