Трилистники

Бледнеет даль. Уж вот он — день разлуки,

Я звал его, а сердцу все грустней…

Что видел здесь я, кроме зла и муки,

Но все простил я тихости теней.

Все небесам в холодном их разливе,

Лазури их прозрачной, как недуг,

И той меж ив седой и чахлой иве

Товарищам непоправимых мук.

И грустно мне, не потому, что беден

Наш пыльный сад, что выжжены листы,

Что вечер здесь так утомленно бледен,

Так мертвы безуханные цветы,

А потому, что море плещет с шумом,

И синевой бездонны небеса,

Что будет там моим закатным думам

Невмоготу их властная краса…

Простимся, море… В путь пора.

И ты не то уж: все короче

Твои жемчужные утра,

Длинней тоскующие ночи,

Все дольше тает твой туман,

Где все белей и выше гребни,

Но далей красочный обман

Не будет, он уж был волшебней.

И тщетно вихри по тебе

Роятся с яростью звериной,

Все безучастней к их борьбе

Твои тяжелые глубины.

Тоска ли там или любовь,

Но бурям чуждые безмолвны

И к нам из емких берегов

Уйти твои не властны волны.

Суровым отблеском ножа

Сверкнешь ли, пеной обдавая,

Нет! Ты не символ мятежа,

Ты — Смерти чаша пировая.

Ни белой дерзостью палат на высотах,

С орлами яркими в узорных воротах,

Ни женской прихотью арабских очертаний

Не мог бы сердца я лелеять неустанней.

Но в пятнах розовых по силуэтам скал

Напрасно я души, своей души искал…

Я с нею встретился в картинном запустеньи

Сгоревшего дворца — где нежное цветенье

Бежит по мрамору разбитых ступеней,

Где в полночь старый сад печальней и темней,

А синие лучи струятся невозбранно

По блеклости панно и забытью фонтана.

Я будто чувствовал, что там ее найду,

С косматым лебедем играющей в пруду,

И что поделимся мы ветхою скамьею

Близ корня дерева, что поднялся змеею,

Дорогой на скалу, где грезит крест литой

Над просветленною страданьем красотой.