Трилистники

Ее факел был огнен и ал,

Он был талый и сумрачный снег:

Он глядел на нее и сгорал,

И сгорал от непознанных нег.

Лоно смерти открылось черно

Он не слышал призыва: «Живи»,

И осталось в эфире одно

Безнадежное пламя любви.

Да на ложе глубокого рва,

Пенной ризой покрыта до пят,

Одинокая грезит вдова

И холодные воды кипят…

О, капли в ночной тишине,

Дремотного духа трещотка,

Дрожа набухают оне

И падают мерно и четко.

В недвижно-бессонной ночи

Их лязга не ждать не могу я:

Фитиль одинокой свечи

Мигает и пышет тоскуя.

И мнится, я должен, таясь,

На странном присутствовать браке,

Поняв безнадежную связь

Двух тающих жизней во мраке.

Когда, сжигая синеву,

Багряный день растет неистов,

Как часто сумрак я зову,

Холодный сумрак аметистов.

И чтоб не знойные лучи

Сжигали грани аметиста,

А лишь мерцание свечи

Лилось там жидко и огнисто.

И, лиловея и дробясь,

Чтоб уверяло там сиянье,

Что где-то есть не наша связь,

А лучезарное слиянье…