Трилистники

Два дня здесь шепчут: прям и нем

Все тот же гость в дому,

И вянут космы хризантем

В удушливом дыму.

Гляжу и мыслю: мир ему,

Но нам-то, нам-то всем,

Иль люк в ту смрадную тюрьму

Захлопнулся совсем?

«Ах! Что мертвец! Но дочь, вдова…»

Слова, слова, слова.

Лишь Ужас в белых зеркалах

Здесь молит и поет,

И с поясным поклоном Страх

Нам свечи раздает.

Зыбким прахом закатных полос

Были свечи давно облиты,

А куренье, виясь, все лилось,

Все, бледнея, сжимались цветы.

И так были безумны мечты

В чадном море молений и слез,

На развившемся нимбе волос

И в дыму ее черной фаты,

Что в ответ замерцал огонек

В аметистах тяжелых серег,

Синий сон благовонных кадил

Разошелся тогда ж без следа…

Отчего ж я фату навсегда,

Светлый, нимб навсегда полюбил?

Обряд похоронный там шел,

Там свечи пылали и плыли,

И крался дыханьем фенол

В дыханья левкоев и лилий.

По «первому классу бюро»

Там были и фраки и платья,

Там было само серебро

С патентом — на новом распятьи.

Но крепа, и пальм, и кадил

Я портил, должно быть, декорум

И агент бюро подходил

В калошах ко мне и с укором.

Все это похоже на ложь,

Так тусклы слова гробовые.

. . .

Но смотрят загибы калош

С тех пор на меня, как живые.