Трое шведских горных мужчин

ГЛАВА 12

ДЭЙЗИ

Ривен ведет меня в небольшой, традиционный паб с деревянной вывеской, раскачивающейся перед дверью. Внутри тепло и много золотого света. Стены украшены оленьими рогами и мерцающими газовыми лампами. Раскаленный огонь потрескивает в большом каменном камине.

К нам подбегает сияющая женщина средних лет с розовыми щеками и ведет к столику в дальнем конце зала. Вокруг сидят еще несколько групп, в основном мужчины, которые слишком громко смеются, потягивая пиво, но есть и пара семей.

Я подпрыгиваю, когда чувствую руки на своих плечах. Ривен осторожно снимает с меня пальто и вешает его на крючок, вбитый в стену.

— Спасибо.

Он наклоняет голову, отодвигая мой стул.

— Как ты относишься к употреблению оленины? Если говорить о ней, то это самое экологически чистое мясо. Коренные жители используют все части животного. Это огромная часть саамской культуры. — Он улыбается женщине. — К тому же это фирменное блюдо Шарлотты.

Я пожимаю плечами.

— Нужно попробовать все в жизни.

Он что-то говорит Шарлотте, которая ухмыляется и убегает обратно на кухню, чтобы сделать заказ. Ривен наливает нам в оба стакана воды из-под крана на барной стойке, затем откидывается на спинку стула как раз в тот момент, когда приносят еду. Он заказал две большие миски дымящегося рагу с картофелем, мясом и морковью. Я вдруг понимаю, как я голодна. Я беру ложку и принимаюсь за еду. Рагу получилось густым, наваристым и пикантным.

— Это восхитительно!

— Я рад, что тебе понравилось. — Он кладет кусочек хлеба на край моей тарелки. — Ешь.

— Спасибо.

Я немного нервничаю. Я не общалась с Ривеном один на один. С самого первого дня он был вежлив, но ясно дал понять, что на самом деле не хочет видеть меня здесь. Он мало говорит, пока мы едим, в основном уткнувшись в свой телефон. Я использую эту возможность, чтобы рассмотреть его, наблюдая, как свет огня играет на его острых скулах и темно-коричневой коже. Он действительно необычайно красив. Под пальто на нем дорогой черный свитер, плотно прилегающий к телу и немного подчеркивающий его широкие плечи и бицепсы. Его очки в толстой оправе отражают свет от экрана телефона, когда он склоняет голову. Все вместе — стопроцентно сексуальный доктор.

Через несколько столиков группа подвыпивших мужчин вдруг начинает петь, их голоса разносятся по залу. Люди за другими столиками присоединяются к ним, смеются и поднимают свои стаканы. Ривен слабо улыбается, но не поднимает взгляд от своего телефона.

— Что они поют? — спрашиваю я. Кажется, все знают эту песню. Даже маленькая девочка за соседним столиком радостно подпевает.

— Ja, må han lever. Это что-то вроде поздравления с Днем Рождения.

— О! — Я хлопаю вместе со всеми, когда они заканчивают. — Она больше похожа на застольную песню.

— По-моему, изначально она ею и была. — Он хмурится, прокручивая экран. Между его темными бровями пролегла морщинка. Мне приходится бороться с внезапным желанием протянуть руку и погладить ее, пока она не исчезнет.

— Ривен, что-то не так?

Он поднимает взгляд.

— Хм? Ах, нет. — Он кладет телефон в карман. — Извини, я веду себя грубо.

— Вовсе нет! Я могу занять себя. Я просто подумала… ты выглядел немного расстроенным. — Я наклоняю голову, изучая его лицо. — С тобой все в порядке?

Его губы приоткрываются. Он делает на мгновение паузу, будто пытается решить, говорить мне или нет.

— Мои родители продолжают писать мне, — говорит он в конце концов. — Моя мама пытается уговорить меня приехать домой на лето. — Его лицо искажается. — Теперь она даже решила предложить мне деньги.

Я разрезаю клецку пополам.

— Ух ты. Должно быть, она действительно хочет, чтобы ты вернулся. Она живет где-нибудь поблизости?

Он качает головой.

— Америка. Мои родители эмигрировали туда, когда я был подростком. Мама думает, что если ей удастся уговорить меня навестить ее, я буду так поражен бассейном, ее яхтой и особняком, что никогда не захочу уезжать. Она убеждена, что со мной должно быть что-то не так, раз я хочу жить здесь, в холоде, вдали от всех торговых центров.

— Ты не похож на человека, которого бы интересовали магазины.

Его губы кривятся.

— Все верно.

Я беру еще одну ложку тушеного мяса.

— Значит, ты жил в Америке?

— В течение двух или трех лет, пока учился в средней школе. Я вернулся сюда, когда закончил университет, чтобы изучать медицину.

— Должно быть, это тяжело — быть так далеко от своей семьи.

— Вовсе нет. Мой отец… — Он мрачно улыбается. — Ну что ж. Может быть, ты его знаешь. Ханс Нильссон.

Это имя действительно звучит знакомо. Я думаю об этом.

— Разве он не был в новостях несколько лет назад? Что-то о рэпере?

Ривен натянуто кивает.

— Он юрист.

Все становится на свои места.

— Он адвокат, который снял с этого рэпера обвинение в убийстве!

Ривен смотрит в свою миску.

Я помню этот случай. Это была некрасивая история. Действительно известный рэпер зарезал свою девушку, когда она вошла к нему и застала последнего с другой женщиной. Самое странное, что парень буквально признался в убийстве, но каким-то образом адвокат все равно добился его оправдания. Об этом писали во всех газетах.

— Как он это сделал?

Ривен пожимает плечами.

— У него репутация человека, который выигрывает невозможные дела. Всякий раз, когда невероятно богатый человек облажается, он первый, кому они звонят.

— Даже если они это сделали?

Он издает горький смешок.

— Особенно, если они это сделали. Он специализируется на том, чтобы невинных прохожих сажали в тюрьму.

Я откидываюсь на спинку стула.

— Черт.

— Так что, как ты можешь себе представить, я стараюсь избегать семейных барбекю. Хотя время от времени… — Он морщится, когда его телефон снова жужжит. — Ну что ж. Мои родители пожертвовали изрядную сумму денег местным больницам. Я не могу совсем перестать с ними разговаривать.

Я делаю глоток воды, у меня кружится голова.

— Ты поэтому переехал сюда?

Он пожимает плечами.

— Когда я жил в Америке, меня окружали очень богатые люди, и ничто не казалось реальным. Здесь же… — Он кивает головой на дверь. — У людей их меньше, и все намного проще. Люди заботятся друг о друге. Они знают, что человеческая сущность намного важнее банковских счетов.

— Вау. — Я смотрю вниз на свою тарелку. Я задавалась вопросом, почему Ривен решил работать так далеко на Севере. Теперь все обретает смысл.

Шарлотта суетится, держа свечу в резном подсвечнике. Она ставит ее между нами и пожигает, говоря что-то по-шведски Риву. Он качает головой, но она только хихикает, толкает его локтем и уходит.

— Что она сказала?

Он вздыхает.

— Что она никогда раньше не видела меня здесь с девушкой. И если мы на свидании, у нас должно быть романтическое освещение.

Я фыркаю, глядя на свое рагу.

— Ну что ж. Для меня большая честь быть первой девушкой, которую ты сюда привел.

Некоторое время мы едим молча. Теперь, когда я думаю об этом, ситуация и правда похожа на свидание. Особенно когда желтый свет свечей мерцает на наших лицах и руках. Я не помню, когда в последний раз мужчина приглашал меня куда-нибудь поесть один на один. Сэм никогда не был большим поклонником свиданий.

Будто услышав мои мысли, Ривен внезапно протягивает руку и берет меня за руку. Мое дыхание растворяется в легких. Я смотрю широко раскрытыми глазами, как он подносит мои пальцы к своему лицу, изучая их, нахмурившись.

— Тебе следует снова надеть перчатки. Ты теряешь кровообращение. — Он прикасается подушечкой большого пальца к моему мизинцу. — Они становятся синими.

Я разочарованно вздыхаю.

— Как получилось, что ты так хорошо переносишь холод, а я такая чертовски хрупкая?

— Ты не хрупкая. Просто маленькая. Тебе нужно немного больше веса.

— Я недавно сильно похудела, — признаюсь я.

— Случайно?

Я киваю.

— Ты болела? — Он подносит мои пальцы ко рту, дует на них. Жар в животе удивляет меня. Я сжимаю бедра вместе под столом.

— Нет. Просто это были тяжелые несколько месяцев. Вот почему я приехала сюда. Чтобы сбежать.

— Тяжелый разрыв? — Он обхватывает мои руки своими, согревая их. Я ерзаю на своем стуле. Это кажется до смешного интимным.

— Можно и так сказать.

— Что случилось?

— Ты заметил, как я перестала задавать тебе личные вопросы, когда ты начал чувствовать себя неловко?

Его глаза мерцают в свете свечей.

— Я думаю, что заслуживаю немного информации о странной женщине, которую я привел в свой дом.

— Я пятифутовая девушка, которая, по-видимому, не может съесть тарелку супа без того, чтобы у меня не отвалились пальцы. Я думаю, что вы, трое больших сильных горцев, имеете преимущество в этой ситуации.

Затем он по-настоящему улыбается, и я откидываюсь назад, немного ошеломленная. Его улыбка прекрасна. Большая, белая и сияющая. Мое сердце буквально колотится в груди. Я не могу не улыбнуться в ответ.

Его телефон звонит снова, пронзительный звуковой сигнал разрушает момент. Ривен вздыхает, откидывается на спинку стула и вытаскивает его из кармана. Он впивается взглядом в экран.

— Может быть, тебе стоит ответить, — говорю я ему. — Если твои родители так стараются связаться с тобой, это может быть важно. Может быть, что-то случилось.

Он кивает, медленно встает и направляется к выходу. Я доедаю остатки в своей тарелке, макая в бульон последний ломтик хлеба. Я едва успеваю слизнуть с пальцев последний кусочек масла, как снова появляется Шарлотта.

— Как тебе еда? — Она сияет, складывая наши тарелки.

— Это было восхитительно, спасибо! — Я нащупываю свой бумажник. — Вы принимаете карты? У меня нет при себе никаких шведских наличных.

Она хихикает.

— Да, мы принимаем карты. Мы же не живем в темные времена. Но тебе не нужно ничего платить. Доктор Нильссон всегда ест бесплатно. — Она указывает на пустой стул Ривена. — Куда ушел этот молодой человек?

— Он вышел ответить на телефонный звонок.

Она вздыхает.

— Ты должна быть терпелива с ним. У него не так уж много практики в общении с женщинами.

— Это заметно.

Она запрокидывает голову и от души смеется, затем сжимает мою щеку.

— Ты очень хорошенькая.

— О. — Я краснею. — Благодарю вас.

— Давно ему нужно было сделать это, — говорит она. — Найти девушку. Он так много работает. Он заботится о стольких из нас в деревне. — Она наколдовывает тряпку из ниоткуда и начинает вытирать стол. — Когда мой мальчик заболел в прошлом году, на улице бушевал шторм. Мы не могли отвезти его в больницу. Доктор Нильссон спал на нашем диване и присматривал за ним всю ночь. Он очень хороший человек.

Мое сердце согревается.

— Я тоже так думаю.

Она протягивает руку и сжимает мою руку.

— Пожалуйста, скажи ему, чтобы он почаще заглядывал сюда. И я ожидаю в следующий раз снова увидеть тебя с ним.

Когда я выхожу на улицу, я нахожу Ривена, стоящего у входа в ресторан, прислонившись к уличному фонарю. Стало намного темнее с тех пор, как мы зашли в паб. Небо теперь темно-синее, немного переходящее в черное. Он все еще разговаривает по телефону. Его тон сменился на более резкий. По тому как он расправил плечи, я могу сказать, что он недоволен.

— Нет такой суммы. Я же сказал тебе, нет. Этому не бывать, — огрызается он, завершая разговор и опуская телефон в карман. Я наблюдаю, как он делает глубокий вдох, закрывая глаза.

Я подхожу к нему сзади, хрустя по снегу.

— Ривен? — Его глаза снова открываются. — Все нормально?

У него на челюсти дергается мышца. Он кивает, но я могу сказать, что он лжет. Под своей обычной маской спокойствия он выглядит очень, очень расстроенным.

У меня болит сердце. Не задумываясь, я делаю шаг вперед и заключаю его в объятия. Моя макушка достигает только середины его груди. Он словно оцепенев, замирает на несколько секунд, затем обхватывает меня своими сильными руками и притягивает еще ближе, сцепляя руки у меня за спиной. Для того, кто кажется таким сдержанным, он отлично умеет обниматься.

Мы остаемся в таком состоянии какое-то время. Снег кружится над нами, и я слышу смех и болтовню проходящих мимо людей, но мы просто стоим посреди тротуара, держась друг за друга. Я медленно поглаживаю его спину, чувствуя, как напряжение сотрясает его тело. Его чистый, домашний запах белья снова окутывает меня, и я зарываюсь лицом в его пальто.

В конце концов он отстраняется, его грудь расширяется от сильного вдоха. Его обычно спокойные глаза кажутся неестественно темными в угасающем дневном свете. Он облизывает губы.

— Ты выглядел так, как будто тебе это было нужно, — улыбаюсь я.

Я замолкаю, когда он кладет руку в перчатке на мою щеку. Его большой палец гладит мою скулу, стирая снежинки. Он ничего не говорит. Он дышит тяжелее, чем обычно, каждый мускул его тела напряжен.

— Ривен? — Шепчу я. — Что ты…

Он наклоняется и прижимается своими губами к моим.

Мир вокруг нас исчезает. Звучит словно я преувеличиваю, но я говорю правду. Как только Ривен целует меня, мне кажется, что кто-то надел мне на уши наушники с шумоподавлением. Все, что я слышу, это мое собственное прерывистое дыхание и мягкую щетину Ривена, гладящую мою щеку. Сначала его поцелуй нежный, теплое прикосновение сомкнутых губ, от которого по моим венам разливается жар. Даже не задумываясь, я вцепляюсь обеими руками в лацканы его пальто и приподнимаюсь, крепко целуя его в ответ. Он стонет, звук вырывается с его груди, и запускает руку в мои волосы, чтобы притянуть меня еще ближе. Когда поцелуй углубляется, его пальцы начинают массировать заднюю часть моей шеи. Все это совершенно идеально, но вскоре мои икры начинают дрожать. По крайней мере, когда я впервые поцеловала Илая, мы лежали. Ривен — самый высокий из всех мужчин. В конце концов, я больше не могу этого выносить и начинаю отстраняться, но он просто обхватывает меня руками и поднимает за талию, легко поставив меня на ступеньку, не прерывая контакта с моим ртом. Мы целуемся все сильнее, пока я не начинаю задыхаться напротив его рота, практически видя звезды. У меня никогда раньше не было такого поцелуя, как этот. Он похож на те поцелуи, которые показывают в конце фильма, когда герой преследует героиню до аэропорта и прибывает в зал вылета как раз перед тем, как она садится на свой рейс. Я обвиваю руками его шею, посасывая его нижнюю губу.

— Дэйзи, — бормочет он, и я вздрагиваю, придвигаясь еще ближе. Ближе. Я хочу быть ближе.

— Вот вы где! — Внезапно раздается звонкий голос с другого конца площади.

Мы отстраняемся друг от друга, хватая ртом воздух. На мгновение я не могу отвести взгляд от темных глаз Ривена. Он смотрит на меня с выражением, которое я не могу понять на его лице. Смесь нежности и растерянности.

— Ребята! — Голос раздается снова, и я отодвигаюсь, бросая взгляд через его плечо, когда Илай и Коул, хрустя снегом, приближаются к нам.

Черт. Они видели как мы целовались? Судя по тому, с какой стороны они идут, вполне возможно, что все, что они видели, была спина Ривена. Илай, похоже, ничего не заметил, расхаживая со своей обычной улыбкой с ямочками на щеках. Он несет картонную коробку и выглядит очень довольным собой.

Чувство вины расцветает у меня в животе. Я не виновата в том, что поцеловала их обоих. Я не состою ни с кем в отношениях. Я могу целовать кого захочу. Но мне кажется это немного несправедливо, поскольку они так близки. Сложившаяся ситуация может усложнить наше совместное проживание.

Тем более, Ривен, похоже, не хочет меня отпускать. Его хватка на моей талии становится только крепче, как будто он хочет оттащить меня от двух других.

— Рив, — бормочу я. — Отпусти.

Он медленно выпрямляется, неохотно опуская руки.

— Ты все забрал? — спрашивает он.

Коул кивает.

Илай поднимает свою коробку.

— Я ходил в Systemet^[9].

— Он купил достаточно выпивки, чтобы нам хватило до следующего года, — сухо добавляет Коул.

— Ага. — Илай осторожно встряхивает коробку, и я слышу звон бутылок. — У нас сегодня вечеринка!

Коул забирает у него коробку, прежде чем он что-нибудь разобьет.

— Закругляемся. Я не собираюсь ехать по наполовину расчищенным дорогам в темноте. — Не дожидаясь нас, он уходит, топая вниз по улице.

Ривен протягивает руку и поправляет мой шарф, аккуратно заправляя его обратно под пальто. Я вздрагиваю, когда его кожаные перчатки касаются моего горла.

— Давай, — тихо говорит он, кладя руку мне на поясницу. Илай присоединяется к нам, обходя меня с другой стороны.

— Веселилсь без меня? — бодро спрашивает он.

— Я… эм… — запинаюсь я. Я зажата между двумя горячими, мускулистыми мужчинами, обоих из которых я сегодня целовала, и один этот факт плавит мой мозг. — Да. Мы с Ривеном ели оленину.

— Неужели? Что ж, сегодня вечером я познакомлю вас с еще одной шведской классикой. Я купил снапс^[10].

— Это похоже на шнапс?

Он усмехается.

— Нет, это совсем не похоже на эту сахарно-мятно-кокосово-персиковую чушь. Снапс намного лучше.

— И намного сильнее, — сухо добавляет Ривен.

— Ага. Соберись с духом, Динь. Сегодня вечером мы будем жестко отрываться.

Мы добираемся до машины, и я помогаю мальчикам уложить все в багажник. Как раз перед тем, как я забираюсь на заднее сиденье, у меня покалывает шею. Я чувствую, что кто-то наблюдает за мной. Я оборачиваюсь и вижу того старика, стоящего прямо посреди дороги и просто смотрящего на меня.

Мое сердце замирает в груди. Он следил за мной?

Меня бы это не удивило. За неделю до того, как я покинула Англию, за мной по Брайтону следило множество жутких мужчин. Дрожа, я захлопываю дверцу машины, кутаясь в пальто. На секунду я позволяю себе забыть, от чего я убегаю.

Однако, я думаю, что никогда не смогу убежать от правды.