Тропинкой человека

Глава 3

Первая же «399»-ая маршрутка, повинуясь требовательному взмаху моей руки, послушно остановилась рядом, после чего смиренно повезла нового пассажира на Левый берег.

Этому пассажиру до того хотелось впиться зубами в чью-нибудь шею, что, будь водитель один, его непременно постигла бы незавидная участь. Жажда крови напрочь вышибла из моей головы все высокие идеалы.

Но, к счастью, пассажиров в маршрутке хватало и последние из них вышли только на остановке «12 микрорайон», не совсем там, где надо, но — уже практически у цели. В числе покидающих салон пассажиров был и я: слишком заманчивым оказалось искушение.

Мне оставалось преодолеть четыре-пять остановок. Их я предпочел проехать на автобусе — в это время суток в автобусах полно народу.

Угу, решил. Знаете, как надо мучить голодную кошку? Положить перед ней кусок — нет, двадцать кусков — колбасы различного сорта и сказать: «Нельзя-я-я!». В роли кошки неожиданно выступил я. Только ей, по крайней мере, мешают. Так что — при первом же удобном случае я покинул этот ад на колесах, покинул — и мирно затрусил по тротуару. Цель приблизилась на одну остановку.

Мой путь лежал в сторону автовокзала, а, точнее, к расположенной близ него больнице. В такую даль я забрался не случайно: в этой же больнице располагался городской пункт переливания крови; а там, где есть такой пункт, всегда есть запасы… ну, не будем о вкусном.

Редкие парочки, наслаждающиеся возможностью пообщаться друг с другом, испуганно шарахались к краю тротуара, как только в темноте обрисовывались черты стремительно бегущего субъекта. Ничего удивительного в моем спринте не было: субъект хотел кушать и делал все возможное, чтобы как можно скорее отдалиться от вероятной пищи. Я даже пошел на ускорение, мчась со скоростью, доступной разве что олимпийскому чемпиону.

Вот так — для них же стараешься, а тебе вдогонку такие нехорошие слова летят! Обидно…

Может вернуться, прокусить кому-нибудь глотку, чтобы не зря ругались?

Ой, так я до больницы не доберусь. Надо что-то делать.

«Настоящий полководец не тот, кто всегда прав, а тот, кто без нужды в драку не ввязывается!» — приободренный этой, без сомнения, блестящей мыслью, я решил забыть недавно услышанные реплики и — гордый как морковка — продолжил свой путь к больнице.

Я бежал, наслаждаясь великолепной работой своего тела. Ноги с легкостью несли меня вперед без каких-либо признаков утомления. Равномерно поднималась и опускалась грудная клетка; дыхание оставалось таким же размеренным, как и раньше.

В порыве восторженных чувств я высоко подпрыгнул, делая сальто. Но — то ли мышцы мои оказались более сильными, чем я думал, то ли чего-то не учел с непривычки, — словом, я, совершив более одного оборота, с размаху плюхнулся физиономией о дорогу. Тротуар, больно ушибленный моим носом, протяжно застонал. Потом выяснилось, что я ему подпеваю.

Я зашевелился. Отодрал свое лицо от асфальта, встал на колени. Прислушался к себе, выискивая повреждения. Немного болела голова, но это дискомфортное ощущение быстро уходило, терялось: нечему там болеть — кость одна.

Зато росла и ширилась ЖАЖДА, временно отодвинутая моим самолюбованием. Вздохнув, я побежал дальше.

Как я попал в здание, объяснять не стоит: схема проникновения была той же, простой до крайности. Вогнав санитарку поглубже в транс, я коротко, больше внушением, чем словами, отослал ее вперед — показывать дорогу.

В принципе, если разобраться, быть вампиром не так уж плохо. Разница лишь в том, что поменялись ритмы сна, да и питание… хм… изменилось. А, вообще, если меня с вечера накормить (или напоить?), я вполне могу заниматься научной работой.

Кто-то, возможно, скажет: «Пить кровь — нехорошо». А я ему отвечу: «Дорогой гражданин, мне что же, следует умереть с голоду? Я между прочим, хороший вампир: еще никого не убил». Идет впереди, негромко шаркая тапочками, девушка и до того вкусно пахнет, что скулы твердеют…

Стоп! Стоп-стоп-стоп. Всё-ё под контролем… На самом деле пример был очень удачный — просто я не ел уже целые сутки. Сколько времени проходит между приемами пищи у среднестатистического человека? А?? То-то!

Интерьер сменился. Стены, у входа увешанные плакатами, повествующими о ВИЧ-инфекции, туберкулезе и тому подобных вещах, в глубине коридора радовали глаз желтой чистотой. Позади остался мужчина на каталке, укрытый простыней. Этот — уснул еще до того, как мы приблизились. Размеренное дыхание служило хорошим аккомпанементом для моих, чуть тяжеловесных, уверенных шагов и дробного перестука каблучков спешащей санитарки.

Посторонних людей пока не наблюдалось (себя я считал здесь вполне уместным). Хотелось бы, чтобы мое везение продолжалось и дальше — во избежание различного рода сложностей.

Да, есть у меня такой недостаток: когда голоден — бываю агрессивен. Ну и что? Все иногда бывают раздражительны. Я — опасность для общества? Ерунда! Сотворите однажды что-нибудь необычное. Например, придите на работу в одетом наизнанку тулупе — посмотрим, что общество с вами сделает!

Шутки шутками, но, когда не вовремя действуют на нервы, я действительно становлюсь опасен. Сила, знаете ли, есть…

Под горячую руку мне попался врач — молодая черноволосая женщина, появившаяся рядом именно в тот момент, когда медсестра уже скрежетала ключом в замочной скважине.

— Что вы тут делаете? — грозно приподняв брови, осведомилась врач.

Вместо ответа я повернулся к санитарке:

— Зайди внутрь!

Короткий цокот каблучков.

— Эй, я к вам обращаюсь! — врач положила свою руку на мое плечо.

Я дернулся.

Придавил ее кисть своими пальцами и, придвинувшись поближе к широко распахнутым, полным испуга, глазам, продемонстрировал непривычно большие для нормального человека клыки. Женщина обмерла. Ночь, знаете ли, и все такое…

— Входите, — я повел плечом в нужную сторону. Она послушно засеменила следом. В центре комнаты остолбенело ждала указаний санитарка.

— Спи!

Мягкий шлепок упавшего тела.

Я перевел взгляд на врача: что делать-то? И почему я не продумал подобную ситуацию заранее? Ду-урдом!

Проблема заключалась в том, что врач меня видела. И, в отличие от предыдущих свидетелей, очень даже отчетливо. Даже сейчас, в этой критической ситуации, она держала себя в руках. Медсестра ничего не вспомнит — в этом я был уверен, врач же…

Распахнув холодильник, я вытащил один из пакетов, с рычанием надорвал упаковку. А затем — пил, пил, равнодушно следя за женщиной, тихо сползающей по стене.

Я вскрыл другой пакет…

Насытившись, я четким взором обвел помещение: на полу — две женщины: одна подле моих ног; другая — врач — у стены рядом с выходом.

Негромко гудел холодильник, благодаря распахнутой дверке щедро остужая комнату.

Нужно забрать побольше пакетов. Иначе придется каждую ночь устраивать подобные набеги — однажды это кончится плохо. Спохватившись, я мягко шлепнул ладонью по дверке холодильника, закрывая ее. Прислушался.

Где-то монотонно капала вода, с назойливым бряканьем разбиваясь о мойку. Переведя дыхание, я снова огляделся, запоздало жалея, что оставил дома вместительную дорожную сумку. Искать сумку здесь — подобно самоубийству: бегать по помещениям, тратя время и силы на усыпление всех, кто попадется на пути… очень и очень глупо. Но оставить все это сокровище здесь и тем самым обречь себя на новые приключения — еще глупее.

Эх, если бы здесь была — пусть не сумка — хотя бы бумажная коробка. Минутку…

В какой таре в больницы доставляют лекарства? Держу пари, что в коробках. Если я найду место складирования лекарств, проблема будет решена. Так что же, начинать бегать по территории, разыскивая склад?

Я шагнул к врачу, намереваясь узнать у нее всю нужную мне информацию. Нагнул и замер с одной поднятой ногой, озаренный простенькой, в общем-то, мыслью: а куда деваются коробки, когда надобность в них исчезает?

Стараясь топать потише, я промчался по больничному коридору, выскочил на улицу. Подобно заправской ищейке, сделал ознакомительный круг.

Ага, вот оно! Возле неприметной боковой двери аккуратным штабелем были сложены коробки. Пустые? Я заглянул внутрь. Пустые.

Ну, сам Бог велел изъять парочку.

Так и сделав, я вдруг передумал. Вернул коробки на место. Присел, выискивая тару побольше: лучше нести один большой груз, чем множество мелких.

Я протянул вперед руки, одними пальцами двигая к себе приглянувшуюся коробку. Несмотря на предосторожности, рывок оказался сильным. Неловко повалившись назад, я шмякнулся на спину. Сверху, недовольно шурша, посыпались соседки выхваченной коробки, которая при ближайшем рассмотрении оказалась не только длинной, но еще и узкой. А я-то надеялся на значительную ее ширину.

Досадливо взмахнув рукой, я отправил коробку кувыркаться по земле. Осторожно, стараясь ничего не примять, повернулся на бок. Упираясь ладонью в заснеженную землю, встал на колени.

Совсем рядом, гостеприимно распахнув картонные объятья, ждала внимания тара требуемых размеров. Есть в жизни счастье!

Простите великодушно, дяденька дворник, но у меня мало, слишком мало времени, чтобы складывать все это добро обратно. «В любую секунду может подняться тревога, нужно торопиться», — внушал я своей совести, несясь обратно. Совесть в отвращении скривилась, но — промолчала.

Вот и прекрасно. Я вовсю грохотал ботинками по бетонном полу. Заложив замысловатый вираж на повороте, ворвался в нужную комнату. Врача в помещении не было.

Поглядывая на мирно посапывающую медсестру, я лихорадочно швырял пакеты в коробку. Если врач — умный человек — а именно такое впечатление она и производит — то уже вовсю названивает в милицию, чтобы сообщить байку о неожиданно нагрянувших террористах (маньяках-садистах, расистах с собаками, — нужное подчеркнуть). Пора освобождать помещение.

У-ух, как свистнул ветер, обволакивая мое мужественное тело, что стремительным рывком преодолело расстояние до входной двери. Если бы выскочил на крыльцо чуть позднее, обязательно попал бы под свет фар — к зданию подъезжала машина.

Как истинный архар, я скакнул за угол, где и присел, задействовав глаза и уши на полную мощность.

Подъехала «скорая». Из машины выбрались несколько человек. Громко, на всю округу, хлопнули дверцами. Вошли в здание.

Пригнувшись, я пробежал вдоль металлического ограждения, отмечающего территорию больницы. Обогнул его и, вздохнув полной грудью, зашагал к остановке.

Из предосторожности я решил преодолеть некоторое расстояние пешком: стражи правопорядка наверняка спросят водителей маршруток, не садился ли кто-нибудь — «вот с такой внешностью» — возле больницы, что рядом со «Школой милиции».

Хо! Так я, получается, устроил ограбление под самым их носом!.. Рейды по больницам больше делать нельзя. В маршрутку, даже на «Поворотной», садиться опасно. Остается воспользоваться троллейбусом или автобусом. Там, правда, будет тесновато. Но ведь и я сыт.

…Троллейбус подошел к остановке раньше маршруток. Усмотрев в этом неординарном явлении указание судьбы, я с легким сердцем загрузился в салон и, примостив коробку на колени, повернулся к окну. Доеду до цирка, а там — пересяду.

Зашипело, потом створки дверей со скрежетом сошлись, троллейбус нервно дернулся и, набирая скорость, покатил дальше.

При каждом выдохе выбрасывая в пространство облачко пара, рядом опустился грузный мужчина; кряхтя, заерзал по скрипящему сиденью, утраиваясь поудобнее.

Потом — я кожей чувствовал его взгляд — покосился в мою сторону.

— Эй, парень, — плечо толкнула широкая ладонь, — ты живой там?

Я вопросительно взглянул на докучливого гражданина.

— Живой! — обрадовался тот. — А я гляжу: ты вроде как и не дышишь! Сидишь там, скукожился, живой — не живой — не понятно.

— Почему не живой?

— Так дыхания-то нет. Вот у меня — гляди, — он шумно выдохнул в мое лицо. — Видал?!

— Видал, — процедил я, отворачиваясь.

— Во-от. А у тебя, гляжу, пар изо рта не идет. Я и решил, что ты… того!

— Газировки холодной напился, — буркнул я, глядя в окно. — Вы сейчас выходите?

— Нет, а что? Ты выходить будешь? Жа-аль. А я-то решил: поболтаем…

Я встал, решительно протискиваясь к выходу.

Ну их в баню, таких попутчиков.