Тропой испытаний

Глава 19

В платной конюшне Хейс-Сити я спросил хозяина, знаком ли ему Хобби Джэкмен. Тот поднял на меня глаза, выбил табак из трубки и протянул:

— Знаком, как не знаком.

— Он одолжил мне этого гнедого. Подержите его для него.

— Само собой. Здесь за лошадей Джэкмена можно не беспокоиться. Где-где, только не здесь. — Он сплюнул. — Хобби Джэкмен в нашем краю известный человек, мистер. Вы еще не успели въехать, а я уже определил, что это лошадь Джэкмена. Еще до того, как увидел клеймо.

— Мне нужна другая лошадь.

— У меня тут еще одна лошадь Джэкмена. Вороной… жеребец, что надо. Ну как?

Я согласно кивнул. Осматривать коня не имело смысла, ибо я уже понял, что лошадь Джэкмена не могла быть плохой.

— Билла Тилгмена знаете тоже?

— Его все знают, молодой человек.

— Лошадь будет у него. Если нет вопросов.

— У меня таких вопросов никогда не бывает, мистер… В любом случае друг Билла — мой друг.

Поддавшись какому-то дурацкому импульсу, я спросил:

— Что за человек Хобби?

— Платит по счетам. Хорошо заботится о своих лошадях.

Я поменял седла, поблагодарил, по дороге остановился у ближайшей лавки прикупить разных мелочей, проехал пару миль вдоль Бич-Крик на юго-восток, затем, обогнув кустарник и несколько деревьев, свернул на юго-запад. Короткая ночевка в Лонгаут-Холлоу, и, тронувшись в путь еще до рассвета, с первыми лучами солнца мы с вороным уже пересекали Смоки-Хилл — огромную, чуть холмистую территорию, на мили и мили покрытую сочной травой… Иногда случайно промелькнет стадо антилоп. Больше практически ничего. Всего лишь раз на глаза мне попался степной сокол да несколько американских зайцев. Совсем недавно здесь прошли дожди, поэтому за нами совсем не было пыли, чему я только радовался. Я ехал на запад, затем свернул к Уилдон-Дроу, обогнул горы Раунд-Хаус и, наконец, сделал привал на Биг-Тимбер.

Поскольку диких бизонов становилось все меньше, трава росла густая и сильная. Здесь превалировал западный пырей, смешанный с васильками, но встречались островки и других диких трав, благодаря их ярким цветам казалось, что склоны низких холмов устланы чудесными оранжево-розовыми коврами.

Прекрасные места для праздного путешественника, но меня не покидало ощущение грозящей беды. Я чувствовал, что Феликс Янт находился где-то рядом и, подобно всем Лолонессам, обладал даром неожиданно появляться там, где его меньше всего ожидали. Янт, по-видимому, не ездил на Восток вообще: наверное, он сидел там в Колорадо, терпеливо ожидая моего возвращения, как бы зная наперед, что именно так оно и будет. Но если при этом он рассчитывал, что я обязательно захочу повидаться с Терезой, то тут он глубоко заблуждался. Я выкинул ее из головы, не забыв, как она в мое отсутствие прилепилась к нему.

Мне не надо объяснять, что такое удача. Конечно, я хорошо стрелял, умел делать это точно и быстро, однако мне также и везло, нет спора. Но вряд ли стоит рассчитывать, что везти будет вечно.

Билл Тилгмен стоял на улице, когда я подъехал к нему. Он сразу же узнал меня. И усмехнулся, увидев моего вороного.

— Ты познакомился с Хобби. Теперь тебе будет о чем рассказать своим внукам. Можно поинтересоваться, как это случилось?

Я рассказал ему о Бене Блокере и мистере Аттморе, о том, что произошло в поезде и Канзас-Сити. Он слушал, не перебивая. Потом сказал:

— Твоих лошадей приведут сегодня вечером.

— Спасибо. Хочу уехать на рассвете.

— Кстати, те люди, о которых ты упоминал, появились здесь вскоре после твоего отъезда. Один из них повернул назад, на Запад. Больше я их не видел.

— Надеюсь, мне тоже не придется увидеть. Я их не боюсь, но не хотелось бы лишних проблем. Заберу своих лошадей и в путь. Мне на западный склон Рокиз.

— Слышал о таком. — Мне показалось, в его голосе прозвучала какая-то грусть. — Сомневаюсь однако, удастся ли мне когда-нибудь добраться так далеко.

Рано утром, еще до восхода солнца, я пришел в конюшню и тщательно осмотрел лошадей. Они были в полном порядке. Так что можно смело трогаться в путь. К полудню, оставив за собой достаточно миль, я сделал короткий привал и поменял лошадей. На ночевку мы остановились в лощине недалеко от реки Арканзас.

В середине ночи я вдруг проснулся. Все казалось спокойно, однако обе лошади, подняв головы, смотрели в сторону реки.

У меня ушло не более минуты, чтобы натянуть штаны, сапоги и застегнуть пояс с револьвером. Быстрого взгляда на костер хватило, чтобы увидеть — он все еще тлел. Какая небрежность! У меня невольно вырвалось приглушенное ругательство. При таком-то ветре они обязательно учуяли бы дым… Во всяком случае, я мог бы.

Двигаясь бесшумно, словно призрак, я привел лошадей, скатал постель и оседлал своего мустанга, время от времени прислушиваясь и оглядываясь вокруг.

Судя по звездам, я проспал около двух часов. Если там Янт, он, возможно, заметил моих лошадей и решил, что меня надо ждать где-то совсем рядом.

Стараясь не производить ни звука, я присыпал костер песком и повел лошадей на поводу по мягкой траве. Только через полмили мы значительно ускорили шаг, чтобы побыстрее увеличить дистанцию. Повернув на юго-запад мимо песчаных холмов, я прошел сначала в сторону Симаррона, где на каменистом грунте не останется следов, и только потом во весь опор поскакал на запад.

Где-то через час-другой мы резко свернули на юг и скоро остановились на ночевку недалеко от лежбища бизонов вдоль мелкого ручья. На следующий день я уже выехал к железнодорожному разъезду.

Дюжина пустых вагонов. Еще один прицепляют с боковой ветки. Рядом земляная насыпь для погрузки-выгрузки. Туда я и поехал к стоявшему там кондуктору.

— Как насчет подвезти? Лошадей и меня.

Он повернулся ко мне.

— Будет стоить пару долларов.

— Три, — сказал я, — если высадите меня на другой стороне Ла-Хунта.

Мы завели лошадей в вагон для перевозки скота и привязали их там по разным сторонам. Затем я вышел наружу и разровнял ногой следы копыт. Кондуктор скептически посмотрел на меня.

— Бежишь от закона?

— Нет, не бегу.

Кондуктор захихикал.

— Лучше сотри вон там след от сапога. Ни один железнодорожник не носит таких высоких каблуков.

Посадив меня, он дал сигнал, и поезд, лязгая и дергаясь, тронулся. Я прикрыл дверь вагона, оставив щель в несколько дюймов, затем прошел в противоположный от лошадей конец и растянулся прямо на полу, подстелив сложенную куртку под голову.

Поезд, постукивая колесами на стыках и посвистывая словно запыхавшееся чудовище, то медленно, то чуть быстрее двигался вперед. Время от времени я подходил к щели и смотрел в темноту. Ничего, только ночь и звезды на небе. Иногда разговаривал с лошадьми, потом снова шел спать. Окончательно я проснулся уже на рассвете. Поезд стоял.

Снаружи послышались неторопливые шаги. Кондуктор.

— Как насчет горячего кофе? — спросил он, подходя к двери.

— Готов и полон желания, — бодро ответил я.

Мы пошли вдоль вагонов.

— Я тебя узнал, — усмехнулся он. — Ты ехал тогда на Восток со скотом Блокера. Он наш постоянный клиент.

В вагоне-камбузе на печке дымилась огромная кастрюля с тушеным мясом. Он махнул рукой в ее сторону.

— Пару дней назад мы подстрелили бизоненка. Кое-что еще осталось, правда, последнее.

— Вы что, выращиваете овощи?

— Не-а, здесь полно картошки. Сделали приличный запас, когда перевозили несколько вагонов с ней. Ну а лук и морковь то тут, то там… понемногу.

Тушеное мясо было просто объеденье, кофе — черным и горячим. Я с удовольствием выпил полную кружку, затем, по его настоянию, еще одну.

— Ты чертовски здорово стреляешь, парень, — заметил кондуктор. — И быстро.

— Вынужден. Они явились убить меня.

— Кто они такие?

— Мои родственники. Дальние, но не настолько, чтобы не лезть ко мне.

— На этой стороне Ла-Хунта есть грузовая платформа. Как там, откуда мы едем. Слезать лучше всего там.

Мы помолчали, затем кондуктор спросил:

— Давно знакомы с Блокером?

— Нет, недавно. Стали партнерами. В скотоводстве.

— Да, прибыльное дело. Много слышал об этом от одного немецкого барона из Колорадо. Он разводит скаковых лошадей. До «железки» я работал у него пару сезонов. Его зовут барон фон Рихтхофен. Лучшие рысаки в штате, но он часто говорил, как выгодно разводить коров.

Мы неторопливо беседовали, пока поезд наконец не замедлил ход и остановился там, где мне следовало сходить. Я вывел лошадей, вскочил в седло и, когда состав снова тронулся, помахал железнодорожникам на прощанье.

Несколько минут я смотрел вслед поезду, уходившему на запад, потом съехал с насыпи и направился на юго-запад. Там, за Испанскими пиками, лежала долина Мокрых гор; ее-то я и намеревался осмотреть, прежде чем продолжить путь.

Мои враги, уверен, остались далеко позади и потеряли мой след. Если они где и искали меня сейчас, то, скорее всего, в Денвере или Джорджтауне… или даже в Рико, где жила Тереза.

Тем не менее я тщательно проверил магазин моего винчестера и барабаны револьверов. Осторожность никогда не бывает излишней, и к тому же я слишком хорошо помнил холодные голубые глаза того человека со шрамом. Равно как и Феликса Янта — невозмутимого, предусмотрительного, очень опасного, умеющего ждать и редко допускающего ошибки.

Может, вокруг никого, может, они далеко, но я остановился и методично оглядел все вокруг. Утро разгоралось вовсю, и волны тепла уже заливали пространство.

Денек предстоял долгий и жаркий.