Глава пятая Совещание, на котором была решена моя судьба и я получил кличку и научное имя

Не так уж легко было избавиться от толпы любопытных. Люди, которые освобождали нам проход, тут же присоединялись к нам сзади. Постепенно образовалась процессия, которая тянулась за нами по всему пути до ворот зоопарка. Но там нас уже ждала полицейская машина с мигалками. Водитель-полицейский побоялся выйти и открыть мне заднюю дверь, но Цвика сам открыл ее, и я запрыгнул внутрь. Сиденья были подняты, и у меня оказалось достаточно места. Цвика закрыл дверцу, а сам сел рядом с водителем. Но тем временем толпа окружила машину, и мы никак не могли сдвинуться с места, туг, однако, явились конные полицейские — их лошади все еще нервно втягивали воздух — и проложили машине дорогу.

Наконец-то мы освободились. Последние из преследователей остались позади. Какой-то мальчишка пытался следовать за нами на велосипеде, но и тот отстал. Однако вскоре нас догнала колонна машин с журналистами и телевизионщиками. Я надеялся, что Цвика умудрится запутать их и не откроет, куда мы направляемся. И он действительно велел водителю ехать за город. Мы миновали полицейский кордон. За нами быстро опустили шлагбаум, и это позволило нам оторваться от преследователей. Мы остались совсем одни. И тогда вернулись в Иерусалим уже по другой дороге.



Мы приехали в мэрию. Цвика наконец-то убедил водителя, что меня можно не опасаться, и тот провел нас в помещение рядом с залом заседаний. Часть комнаты освободили от стульев, и я улегся там на полу. Потом встал и притащил зубами ковер, который лежал у входа. Цвика засмеялся и помог мне расстелить его на полу.

«Даже в саванне львы не лежат на холодных скалах, — подумал я. — Разве только когда им очень жарко».

— Ты хочешь чего-нибудь до того, как начнется совещание?

Я кивнул головой. Я мог изобразить ему «да» со времен школы, когда мы еще играли во львов, но решил отложить это до беседы с глазу на глаз, у него дома. «Рухама, Рухама, — подумал я, — что еще тебя ждет». И улыбнулся про себя.

— Чего же ты хочешь? — спросил Цвика.

Я посмотрел на него с молчаливым упреком. Как мне сказать ему, чего я хочу? Пусть спросит! Через мгновенье он понял, что спрашивал неправильно, и задал прямой вопрос:

— Ты голоден?

Я отрицательно покачал головой.

— Хочешь пить?

Я кивнул головой.

Цвика поднял телефонную трубку и позвонил в отдел обслуживания. Через несколько минут появились несколько полицейских, у каждого в руках — по два ведра воды. Наконец-то я напился вдоволь! Мэр города, полицейский офицер и несколько членов мэрии уже сидели на своих местах в зале заседаний, а я все продолжал пить, ведро за ведром. Наконец пустые ведра забрали и заперли двери. Мэр открыл совещание.

— Господа, — сказал он, — мне кажется, нам подвернулась замечательная приманка. Тысячи туристов наверняка хлынут в наш город, чтобы посмотреть на пишущего льва. Не следует ли выделить для этих показов здание городского театра?

— Позволю себе с вами не согласиться, — сказал полицейский офицер. — После того как схлынет первый восторг и льва несколько раз покажут по телевидению, интерес спадет. Возможно, приезжие и после этого будут приходить, чтобы поглазеть на необычайного льва, но специально для этого люди вряд ли станут приезжать из-за морей и океанов. И то же самое с его размещением. Обещаю вам, что где бы он ни жил, через неделю-другую соседи привыкнут к его виду. Так что нам достаточно позаботиться только о ближайшем периоде. Несколько недель сохранятся толпы любопытных, дорожные пробки и тому подобное. А потом люди привыкнут и займутся своими обычными делами.

Ученые и врачи, которые присутствовали на заседании, явно были воодушевлены куда больше, чем этот офицер. Они то и дело подходили ко мне, чтобы зарегистрировать ту или иную деталь. Это мешало мне спать. Я лежал с закрытыми глазами и изо всех сил старался отвлечься от бесконечной болтовни. Но потом пришла очередь вопросов.

— Кто научил тебя писать? — спросил мэр.

— Извините, господин мэр, — вмешался Цвика, — вы должны задавать вопросы так, чтобы он мог ответить на них «да» или «нет» простым кивком или покачиванием головы. Здесь нет возможности писать ответы.

— Надо сделать ему специальное устройство для письма, — заметил один из ученых. — Что-нибудь такое, что можно прикрепить к его пальцу.

Это было отличное предложение. Я удовлетворенно зарычал и, чтобы подчеркнуть свою радость, подошел к ученому и лизнул ему щеку. Он побледнел, но героически выдержал мою благодарность.

— У львов большой палец на передних лапах гибче всех остальных, — сказал один из зоологов, специалист по кошачьим. — На него и нужно прикрепить такой прибор.

— А по-моему, лучше повесить ему на шею дощечку, на которой он мог бы писать когтем, — предложил кто-то другой. — Писать и потом стирать написанное.

— Правильно, — воодушевился Цвика, — такую дощечку удобно повесить на шею.

Он глянул на меня, и я утвердил эту идею кивком головы.

— Можно подвесить ее на резиновой ленте, так что она окажется у него на груди и не будет ему мешать, — предложил городской инженер. — А когда лев захочет писать, он оттянет ее левой рукой… то есть, извините, левой лапой, а правой будет писать.

— Если это лев-правша, — заметил кто-то.

Все засмеялись.

— Могут возникнуть некоторые проблемы со стиранием написанного, — задумчиво сказал специалист по львам. — Обычно это действие требует тренировки пальцев.

— Можно устроить так, чтобы дощечка вытягивалась с помощью широкого кольца. Я думаю, он легко научится это делать. А ты как думаешь? — повернулся ко мне городской инженер.

Я кивнул головой в знак согласия. Поднялся и сел перед ними. «По-моему, они могли бы именовать меня „господин лев“», — подумал я. Но как сделать им это замечание?

— Нам срочно нужно дать ему имя, — сказал министр туризма. — Это — как торговая марка. Разве вас удовлетворяет «Пишущий лев»? Может быть, у кого-нибудь есть лучшее предложение?

— Если я правильно следил за тем, что этот лев до сих пор писал, он везде именует себя «Человеком».

— Нет, он хочет сказать, что он сам есть человек, — сказал Цвика, — а не просто называется «Человеком».

По залу прошел шорох.

— Но он не человек, — сказал доктор Перельман, — то есть не рожден от человека. Он лев в полном смысле этого слова. Может быть, дрессированный лев или, может быть, заколдованный, если вы захотите поверить в такую чепуху, но он лев, а не человек.

— Запишем предложения, — предложил мэр и стал записывать имена, которые продолжали предлагать для меня присутствующие: «Пишущий лев», «Человек», «Лев-человек», «Львиный человек», «Лев разумный».

— Но если он утверждает, что он человек, — сказал вдруг полицейский офицер, — то ведь у него наверняка есть имя, адрес, семья…

Все взгляды повернулись ко мне, но я ничего не ответил.

— Это самый важный вопрос, — сказал один из ученых. — Нужно выяснить это сразу же после того, как мы соорудим ему постоянное устройство для письма. Кто-нибудь должен немедленно заняться этим делом.

— Цахи, — обратился мэр к городскому инженеру, — будь любезен взять на себя это задание.

— Прямо сейчас? — огорчился городской инженер, который явно не хотел пропустить первое интересное совещание в мэрии за все сорок лет свой работы.

— Мы будем вам очень благодарны, — осторожно надавил на него полицейский офицер.

Я не боялся их расспросов. Я уже все обдумал, ответ был готов: «У меня есть имя, адрес и семья, но я не смогу их открыть. Мои родители могут умереть от горя». Это было длинное, но исчерпывающее предложение, и я, конечно, смогу написать его, когда мне установят соответствующее устройство. Я напишу «родители», чтобы не привлечь чрезмерное внимание моей мамы. Ведь она, наверное, читает в газетах каждое слово о «пишущем льве», следуя своей многолетней привычке читать все измышления, которые в основном заполняют страницы газет. Когда я вновь стану человеком, я все расскажу ей. Впрочем, я не был в этом до конца уверен. Она мне не поверит, даже если сама история очень ее позабавит.

— Вернемся к имени, — сказал мэр. — Для привлечения туристов лучше, чтобы это было одно слово. Может быть, сократим? Например, ЛевоВек, а? Или ЛевПиш? ЛевРаз?

— Я думаю, нам стоит придерживаться имени «Лев Пишущий», — сказал Цвика. — Таким его уже видели десятки миллионов телезрителей во всем мире. И так же как ко мне сразу прилипла кличка «Маляр», так слова «Лев Пишущий» тотчас напомнит каждому, о ком идет речь.

— А со временем к нему пристанет какое-нибудь уменьшительное прозвище, — примирительно сказал министр туризма, — и все будут довольны.

— У меня есть идея, — сказал Цвика. — У моего сына есть игрушечный лев, и он зовет его Хопи. Как это вам нравится?

— Вы правы, — решительно сказал мэр. — Его научное имя пусть будет «Лев Пишущий». Как это будет по-латыни? А в средствах связи или в рекламах министерства туризма пусть будет Хопи.

Его предложение было одобрено дружными аплодисментами всех присутствующих.

— По-латыни он, наверно, будет называться Лео-Скриптор, — сказал кто-то из ученых.

Я знал подлинного Хопи, маленького и мягкого игрушечного льва, с которым сын Цвики, трехлетний Шай, спал после того, как героически отказался от соски, чтобы по ночам сосать его ухо.

И тут вдруг я и сам заснул, прямо посреди их заседания. И больше уже не слышал ни слова из того, что там еще говорилось.

Я проснулся, потому что кто-то энергично тряс меня.

Это Цвика тянул меня за гриву с криком:

— Хопи! Хопи!

Кто это Хопи? Игрушка Шая, верно. Но ведь сейчас это мое имя. Глупый сон. Но я тут же понял, что не сплю. Я — лев по имени Хопи. По-латыни Лео-Скриптор. Лев Пишущий. Я поднял голову. Мы были одни в зале заседаний. Только стаканы, бутылки, наполовину пустые тарелки с печеньем и пепельницы, полные окурков, указывали на то, что здесь только что закончилось продолжительное и важное совещание.

— Уже первый час ночи, — сказал Цвика, — мы должны ехать домой. Я пригнал свою машину, чтобы не привлекать внимания. Рухаме я сказал, что скоро приеду. Но не сказал, что ты тоже придешь. Надеюсь, она не очень раскричится…

Я зевнул. Цвика от неожиданности даже отпрянул.

— Что это было, зевок? — спросил он.

Я утвердительно кивнул головой и несколько раз постучал лапой по полу. В свое время я расскажу Цвике, что эти удары заменяют мне смех. Люди ведь тоже хлопают в ладоши и топают по полу, когда от души смеются.

Цвика поднял заднее сиденье в своей машине, и я улегся там. По дороге я опять уснул, и ему опять пришлось меня будить, когда мы приехали. Улица была пуста. Во всех домах вокруг, во всех окнах было темно. Несомненно, все спали. Вполне вероятно, что мы сможем подняться незаметно для всех.

Мы беззвучно прокрались по лестнице. Цвика снял туфли, открыл входную дверь и через квартиру провел меня к двери, выходящей на крышу. Дверь скрипнула. Мы на мгновенье застыли, прислушиваясь. Но никто не проснулся. Я вышел наружу. Цвика принес два одеяла. Одно он расстелил поверх циновки, которая лежала на крыше, а другим укрыл меня — на улице действительно было прохладно.

Наконец-то я смогу спокойно поспать до утра. Пока меня не обнаружит Рухама или кто-нибудь из детей. И тогда начнется скандал.

Загрузка...