Трудности перевода. Воспоминания

ИЗВИЛИСТАЯ ДОРОГА НА СЕВЕР

Я сразу дал согласие на назначение послом в Канаду, потому что бывал в этой стране — на Конференции по «открытому небу» в феврале 1990 года (там же достигли договорённости о начале переговоров об объединении Германии по так называемой формуле «2+4»). По дороге из аэропорта в гостиницу бросился в глаза ярко-белый снег, что объясняли не только хорошей экологией, но и особым химическим составом выпадающих там осадков. Нельзя было не обратить внимания и на 11-километровый канал, превращаемый зимой в самый длинный в мире каток. (В детстве я занимался конькобежным спортом, стал вторым номером в юношеской сборной Москвы и даже однажды выиграл Всесоюзные соревнования «Олимпийская смена» на своей любимой дистанции — 1500 м, после чего пришлось прервать спортивную карьеру — следовало готовиться к поступлению в институт.) В общем, страна мне сразу понравилась, и я подумал, что неплохо бы как-нибудь здесь стать послом. Если аналогичной мечте в отношении Греции не суждено было сбыться, то Канада, казалось, уже «моя».

Надо сказать, что мой приезд в Оттаву с делегацией Эдуарда Шеварднадзе чуть не сорвался. Я уже сидел в министерском самолёте, когда ко мне подошла сотрудница пограничной службы и вежливо попросила вернуться в терминал: среди паспортов членов делегации, за доставку которых отвечала группа обслуживания, не оказалось моего. Потребовался телефонный звонок председателю КГБ Владимиру Крючкову, чтобы мне разрешили покинуть страну без паспорта. Канадцы препоны чинить не стали, в нашем посольстве в Оттаве оформили новый паспорт, и на Родину я вернулся уже на законных основаниях. Не было ли это предзнаменованием того, что предстояло в связи с полученным назначением?

В один из ноябрьских дней 1993 года я оказался в кабинете Андрея Козырева, когда ему позвонил президент Борис Ельцин. В это время, после октябрьского разгона Верховного Совета, в срочном порядке готовился проект новой Конституции, и президент, судя по вопросу, который он задал министру, изучая его, дошёл до главы, определяющей его собственные полномочия. Ельцин обратил внимание на пункт «м» статьи 83, где говорится, что президент «назначает и отзывает после консультаций с соответствующими комитетами или комиссиями палат Федерального Собрания дипломатических представителей Российской Федерации в иностранных государствах и международных организациях». Ельцин спрашивал Козырева: не слишком ли много мы даём парламенту? Козырев ответил, что в некоторых других странах полномочия парламента при назначении дипломатических представителей и посильнее, поэтому содержащийся в проекте нашей новой Конституции вариант проблем вызывать не должен.

Тогда я не придал особого значения этому разговору, не представляя себе, какую роль он и данное положение российской Конституции сыграют в моей профессиональной судьбе.

Вскоре после звонка Юрия Зубакова с предложением направиться в Канаду меня вызвали в Москву для прохождения соответствующей процедуры в комиссиях по иностранным делам Государственной Думы и Совета Федерации. За все четыре года существования данной процедуры она носила, скорее формальный характер. Мне был известен лишь один случай, когда у думцев возникли вопросы по кандидату: на тот самый «заколдованный» пост представителя при ЕС был представлен хороший дипломат, но никогда не имевший отношения к европейским делам. Думцы попросили подобрать другого претендента. Поиски, как упоминалось выше, затянулись на годы.

Придя в думский Комитет по иностранным делам, я столкнулся с несколько иной ситуацией. Депутаты стали требовать от меня отчёта за всю внешнюю политику Шеварднадзе и Козырева. Кого-то, например, особенно возмущало соглашение, заключённое Шеварднадзе и Бейкером, по разграничению территории в Баренцевом море, к которому я просто не имел никакого отношения, и даже в качестве «споуксмена», по-моему, не сказал о нём ни слова. Я отвечал, что не буду критиковать тех, с кем работал, — это не в моих правилах. И вообще, надо признать, проявил больше бойцовских качеств, чем житейской хитрости. В итоге по завершении заседания комитета (обсуждение кандидатуры проходило без участия «обвиняемого») Зубаков сообщил, что комитет отказался дать рекомендацию президенту о моём назначении в Канаду. Голоса разделились по партийному признаку.

С Комитетом по иностранным делам Совета Федерации проблем не возникло. По идее, Ельцин мог бы осуществить назначение, ведь формулировка «консультации» вовсе не обязательно означает одобрение. Но лишний раз обострять отношения с Думой президенту было, конечно, не с руки.

Настойчивость проявил Евгений Примаков. Мне дали понять, что с думцами будет проведена дополнительная работа и меня заслушают вновь. Я вернулся в Брюссель завершать там свою миссию.

Окончательный отъезд из Бельгии 1 марта 1998 года проходил в обстановке полной неопределённости в отношении будущего. Я решил воспользоваться этим и добираться до дома не спеша. Приобрёл коллекционную машину «Нива» (штучно сделанную под себя одним из сотрудников представительства компании «Лада» в Бельгии, свёртывавшего свою деятельность, и как бы «забытую» им на складе), сел за руль и в компании ещё двух дипломатов посольства, перегонявших на Родину свои приобретения, а также автобуса, который циркулировал между Брюсселем и Москвой, перевозя вещи сотрудников посольства, двинулся на восток со всеми остановками. Предстояли ночёвки в Берлине, Варшаве и Минске. Коллеги всюду встречали с большим радушием, размещали в представительских квартирах, угощали, говорили слова поддержки.

Путешествие оказалось коротким, но богатым на впечатления. Шокировало увиденное в Минске. Небольшое здание российского посольства на скромной территории в тени высокого забора Суворовского училища и обычная двухкомнатная квартирка на первом этаже пятиэтажки, куда меня привели на ночлег, оказались единственной собственностью России в городе-красавце с его широкими улицами, площадями и впечатляющими административными зданиями. Второй шок — въезд после белорусской автострады, похожей на взлётную полосу аэродрома, на территорию России. Рытвин было столько, что казалось: здесь только закончилось танковое сражение. Абсурдность ситуации дополняли поборы на дороге — за «экологию». Как бы то ни было, до Москвы мы добрались в положенный день.

Встретился с министром. Примаков сказал: готовьтесь к командировке в Канаду. Меня определили послом по особым поручениям, но, имея указание министра, я выполнял его на дому, ожидая новой встречи с членами думского Комитета по иностранным делам. Однако повторное заслушивание, назначенное на конец марта, в последний момент неожиданно отменили. Зубаков сказал мне, что, возможно, оно состоится в конце мая. И вообще, думцы вроде бы готовы дать добро на моё назначение послом в ненатовскую страну. Мой ответ был простым: я назначения в Канаду не просил, мне его предложили, и я сразу дал согласие. Теперь этот вопрос стал принципиальным. Если моё назначение в Канаду не состоится, то мне придётся уйти из МИД. В итоге думский комитет всё же снял свои возражения.

Прибыв в Канаду в сентябре 1998 года, мы оказались в одной из наиболее цивилизованных стран в мире. Пять лет подряд ЮНЕСКО признавало Канаду самым благоприятным для проживания местом на Земле. Канадцы сумели создать социально-экономическую систему, которую можно назвать «капитализмом с человеческим лицом». (Как сказал в беседе с членами нашего Совета Федерации спикер канадского сената Дэниел Хейс, для того чтобы не было большой разницы между богатыми и бедными, потребовалась «воля политического класса».)

Разумеется, это не означало, что в стране не было проблем. Болезненный след оставил референдум 1995 года о независимости Квебека. Хотя её сторонники и не добились своей цели, но получили неожиданно большое число голосов, вызвав серьёзную тревогу правящей либеральной партии и всех, кто отстаивал территориальную целостность Канады.

Особое значение для канадцев имеют экономические, политические и психологические взаимоотношения с южным соседом — Соединёнными Штатами Америки. Каждая из десяти провинций Канады (большинство из них располагается вдоль границ с Соединёнными Штатами) имеет гораздо больше экономических связей с Соединёнными Штатами, чем с другими канадскими провинциями. Ежедневный объём торговли между Канадой и США превышал миллиард долларов (втрое больше годового товарооборота между Канадой и Россией). Канадцы тяжело переживают любое невнимание к ним со стороны американцев. Когда в своей речи в конгрессе через несколько дней после террористической атаки 11 сентября 2001 года президент Джордж Буш не упомянул Канаду среди стран, которые в первую очередь пришли Америке на помощь, для канадцев это было серьёзным оскорблением. Действительно, ведь именно они приютили десятки тысяч пассажиров направлявшихся в США самолётов, которые посадили в Канаде. Сказанное вовсе не означает, что канадцы хотят быть такими же, как американцы. Они дорожат своей «особостью»: своей более гуманной социальной системой (например, бесплатным медицинским обслуживанием), своим отказом от свободного приобретения оружия. Один из способов политико-психологического дистанцирования Канады от Соединённых Штатов — членство Канады в Содружестве и статус британского монарха как главы государства.

В Канаде королеву представляет генерал-губернатор, назначаемый ею каждые 5 лет по предложению премьер-министра страны. Именно генерал-губернатору мне предстояло вручить верительные грамоты 7 октября 1998 года. Церемония являла собой интересное смешение «остатков монархичности» с канадской «демократичностью». Предписывалось облечься во фрак, но во время протокольного «инструктажа» в МИД мне деликатно дали понять, что в выступлении королеву Елизавету упоминать «не обязательно». Текст необходимо было заранее направить в МИД для подготовки ответной реплики генерал-губернатора. На саму церемонию в его резиденцию разрешалось взять членов своей семьи и группу сотрудников посольства. На ней кроме того в качестве зрителей присутствовали и зашедшие на огонёк канадские туристы.

Очень скоро после прибытия в Канаду я понял, какое значение имеет для страны хоккей. Буквально на второй день нас пригласили в Центр искусств (главная концертная площадка канадской столицы), предупредив, что в нашей ложе будет также и Алексей Яшин, капитан хоккейной команды оттавских «сенаторов». В кратком выступлении перед концертом его организаторы представили публике нового российского посла (последовали вежливые аплодисменты), «а также в зале присутствует Алексей Яшин» — было произнесено потом с особой торжественностью. Зал разразился бурными аплодисментами. Такому приёму нашего хоккеиста способствовало и то, что он пообещал выделить миллион долларов на поддержку оттавского культурного центра. В любом случае, присутствие в Оттаве Яшина создавало хороший психологический фон. Не проходило и дня, чтобы в оттавской газете не появилась статья о его положительных качествах — спортивных и человеческих (Алексей действительно этого заслуживал). К сожалению, через некоторое время у него случился конфликт как с руководством клуба, так и с культурным центром. Яшин подписал контракт с другим хоккейным клубом и уехал в США.

Беспроигрышной темой для того, чтобы наладить контакт с канадцем в «светской» беседе, являлось упоминание о первой встрече советских хоккеистов с канадскими профессионалами — знаменитой серии 1972 года, которую канадцы выиграли голом, забитым за 30 секунд до конца восьмого матча. Глаза собеседников сразу загорались, настроение становилось более приподнятым.

Поэтому и я не обошёл хоккейную тему в своём выступлении при вручении верительных грамот. «Даже в годы холодной войны, — сказал я, — главное соперничество между нашими странами происходило, казалось, на хоккейной арене. Теперь же, когда Россия вступила на путь демократии, перед нашим сотрудничеством открываются поистине неограниченные возможности». На такой заход генерал-губернатор в ответном слове реагировал в самом доброжелательном ключе.

В реальной же жизни стартовые условия для работы в Канаде оказались неблагоприятными — по объективной причине. В августе 1998 года в России случился дефолт. Моей главной задачей было довести до конца подготовку и осуществить визит в Россию премьер-министра Жана Кретьена во главе с так называемой «сборной Канады». Это был особый существовавший тогда формат зарубежных поездок канадского руководства. Премьер-министра страны в ходе таких визитов сопровождали премьеры всех десяти провинций, а также большая группа канадских бизнесменов. К нам такая делегация должна была приехать впервые. Однако в условиях экономического кризиса в России канадцы сочли момент неподходящим и сделали публичное заявление о том, что вместо «сборной Канады» Кретьен поедет в Россию с обычным официальным визитом. В Москве обиделись и ответили, что по-прежнему рассчитывают принять «сборную Канады» в соответствующее время (то есть не согласились с понижением формата визита до «обычного официального»). В разговоре со мной помощники Кретьена признали свою ошибку: такого рода решение и заявление необходимо заранее согласовывать между двумя сторонами.

Что касается международных дел, то серьёзным раздражителем стали натовские бомбардировки Косово в 1999 году. Канада поддержала их и приняла в воздушной кампании активное участие. Я понял, что дело принимает очень серьёзный оборот на второй день, когда натовцы разбомбили личную резиденцию Милошевича. Сразу возникло предчувствие: сербскому лидеру не избежать Гаагского трибунала. Мой югославский опыт не давал покоя. Всё же за моей спиной были десятки часов бесед с Милошевичем, неплохое реноме в югославской столице, а кроме того, и связи в Вашингтоне, до него из Оттавы рукой подать. Понимая, что, скорее всего, не получу ответа, я не мог не написать телеграмму Примакову, он в это время уже более полугода возглавлял правительство и вёл югославские дела. Предложил в ней свои услуги. Чтобы привлечь дополнительное внимание, направил депешу по «нестандартному каналу». Ответа, как я и ожидал, не последовало. Но, по крайней мере, моя совесть была чиста.

На протяжении двух с половиной месяцев натовских бомбардировок для тех, кто занимался косовскими делами в посольстве, не существовало выходных. Каждый день в Москву уходила новая информация о том, как видятся эти драматические события из далёкой Оттавы.

Жизнь продолжала идти своим чередом. В 2000 году Президентом России стал Владимир Владимирович Путин, и Жан Кретьен пригласил его прибыть в Канаду с государственным визитом. Подготовка такого рода визитов всегда связана с необходимостью решения массы порой неожиданных проблем. Кто будет встречать президента и его супругу в аэропорту? По канадской практике — министр иностранных дел, но у его дочери в этот вечер школьный концерт, поэтому супруга будет там (у канадцев, как и у американцев, школьные мероприятия их детей — абсолютный приоритет). В Канаде не принято встречать гостей цветами. Не страшно, ведь букет будет у нас. Как организовать официальную церемонию встречи в резиденции генерал-губернатора? Самый торжественный вариант — на воздухе, когда президент и его супруга въезжают на территорию резиденции генерал-губернатора в открытой карете, но визит проходит в середине декабря, а президент и его супруга не носят головных уборов. Что, если пойдёт мокрый снег? Второй вариант — церемония в самом здании резиденции — чуть менее торжественен, но зато надёжней. И главное — на какой машине будет ездить наш президент. Российская служба безопасности настаивала — на нашей (президентские лимузины всегда следуют за главой государства), а канадская — обязательно на канадской. Ни одна из сторон не хотела уступать. Мы привели, казалось, убийственный аргумент: недавно в Канаде находился президент США Клинтон, и он ездил на американской машине. Канадцы задумались, и на следующий день зачитали нам подготовленное заявление: да, действительно, Клинтон ездил на американской машине, в результате его безопасность не удалось обеспечивать должным образом (впрочем, ничего не произошло), поэтому такого больше не повторится (верилось с трудом). Наши переговоры закончились ничем. В результате вопрос пришлось поднять на уровень министров иностранных дел, где он был решён в пользу российского автомобиля. После всех этих хлопот визит чуть не сорвался в последний момент. Согласовывая даты (11-12 декабря), в Москве забыли, что 12 — День Конституции и президент должен выступать на соответствующем мероприятии. К счастью, у канадцев, несмотря на горячий предрождественский период, нашлась возможность передвинуть визит на несколько дней.

Принимали нового российского лидера с подчёркнутым радушием. Были подписаны хорошие документы, произнесены приподнятые речи. Удалось организовать и встречу президента с руководством Фонда Эрмитажа. Почётным председателем был относившийся к России с большой симпатией главный канадский украинец, бывший генерал-губернатор Рэй Гнатишин. Фонд делал полезную практическую работу: на собранные им средства осуществлён проект по покрытию окон Эрмитажа специальной плёнкой, защищавшей картины от солнечного света. Началась и работа по составлению «компьютерного архива» коллекции главного музея нашей страны. Отмечу, что открытие большой выставки Эрмитажа в Торонто было одним из двух главных культурных событий за период моего «посольства» (о втором — чуть позже).

Отлично прошло главное публичное выступление президента в Королевском клубе Торонто. Вместо обычных в таких случаях шестисот слушателей собралось в три раза больше. К сожалению, формат мероприятия не предусматривал ответов на вопросы. Путин был явно разочарован. Мы тогда ещё не знали, что вопросы-ответы — стихия нашего нового президента. Когда президентский лайнер взял курс на Москву, казалось, отношения с Канадой приобрели новое дыхание. По большому счёту так оно и было. Однако Посольство России в Оттаве ожидали серьёзные испытания.

Для начала в середине января 2001 года из посольства «ушёл» помощник посла по безопасности. Выйдя с территории посольства погулять вместе с женой и взрослым сыном, он перебрался через американскую границу (предыдущая командировка у него была в США), оставив малоправдоподобную записку о том, что получил приглашение работать в службе безопасности одной из крупных международных компаний. При всей неприятности это происшествие не повлияло на ритм работы, да и в прессе нашло лишь незначительный отзвук.

Настоящая трагедия грянула в конце января. Ближе к вечеру в воскресенье мне позвонил сотрудник протокола канадского МИД и сообщил, что первый секретарь посольства К. сбил на машине двух женщин, одна из них скончалась. Дипломат, по словам канадца, находился в нетрезвом состоянии. Когда К. привели в мой кабинет, поразила его невозмутимость: ну, не успел затормозить, надо ехать в Москву. Как говорили очевидцы, так же невозмутимо покуривал он и на месте происшествия. Дипломат с группой коллег занимался подлёдным ловом прямо в черте города, проехать успел не больше километра, две женщины оказались на его пути буквально у ворот резиденции генерал-губернатора. Разбирательство выявляло всё новые тягостные детали. Подозрения в вождении в нетрезвом состоянии выдвигались в отношении него и ранее, однако К. удавалось как-то отговариваться. Канадцы потребовали снятия с К. дипломатического иммунитета, на это, однако, Москва пойти не могла: отправляясь на работу за рубеж, дипломат должен знать, что «в случае чего» разбираться с ним будут по российским законам дома, ведь далеко не в каждой стране можно рассчитывать на справедливость правосудия. На встрече с родственниками погибшей женщины мне пришлось объяснять им ситуацию, заверить, что с отъездом К. вопрос не будет закрыт. Тем более, что в ходе недавнего визита нашего президента было подписано соглашение о взаимной помощи в уголовных делах, которое создавало необходимую юридическую основу для соответствующего «документообмена». Провёл в посольстве пресс-конференцию, безусловно, самую трудную в своей жизни. Мы с женой присутствовали на траурном мероприятии в память погибшей женщины. Побывали в больнице у её получившей тяжёлые травмы подруги. Неплохо быть послом, пока не приходится брать удар на себя в подобных ситуациях.

Было бы преувеличением сказать, что меня поддержало тогдашнее руководство нашего МИД — не хочу вдаваться в эту тему. Безукоризненно корректно повели себя родственники пострадавших. Поддержали канадские власти. Через пару недель после трагедии в резиденции генерал-губернатора проходил традиционный новогодний приём. Переходя от столика к столику, генерал-губернатор Адриен Кларксон минуту-другую разговаривала с послами. Присев рядом со мной, она проговорила минут десять, сопереживала случившемуся. Надо сказать, что и в дипкорпусе нам говорили слова сочувствия.

Суд над К. состоялся в Москве. Он получил 4 года лишения свободы.

Излишне говорить, что с тех пор главная заповедь для меня, обращённая к дипломатам, — ни капли спиртного за рулём.

Даже такая тяжёлая для посольства встряска не могла остановить работу. Возобновилась подготовка к приезду в Москву «сборной Канады». Существенным её этапом стал визит в Канаду в декабре 2001 года председателя правительства Михаила Касьянова в сопровождении группы известных российских бизнесменов. В состав делегации входил и председатель Таможенной службы России Михаил Ванин. Знакомство с ним позволило избежать потенциально громкого скандала.

Дело в том, что перед Рождеством в Торонто должна была открыться выставка российских динозавров. Она готовилась с размахом. В Канаде знают толк в динозаврах: в провинции Альберта, недалеко от Калгари, находятся богатейшие залежи их останков. Там же — крупнейший в мире музей, где выставлены скелеты динозавров различных видов. Однако российский динозавр, точнее то, как он у нас экспонируется, имеет серьёзное преимущество над канадским. В Канаде выставляют скелеты, смонтированные из слепков костей, у нас же монтируются самые настоящие кости, извлечённые из глубины веков. В общем, российская выставка должна была стать серьёзным научным и культурным событием. И вдруг буквально за несколько дней до её торжественного открытия мне сообщают, что мероприятие на грани срыва. Кости российских динозавров застряли на московской таможне. Объясняли, что речь идёт о какой-то личной интриге бывшего научного сотрудника Палеонтологического института. Вопрос должен быть решён прямо сейчас, иначе динозавров смонтировать к Рождеству не успеют.

Между тем, делегация Касьянова, а вместе с ней и Ванин, переместилась в Бразилию. Руководитель другого заинтересованного ведомства, министр культуры Михаил Швыдкой, был в Москве, но там рабочий день уже закончился. Подготовил Ванину факс и договорился с нашим посольством в Бразилии, чтобы страничку подсунули под дверь номера руководителя таможни. Удалось достаточно напугать и секретаря Швыдкого, она разыскала его на одном из московских культурных мероприятий и попросила позвонить мне в Оттаву, чтобы я мог разъяснить всю критичность ситуации. Как бы то ни было, чудо произошло. Недопонимание между двумя ведомствами урегулировали, и российские динозавры предстали перед изумлённой канадской публикой. Выставка прошла действительно очень успешно, после Торонто она на несколько месяцев переместилась в Музей естественной истории Оттавы.

Кретьен привёз «сборную Канады» в Москву в феврале 2002 года. Подписали более 90 различных соглашений, хотя надо признать, что настоящего прорыва в экономических связях так и не произошло. Без мероприятия с «хоккейным уклоном» не могло обойтись в принципе. К тому же это было тридцатилетие упоминавшейся хоккейной серии 1972 года. Ланч с бизнесменами от имени Кретьена устроили на той самой арене, где проходили московские матчи три десятилетия назад. За главным столом сидели Кретьен и Путин, канадский и российский послы (канадцы на своих мероприятиях всегда послов сажают рядом с руководителями, ведь в конце концов они являются их личными представителями; наши понятия о протокольном месте послов куда скромнее), два участника знаменитой серии — Фрэнк Маховлич и Борис Михайлов, а также вдова легендарного Всеволода Боброва, тренера сборной СССР образца 1972 года, Елена Николаевна. В Канаде хорошо помнят и ценят Боброва. Хоккейная форма, в которой он в качестве капитана команды привёл к победе сборную СССР на Олимпиаде 1956 года, выставлена в зале хоккейной славы в Торонто. Вдова Боброва по-своему не расставалась с хоккеем, являясь председателем Ассоциации ветеранов этой игры в России. Она сидела рядом со мной, и в разговоре выяснилась интересная деталь: ей недавно отказали в канадской визе.

Подход канадцев к визовым делам был своеобразным. Для своего социально-экономического развития Канада нуждается в притоке эмигрантов. Считалось — порядка одного процента от населения страны в год (то есть 300 тысяч человек). Но пускали не абы кого. Чтобы получить разрешение приехать в качестве эмигранта, необходимо набрать определённое количество очков (в зависимости от квалификации, знаний языков и так далее). Пускали только тех, кто будет не обузой, а «двигателем прогресса». В этих условиях и по приглашению или в качестве туриста Канаду посетить не так уж просто. Власти опасались, что кто-то захочет остаться в стране, а выдворить его, по причине гуманности законов, будет нелегко.

Но с вдовой Боброва случай особый. Она рассказала, что в Канаде у неё давно уже живут дочь и внук, и то, что ей не дают возможности навестить их, было уже слишком (к тому же она уже посещала Канаду ранее и благополучно вернулась домой).

По завершении ланча я «поймал за пуговицу» канадского консула в Москве. Полушутя, но и с угрозой в голосе, спросил, понимает ли он, чем рискует, отказывая в визе человеку, который только что сидел за одним столом с премьер-министром Канады. Так или иначе, вдова Боброва получила визу, а я в знак благодарности от неё — подписку на еженедельник «Хоккей».

Среди богатого этнического, культурного и языкового разнообразия Канады своё уникальное место занимают духоборы. По традиции каждый советский и российский посол в Канаде (а я был десятым по счёту) хотя бы один раз наносил им визит. Для меня выдался особый случай — столетняя годовщина переселения духоборов в Канаду. Эта религиозная секта появилась в XIX веке на Северном Кавказе. Её последователей отличало неприятие властей — светских или религиозных. Они отказывались носить оружие и служить в армии. В чём-то их взгляды совпадали с теми, что пропагандировал Лев Толстой в конце XIX — начале XX века. Именно он и помог им перебраться в Канаду (духоборы направились туда, получив заверения властей, что их не будут призывать в армию). С тех пор духоборы чтут Толстого. В городе Каслгар в провинции Британская Колумбия стоит довольно большой памятник великому русскому писателю. На празднование 100-летия переселения был приглашён директор Музея-усадьбы Л. Н. Толстого «Ясная Поляна» Владимир Ильич Толстой, кроме имени сохранивший и поразительное сходство со своим знаменитым прадедушкой. Но и в Канаде духоборы не избежали притеснений. Поначалу они пытались сохранять общинный образ жизни: не только жили, но и работали вместе. После нашей Революции 1917 года канадцы заподозрили, что духоборы могут быть рассадником социализма. Именно поэтому они, поселившись сначала в Центральной Канаде, двинулись на Запад. Общинный образ жизни постепенно распался. Происходило смешение с местным населением (у духоборов вовсе не возбраняются браки «вовне»). На момент моего знакомства с ними бросалось в глаза несколько основных черт: стремление сохранить русский язык (в нём интересно сочетались устаревшие слова и выражения с откровенными англицизмами); неизменными оставались главный лозунг («Жить надо с Богом в сердце и с Россией в голове»), а также имя духовного лидера — Ивана Ивановича Веригина, которое передавалось из поколения в поколение. Ну и ещё любовь к пению.

Праздничный концерт в Культурном центре духоборов (в зале человек на 800 не было свободного места) продолжался 4 часа без перерыва, хоры сменяли друг друга (мужской, женский, смешанный, молодёжный). Поют духоборы без музыки, но очень сильными голосами в энергичной манере. Встречаются самые неожиданные творческие находки. Так, моё немузыкальное ухо уловило мелодию «Интернационала» с текстом на религиозный манер. Певцов, прибывших из разных мест, совершенно не смущало, если они исполняли только что прозвучавшую у другого хора мелодию. Было видно, что петь и слушать пение духоборы могут сколько угодно. Зайдя в Культурный центр на следующее утро, я увидел знакомую картину: зал был полон, очередной хор исполнял свой репертуар.

Перед отъездом духоборы пригласили меня на специальный завтрак, чтобы обсудить перспективу их возвращения в Россию. Всё было очень трогательно. Чувствовалось, постоянно говоря об этом, духоборы сами до конца не верят, что пойдут на такой шаг. Но связи с Россией они прерывать не будут, наезжая в нашу страну по разным поводам.

Помимо визита «сборной Канады», 2002 год был «пиковым» для нашего посольства ещё и потому, что страна принимала саммит «восьмёрки». В живописном Кананаскисе, по сути, состоялось полное вхождение России в эту структуру — мы получили право принять саммит «восьмёрки» у себя, а значит и председательствовать в ней в течение 12 месяцев.

Затем командировка стала постепенно катиться к логическому завершению. Однако по возвращении в Москву в мае 2003 года оказалось, что я уехал из Канады, но не с Севера. Меня назначили послом по особым поручениям, предписав заниматься арктическим сотрудничеством. Россия, объяснил мне ставший к этому времени министром Игорь Сергеевич Иванов, готовится к председательству в Арктическом совете: «Если ты что-нибудь не придумаешь, никто за тебя ничего не придумает».

С северной проблематикой в Канаде я действительно неплохо познакомился. В частности, во время исключительно интересной поездки по канадскому Северу, организованной для группы послов. Понимал проблематику коренных народов Севера, ведь канадские инуиты (их около 100 тысяч человек) — близкие родственники нашим коренным народам Севера. В придачу к Арктическому совету в круг моих обязанностей входил и Совет Баренцева сотрудничества, что позволяло поближе познакомиться со скандинавскими странами. При этом мне должны были помогать два сотрудника Второго Европейского отдела МИД (у которых кроме этого были и другие обязанности), а также секретарь, которую я «делил» ещё с двумя коллегами. Приходилось вспомнить суворовское: побеждать надо не числом, а умением. Как ни парадоксально, вскоре выяснилось, что имеющихся сил и средств в принципе достаточно. Те российские регионы, где мы проводили заседания Арктического совета (Якутск, Ханты-Мансийск) воспринимали это с большим энтузиазмом. Их оргработа производила большое впечатление на гостей. Главной нашей внутренней задачей тогда, как виделось мне, было воспользоваться председательством в Арктическом совете для возрождения в России внимания к Северу. Его в значительной степени утратили в бурный период конца XX века. В этих целях удалось привнести Арктику в тематику Петербургского международного экономического форума, организовав на нём специальный круглый стол с участием министров и руководителей крупных компаний, работающих на Севере. Как выяснилось, мои обязанности по председательству в Арктическом совете предусматривали необходимость «нести арктический флаг» на международные форумы, где так или иначе затрагивалась северная тематика. А оказалась она широко востребованной и политически острой.

В 2000 году Арктический совет принял решение о подготовке масштабного исследования «Оценка влияния изменения климата в Арктике на глобальное потепление», которое должно было включать и рекомендации в отношении того, «как с этим бороться». Однако к 2004 году, когда исследование было готово, в США (они во многом инициировали и финансировали проект) поменялась администрация (на смену Клинтону пришёл Буш), а с ней и отношение Вашингтона к проблеме изменения климата. Американская делегация в Совете стала «приглушать» доклад и попыталась вообще «замотать» любые рекомендации, вызвав возмущение участвующих в работе Совета организаций коренных народов Севера. (Уникальность Совета состоит в том, что в нём за одним столом с представителями правительств восьми арктических стран сидят и несколько упомянутых организаций.) Коренные северяне видели в глобальном потеплении угрозу своему традиционному образу жизни.

Последовал непростой «переговорный процесс». В итоге доклад всё же увидел свет и вызвал немалый международный интерес. Мне пришлось председательствовать на его презентациях в ходе крупных конференций в Аргентине, Кении и Китае.

Было ясно, что внимание к арктическому региону — научное, экономическое, стратегическое — привлечено во всём мире. Ещё одна причина для России по-настоящему «вернуться» в Арктику. Рад, что именно так и стало происходить.

Работа увлекла, но время шло. Неожиданно поступило предложение от Министра иностранных дел Сергея Викторовича Лаврова направиться в Нью-Йорк постпредом России при ООН. Предложение из разряда тех, от которых не отказываются.