Глава XXXIII. ОЧЕРЕДНОЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВО КИДДА

Выйдя из кабинета капитана, Кидд задержался в прихожей не с какой-нибудь преднамеренной целью, а из простой привычки всех плутов никогда не покидать места, где можно поживиться чем-нибудь, раньше, чем их оттуда вышвырнут. Он слышал, как капитан позвал своего ординарца. А тот, пробыв несколько минут в кабинете капитана, вышел оттуда заметно приосанившись. Его озабоченное лицо заставило призадуматься Кидда. «Хорошо бы узнать, – промелькнула мысль, – о чем говорил капитан со своим ординарцем?» Ординарец капитана, Исидро, индеец из племени опатосов был человеком испытанной храбрости и верности. К несча^ стью, этот храбрый, но весьма ограниченный солдат питал слабость к спиртным напиткам; это пристрастие не раз уже причиняло ему серьезные неприятности.

Кидд был на короткой ноге с Исидро и хорошо знал эту его слабость. В одно мгновение в голове бандита созрела новая мысль.

– Прости, приятель, но мне надо покинуть тебя, – обратился он к индейцу. – В кабачке уважаемого Коспето у меня осталась початая бутылка мескаля, и мне, право, не терпится пойти прикончить ее. Не приглашаю тебя только потому, что ты сейчас при исполнении своих служебных обязанностей иначе с удовольствием распил бы ее с тобой.

– Да я кончил все свои дела! – живо возразил индеец. – А ночью мне предстоит сегодня далекая поездка.

– Далекая поездка! – воскликнул плут. – Какое совпадение, карай! И я собираюсь в дорогу. Но так как я не знаю лучшей защиты от ночного холода, чем мескаль, я решил перед отъездом осушить свою бутылку. Если и у тебя лежит к этому душа, мескаль к твоим услугам.

Надо отдать справедливость ординарцу – он колебался.

– Охотно допускаю, что и тебе придется ехать этой ночью, но не так далеко, как мне, – отвечал Исидро, отрицательно покачав головой.

– Как знать! Я лично убежден, что мой путь будет подлиннее твоего. Капитан посылает меня в Ариспу.

– Смотри, пожалуйста!.. Да нам с тобой по пути! – воскликнул опатос.

– Правда? Вот здорово! Так почему же нам не выпить вместе на дорогу?

– Что же, это меняет дело. Я, пожалуй, соглашусь!

– Тогда не к чему медлить, – торопил плут, опасавшийся, как бы капитан не застиг его с ординарцем.

Оба они вышли. У ворот Кидд покинул индейца, условившись встретиться с ординарцем через несколько минут возле кабачка Коспето. Они должны были привести туда же своих коней, чтобы прямо оттуда без задержки тронуться в путь.

Кидд прибег к этой уловке, потому что ему надо было по0цдать хозяина таверны, в которой он устроил на ночлег своих дорожных спутников. От имени коменданта он наказал трактирщику учредить строгий надзор за альгвасилом и докладывать капитану де Ниса обо всем, что предпримет судебный исполнитель. Хозяин таверны обещал в точности выполнить это распоряжение. Успокоившись на этот счет, хлопотливый плут вывел из кораля свою лошадь и поскакал на свидание с индейцем у кабачка Коспето.

Подъезжая по одной улице к этому заведению, Кидд, к своему великому удовольствию, увидел ординарца, выезжавшего из другой улицы. Индеец был в дорожном снаряжении, готовый к отъезду. Оба приятеля вошли в притон сеньора Коспето, описанный уже нами выше.

Плут честно сдержал свое слово. Кроме бутылки мескаля, он распорядился подать еще бутылку первосортной каталонской водки. Все благоразумие индейца испарилось при виде такого щедрого угощения. У него не было никаких оснований не доверять бандиту, в компании которого ему приходилось не раз уже знатно выпивать. Тем более что Кидд не задавал ему никаких вопросов. Он ограничивался пока тем, что подливал ординарцу стакан за стаканом, а сам пил очень мало. Когда обе бутылки были осушены, Кидд спросил еще одну бутылку и, уплатив по счету, поднялся и сказал:

– А это на дорогу.

– Чудесная мысль! – воскликнул ординарец, глаза которого горели, как два граната; от изрядного количества выпитого вина у него немного помутилось в голове. Приятели вышли и, сев на коней, двинулись в путь. Выезд из города очень беспокоил Кидда: у него не было пропуска, а выехать из крепости было еще труднее, чем въехать в нее. К счастью, пропуск индейца находился в полном порядке; предъявляя его страже, Исидро сказал: «Этот со мной». Солдаты, привыкшие видеть в этом опатосе доверенное лицо коменданта, без малейшей помехи пропустили обоих всадников, пожелав им счастливого пути.

Когда оба они очутились в открытой степи, Кидд, облегченно вздохнув, окинул своего доверчивого спутника насмешливым взглядом.

– Теперь нам надобно избрать кратчайший путь, – сказал бандит.

– А разве есть и вторая дорога?

– Их по крайней мере десять! – не задумываясь выпалил бандит. – Одна из них проходит мимо асиенды дель Торо.

– Вот по этой-то дороге мы и поедем.

– Почему не по другой?

– По той простой причине, что я еду в асиенду.

– А!.. – отозвался плут. – Так выпьем по этому случаю еще разок – ив путь!

С этими словами Кидд откупорил бутылку, приложился к ней и передал ее своему спутнику, который с нескрываемым удовольствием последовал его примеру.

– Значит, ты едешь в асиенду? – начал Кидд, причмокнув при этом якобы от удовольствия, доставленного ему выпитым вином.

– А то куда же?

– А славный это дом: радушный и гостеприимный.

– Ты там бывал?

– Карай! Я думаю! Тамошний управитель – мой самый близкий друг. Как славно мы выпивали с этим добрейшим сеньором Паредесом!

– Но коль скоро нам по дороге, почему бы тебе не заехать туда вместе со мной? Ведь ты уверен, что тебя хорошо примут?

– А я и не отказываюсь… Ты, наверное, едешь туда за людьми – Квитоваку ведь нужны солдаты.

– Не думаю! Дон Фернандо уже предоставил в распоряжение капитана своих рудокопов, а пеоны нужны маркизу для защиты замка от возможного нападения.

– Правильно. Впрочем, все это меня не касается, – заметил бандит. – Карай! До смерти не люблю выведывать чужие тайны!

– Ба! Не думаю, чтоб за этим скрывалась большая тайна, – возразил солдат. – Капитан – близкий родственник маркиза, они часто переписываются. Вернее всего, и то письмо, которое я везу теперь маркизу, касается только их частных семейный дел.

– Вполне возможно, я слышал, что дела маркиза очень плохи.

– Так говорят; но говорят также, что они должны скоро поправиться.

– Карай! Я от души желаю ему этого. Больно смотреть, как приходит в упадок одно из самых старинных семейств нашей страны. За здоровье маркиза! Идет?

– Охотно! Оба приятеля снова прильнули губами к бутылке. Даже индейцу опатосу, то есть Геркулесу с грудью колесом, могучей, как броня морской черепахи, нельзя безнаказанно поглощать такую дозу алкоголя, какую принял Исидро. Появились первые признаки опьянения. Великолепный наездник, Исидро стал покачиваться на седле; глаза то и дело смыкались, язык заплетался. Но чем труднее было говорить охмелевшему ординарцу, тем разговорчивее становился он. Кидд внимательно наблюдал за все усиливающимся процессом опьянения своего спутника, не показывая даже вида, что замечает плачевное состояние индейца.

– Да, приятель, так оно и есть, – разглагольствовал солдат. – Дела маркиза поправятся гораздо скорее, чем этого можно было бы ожидать.

– Разумеется, – подзадоривал его Кидд. – С таким именем, как у маркиза, нетрудно достать денег.

– Ба! Не в этом дело. Но… молчок, хотя мы и знаем кое-что!

– Понятно! Раз это тайна, я сам не стану допытываться.

– Разве я сказал, что это тайна?

– Нет, но я так полагаю.

– И совершенно напрасно. Да, в конце концов, ты мой друг, не так ли?

– Я думаю!

– Но если ты мой друг, у меня не должно быть от тебя секретов.

– Так-то оно так; но если тебе кажется, что так лучше, то помалкивай.

– Мне? Помалкивать?! Уж не хочешь ли ты сам заставить меня молчать?

– Я? Боже упаси! И вот доказательство: за твое здоровье! – воскликнул плут, прикладываясь к бутылке.

– Ну, уж против такого доказательства и вправду ничего не скажешь! – рассмеялся индеец и, припав губами к бутылке, запрокинул голову, словно собираясь сосчитать все звезды на небе.

На этой позиции он храбро держался до тех пор, пока все содержимое бутылки не перелилось в его горло.

– Хм! – произнес он с сожалением. – Вкусная была штука!

– То есть как это – «была»? – с деланным удивлением воскликнул Кидд. – Разве там ничего не осталось?

– Не думаю, – ответил индеец, рассматривая бутылку с серьезностью пьянчужки. – Обидно, что они такие маленькие, – добавил он, бросая бутылку в траву.

– Ах, не говори, эти кабатчики – чистые грабители!

– Да, – согласился индеец, у которого началась икота, – грабители… Ну ничего, скоро мы будем пить, сколько душа примет.

– Это было бы недурно. Но где?

– Где? Да в асиенде дель Торо!

– В этом доме, конечно, не откажут в чарке мескаля порядочному человеку.

– В чарке? Ты шутишь, приятель! Скажи лучше – в бурдюке, а то и в бочонке! Неужели ты думаешь, что маркиз чтонибудь пожалеет на свадьбе своей дочери?

– Как ты сказал? «На свадьбе дочери»?

– Ты что, с неба свалился? Да об этом только и говорят повсюду.

– Первый раз слышу.

– Тем лучше. Значит, я первый сообщил тебе эту новость! Знай же: донья Марианна выходит замуж за сенатора. Кидд навострил уши.

– «За сенатора»? – почти машинально повторил он.

– Тебя это удивляет? А почему бы этой красотке не выйти за секатора? Ты что, не веришь мне? Довольно странно ведешь себя, любезный!

– Нет, почему же, я тебе верю.

– Посмей только не поверить, скотина!

Опьянение опатоса, которого разобрало еще от быстрой верховой езды, достигло своего предела; раздражение, вызванное спиртом, подогревалось искусным поддразниванием Кидда; от гнева в голове Исидро помутилось. Хмель индейцев часто выливается в ужасные формы: они разъяряются до безумия; в воспаленном мозгу возникают чудовищные галлюцинации; под влиянием спиртных напитков они способны на все, даже на убийство. Все эти особенности опьянения индейцев были хорошо известны Кидду и входили в его преступные расчеты. Он выведал у индейца все, что ему надо было; ординарец был для него своего рода лимоном, из которого он выэкал весь сок; теперь ему оставалось только уничтожить саму цедру.

Нет надобности напоминать, что в такой час ночи в этой глуши нельзя было встретить ни одного человека, и Кидду нечего было опасаться нескромных свидетелей. Они ехали к тому же вдоль берега маленькой речки, притока Рио Браво-дель-Норте, прибрежный кустарник которой совершенно скрывал их.

Вдруг бандит, отскочив в сторону, выхватил свой мачете и, крикнув:

– Сам ты скотина, пьянчужка опатос! – нанес бедняге мощный удар, от которого тот, как сноп, повалился наземь. Тяжело раненный и оглушенный ударом, индеец, пошатываясь, поднялся на ноги и, отцепив свою саблю, с яростным криком кинулся на бандита.

Но Кидд был настороже; он внимательно следил за движениями противника и, направив своего коня прямо на индейца, сбил его с ног. Опрокинутый конем Исидро лежал на земле без движения.

Умер ли он? Бандит был почти уверен в этом. Но он был осторожным человеком: индейцы – лукавый народ; весьма возможно, что и этот опатос только прикидывается мертвым. Кидд спокойно выжидал в нескольких шагах от своей жертвы; торопиться ему некуда было. Прошло четверть часа; индеец не шевельнулся. Бандит, обманутый его неподвижностью, решился наконец сойти с коня и подойти к убитому. Внезапно опатос вскочил на ноги и прыжком тигра накинулся на бродягу; оба противника повалились на землю и с дикими криками старались прикончить друг друга. Это была короткая, но страшная борьба; от ярости и чрезмерного алкогольного возбуждения у опатоса, несмотря на рану и увечье, появилась нечеловеческая сила, удесятеренная еще жаждой мщения за подлое нападение.

К несчастью, от усилий, которые ему приходилось делать в борьбе, растравлялись его раны; он истекал кровью, а вместе с кровью уходила и жизнь. Чувствуя приближение смерти, оа сделал последнее усилие, чтобы подобраться к горлу подлого убийцы, но тому удалось ловким и хорошо рассчитанным движением вырваться из железных объятий индейца. Кидд мгновенно вскочил на ноги, и, пока Исидро поднимался, намереваясь снова ринуться на врага, бандит подобрал свой мачете и рассек несчастному череп.

– Умри, проклятый пес! – крикнул он, нанося свой предательский удар.

Индеец с минуту держался еще на ногах, пошатываясь то вправо, то влево; потом он с вытянутыми вперед руками сделал еще шаг и с предсмертным хрипом грохнулся ничком наземь. На этот раз он действительно был мертв.

– Гм… – бормотал Кидд, втыкая несколько раз подряд свой мачете в землю, чтобы стереть с него следы крови. – Нелегкая это была работа! Чтобы прикончить этих дьяволов индейцев, их надо убивать два раза кряду. Ну, что же теперь мне надо сделать?

После минутного размышления он подошел к неподвижному телу индейца, положил его навзничь, расстегнул его мундир, без особого труда нашел письмо капитана и переложил его из кармана ординарца в свой карман. Затем он раздел свою жертву – военная форма может при случае пригодиться. Два обстоятельства затрудняли его: лошадь убитого и его тело. Лошадь умчалась в лесную чащу, как только свалился наземь ее раненый хозяин; было бы безумием гнаться за ней в этой кромешной ночной мгле. Кидд не пытался этого сделать, хотя бегство животного сильно тревожило его. Тот, кто найдет коня, отведет его в город. А там возникнут подозрения, которые, конечно, падут в первую голову на Кидда. Правда, бандит был почти уверен, что его не узнал никто из часовых, когда он выезжал ночью из крепости. Но сам факт его отсутствия покажется подозрительным капитану. Дон Маркос, хорошо знавший Кидда, без колебаний обвинит его в этом убийстве. Дело принимало дурной оборот. Но проходимец был человеком находчивым. Другой на его месте привязал бы к шее убитого камень сбросил бы его тело в реку. Кидд и не подумал так поступить Он понимал, что это простое решение было чревато последствиями: вода – не такой уж надежный страж. Кто знает, не всплывет ли однажды тело на поверхность, и тогда сами раны утопленника расскажут, чья это была работа. Нет, Кидд нашел другое, верное и, как ему казалось, самое простое средство. С отвратительным хладнокровием висельника он снял скальп с опатоса и, привязав затем скальп к большому камню, бросил в реку. Совершив это первое надругательство над телом своей жертвы, он крестообразно вскрыл грудь убитого и, вырвав оттуда сердце, также бросил его с размаху в реку. Потом все с тем же хладнокровием он скрутил из нескольких лиан бечевку и, обмотав один ее конец вокруг левой ноги Исидро, повесил его тело на ветку ближайшего дерева.

– Ну, вот и прекрасно, карай! – любовался он своей работой. – Я готов поспорить с кем угодно, поставив в заклад свое пребывание в раю, – а я твердо надеюсь попасть туда, – что даже самые опытные ищейки клюнут на эту удочку: индейцы уже выступили! И будь я проклят, если найдется хотя бы один человек, который усомнится в том, что этот пьянчужка пал жертвой апачей!

И в самом деле, такого рода надругательство над телом врага было в обычае у некоторых племен индейцев бравое. Прежде чем покинуть место, где совершено было это подлое убийство, Кидд тщательно смыл все следы крови как со своей одежды, так и с военной формы Исидро. Окинув в последний раз пытливым взором всю местность и убедившись, что нигде не осталось никаких следов преступления, Кидд привязал мундир опатоса позади седла, скрутил пахитоску, закурил и, вскочив на коня, пустился в путь, испытывая тихое удовлетворение человека, успешно закончившего важное и хлопотливое дело.

Во время своего пребывания в атепетле Кидду совершенно случайно удалось найти документ, при чтении которого его сердце радостно забилось. Эта находка давала ему власть над Доном Руфино.

Первым движением Кидда было разыскать сенатора. Мысленно бандит представлял себе разговор с сенатором. Ему казалось, что он уже видит, как бледнеет дон Руфино. Кидд да причмокнул от удовольствия, предвкушая всю эту сцену.

– Кого мне надо? – переспросил Кидд, чтобы выигра время и оправиться от смущения.

– Да, кого вам надо? Кажется, ясно сказано, так я полагаю.

– Карай! А кого же мне тут может быть надо, как не его превосходительство, сенатора дона Руфино?! Кажется, ясно сказано, так я полагаю.

– Очень хорошо! – насмешливо продолжал слуга. – И вы воображаете, что его превосходительство так, ни с того ни с сего, тотчас вас и примет?

– А почему бы и нет, скажите на милость, сеньор?

– Потому что рожей не вышли.

– Вы находите? – спросил бандит, задрав нос.

– Я думаю! Это бросается в глаза; вы больше похожи нет пройдоху, чем на кабальеро.

– Вы не очень вежливы, приятель. Если вы судите по внешности, ваше замечание, может быть, и верно, но в данном случае неуместно. За поношенным платьем зачастую скрывается весьма почтенный кабальеро, и то обстоятельство, что судьба так немилостиво обошлась со мной, не дает вам право бросать мне в лицо подобные оскорбления.

– Ладно, ладно, хватит болтать! Убирайтесь!

– Я не сдвинусь с места, пока не повидаю сенатора. Слуга косо посмотрел на него, что не произвело ни малейшего впечатления на Кидда.

– Так! И вы думаете, что это вам удастся?

– Я в этом убежден, – спокойно ответил Кидд.

– В последний раз говорю вам: убирайтесь! – угрожающе произнес слуга.

– Полегче, любезный! Мне надо поговорить с сенатором. Он ждет меня!

– Ждет? Вас?!

– Да, меня! – важно ответил плут.

Слуга презрительно пожал плечами, но, поразмыслив спросил уже более мирным тоном:

– Ваша фамилия?

– Вам не к чему знать ее; доложите своему господину, что я прибыл из асиенды дель Торо.

– «Из асиенды дель Торо»?! Почему же вы это сразу не сказали?

– Вероятно, потому, что вы меня не спросили об этом. Ступайте же и доложите своему господину. Вы и так уж отняли у меня немало времени.

Слуга, не сказав ни слова, удалился, а Кидд, воспользовавшись его отсутствием, вошел в переднюю и уселся там. Соседство улицы никак не устраивало его; у него была тысяча причин не попадаться на глаза любопытным. Слуга быстро вернулся; на этот раз он заговорил по-другому.

– Кабальеро, – низко кланяясь, произнес он, – благоволите следовать за мной. Его превосходительство ожидает вас.

– Был нахалом, стал подхалимом! – сказал плут, обдав слугу презрительным взглядом. – Ступай вперед! И Кидд, посмеиваясь, последовал за слугой, побагровевшим от стыда, обиды и гнева.

В Мексике, за исключением лишь очень больших городов, возводят, как правило, одноэтажные или же, самое большее, полутораэтажные дома. Их строят обычно из самых легких материалов, чтобы противостоять частым в субтропических странах землетрясениям, которые в несколько минут превращают города в руины. Благодаря такой конструкции все помещения расположены на одном уровне, и людям не приходится ни подниматься, ни спускаться по лестницам, что, на наш взгляд, весьма приятно.

Кидд с удовлетворением заметил, что кабинет сенатора отделялся от прихожей длинным лабиринтом других комнат, жилых и парадных. Наконец слуга открыл одну дверь и, посторонившись, пропустил бандита.

Кидд вошел развязно и непринужденно, как человек, уверенный в том, что его хорошо примут.

– А! – воскликнул сенатор. – Это вы?

– Да, это я, – ответил Кидд, отвесив вычурный поклон.

– Можешь идти, – обратился сенатор к слуге. – Я никого не принимаю. И сам не входи, покуда не позову тебя. Слуга поклонился и вышел, закрыв за собой дверь. Точно сговорившись заранее, сенатор и Кидд, храня молчание, чутко прислушивались к шагам удалявшегося слуги. Когда шум их совсем заглох в отдалении, Кидд не говоря ни слова подошел к двери и распахнул настежь обе ее створки.

– Зачем вы делаете это? – удивился дон Руфино.

– Потому, что предстоит серьезный разговор, потому, что петатес, разостланные на полах ваших комнат, заглушают шаги, потому, наконец, что у вашего слуги типичная рожа шпиона. Сенатор, очевидно согласившийся с этим замечанием, не возразил ни слова.

– Так, значит, это вы, бандит! – начал беседу дон Руфнно.

– А вы, если не ошибаюсь, не очень-то ожидали меня?

– Сознаюсь, что меньше всего на свете мне хотелось бы видеть вас.

– Гм! Вы не очень любезно встречаете своих друзей. Это очень огорчает меня… дон Руфино, – сокрушенно произнес бандит.

– Это еще что такое! Как смеешь ты так разговаривать со мной!

Кидд пожал плечами и, придвинув к себе кресло, с явным удовольствием опустился в него.

– Я должен вам заметить, – с невозмутимым хладнокровием произнес Кидд, – что вы забыли предложить мне сесть. – И, закинув ногу за ногу, он стал скручивать пахитоску. Казалось, он всецело поглощен был этим занятием. Сенатор хмуро следил за каждым его движением. Ему стало ясно, что Кидд не осмелился бы вести себя так без серьезных оснований: либо в его руки попало какое-нибудь веское оружие против сенатора, либо он принес какие-нибудь весьма важные для сенатора известия. И в том и в другом случае следовало быть обходительнее с этим человеком.

Лицо сенатора внезапно смягчилось, а сам он протянул бандиту золотое огниво прекраснейшей работы.

– Закурите, любезный Кидд, – произнес он, приветливо улыбаясь.

Бродяга взял огниво в руки и стал разглядывать вещицу с видом знатока.

– Какая прекрасная безделушка! – воскликнул он. – Всю жизнь мечтал о такой штуке, но, увы, – тут он тяжело вздохнул, – подобные вещицы создаются не для таких бедняков, как я.

– Ну, если она вам так нравится, – с плохо скрытой гри масой сказал сенатор, – я рад преподнести ее вам.

– Вот это подарок так подарок! Поверьте, сеньор, он мне особенно дорог тем, что исходит от вас, – сказал Кидд и, закурив, без всякой церемонии сунул вещицу в свой карман.

– Вы пришли, вероятно, по делу? – помолчав, спросил сенатор.

– Я всегда прихожу по делу, сеньор, – ответил бандит, выпуская через рот и через нос густые клубы дыма. – Но сегодня мною руководило прежде всего желание повидать вас.

– Благодарю за любезность, но позвольте мне усомниться в том, что любовь ко мне, а не к золоту заставила вас разыскать меня здесь.

– Довольно обидное, знаете ли, замечание! – с грустью произнес бандит, но, тут же изменив тон, заговорил на своем обычном грубом жаргоне:

– Вот что, дон Руфино, карты на стол! Пора покончить с этими бесконечными взаимными любезностями, в которые, к тому же, никто из нас не верит, иначе мы никогда не сдвинемся с места.

– По мне, ничего лучшего не придумаешь. Говорите же, а там хоть чума вас задави!

– Благодарю, такой разговор мне больше по душе, по крайней мере узнаю вас. Хорошо, сейчас я преподам вам урок откровенности. Я пришел не то чтобы по делу, а просто с намерением продать вам кое-какие сведения и одно очень важное для вас письмо. А каким образом я раздобыл его – это уже вас не касается.

– Отлично! Теперь посмотрим, сойдемся ли мы в цене.

– Да, но прежде позвольте мне в двух словах обрисовать вам позиции, которые мы теперь занимаем относительно друг друга. Должен вам сказать, что с недавних пор многое изменилось: раньше я боялся вас, а теперь вы станете бояться меня.

– Я? Бояться? Вас?

– Да, сеньор, или, если вам так больше нравится, вы будете опасаться меня, как человека, который знает кое-что о вас. Только не думайте, что вам удастся сейчас, как в прошлый раз, испугать меня расправой.

– А почему бы нет, позвольте вас спросить?

– Потому, что мы здесь один на один, потому, что у вас нет оружия, а у меня оно имеется, потому, наконец, что при малейшем вашем движении я убью вас как собаку! Надеюсь, вы поняли меня, любезный сеньор! – закончил он, извлекая из-под плаща два пистолета. – Как вам нравятся, кстати, эти безделушки?

– Неплохие вещички, – спокойно ответил сенатор. – д что вы скажете относительно этих игрушек? – добавил он вытащив из-под вороха бумаг, покрывавших его письменный стол, два превосходных пистолета.

– Никуда не годная рухлядь!

– Почему?

– Потому что вы не посмеете воспользоваться ими. Дон Руфино усмехнулся..

– Смейтесь сколько вам угодно, сенатор! Мне даже нравится, что вы так весело встречаете ожидающие вас неприятности, но повторяю: теперь уж не я в ваших руках, а вы в моих! Потому что в моей власти вручить капитану Маркосу Ниса кое-какие бумаги, которые могут немало повредить в, Между ними имеется одна записка примерно следующего держания: «Я, нижеподписавшийся, обвиняю своего слугу Лупино Контрариаса в том, что он подло поразил меня насмерть и, отняв у меня все мое достояние, состоявшее из двух мулов, груженных золотым песком, и двух тысяч трехсот золотых унций в звонкой монете, бросил меня без помощи совершенно безлюдной пустыне. Не питая надежды остаться в живых и готовясь предстать перед Богом, я обвиняю этого негодяя и прошу…» и т.д. и т.п. Подписано… Угодно вам узнать, кем?.. Но что с вами, сеньор? Вам дурно? Вы что-то побледнели, на вас лица нет, вы стали бледнее мертвеца! Рассказ бандита произвел потрясающее впечатление на сенатора; казалось, он сейчас лишится чувств.

– Просто удивительно, – жеманно продолжал между тем бандит, – как нельзя ни в чем быть уверенным в этом мире! Взять хотя бы этого злосчастного Лупино! Уж на что чудесную устроил он ловушку с предусмотрительностью, превосходящей всякое человеческое воображение! Как терпеливо выжидал он своего часа! Только тогда, когда они перешли индейскую границу и очутились в глуши, куда и в десять лет не заглянет ни одна живая человеческая душа, он разрядил в спину своего господина два револьвера, для пущей уверенности стреляя в упор. А сам ушел, утащив, разумеется, так добросовестно заработанное богатство. И что же вы думаете? Судьбе было угодно, чтобы человек, которого его слуга имел все основания считать мертвым, ожил и у него хватило едва сил достать свою записную книжку и написать это обвинение, хотя и карандашом, но по всем правилам. Затем та же чертова судьба, которая, раз впутавшись в какое-нибудь дело, ни за что не выпустит его из своих лап, приводит к тому же месту какого-то охотника, который и находит эту записку! Ну что ты скажешь? От таких дел у тебя может родиться мысль стать честным человеком… И стал бы им, не будь у меня определенного мнения об этой породе людей, черт бы их побрал! Пока длился этот монолог, сенатор успел оправиться от страшного удара; невероятным усилием воли ему удалось взять себя в руки, вернуть утраченное было хладнокровие и даже выдавить улыбку, весьма похожую на гримасу.

– Карай! – воскликнул он со смехом, напоминавшим зубовный скрежет. – Никогда еще не слышал столь чудесного и так мастерски состряпанного рассказа! Позвольте, любезный сеньор, поздравить вас: у вас настоящий талант сочинителя! Прелестно, честное слово, прелестно!.. Но кто, черт возьми, поверит вашему рассказу?

– Вы – первый, сеньор, потому что кому же лучше, как не вам, знать всю подоплеку этого происшествия?

– Честное слово, вы помешались, сеньор!

– Ну, не совсем, ведь в моих руках улики.

– Не спорю. Но допустим даже, что все это правда; так ведь это дело давно минувших дней, а сам Лупино Контрариас исчез… может быть, умер; наконец, и господин его никак не мог выжить: слишком хорошо были заряжены пистолеты. Ну, а кто же станет интересоваться умершим человеком, особенно в нашей стране?

– А откуда вам известно, что пистолеты были хорошо заряжены?

– Я так предполагаю.

– Вот в подобных предположениях и вся беда в такого рода делах. Послушайте, между нами говоря, неужели вы думаете, что так трудно будет распознать Лупино Контрариаса в доне Руфино Контрерасе? Нет, не так ли?

Сенатор невольно покраснел.

– Сеньор, – сказал он, – подобного рода намеки…

– …ни в коем случае не должны вас оскорблять, – с невозмутимым спокойствием прервал его Кидд. – Предположение – и только! Теперь давайте продолжим наш разговор все в том же духе предположений и допустим на мгновение, что этот человек, в смерти которого так убежден его слуга, на самом деле жив и…

– Ну, это уж никак невозможно!

– Не прерывайте меня, сеньор! Итак, предположим, что он жив и, явившись однажды, положил бы руку на плечо своего бывшего слуги… ну вот примерно так, как я сейчас кладу свою на ваше плечо… приговаривая при этом: «Вот мой убийца!» Что вы ответите на это?

– Я? Я? – вскричал уже совершенно растерявшийся сенатор. -Я бы сказал, я бы ответил…

– И ничего бы вы не ответили, – прервал его лепет бандит и, взяв со стола пистолеты, которые дон Руфино в своем смятении выпустил из рук, преспокойно засунул их за свой кушак. – Да, дорогой друг, вы не выдержали бы очной ставки с вашей жертвой; неожиданное появление ее сокрушило бы вас, и вы были бы неизбежно осуждены.

Наступило молчание, страшное молчание, когда оба про тивника, мерившие взглядом друг друга, готовы были схва титься в смертельном поединке. Все это длилось не более се кунды: такое сильное волнение быстро проходит. Сенатор вытер рукой холодный пот, выступивший на его лбу, и, по, нявшись во весь свой рост, хриплым голосом произнес:

– Ну, а дальше? Чего вы, собственно, добиваетесь?

– Подождите; прежде чем предъявить вам свои условия, мне надо знать, признаете ли вы неоспоримость моих улик? На несколько минут дон Руфино де Контрерас погрузился в глубокое раздумье. Кидд не спускал с него глаз, готовый пустить в ход оружие при малейшем подозрительном движении сенатора. Но тот и не помышлял об этом: оглушенный потрясающим разоблачением Кидда, дон Руфино с блуждающим взором тщетно ломал себе голову в поисках выхода из ужасного тупика, в котором он очутился. Наконец он решился. Глядя прямо в глаза бандиту, он заговорил:

– Ну что же, все это правда. Да, я подло убил и ограбил человека, который протянул мне руку помощи, вывел из нищеты и видел во мне скорее друга, чем слугу. Да, мое богатство досталось мне преступным путем, но оно все же мое! С его помощью я достиг высокого положения в обществе. Пусть не без плутовства и лжи, но я пробил себе дорогу, у меня есть звание сенатора и имя, имя! И теперь одна только смерть может вырвать у меня отказ от благ, добытых таким страшным путем. Ну вот я и сказал вам правду, открыл свои карты. Теперь ваша очередь играть со мной в открытую. Назначайте ваши условия! Если они будут приемлемыми, я не стану возражать; если чрезмерными, отвергну, какими бы последствиями ни грозил мне этот отказ. Я не соглашусь стать игрушкой в руках такого плута, как вы. Не такой я человек! Я не примирюсь с подобной участью и предпочту сам на себя донести. Но берегитесь! В своем падении я увлеку и вас за собой в бездну. Подумайте же хорошо, прежде чем ответить мне. Я предупреждаю вас со всей серьезностью: уговор, который будет заключен между нами, должен раз и навсегда исчерпать все отношения между нами. Даю вам десять минут на размышление!

Это ясное и решительное заявление привело Кидда в смущение: он понял, что имеет дело с одной из тех неукротимых натур, которые никогда не меняют раз принятого решения. Бандит ничего не выиграл бы, погубив дона Руфино, да это и не входило в его планы. Он хотел только напугать сенатора, и ему удалось это как нельзя лучше. Теперь этим людям, словно созданным для взаимного понимания, оставалось только разрешить вопрос о цене, а сделать это каждому хотелось как можно выгоднее для себя. Кидд готовился начать атаку.

Загрузка...