Твердая Рука

Глава IV. СТОРОЖЕВОЙ ФОРТ САН-МИГЕЛЬ

Испанцы, завоевав Мексику, оттеснили в пустыню возмутившихся против их железного ига индейцев, обрекая их тем самым на вымирание от голода и лишений. Для защиты своих городов и асиенд от разрушительных набегов непокорившихся племен завоеватели возвели вдоль границ прерий цепь связанных между собой крепостей и фортов. Гарнизоны этих укреплений успевали всегда приходить друг другу на помощь не потому, что они находились на небольшом расстоянии друг от друга, – ибо, напротив, разбросанные на большом пространстве, они отстояли один от другого на десятки лье[11], – а потому, что между ними непрерывно патрулировали многочисленные отряды улан.

Однако со времени провозглашения независимости Мексики эти пограничные укрепления перестали пользоваться вниманием правительств этой злополучной[12] страны и пришли в упадок. Одни были преданы огню и разрушению индейцами, когда те, собравшись с силами, перешли в наступление и начали мало-помалу отвоевывать отобранные у них земли; другие были заброшены испанцами или же сами разваливались, потому что на содержание их правительство не отпускало достаточных средств. Все же и теперь еще там и сям встречаются уцелевшие форты и крепости. Они содержатся на средства самого населения пограничных областей, нуждающегося в убежищах от набегов хитрого и непримиримого врага. Все эти укрепления были выстроены по шаблону. Поэтому описание устройства форта Сан-Мигель (в котором нам пришлось побывать) даст читателю ясное представление о простой и действенной системе защиты, созданной испанцами. Форт Сан-Мигель состоял из четырех квадратных строений, соединенных крытыми галереями, внутренние стены которых служили оградой двора, обсаженного лимонными, персиковыми и рожковыми деревьями[13]. В этот же двор выходили комнаты для путешественников, казармы и т.п. На некотором расстоянии от этих строении высились внешние крепостные стены с единственными воротами. Стены были снабжены бойницами, под которыми на высоте восьми футов от земли находились площадки для бойцов, шириною в три фута. Строительным материалом для всех этих построек служили обожженные на солнце куски земли, так называемые адобы.

В двадцати футах от крепостной стены поднималась другая, состоявшая из кактусов, настолько близко посаженных друг к другу, что ветви их плотно сплелись. Густая щетина колючек этой, если можно так выразиться, живой стены делала ее непроходимой для полуобнаженных и плохо вооруженных индейских воинов. Единственный проход через «живую» стену закрывался массивными воротами, укрепленными на глубоко врытых в землю столбах. Бойницы крепостной стены господствовали над равниной; это позволяло хорошо укрытым за ними солдатам стрелять поверх кактусов. При появлении индейцев, что неизменно совпадало с днями так называемого «месяца земляники», малочисленное пограничное население укрывалось за стенами форта Сан-Мигель и спокойно отсиживалось здесь до тех пор, пока индейцев не рассеивала подмога, подоспевшая из какого-либо города, зачастую расположенного лье в пятидесяти от Сан-Мигеля, или же пока индейцы сами не снимали осады, убедившись в ее бесплодности. Комендант форта Сан-Мигель, Маркос де Ниса, был человек лет сорока, невысокого роста, тучный и приземистый, но живой и деятельный. Его лицо, с довольно правильными чертами, дышало добродушием, сквозь которое проглядывали ум и характер. Он принадлежал к числу честных, образованных и знающих свое дело офицеров, что, к несчастью, не так часто встречается в мексиканской армии. И так как он никогда не прибегал к служебным интригам и покровительству влиятельных знакомых, чтобы добиться больших чинов, то вот уже под десять лет, несмотря на его общепризнанные достоинства и безупречное поведение, он состоял в чине капитана, без всякой при этом надежды на повышение. Между тем уже само назначение дона Маркоса де Ниса комендантом форта Сан-Мигель свидетельствовало о высоком мнении, сложившемся о нем у властей провинции. Эти пограничные форты, постоянно подвергающиеся набегам индейцев, доверялись только надежным и опытным военачальникам. Правда, блестящие офицерики, привыкшие волочить свою саблю по паркетам дворцов мексиканской столицы, и сами не особенно добивались назначения на почетное, но опасное командование пограничными фортами, и оно доставалось обычно храбрым солдатам, меньше всего заботившимся о своей карьере.

Но вернемся к нашему рассказу. Не успел капрал сообщить капитану Маркосу имена прибывших, как тот с распростертыми объятиями поспешил к ним навстречу.

– О! – радостно воскликнул он. – Какой чудесный сюрприз! Счастлив видеть вас.

– Погодите радоваться, дон Маркос, – отозвалась, улыбаясь, донья Марианна. – Ведь мы приехали к вам не в гости, а за помощью и защитой.

– Все тут к вашим услугам, дорогие! Разве мы не родственники, и довольно близкие родственники?

– Разумеется, кузен, – ответил дон Руис, – поэтому встреча с вами – истинное утешение для нас в нашем несчастье.

– Гм!.. Это так серьезно? – с помрачневшим лицом спросил капитан.

– Настолько серьезно, что, не приди нам на помощь этот кабальеро, – сказал дон Руис, поклонившись Твердой Руке, который застыл в неподвижности, стоя рядом с ним, – мы, по всей вероятности, погибли бы в пустыне.

– Бедняжки! – воскликнул капитан. – Но после всех ваших треволнений вы, вероятно, основательно устали и проголодались. Слезайте же с коней и пожалуйте ко мне… А вы, капрал, займитесь лошадьми наших гостей.

Капрал отвел коней в кораль[14], а молодые люди, после многократных объятий и поцелуев капитана, последовали за ним в сопровождении Твердой Руки, с которым капитан обменялся горячим рукопожатием.

– Садитесь, дети, закусывайте и отдыхайте. Поговорим обо всем после, – сказал капитан, когда они вошли в гостиную, вся меблировка которой состояла из нескольких кресел и стола.

Дон Маркос придвинул к молодым людям приготовленные на столе закуски и прохладительные напитки и, пока те угощались, знаком подозвал Твердую Руку и вышел с ним в другую комнату.

– Что нового в прерии? – спросил капитан, когда оба они разместились в креслах.

– Тревожно, – коротко ответил Твердая Рука.

– Я так и думал, – пробормотал офицер, печально покачав головой. – Придется, видно, взяться за оружие и пройтись снова по пустыне, чтобы проучить этих степных пиратов, а заодно и показать им, как мы сильны.

Его собеседник только покачал головой в ответ.

– Объяснитесь, – заговорил капитан после минутного молчания, во время которого он не сводил глаз с Твердой Руки. – Признаюсь, ваше молчание не на шутку встревожило меня. А между тем, если сбросить со счетов мародерство нескольких бандитских шаек, граница никогда, кажется, не была такой спокойной.

– Зловещее спокойствие, дон Маркос. За ним притаилась буря, и страшная буря! Поверьте мне… Скажите, у вас сильный гарнизон?

– На мой взгляд, достаточный.

– Точнее: сколько солдат?

– Около семидесяти.

– Маловато.

– Как так – «маловато»? Обычный состав гарнизонов всех наших пограничных постов.

– Для мирного времени! Не обманывайте себя, капитан… Вы отлично понимаете, что на ваш форт прежде всего обрушится накопившаяся ненависть коренных жителей прерий…

– Да объясните же, наконец, толком! – воскликнул капитан. – В чем дело…

Он не успел докончить: в дверях показался капрал. Раздосадованный этим неуместным вторжением, капитан резко повернулся и раздраженно спросил:

– Ну что там еще, капрал? Никогда не оставят в покое!

– Прошу прощения, сеньор капитан, – ответил бедняга, испуганный столь резким окриком, – но меня послал к вам господин лейтенант.

– Так что же ему от меня надо? Да говорите же скорей! Ну!

– Сеньор капитан! Замечен крупный конный отряд. Он мчится во весь опор прямо на наш форт. Сеньор лейтенант приказал предупредить вас.

– Вот как! – воскликнул капитан, многозначительно взглянув на своего гостя. – Уж не передовой ли это отряд неприятеля, нападение которого вы только что предсказывали?

– Эти всадники, – улыбаясь, ответил Твердая Рука, – с самого утра гонятся за доном Руисом и за мной. Я не думаю, что это индейцы.

– А что думает сеньор лейтенант? – обратился дон Маркос к своему капралу.

– Всадники еще слишком далеко, так что нет никакой возможности распознать их сквозь густое облако пыли, сеньор капитан.

– Понятно! Пойти разве самому взглянуть… – сказал капитан, поднимаясь. – Вы со мной? – спросил он своего гостя.

– Разумеется!

Твердая Рука встал, взял ружье, прислоненное им раньше в углу, и вышел вслед за капитаном.

В гостиной, куда они вошли, брат и сестра продолжали утолять свой голод. Молодой мексиканец тотчас же поднялся навстречу капитану.

– Я уже знаю, дон Маркос, что на форт готовится нападение; наверно, это сообщники тех самых разбойников, с которыми нам с сестрой пришлось иметь дело вчера. А поэтому у теня к вам просьба, дорогой кузен: поскольку на этот раз вам придется драться, вступаясь за нас, разрешите уж и мне пострелять вместе с вами.

– Ради Бога! – весело ответил капитан. – Хотя, по правде говоря, эти негодяи не заслуживают такого внимания.

– Что ты хочешь делать? Опомнись! Останься здесь!.. Со мной!.. – умоляла брата донья Марианна.

– Не могу, дорогая, – отшучивался тот, целуя сестру. – Что подумает обо мне мой кузен, если я буду прятаться от пуль, когда другие будут сражаться!

– Не бойтесь за него, нинья[15], ничего с ним не случится, ручаюсь вам, – вмешался капитан.

Мужчины вышли, а донья Марианна, вздохнув, вновь опустилась в кресло.

Во дворе все уже было в движении. Лейтенант, старый опытный вояка, с сединой в усах, с лицом, изборожденным шрамами от сабельных ударов, не терял даром времени. Пока капрал докладывал капитану, лейтенант приказал трубить сбор, расставил солдат по местам, приставил к бойницам самых метких стрелков – одним словом, принял все меры, чтобы не быть застигнутым врасплох дерзким нападением врага. Выйдя во двор, капитан остановился, привычным взглядом оценил всю целесообразность распоряжений, отданных его помощником, и удовлетворенно улыбнулся.

– Теперь, – обратился он к Твердой Руке, – пойдемте взглянем, с каким противником нам придется иметь дело.

– Стоит ли? – ответил тот. – Могу не глядя сказать вам: это степные пираты.

– «Степные пираты»?! – изумился капитан. – Да они бы никогда не осмелились…

– Одни – конечно, нет, – живо прервал его Твердая Рука, – но, действуя лишь в качестве авангарда более крупных сил, они, как видите, решаются. Впрочем, едва ли их атака будет серьезной; вероятнее всего, это только разведка боем, проверка состояния боевой готовности форта. Устройте же им достойную встречу, докажите им, что вы всегда начеку! Этого будет достаточно, чтобы заставить их отступить.

– Вы правы! – воскликнул капитан. – Они получат хороший урок, обещаю вам!

Он прошептал тут же на ухо какой-то приказ капралу, и тот, отдав честь, быстро удалился. На несколько минут глубокая тишина нависла над крепостью. Есть что-то торжественное в затишье перед битвой, когда даже самые смелые люди собираются с духом: одни – призывая на помощь всю свою волю, другие – обращая к небу последнюю горячую молитву. Внезапно под аккомпанемент бешеного топота коней раздалось дикое гиканье, и из облаков пыли словно вынырнул неприятельский отряд. Всадники неслись вихрем, потрясая в воздухе ружьями и длинными пиками. Но едва они приблизились на расстояние выстрела, как раздалась команда: «Огонь!» – и с крепостной стены грянул дружный и оглушительный, как раскат грома, залп. Всадники, домчавшиеся почти до самых зарослей кактуса, смешались, закружились и, повернув коней, стремительно поскакали назад. Однако пули, посланные недрогнувшими руками метких мексиканских стрелков, находили свои жертвы, и ряды неприятеля заметно таяли. При всей поспешности бегства этих всадников в них нетрудно было признать степных пиратов.

Едва прикрытые всяким рваньем, они почти все скакали на неоседланных конях, понукая их дикими криками. Двое или трое из них были, очевидно, главарями. Их можно было отличить по некоему подобию красной чалмы, обернутой вокруг головы, и по отрепьям каких-то мундиров, снятых, вероятно, с убитых солдат. Отталкивающая и грязная внешность всей этой банды вызывала чувство гадливости. Не подлежало ни малейшему сомнению: то были белые или метисы, но, во всяком случае, не индейцы – ни апачи, ни команчи, ни аракуаны – эти чудесные дети природы, столь утонченные в выборе своего оружия и одежды и столь благородные в своей осанке.

Очутившись вне досягаемости ружейного выстрела, бандиты остановились и стали советоваться. В этот момент к ним присоединился второй отряд. Его главарь оживленно жестикулировал, ежеминутно указывая своим карабином на форт. В обоих отрядах вместе было примерно сотни полторы всадников. После длительного обсуждения степные пираты ринулись снова вперед и домчались до стен форта.

Капитан де Ниса, желая основательно проучить их, приказал подпустить атакующих без единого выстрела. Бандиты скрылись под непроницаемой завесой кактусовой листвы. Однако это нисколько не смутило мексиканцев, полагавшихся на неприступность своих позиций и надежность крепостных ворот. Около трех десятков бандитов, среди которых находились несколько главарей, осмелев от бездействия гарнизона, перелезли через кактусовую изгородь и ринулись на каменную стену. Но она была слишком высокой, чтобы на нее можно было бы вскарабкаться с такой же легкостью. Убедившись в бесплодности своих усилий, разбойники разделились: одни из них бросились подбирать камни и колья, с помощью которых они рассчитывали разбить ворота крепости, другие пытались открыть для остальной банды ворота кактусовой изгороди. Мексиканцы отлично слышали, как проникшие за изгородь бандиты жаловались на трудности товарищам, оставшимся в поле. Чтобы открыть им путь, нужно было повалить ворота. Тогда решили свалить с помощью лассо столбы, на которых те были укреплены. Соединенными усилиями людей и лошадей лассо натянулись, как струны. Еще минута – и створки, казалось, сорвутся со своих петель; но столбы, нисколько не поддавшись, стойко выдержали это испытание.

– Чего вы ждете, капитан? – шепнул ему на ухо дон Руис. – Почему не приступаете к уничтожению этого сброда?

– Их еще мало в мышеловке, – сверкнув лукавой улыбкой, ответил капитан. – Подождем, пока наберется побольше. И в самом деле: словно отвечая желанию старого солдата, еще человек двадцать бандитов перелезли через ворота. Теперь между двумя стенами собралось уже с полсотни людей. Решив, что этого достаточно, они устремились на приступ. В ту же минуту в бойницах сверкнули зловещие огоньки, и град пуль обрушился на осаждающих; те же со своей невыгодной позиции не могли ответить на огонь мексиканцев. От сознания своей ошибки, в результате которой они так глупо попались в ловушку, бандиты поддались панике; теперь они помышляли только о бегстве. Трижды кидались они к изгороди, пытаясь выбраться из западни, и трижды отбрасывал их назад жестокий огонь мексиканцев. Отчаяние несчастных возросло до предела, когда они услышали топот конницы, удалявшейся в направлении прерий, и поняли, что им нечего больше рассчитывать на помощь своих товарищей, оставивших их на произвол судьбы.

А мексиканцы, охваченные жаждой мести, продолжали без жалости обстреливать своих врагов. Только немногим из бандитов удалось добраться ползком до основания стены и прильнуть к ней под самыми бойницами. Здесь стрелки не могли накрыть их своим огнем, не высунувшись из бойницы и не подставив тем самым себя под ответную пулю. Из пятидесяти человек, пробравшихся в промежуток между двумя стенами, уцелели только четырнадцать; остальные были убиты. Ни одному бандиту не удалось пока вырваться из западни.

– Ну, не скоро же они забудут этот урок! – вскричал капитан, потирая от удовольствия руки. – Здорово мы их проучили!

Уступая, однако, настоятельным просьбам дона Руиса, наш достойный капитан, который, в сущности, и сам не отличался жестокостью, приказал предложить разбойникам сдаться, на что степные пираты ответили оглушительным гиканьем. Эти четырнадцать человек, растратившие патроны, но сохранившие свои длинные мачете, были отменными бойцами, справиться с которыми было нелегко. Мексиканцы отлично знали, что в рукопашной схватке эти люди, исполненные решимости биться насмерть, будут опасными противниками. Но покончить с ними все же надо было. По приказу капитана распахнулись крепостные ворота, и человек двадцать кавалеристов во весь опор ринулись на разбойников. А те, не дрогнув, приняли бой. Схватка была жестокой, но короткой. Три мексиканца были убиты, пятеро тяжело ранены. Из степных пиратов только один, воспользовавшись тем, что внимание стрелков у бойниц было отвлечено рукопашной, успел уйти, проявив при этом чудеса ловкости и решимости. Этот единственный, выскочивший из побоища бандит был не кто иной, как знакомый уже читателю Кидд. Очутившись в степи, он на мгновение остановился, погрозил солдатам выразительным жестом руки и, вскочив на первого попавшегося коня, умчался в прерию, преследуемый градом пуль, не причинивших ему никакого вреда.