Твое чужое тело

Глава 15

Рука мужчины подрагивала. Альфа смотрела на это без каких-либо эмоций. Успеет — увернется. Нет, — пуля из дряхлого огнестрельного оружия ее не убьет. И где он только достал этот раритет? Сейчас законопослушные граждане такими редко владеют, старые модели в основном используют всякие бандиты. Или военные в зависимости от целей операции.

— Я знаю, у каждого агента из пятого отделения есть экс-аптечка. Где твоя?

Альфа подошла к валяющемуся на полу рюкзаку, вытащила небольшую серую коробку, поставила на стол.

— Открывай.

Симбионт повернула особым образом замок, крышка отъехала в сторону.

Что ищет незваный гость? Зачем?

— Мне нужен эйданол.

Официально запрещенный к употреблению препарат? Убыстряет в несколько раз обмен веществ (что может привести к скоропостижной кончине обывателя, но никак не альфы), усиливает кроветворные функции организма, содержит в себе несколько смешанных ядов. Если не уметь применять — очень просто отравиться, а не вылечиться.

Пятая протянула мужчине требуемое. Тот взял пузырек дрожащей рукой, спрятал в карман, стал отходить к двери, не спуская с альфы глаз и не опуская ствол пистолета. Пятая ждала, что перед тем, как закрыть дверь, он все-таки выстрелит, но нет: Теслер захлопнул дверь номера, прикрепил к месту приложения электронного ключа магнит, пытаясь заклинить систему, и торопливо зашагал к лестнице.

Альфа немного постояла посреди комнаты, внимательно прислушиваясь к шагам мужчины, затем подошла, пнула дверь, целя ногой в замок, — та открылась. Пятая вышла из номера, пошла по тому же пути, по которому шел Теслер. Лестница, служебный коридор, поворот, лестница, коридор, дверь.

Дыхание. Тяжелое, хриплое.

Трое. Судя по тому, откуда доносится звук — сидят на полу. Скорее всего вооружены, но сердцебиение неровное у всех троих неровное. Больны? Или уже выпили препарат и теперь благополучно полыхают? Пятая не сомневалась, что Теслер не знает, как пользоваться эйданолом, это была закрытая информация.

Ядро ожило, нити уплотнились, вцепились в каждую клетку тела. Если будут стрелять — она успеет отпрыгнуть.

Альфа вошла внутрь.

Гудели утилизаторы, мурлыкала где-то между второй и третьей машиной кошка, пытающаяся отвоевать у безмозглого аппарата какой-то блестящий винтик, соблазнительно торчащий сбоку. В углу, словно мыши, копошились трое мужчин. Один сидел, прислонившись спиной к утилизатору: высокий, жилистый эгочеловек лет тридцати пяти. Второй, совсем молодой, лежал на полу, пытаясь справиться с судорогами. Теслер сидел рядом с ним и держал парня за руку.

— Ты уверен, что это сработает? — хмуро спросил его тот, что был постарше.

— Должно, — так твердо сказал Том, что сразу стало ясно, что в результате он совсем не уверен. — Так хотя бы есть шанс.

Мужчина усмехнулся.

— Каким выгодным казалось неделю назад это дельце! А теперь мы подыхаем в пыльной подсобке, прячась и от заказчика, и от собственного правительства. Вот и… — договорить он не успел: скривился, застонал, согнулся, выплевывая недопереваренный ужин, желудочный сок и кровь.

— Теслер, сукин сын, я щас выблюю свои легкие.

Том не ответил. Прикрыл глаза, закусил губу. По его подбородку текла струйка крови. Одна рука сжимала ладонь молодого напарника, другая пыталась вцепиться в пол. Альфа слышала, как скребут по гладкой поверхности его ногти.

— Мы умрем? — подал вдруг голос юноша. Судороги временно прекратились, что позволило ему говорить. Жалобно и тихо.

— Нет! — возразил Том. — Конечно, нет. В восемнадцать не умирают, Джун.

По коже альфы пробежали синие нити.

Ложь. Она умерла в пятнадцать.

— Я…не ду…думал, что…все зак…н. чится так.

Тридцатипятилетний отодвинулся от какой-то посудины, в которую его рвало, нащупал стену, прислонился к ней спиной.

— Это же шаррахи, мальчик, — тоном умудренного жизненным опытом старика сказал он. — Они никогда не играют по-честному. Или ты думал, что "клятва на крови" — глупый ритуал? Нет. В бокалах было не вино — отрава. А капля твоей крови, добавленная туда, активировала действие вредных веществ, позволила им заранее приспособиться к твоему организму.

— Я ду…мал, так…дел…ют вир…усы.

— Никто не знает, из чего мастерят эту "клятву" медведолюды. Может, там тоже какие вирусы или бактерии, или фланерии. Шаррахи — мастера "сделок", ничего не скажешь. Отработал хорошо смену — получил противоядие. А если нет — подыхай. Или ты думал, нас просто так после каждой смены угощают?

Юноша промолчал. Тело его опять конвульсивно дернулось.

— Вот мы и подыхаем, — подвел итог мужчина. Том, стиснув зубы, проскрипел:

— Мы пытаемся выжить, Хуан. Эйданол — универсальное противоядие.

— И универсальный яд.

— Просто надо уметь им пользоваться. Риск снижается.

— Но не исчезает.

Юноша закричал.

Гудели утилизаторы, блестели в неярком свете трубы, по которым поступал мусор и отправлялось вниз производное от него, мурлыкала кошка, почесывая спину о блестящий бок аппарата, надрывно, по-звериному кричал юноша, и его крик глох в этих стенах, обшитых звукоизолирующим пластиком.

Теслер не дурак, не случайно привел товарищей именно сюда. Места лучше не найти: в утилизаторскую редко заходят, в основном в тех случаях, когда что-то сломалось, а звукоизоляция позволяет "болеть" здесь безопасно. Кричи сколько душе угодно — пока дверь не открыли, никто не услышит.

Клятва на крови. Так вот зачем ему эйданол. Она-то думала, он кого отправить незаметно хочет, а он сам отравлен. Неизвестно чем. И времени у него с дружками осталось, судя по всему немного. Шаррах после инцидента со взрывом исчез в неизвестном направлении, оставив нанятых им для охраны людей умирать от яда, скрепившего их договор. Как его начальник охраны тогда сказал? "За все платят кровью." Вот шаррахи за нападение и расплатились. Эгочеловеческой кровью.

Зачем? Это имело бы смысл, если бы в произошедшем виноваты были элюди. Да, бандиты были эгочеловеками, но это только наемники, а кто стоит за ними — скорее всего третья сторона, желающая помешать переговорам. Несмотря на свою дикость, шаррахи всегда были умными политиками, так почему сглупили сейчас?

Хуан дрожащей рукой вытер со лба пот.

— Есть байка, что когда-то, в древние-предревние докосмические времена сифилис лечили ртутью. Мне кажется, мы сейчас делаем нечто подобное.

— Ты… слишком… много… говоришь. Для умира…ющего, — с трудом пропихивая в легкие воздух, ответил Теслер. Юноша, названный Джуном, вдруг затих, глаза его закатились.

— Нет-нет-нет! — Том схватил его за руку, начал щупать пульс. — Ты не можешь умереть, парень!

— Не умрем сейчас — нас все равно грохнут люди из Совета, — уверенно сказал Хуан.

— Если узнают, что мы остались живы, — успокаиваясь, ответил Том. Видимо, пульс у парня он все-таки нашел. — А не сдохли в какой-нибудь канаве.

— Ты их грохнул?

— Кого? — Теслер тоже оперся спиной на один из утилизаторов. Кошка подошла к нему, подозрительно обнюхала его колено, но потом милостиво уселась рядом, и в ожидании уставилась на мужчину: ну, чего застыл, давай гладь! Том с удовольствием запустил пальцы в длинную разноцветную шерсть.

— Тепло, — довольно протянул он, прикрывая глаза.

— Так ты убил того, к кому ходил за этим, эйданолом?

Молчание.

— Нет, — мрачно подытожил Хуан. — Не убил. Пожалел, мать твою. И нафига тогда это все нужно было делать? Теперь они уже точно знают, что мы живы.

Том молчал.

— Спаситель, бля… Чистеньким захотел остаться. А я ведь подписался на это из-за тебя. Нет, бабки, конечно, были нужны по зарез, а сумма, прописанная в контракте прямо-таки воодушевляла. За нее можно собственную шкуру подставить. Но с шаррахами стремно было связываться. А увидел в кабинете тебя, решил — можно, раз такой парень тоже в эту петлю сунулся. Значит, норм работа. Я же на том заседании был, где ты дебош устроил. В почетном карауле стоял у одной из парадных дверей. Знаю, что на инфосайтах потом брехню про тебя выложили. А всех, кто это видел, а главное — слышал, быстренько уволили по причине "угроза низкой лояльности по отношению к политике Совета". С подпиской о неразглашении. Я тогда-то и понял, что ты все правильно говорил, и никто о нас не заботится, мы — лишь расходный материал в играх Совета. Помыкался: там охранником устроился, со системами слежения я работать умею; тут ночным сторожем. Но кушать-то вкусно хочется. А тут такое предложение заманчивое и цифры ого-го. И ты. Я и подумал: такой человек в дерьмо больше не полезет. А оказалось, что мы в дерьмо как раз и попали: или Совет грохнет за срыв переговоров, мол, не уследили, навредили Федерации, или подохнем от яда шаррахов, что решили отомстить напоследок за смерть своих.

Том открыл глаза.

— Не за срыв. Наоборот. Разве непонятно: Совет и устроил нападение. Хотел устрашить Ридара и показать собственные возможности. Не знаю, что за бойцов они делают, может, действительно смогли подчинить человеческий мозг электронной системе, но тот солдат уделал больше десятка нападающих за пару минут.

— И еще троих своих. Ну, то есть наших, из охраны.

— Думаю, это тоже не обычная случайность. А шаррах оказался слишком умен и слишком злопамятен, чтобы такое прощать.

Хуан скривился.

— Мы-то причем? Мы нормально свою работу делали.

— Взять в охрану эголюдей — тоже одно из условий Совета. Число шаррахов, прибывших на переговоры, было ограничено: пять гуманоидов. Ридар, секретарь, трое из охраны. Остальных пришлось нанимать здесь. Для обеих сторон, мы — расходный материал, не более. А медведолюды… По их мнению, мы не выполнили поставленную задачу. Взрыв был, одного из них убило. Плюс, они догадались, что за этим стоит Совет, демонстрируя силу. Итог: договор не выполнен. Наша смерть — результат нашей некачественной работы и одновременно урок Зеенской Федерации. С точки зрения шаррахов, они поступают гораздо честнее и милосерднее, чем Совет.

— Типа: не стоит нас намахивать, да?

— Вроде того.

Альфа, держащая все это время плазмострел направленным на Теслера, медленно его опустила. Полученная информация вполне стоила жизни этих троих. Точнее, двоих. Она чувствовала ритм каждого сердца, и если два справились с ядом, эйданол им помог, то третье стучало все тише.

— Он не сдохнет? — Хуан кивнул на лежащего на полу парня. Том устало наклонился, убрал руку с кошки, тут же открывшей один глаз и недовольно мяукнувшей, попытался опять нащупать у Джуна пульс.

— Будем надеяться, справится. Организм молодой, здоровый.

— Спортсмен, бля… Подзароботал, называется. Ему-то что надо было? Родители не кормили? Или за его спорт нибелда не платят?

Альфа бесшумно отступила к двери. Эти люди не замышляли ничего плохого (если не считать таковым желание выжить), они были не опасны. К тому же один из них уже почти мертв.

— Джун! Джун, твою мать, вставай!

Как там? В восемнадцать не умирают? Ложь, Том Теслер. Очень большая ложь.

Пятая спрятала плазмострел под кофту и направилась к лестнице.

Они покинули Цуки этим же вечером. Альфы по прибытии на Зеену были отправлены на осмотр, потом — "отдыхать". В медицинском кабинете Пятая задержалась дольше остальных, объясняя, как получила рану. Расспрашивала ее Джамала без особого интереса, удовлетворившись скупыми объяснениями, что порез получен во время ночного хождения по городу. Вероятно, приписала это к той ночи, когда Пай выгнал их из отеля. Поправлять ее и вдаваться в подробности альфа не стала. Рассказала еще про одно пятно, получила в ответ хмурое:

— Иди, отдыхай, — И ушла выполнять назначенное.

У одной из серых однотипных комнат блока проекта "Альфа" стояла белокурая воспитанница Фолса. Странно, но это была не та спальня, что предназначалась Элле. Пятая присмотрелась к девочке.

Тихая послушная Изабелла… подслушивала! Девочка приникла ухом к двери, лицо ее выражало отчаянное любопытство. Неожиданная, очень необычная смесь эмоций.

Альфе нет дела до поведения двенадцатилетних девочек. Да и до чего-либо еще. Эта информация абсолютно бесполезна.

Пятая сделала шаг вперед, и опять застыла в неподвижности.

Белла положила ладонь на дверь. В свете ламп блеснул недавно подаренный ей опекуном браслет. Девочка занесла кулак, чтобы постучать, но тут ее взгляд зацепился за черный ремешок с блестящими фенечками. Лицо ее еще больше помрачнело, она отлипла от двери, опустила руки и понуро поплелась прочь.

Из кабинета капитана Борломи вышла Элла и направилась в сторону Пятой. В стандартном комбинезоне, с гладко зачесанными волосами, собранными в высокий хвост, она выглядела такой же безликой, как и окружающие ее стены. Белла остановилась, в ожидании смотря на приближающуюся к ней подружку, но Альфа-403-32 прошла мимо нее, не здороваясь. Альфы никогда не здороваются первыми с посторонними объектами.

Белла, не оборачиваясь, пошла дальше. Пятая слышала, как при каждом шаге девочки звенят друг об друга многочисленные фенечки, прикрепленные к новому браслету.

Точно бубенчики на козах и рогатых алаях, которых разводят неизвестно зачем бабушки, от скуки переселяющиеся на стоявшие на окраине города одноэтажные старые дачи. На таких участках с покосившимся забором из пластдерева часто можно увидеть длинные грядки с высохшими помидорами, тщательно подвязанными к кускам иронотроса, стащенного с ближайшей стройки и неровно распиленного заехавшим на пять минут внуком; кустики морозостойкой малины, чередующиеся с огариной, завезенной зиранами крупной оранжевой кисло-сладкой ягодой, которые по легенде, передающейся от одной пригородной бабушке другой, помогают мужчинам от проблем с "энтим самым", а еще, кажется, полезны для кожи; холмики зеленого картофеля, отличающегося от "земного" большим размером, салатовым цветом и чуть сладковатым привкусом, но тем не менее давно завоевавшим популярность у эгочеловеческих старушек. У Настиной бабушки тоже была такая дача, на которой она и жила с белой козочкой Милой. У Милы на шее висел красивый золотой бубенчик с встроенным звуковым чипом. Ходит коза по обозначенной территории — позвякивает колокольчик, как настоящий. Отойдет подальше — пищит громче, противнее, предупреждая хозяйку о возможной пропаже.

Бабушка умерла, когда Насте было тринадцать. Не выдержало сердце. Чего не выдержало, девочка Настя так и не поняла.

Тварь в груди обеспокоенно завозилась.

Изабелла скрылась за поворотом коридора.

Элла поравнялась с Пятой.

— Привет.

Тридцать вторая остановилась, внимательно посмотрела на внезапно заговорившую альфу.

— Привет, — сказал она безличным, почти машинным голосом. — Причина общения?

Они все говорили когда-то роботизированными фразами, словно пересмотрели игрофильмов из старой франшизы "Роботы и копы". Потом со временем речь становится более "человечной". Но — только речь.

Симбионт — это двуединое существо, появившееся в результате слияния двух тел: эгочеловека и морина. Симбионт не имеет собственных чувств, эмоций и желаний. Он никого не жалеет и ничего не боится.

Симбионт как часть себя носит под сердцем синюю скользкую тварь.

Симбионт и сам всегда остается тварью.

Пятая ответила первое, что пришло в голову:

— Причина общения — обмен информацией.

Элла наконец развернулась к ней всем корпусом. Молча.

Говорушка Элла, от которой болели уши… То есть нет, они не могут, конечно, болеть…

Пробежали по коже синие нити и опять спрятались.

— Почему ты не разговариваешь с Изабеллой?

— Заданий относительно этого объекта на получено.

— Но ты обещала быть ее подругой.

— Договоренности, возникшие до момента создания симбионта, не имеют силы. Договоренности, не соответствующие воле куратора, доктора и Совета, не имеют силы. Договоренности…

— Я поняла. Ты помнишь меня?

— Ковалева Анастасия Игоревна. 915 года рождения от Исхода. Пол: женский. Рост…

Пятая услышала, как открылись двери лифта.

— Достаточно. Спасибо за информацию.

Элла молча отвернулась и размеренным шагом пошла дальше.

Пятая повернула в боковой коридор, прислушалась: доктор Фолс зашел в кабинет к капитану Паю. Альфа дошла до комнаты, у которой стояла Белла. Стук сердца… по ритму кто-то молодой… шорох… шаги…

Пятая отскочила в сторону вовремя — дверь открылась, не зацепив ее. Из комнаты вышел… мальчик. Приблизительно — ровесник Беллы. Невысокий для своего возраста, ниже Изабеллы на… семь сантиметров, очень худой. Потрепанная футболка с выцветшей картинкой октозавра висела на нем, словно пищевые мешки на колу из зацементированного иронотроса. Бабушка всегда зачем-то мыла все сумки-пакеты, а потом вывешивала их сушится на ветру… Волосы темные, коротко подстрижены, виски вообще выбриты (так часто стригут в детдомах), глаза темно-серые, острый подбородок. И взгляд — пронырливый, недоверчивый, жесткий.

Что делает здесь ребенок 11–12 лет? Ребенок из детдома?

Альфа услышала скрип и бросив на мальчишку столь же подозрительный взгляд, каким тот окинул ее фигуру, пошла прочь.

Капитан Борломи вышел из своего кабинета.

— Клаус! — куратор быстро зашагал к ребенку. — Что ты делаешь в коридоре один?

— А что, нельзя что ли? Я видел, тут белобрысая девка ходила сама по себе.

— О, Космос! Это воспитанница доктора Фолса, имей уважение!

— И че мне с этого вашего уважения будет?

Мальчик храбрился, но сердце его стучало испуганно.

Альфа направилась дальше. Ей нужно было зайти в специальный отдел, чтобы объяснить, куда она дела пузырек эйданола. Хорошо, что порез на бедре зажил еще не полностью.

"Симбионт не способен врать," — сказал ей восемь лет назад капитан Пай.

Несколько лет спустя она поняла, что молчать — не значит лгать. Просто забыла упомянуть, что почувствовала в пылу драки на пару секунд боль, а потом решила, что эта информация не важна. И научилась молчать.

Сегодня…

Пятая прислушалась к шлепанью босых детских ног по коридору.

Сегодня она собиралась научиться врать.