ГЛАВА 24

Эллен смертельно боялась наступления сумерек. Она не знала, каким еще делом себя занять, и не могла ничего придумать. Этому немало способствовало то, что ее окно выходило на жилище Гаса. Глаза ее продолжали блуждать по крыше дома среди колышущегося моря деревьев.

Возможно, ей следовало пойти спать в одну из комнат с видом на гору. В доме сейчас было четыре свободных комнаты на выбор – обстоятельство, достойное того, чтобы впасть в депрессию. Четыре пустующих комнаты, ночь за ночью. Сотни долларов пропавшего дохода.

По этому поводу Эллен пыталась возбудить в себе здоровое беспокойство, но в конце концов была вынуждена признаться, что ей глубоко наплевать на эти убытки. В сравнении с тем, что она чувствовала в связи с уходом Саймона, все остальное казалось преходящим и несущественным. И…

Она вдруг увидела что-то странное и повернулась кругом. Должно быть, это было одно из тех причудливых отражений или…

Нет, это повторилось снова. В доме Гаса, в верхней комнате, которая раньше была спальней Саймона, мелькнул огонь. Сквозь приглушенный желтый свет были видны скачущие на стенах тени – кто-то ходил по комнате с керосиновой лампой.

Эллен почувствовала, как у нее застучало сердце. Но она отбросила мысль, еще не успевшую оформиться, не смея надеяться. Если это не Саймон, то нужно немедленно сообщить в полицию. А если все-таки это он, вернувшийся каким-то неведомым чудом, то ему меньше всего захочется разговаривать с полицией.

Оставалось единственное решение – подойти ближе и посмотреть, чья машина там припаркована. Тогда будет ясно, что делать дальше.

Эллен похвалила себя за бдительность и прокралась на крыльцо черного хода, где не так скрипели ступеньки. Она не хотела вступать в дискуссию со своей матерью или Лайонелом о разумности своего расследования.

Она осторожно прикрыла дверь, стараясь не щелкнуть рамой с москитной сеткой. Прячась, как беглец, под сенью деревьев, она перебежала через лужайку и миновала сиреневые кусты. От волнения у нее участился пульс и началось головокружение.

Естественного освещения еле хватило, чтобы проделать остальной путь через луг Гаса. Она кружила в потемках, пока не обнаружила под большой сосной припаркованный мотоцикл. Большой серебристо-черный «БМВ».

О Боже! Окрыленная своим открытием, она в безумной радости понеслась к дому. Перепрыгнула через прогнувшееся крыльцо и сквозь скрипучую дверь вошла в темную кухню.

– Саймон? Ты там?

Никто не ответил. Внезапное сомнение побудило ее замедлить шаги. Может, Саймон вовсе не хочет ее видеть и сейчас там, наверху, затаился в надежде, что она просто исчезнет. Она отмела эти мысли. Коль скоро ему хватило духу вернуться, он будет вынужден иметь с ней дело. Все к тому шло.

Эллен ступила почти что в черную дыру, держась рукой за стену, ощупью отыскивая ориентиры.

– Саймон? Отзовись, прошу тебя.

Тут она почуяла запах. От густых едких паров у нее начали слезиться глаза и возникла тошнота. Керосин. Вероятно, Саймон пролил его на лестнице, где запах ощущался сильнее всего.

Она стала медленно подниматься по ступенькам. Радостное чувство, вдохновившее ее на это предприятие, схлынуло полностью. Возможно, дверь в спальню была закрыта, вот почему Саймон не слышал, как…

Нет. Дверь спальни была открыта. Когда Эллен поднялась на лестничную площадку, она увидела на потолке бегущие тени.

Все сразу стало ясно. Страх, зародившийся глубоко в душе, распирал грудь леденящим холодом.

Мотоцикл сыграл злую шутку. Это был не Саймон. Эллен хорошо знала исходящую от него энергетику. Но сейчас она ощутила чуждое тошнотворное, ядовитое веяние.

Неимоверным усилием воли она привела в действие свои парализованные мышцы и на цыпочках бесшумно шагнула назад. Если б можно было прокрасться обратно тем же путем, украдкой выскользнуть через дверь и…

– Привет, Эллен. Какая приятная неожиданность!

На лестничную площадку вышел Рей Митчелл.

Он был в мятой, запятнанной одежде. Скачущие кончики пламени отражались в стеклах его двухфокусных очков. Он держал керосиновую лампу и в другой руке – пистолет, направленный на нее.

– Не двигайтесь, милочка, – игриво сказал Рей. – Или я убью вас.


Саймон оставил мотоцикл на обочине с той стороны холма, откуда можно было кратчайшим путем спуститься к роще. Он зарядил карманный фонарик новыми батарейками, только что купленными в автовокзале, и сбежал по гравиевому склону. Перемахнув через забор с колючей проволокой, он прошел через лес быстрым шагом, заведомо зная, что в темноте делать это опасно. Но у него не было альтернативы. Это была единственная установка, на которую был нацелен его мозг.

Скатившись юзом по склону, Саймон остановился как раз у сосновой рощи, где начинался мемориальный парк его матери. Сгущающаяся темнота становилась все более недружелюбной. Он включил фонарик и водил вокруг пучком света, пока не обнаружил скульптуру орла. Он присел около нее на корточки. У него так сильно дрожали руки, что он чуть не засмеялся.

«Спокойно», – сказал себе Саймон. От решения этой загадки зависело само его существование. Поэтому он должен сохранять душевное равновесие.

Он поднял обеими руками тяжелую керамическую птицу и, осторожно положив на землю, поднес фонарик к отверстию.

Внутри орла блеснул край пластика. Саймон извлек прозрачную папку на застежке-молнии и вытащил пачку фотографий и негативов, а также листок бумаги. Некоторые снимки получились нечеткими.

Он пролистал подборку черно-белых фотографий, запечатлевших кромешный ад войны. Они были сложены по порядку, дополняя друг друга, представляя события во всей суровой и ясной правде.

Молодой мужчина в военной форме тащит по земле плачущую вьетнамскую девочку, держа ее за подмышки. Он же, склонившись над девочкой и пожилым вьетнамцем, поливает их жидкостью из белой пластиковой канистры. В широко раскрытых глазах его жертв застыл ужас.

На последней фотографии мужчина в военной форме наблюдает за двумя фигурами, объятыми пламенем. Здесь лицо палача кристально четкое, глаза его горят экстазом.

Саймон побросал фотографии обратно в папку и взглянул на бумагу со знакомым правильным почерком Гаса.


Дорогой Саймон,

Когда ты найдешь эту записку, я буду, вероятно, уже мертв. Знай, мой убийца – Рей Митчелл, его ты видишь на этих фотографиях. Он же убийца твоей матери. Он любит убивать людей. При жизни меня называли сумасшедшим, чтобы никто не верил моим словам. Может, теперь, когда есть эти фотографии, они поверят тебе. Будь осторожен.

Как бы я хотел увидеться с тобой снова.

Твой любящий дядя Август Патрик Райли.


У Саймона все помутилось в глазах. Записка упала на землю. Он нагнулся ее поднять, выжидая какое-то время, пока кровь не прильет к голове. Потом поднялся, не чувствуя твердости в ногах, и сунул записку обратно в папку. Удары сердца каждый раз отзывались в голове, точно тяжелый молот. Не тот фантом из кошмарных снов, а реальное чудовище находилось сейчас на свободе, охотясь на людей. И Эл теперь осталась с ним один на один.

Саймон развернулся в сторону ее дома, ноги его сразу же обрели силу. Он перемахивал через препятствия, едва различимые в темноте, и прыгал через канавы, мягко приземляясь, подобно кошке. Наконец он выбрался на тропу, ведущую к дому Гаса, и увидел свет наверху.

В это время прогремел выстрел. Из окна посыпалось разбитое стекло, и послышался крик ужаса.

Эл. Саймон помчался к дому с быстротой молнии.


Эллен смотрела на огненные блики, мелькающие в глазах Рея, вспоминая старый случай с гремучей змеей. Змея, быстро и шумно двигая хвостом, оттягивалась назад, чтобы ударить, прежде чем Саймон метнул в нее свой нож.

Но то было невинное дикое существо, и его нападение являлось просто попыткой выжить. На этот раз из-за своей оплошности она оказалась в куда более опасном положении. Рей Митчелл был настоящим чудовищем, гнусным и растленным. И сейчас рядом с ней не было никого, кто мог ее спасти.

– Поднимайтесь сюда, Эллен, – сказал Рей. – Раз уж вы здесь, заодно можем поговорить, просто чтобы разрядить обстановку. Я буду счастлив, что вы составите мне компанию.

Эллен втайне всегда забавлялась его масками. Сейчас они сменяли друг друга, дробясь на фрагменты. Неизменными оставались только его глаза, горящие безумием. Она наконец поняла, для чего ему были нужны эти маски. Как публичный человек, Рей Митчелл, будучи глубоко патологической личностью, использовал их, чтобы скрыть свою истинную сущность.

– Рей, на самом деле я пришла сюда не за этим, – сказала Эллен в отчаянии. – Я думала, что в доме Саймон, поэтому я… я пойду своей дорогой.

– Не… двигайтесь! – В голосе Рея прозвучала смертельная угроза. Эллен остановилась. – Значит, вы подумали, что это Саймон? Как трогательно! Вы были с ним здесь прошлой ночью. Я видел, как вы вошли вдвоем, а позже вы ушли одна, полуобнаженная. Вы позволили ему использовать вас в своих интересах, не так ли? – Рей прищелкнул языком. – Я очень огорчен. И сердит тоже. Мужчины временами бывают такие свиньи, – добавил он назидательным, отечески ласковым голосом. От этого выражение его глаз казалось еще более безумным.

– Зачем вы здесь, Рей? – спросила Эллен.

– Сделать зачистку, – ответил он. – Свести старые счеты. Поднимайтесь сюда, Эллен. Я никогда не стал бы втягивать вас в это дело, если бы вы не были так упрямы. Вам нужно было просто держаться подальше от Райли.

– Вы не сделаете этого, Рей.

– Подходите же, дорогая. Ну? Сначала одной ножкой, потом другой. Вы сами виноваты – и теперь вам придется заплатить за свое неправильное поведение. Но не вынуждайте меня стрелять прямо сейчас. Я совсем не так себе это представляю.

Эллен стала медленно подниматься по ступенькам.

– Можете стрелять и покончить с этим.

– Право, я так и сделаю, – весело рассмеялся Рей, подобно тому как радуется посетитель комнаты смеха. – До сих пор мне всегда это удавалось. Как видите, я обожаю огонь. Я начал играть с ним еще сызмальства. Это было мое тайное детское хобби. Поначалу я забавлялся с маленькими зверушками. Слышали когда-нибудь о сжигании кошек?

Эллен поежилась.

– Прошу вас, не рассказывайте.

– Просто нужно выкупать их в бензине и потом…

– Нет! – Она закрыла уши руками. – Не надо, прошу вас!

– Что, слабое сердце, да? – захихикал Рей. – Только не у меня. Но кошки меня больше не удовлетворяют. Тому, кто однажды ступил на этот путь, обратной дороги нет. Тогда, семнадцать лет назад все складывалось хорошо, но Саймон выпустил лошадей и тем разрушил мою задумку. Он всегда все разрушает.

– О Боже, так вот почему вы сделали это. – Эллен в страхе жалась к стене коридора. – Вы просто хотели таким образом убить…

– Лошадей. Да, я хотел слышать их крик. – Рей дернул подбородком в сторону спальни. – Не отвлекайте меня. Входите, будьте же послушной девочкой.

Эллен медленно вошла. Дуло пистолета холодным металлом прошлось по ее волосам и остановилось на затылке.

В пустой комнате не было ничего, кроме канистры с керосином. Все окна были наглухо закрыты, пол залит жидкостью с неприятным резким запахом.

– Еще маленьким мальчиком я понял, – сказал Рей, делая медленный круг по комнате, – что когда-то непременно должен увидеть сожжение человека. – Он произнес это таким небрежным тоном, будто речь шла о чем-то обыденном.

– Рей, прошу вас, не надо, – прошептала Эллен. Я не хочу это знать.

– Но когда рассказываешь об этом, – скорбно заметил Рей, – так облегчаешь душу. Постоянно хранить секрет – это страшный стресс.

Эллен взглянула на оружие, направленное ей в лицо.

– А Диана и Брэд? Они ничего не знают об этом?

– Милостью Божьей – нет. – Рей изменился в лице и заморгал, будто она сказала что-то шокирующее. «Раздумчиво-искреннее» выражение на секунду затмило безумие на его лице, и он снова превратился в такого же, как всегда, приятного, спокойного мужчину средних лет. – Брэд и Диана непогрешимы. Я их обожаю. Для меня единственный путь делать то, что мне хочется, – это подлаживаться к обстоятельствам Моя маска должна быть всегда совершенна.

– Ах да! – Эллен вспомнила, с какой болью и гневом Брэд говорил о своем отце. – Я понимаю.

– Теперь, когда Гаса больше нет, никто, кроме вас, не знает моего секрета. – Рей поддел пистолетом прядь ее волос. Лицо его смягчилось, когда он окинул глазами ее тело, еще более подстегнув ее ужас. – В этом есть что-то… интимное.

Эллен съежилась, увидев голод в его глазах. Рей ткнул ее дулом пистолета в подбородок.

– Ах, Эллен. Будьте послушны, хотя бы сейчас.

– Не смотрите на меня так. – Шепот ее, как отклик на болезненный укол холодного металла, был похож на сухой скребущий звук. – Вы не можете это сделать.

– О, но мог же я раньше! – сказал Рей. – Ни одна женщина не знала моего секрета. И вы, я полагаю, тоже. – Он задумался на секунду и уточнил: – По крайней мере в течение очень долгого времени. А покуда это продолжается, я хочу получить наслаждение.

«Ты должна поддерживать с ним разговор», – предупреждал Эллен отчаянно смелый внутренний голос.

– О каком… каком секрете вы говорите?

– Об огне, – задумчиво произнес Рей. – О том огне, что внутри меня. Я всегда сознавал, что должен хранить этот секрет. – Он поднес пистолет к губам, хихикая как испорченный маленький мальчик. – Это моя уловка, вы понимаете?

– Уловка? – Эллен была вынуждена цепляться за каждое слово в этой безумной бессвязной болтовне, лишь бы он продолжал говорить. – Что за уловка?

– Уловка, позволяющая создавать идеальные ситуации, чтобы можно было делать все, что мне хочется. Во время войны это было легко, потому что повсюду были жестокость и смерть. Но даже в обычной гражданской жизни, если ты достаточно умелый, можно найти подходящие условия. Если ты достаточно сообразителен, достаточно могущественен, достаточно богат. Достаточно осторожен. Если все это есть, ты можешь потакать своим слабостям до бесконечности. До бесконечности, Эллен.

Она покачала головой.

– Все имеет конец, Рей. Теперь все знают, что это вы подожгли конюшни.

На лице у него промелькнуло раздражение.

– Бибопа и Скотти настигло возмездие. Досадно, конечно. Это моя собственная ошибка. Не надо было связываться с идиотами.

Эллен тяжело сглотнула, когда он провел дулом пистолета вдоль ее горла.

– Так это вы их убили?

– О да, – беззаботно сказал Рей. – Тут нет никакого искусства. Просто уборка в доме. Они свое отслужили. Я больше не мог на них рассчитывать, и пришло время их убрать. Так же, как я убрал Гаса.

Это признание застало Эллен врасплох, хотя не должно бы.

– Ох! – вздохнула она. – О, Гас…

– Он мне надоел еще со Вьетнама, понимаете? – Рей вновь заговорил спокойным голосом, будто рассказывал какую-то историю на ночь. – Гас оказался в ненужном месте в ненужное время. Очень похоже на Райли. Тогда я выстрелил в него, но он не умер. Упрямый ублюдок! Но в конце концов я его достал. О, я все-таки добрался до него!

Он опять принялся хихикать. Эллен поежилась от его смеха.

– Рей…

– Не важно, что мы вернулись домой, все равно никто ему не поверил. И как можно было верить пустой болтовне? Какой-то хиппи с металлической пластинкой в черепе клевещет на орденоносного офицера! Гас кончил в психиатрической палате. Там ему и место, рабу своих эмоций. – Рей покачал головой. – Я пришел на него посмотреть, когда его там заперли. Я рассказал ему, с каким наслаждением я спалил дом его сестры. И ее тоже, живьем, – добавил Рей и блаженно замер на миг, предаваясь воспоминаниям. Потом глаза его вновь переместились на Эллен. – Я думаю, для него тот день в самом деле стал началом помешательства.

– Значит, это вы погубили мать Саймона? – изумленно прошептала она. Ужас ее не имел предела.

– Я его предупреждал, чтобы он меня не беспокоил, – сказал Рей. – И пообещал, что следующим будет его племянник. Гас тогда уже понимал, что ему никто не поверит. О да, к тому времени он чему-то научился!

Эллен не знала, что сказать. Внутренний голос побуждал ее продолжать разговор, но горло ее было сковано горем и страхом.

Рей отвратительным сексуальным жестом погладил ее пистолетом по шее.

– Я так радовался, когда Брэд выбрал вас. Вы казались мне верхом совершенства, Эллен. – Дуло пистолета двинулось к ее груди, кружа вокруг соска. – Я был так доволен, что у меня будет такая приятная сноха. Идеально подходящая для моей семьи. Но потом, когда вернулся этот мерзавец Райли, все порушилось. Как вы могли позволить осквернить себя?

То, что она могла ответить на это, было бы для нее прямым путем к ужасному концу. Но ничего другого ей не приходило на ум. Поэтому глаза ее по-прежнему оставались обращенными в сторону. Она сделала глубокий вдох. Покуда все это продолжается, еще остается надежда.

– Если вы убьете меня, – сказала Эллен, – никто не поверит, что это самоубийство или несчастный случай. Так что будет лучше, если вы отпустите меня, Рей.

Его снисходительная улыбка стала еще шире и плотояднее.

– О, моя дорогая, это только начало. Я наконец свободен. Маска снята – и больше никакого притворства. Я буду рвать и метать, как вы вообразить не можете. И начну прямо здесь и сейчас. С вами. – Рей обвел комнату лампой. – Пустой, темный дом. Прекрасная молодая женщина. Канистра с керосином. Что мне терять?

Извращенная сексуальная энергия, исходившая от него, была подобна ядовитому газу. Пистолет оставался у Эллен под подбородком. Рей приблизил дулом ее лицо к своему.

Она отпрянула и нырком пригнулась к полу, упав на руки и на колени. Пистолет выстрелил. Оконное стекло разлетелось на осколки. Она закричала и неуклюжими зигзагообразными движениями стала отползать назад.

Эллен остановилась, когда Рей наставил пистолет ей в лицо и затем пинком развел ее ноги. Он стоял, тяжело дыша, держа керосиновую лампу над ее телом.

– Должно быть, вот так он поимел тебя прошлой ночью, – сказал он. – В этом доме нет даже постели. Ничего, разве что старое одеяло. Он взял тебя на полу, не правда ли? Ты грязная, мерзкая девка.

Находиться под дулом пистолета было очень плохо, а в придачу к этому еще и распластанной на полу – несоизмеримо хуже. Хотя подобные сравнения сейчас были вряд ли уместны.

Эллен собрала все свое мужество, приготовившись к последней решительной схватке. О, только бы заставить повиноваться свои трясущиеся конечности!

– Митчелл, оставьте ее, – раздался в дверях спокойный голос Саймона.

То, что произошло дальше, длилось какие-то доли секунды. Когда пистолет качнулся в сторону и нацелился на Саймона, ярость вернула Эллен ее силы. Она размахнулась ногой и ударила Рея в пах, а потом постаралась откатиться подальше.

Рей вскрикнул. Пистолет отклонился и снова выстрелил. В стороны полетели деревянные щепки. Рей повернул пистолет и снова направил на Эллен.

В этот момент Саймон метнул нож. Последовал глухой тяжелый звук. Рукоятка ножа торчала из плеча Рея, и красное пятно начало расползаться на его грязной белой рубашке. Он остановился с широко раскрытыми глазами. Керосиновая лампа упала, разбившись у его ног. Послышался мягкий чпокающий звук, когда огонь подобрался к горючему. Пламя запрыгало, распространяясь по залитому керосином полу с неимоверным проворством.

Языки лизнули брюки Рея. Он закричал и, танцуя на месте, пробовал сбивать огонь руками.

Саймон метнулся к Эллен.

– Пойдем! Быстро, быстро, быстро!

Она вскочила на ноги, хватая его протянутую руку. Саймон потянул ее из комнаты, превратившейся в огненный ад. Оба пригнулись и бросились по ступенькам к выходу. Сзади них раздался нечеловеческий крик.

– Там канистра с керосином! – крикнула Эллен. – Она сейчас взорвется…

Мощный взрыв сбил с ног обоих, как будто их ударила огромная горячая рука. Эллен приземлилась на упавшего Саймона. Пламя уже мчалось вниз по ступенькам. Весь дом был освещен, и зарево становилось все ярче с каждой секундой.

– Саймон, с тобой все в порядке? – пронзительно крикнула Эллен. – Ответь мне!

Саймон пошевелился под ней.

– Все отлично. – Он сделал усилие, чтобы встать, и снова схватил ее за руку. – Бежим, малыш! Прочь из этого чертова пекла!

Дом загорелся почти мгновенно. Пламя с ревом вырывалось из каждого окна. Жар ударял им в спину, пока они бежали по лугу.

Эллен споткнулась и упала. Саймон последовал за ней.

Когда она оглянулась на пылающий дом, у нее вырвался страшный крик. В нем излились ужас и ярость, которые до сих пор она силилась контролировать. Она приложила руки к лицу и, глядя на адское пламя, продолжала кричать.

Саймон притянул ее в объятия и прижал к своей груди.

– Все кончилось, – повторял он чуть слышно. – Все прошло. Все уже позади.

– Как такое могло случиться, Саймон? – Эллен трепыхалась в его руках. – Как человек может быть так глух и мерзок внутри? Как вселенная может позволить такое? Как это возможно?

Я не знаю, – с дрожью в голосе сказал он, крепко прижимая ее к себе. – Я тоже этого не понимаю.

– Я не могу с этим примириться! – кричала Эллен. Я не могу, Саймон!

– Никто тебя и не просит, – сказал он. – Никому нет дела до того, что мы думаем. Это просто есть – и все.

Его твердые слова заставили ее вспомнить об ужасном откровении Рея. Ее затрясло.

– Саймон, твоя мать…

– Я знаю. – Он обвил руки вокруг нее. – Мне сообщил Гас.

– О Боже, мне так жаль, Саймон. – Эллен обняла его за шею. Они вместе упали на траву. – О, бедный мой ребенок. Мне так жаль!

– Со мной все в порядке, – пробормотал Саймон, крепче сжимая руки. – Просто продолжай виснуть на мне вот так же – и все будет хорошо.

– Теперь ты не сможешь меня оторвать. На этот раз я тебя не отпущу, что бы ты мне ни сказал. Даже не пытайся.

– Я не буду, – сказал Саймон. – С бегами покончено. Я весь твой. Так вот!

– Ты просто обречен стать лучше, – сказала Эллен. – О Боже, Саймон, я не могу поверить!

Он покрывал поцелуями ее лицо.

– Чему ты не можешь поверить, любимая?

– Что я ворчу на тебя, – прошептала Эллен, – после того как ты только что спас меня.

– С твоей огромной помощью, – сказал Саймон, отводя волосы и целуя ее в лоб. – Вернее, с помощью того свирепого пинка, что ты врезала ему по яйцам. Это был классный удар, дорогая. Ты у меня бедовая девчонка!

«Я не чувствую себя бедовой, я разваливаюсь на части», – хотела сказать Эллен. Но было слишком поздно, потому что она, казалось, уже рассыпалась на миллионы мелких дрожащих кусочков. Единственной прочной точкой во всей вселенной был он.

Саймон продолжал качать ее на руках, что-то воркуя. Она смутно заметила вспышки фар, когда к месту пожара прибыли аварийно-спасательные экипажи. Тогда Саймон понес ее к дому.

То, что последовало за этим, представляло собой серию разрозненных образов. Ее мать со скорбными складками вокруг губ выкрикивала что-то пронзительным голосом. Лайонел, бледный и непривычно тихий, опрокидывал в рот виски. Эллен не могла разобрать, что говорят люди вокруг, но не могла и закрыть глаза тоже. Когда она смыкала трепещущие веки, ей каждый раз виделось скачущее пламя. Она ощущала запах керосина и слышала высокий нечеловеческий крик.

Щедрый стакан виски смягчил остроту переживаний, и теперь единственное, что она старалась удерживать в фокусе, был Саймон. Он был такой красивый, смелый и замечательный. Звук его спокойного голоса, объясняющего что-то, был связующей ниточкой, скрепляющей лоскутное одеяло этого безумного фрагментарного мира.

Она впала в забытье, обратившись к спасительному образу Саймона, точно к талисману, чтобы отринуть от себя страшное пламя.


Убывающая луна наполняла долину серебристо-ярким светом. В самом начале аллеи на спуске к Кент-Хаусу Саймон заглушил мотор и, выписывая плавные кривые, накатом подъехал к дому. Он припарковал мотоцикл под кленом и, повесив шлем на рукоятку, достал из кармана расческу, купленную на заправочной станции. Пробежал по мокрым волосам, гладко зачесывая назад. Он бы проклял себя, если б позволил себе сделать брачное предложение женщине его мечты с волосами, спрессованными под шлемом.

Саймон обогнул лужайку вокруг Кент-Хауса, проводя разведку. Гостиная была освещена. Это со всей очевидностью указывало, что Лайонел с Мюриэл еще бодрствуют. Саймон слышал их голоса, плывущие из французских дверей. Он остановился, стараясь держаться за пределами островка света, падавшего из комнаты.

В воздухе висела плотная завеса едкого тумана. Черт возьми, хорошо, что за последние дни было столько ливней, иначе бы выгорел весь склон холма. Старый дом Гаса сейчас превратился в почерневшие руины, но Саймон не грустил о потере. Этот дом был пропитан несчастьем. Огонь совершил обряд очищения. Зло исчезло, и наступила свобода.

Хотя он по-прежнему был обуреваем страхом и сомнениями, это были совсем другие ощущения. Теперь его поддерживала надежда, и любовь двигала его вперед.

Саймон подобрал несколько желудей и обошел дом, остановившись под окном спальни наверху. Он кинул в стекло первый желудь.

Один… два… три… Эллен не отвечала. Может, ей дали слишком много гленливита, и она впала в бесчувствие. Четыре… пять… шесть – и это будет последний раз. Если она сейчас не проснется, придется стиснуть зубы и шагать к парадной двери объясняться с Мюриэл.

Саймон закрыл на мгновение глаза, молча призывая Эллен откликнуться, и бросил последний желудь.

При звуке открывшейся рамы у него подскочило сердце. Эллен высунулась из окна и улыбнулась ему. Она выглядела усталой, измученной и невероятно красивой.

– Саймон?

– О Боже, Эл, ты так прекрасна при лунном свете, – сказал он.

Она засмеялась:

– Великий лжец. Я выгляжу как исчадие ада.

– Ты выглядишь великолепно. Ты нагая?

Эллен приподнялась и высунулась за раму, так что он мог видеть очертания ее высокой груди.

– Что ты там делаешь? Почему ты не наверху, со мной?

– Я стою перед дилеммой, – сказал Саймон. – Я здесь, чтобы сделать официальное брачное предложение. – Он упал на колени. – Я имею в виду пасть ниц и просить тебя стать моей женой. Потому что нет на земле ничего более ценного для меня, чем вы, Эллен Элизабет Кент!

– О, Саймон… – прошептала она.

– Я хочу сделать это по всем правилам, понимаешь? Мужчина может провозгласить свою истинную любовь только раз в жизни. Поэтому я хотел быть безрассудным и романтичным. Сначала я подумал: хорошо бы взобраться на дерево и влезть к тебе через окно. Но потом я остудил свой пыл. Я не хочу красться трусливо, как вор в ночи.

– Ты не вор, – захихикала Эллен. – Расслабься. Ты прекрасен. Ты мой герой, Саймон.

– Поэтому, – энергично продолжал он, – я решил предоставить решение тебе. Ты предпочитаешь, чтобы я взобрался на дерево и проник через окно? Или я должен избрать официальный канал и звонить в парадную дверь?

– В три часа ночи?

– Те ребята никогда не спят, – криво усмехнулся Саймон. – Преимущество варианта номер один – его простота. Вариант номер два хорош тем, что это санкционированный путь, когда я беру на себя обязательства публичным заявлением. Если ты выбираешь второй вариант, я буду ползать перед твоей матерью и позволю Лайонелу читать мне лекцию, как должен вести себя джентльмен. И только тогда, когда я докажу свое мужество, мне будет отпущено право прийти в твою спальню, сложить к твоим стопам мое сердце и состояние.

Эллен восторженно засмеялась, заставив его сердце вспорхнуть, как баллон с горячим воздухом.

– Ты не должен доказывать мне свое мужество, Саймон Райли. Я это чувствую сердцем и каждой своей клеточкой. Давай поднимай свой зад на то дерево – и живехонько! Я больше ни секунды не желаю слышать твою чепуху.

– Слава Богу! – сказал он с неподдельной благодарностью.

Саймон вскочил на дерево и, перебираясь с ветки на ветку, нырнул в темное отверстие окна. Усевшись на подоконнике, он позволил своим глазам привыкнуть к спальне с ее сладким запахом мыла, свечей, лавандовых простыней и цветов. И к очаровательному телу Эл.

Он двинулся наугад в потемках, и Эллен пришла в его объятия, ощутив состояние совершенной благости, которой он был полон.

Эллен обвила его тело руками.

– Где тебя носило столько времени?

– Мне нужно было привести себя в порядок, – сказал Саймон. – Не мог же я прийти к тебе весь мерзкий и грязный. Я остановился в мотеле у Хэнсона и отскреб себя под душем.

– Как глупо! Ты мог бы просто остаться здесь и…

– Нет, не мог. Мое достоинство этого не позволило бы. И в твою честь я надел последнее, что у меня осталось из свежей одежды.

– Я тронута всеми трудностями, которым ты себя подверг, – сказала Эллен. – Но я предпочла бы, чтобы ты просто снял с себя всю одежду. Немедленно!

Саймон колебался, тычась носом ей в волосы.

– Черт побери, Эл, ты прекрасно знаешь, – сказал он, – что я воспользуюсь любой возможностью оказаться с тобой голым в постели. Но, ангел мой, ты действительно провела адскую ночь. Я не думаю, что тебе следует…

– Ну пожалуйста, – умоляла она. – Иди ко мне в постель. Напомни мне обо всем, что есть в мире прекрасного и совершенного. Я так в этом нуждаюсь.

– О Боже, тогда я сделаю это, – пробормотал Саймон.

Их губы слились в поцелуе. Этот сладкий обволакивающий поцелуй каким-то чудодейственным образом оставался неразрывным, несмотря на то что в это время оба пытались снять с Саймона одежду. Пока он возился со шнурками, Эллен штурмовала пуговицы. Он расстегивал свой ремень, а ее руки уже стаскивали его брюки.

Они простерлись поперек кровати, упиваясь жарким бархатно-мягким контактом кожи с кожей.

Саймон легонько толкнул Эллен к подушкам. Она покорно лежала на спине, отдав руководство тому, кто вернулся, чтобы спасти ее. Тому, кто торжественно произнес обещание любви, готовый сейчас подтвердить это своими нежными ласками.

Он трогал ее повсюду медленными, растянутыми движениями языка, накрывая ее своим телом, позволяя ей обхватывать его сверху ногами.

– Я люблю тебя, Эл, – сказал он в перерыве между поцелуями. – Я буду опорой тебе и самым лучшим мужем в мире. Я подарю тебе малышей и буду им хорошим отцом. Я буду оберегать и защищать тебя от всего, что бы жизнь ни бросила нам. И… гм… никаких тебе больше неправедных путешествий или чего-нибудь в этом роде. Но я не думаю, что я смогу разлучиться с тобой.

Эллен обхватила его лицо.

– О, Саймон, – прошептала она. – Любовь моя.

– Я видел это в огне, – признался он. – То есть как мир может остаться без тебя. Я просто не могу это представить. Ты так нужна мне, Эл.

Сердце ее было переполнено чувствами, она не находила ответных слов.

– Гм… – Саймон крепче сомкнул вокруг нее руки. – Никакого давления, но… если ты не ответишь мне быстро, я за себя не ручаюсь.

Эллен была вынуждена со смехом выдохнуть воздух из легких, прежде чем что-то произнести.

– Да, – задыхаясь, сказала она. – Да, да, да. О Боже, да!

Саймон прижался к ней и вошел в нее, медленно и нежно. Она открылась ему с полным доверием и трепетным восхищением. Тела их вздымались и опускались, плавно покачиваясь в танце. В танце любви, где не было ни ведущего, ни ведомого. И где один терялся в другом, но каждый наконец – в их общем доме.

Загрузка...