Твоя на три года

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

— Ты прекрасна, — подготовка к выставке много времени не заняла. Как сказала сама Мария, на этом мероприятии будут в основном нормальные люди, поэтому выглядеть аля Королева Всего Мира не обязательно. Конечно же будут и те, кто прознал о выставке среди общих знакомых, но ни Волковы, ни Преображенские, с которыми я наконец познакомлюсь, об этом не беспокоились.

Лиам выбрал классический черный костюм, белоснежную рубашку и галстук-бабочку, я же выбрала платье-карандаш из своего личного гардероба — белоснежная ткань с воланом на плечах, туфельки на невысоком каблуке, а на лице радостная улыбка.

В машине мы ехали одни, Лиам не стал вызывать личного водителя, объяснив это тем, что хочет побыть со мной без посторонних.

Странно, он внезапно так изменился… Нет больше холодности, зато появилось больше слов. Он стал более разговорчивым и словоохотливым, хотя даже в таком состоянии Лиам создавал впечатление замкнутого, но очень сильного человека.

— Ты разговаривала с Мариной? — нарушив тишину, мужчина спокойно вел машину и казался при этом невероятно расслабленным.

— Да, она уже ждет завтрашней выписки, очень хочет увидеть Сережу, — интересно, он снова будет намекать мне на то, что я играю роль коня в юбке или все же смилостивится? — Что смешного я сказала?

— Ты промолчала смешно, — заметил Лиам, с лица которого не сходила улыбка, — не беспокойся, я не буду выпрашивать у тебя желания просить о помощи. Просто знай, что если тебе что-то понадобится, нужно просто набрать мой номер, хорошо?

— Договорились, — от его слов на душе стало теплее. Все дело в том, что в подобную фразу я слышала много раз, но когда приходило время просить помощи, все отказывали. То есть для многих мужчин, да и женщин тоже, это что-то вроде дежурной фразы, подкрепленной надеждой на то, что о помощи никто не попросит.

С Лиамом все иначе. Рядом с ним я осознавала, что если окажусь в трудной ситуации, он обязательно придет. Возникшее в сердце чувство защищенности придавало уверенности в себе, а так же в завтрашнем дне несмотря на ситуацию в жизни.

— Лиам, — на этот раз тишину прервала я, — а когда у тебя будет еще один выходной?

— Для чего ты спрашиваешь?

— Было бы здорово провести его вместе… — я невольно замерла, ожидая реакции. Согласится или нет? Сердечко вновь билось с неистовой силой, но внезапно Лиам остановил машину.

— Мне нужно зайти в магазин, — тихо прошептал мужчина, морща лоб, — тебе что-нибудь нужно?

Я отказалась, думая о том, что в очередной раз поддалась эмоциям. Все это так странно — я его не понимаю.

Ира говорила, что мы нравимся друг другу, я сама осознаю эту бурю эмоций, что возникает при взгляде на Лиама. Простыми словами, хочется затащить его в комнату и приковать к кровати, затем приготовить завтрак и нежиться в его объятьях, строя планы на выходные. Но что, если все эти прогулки в парке, жесты помощи и прочие моменты — просто общение? Кафе и выпечка, симпатия… Все это возможно, но что если за это время он понял, что я не тот человек, который ему подходит?

Как же все это мне надоело… Хочется раз и навсегда задать один единственный волнующий меня вопрос ему прямо в лицо и ждать пинка под зад, так как лобовое “ты меня любишь” вполне может напугать человека не подготовленного. А Лиам не подготовлен, с учетом его трудоголизма. Да и любовь ли это…

В своих руках он держал бутылку воды. Точно такая же лежала на заднем сидении, не открытая, новая. Мужчина немного замер возле машины, думая о чем-то серьезным, затем вновь сел за руль и, не замечая своих действий, бросил покупку на заднее сиденье…

Ага, выходил проветрить голову. Я так сильно его нервирую из-за чего конкретно? Из-за своей глупости или…

Вечерний Питер привлекал внимание. Множество огней украшали город почти в каждом дворе, они наполняли его красками, придавали яркости и создавали необычную атмосферу. Все время, пока мы ехали, я наблюдала за Лиамом.

Мне нравились его руки — тонкие пальцы крепко держали руль. Изящные запястья привлекали внимание. Даже при самой первой встречи я их тут же заметила. Сильное тело, уверенная поза и самое главное — его улыбка. Из-за того, что появлялась она на его лице редко, она становилась наиболее ценной.

Лиам почти не улыбался, но в последнее время я довольно часто стала ловить на себе его теплый оттаявший взгляд, наполненный искренним интересом. Лазурь при этом манила к себе, словно окутывала невидимыми цепями, заманивая все глубже в морскую пучину.

— О чем ты сейчас думаешь? — когда мы приехали к выставочному залу, на парковке почти не было машин, что удивительно.

— Ты разозлишься, — искренне прошептала я, — пойдем к Марии с Виктором, ладно?

— Я не разозлюсь, — сам при этом сильнее сжал руль машины, что конечно же ни от кого не укрылось.

— Я думала о том, что ты очень красивый человек. И я сейчас не только про внешность.

— В смысле? — нахмурил брови, но не разозлился. Я почувствовала интерес. Неужели его величество любит лесть, похвалу и пьедестал? А хотя, кто из управленцев его не любит? Главное, чтобы все в меру.

— Мне нравятся твои руки, — заметила я, слегка прикасаясь к ладоням, — тонкие запястья, родинка у самого основания… Пальцы тонкие, кожа грубая и шершавая. Мне нравится смотреть на то, когда ты сомневаешься в чем-то — я вижу твой нахмурившийся лоб, а во взгляде при этом словно черти из тихого омута лезут. Твой голос низкий, но при этом тихий и властный. Тембр приятный, он успокаивает, если честно. Мне нравится твоя холодность и спокойствие, твоя наблюдательность и умение подмечать детали. Дальше продолжать?

— Почему ты это говоришь?

— Потому что отвечаю на твой вопрос, — я пожала плечами, — ты же сам попросил, вот я и ответила.

Лиам вышел из машины и подал мне руку. Стоило нашим пальцам сплестись, как он резко подтолкнул меня к себе, тут же обнимая за талию.

Все тело словно жаром обдало, сердце забилось с неимоверной силой, а на шее я ощутила горячее дыхание.

— Я могу неправильно все понять, — он шептал у самого уха. Впервые за долгое время он перестал играть, я видела в его глазах бурю эмоций, нижняя губа дрожала. Он ждал ответа, но мой голос застрял где-то в области связок.

— Неправильно — это как?

— Ты сама прописала в договоре, чтобы тебя не трогали, — Лиам не отходил, он не отпускал, прижимал к себе все сильнее, наплевав на то, что нас могут увидеть.

— Тот договор уже не действителен, — тихо прошептала я и…

Сильный властный поцелуй мгновенно вскружил мне голову. Дыхание сбилось, ноги подкосились мгновенно, а в животе будто бы сошла с ума целая стая обезумевших бабочек.

Я отвечала… Чувствовала его язык, горячее дыхание и неимоверную жажду. Он впивался в губы, словно не мог насытиться, прижимал к себе все сильнее. Его руки невольно гладили тело, поднимаясь все выше, к груди.

Как же хотелось домой… Боже, да к черту выставку!

Иногда он впивался зубами в мою шею, проводил кончиком языка, но все равно возвращался к губам.

Крепко обнимая Лиама, мне хотелось лишь одного — обладать им всем, целиком и полностью. Привязать к себе хотя бы ненадолго, насладиться этим человеком, насытиться его холодом, подарить тепло и внутренний огонь и просто жить дальше без всяких условностей и бумажек.

Поцелуи становились невыносимыми. Хотелось большего, но было нельзя.

Вскоре он остановился. Смотрел прямо в глаза, так и не смог выровнять дыхание. Я впервые видела румянец на его щеках, а так же непонимание во взгляде. Словно он совершил что-то, что было недозволенно. Что-то, на что стоял запрет.

— Я еще хочу, — шептала я, не желая идти ни на какую выставку.

Лиам тут же ответил, вновь и вновь покрывая мои губы поцелуем.

Стало безумно жарко, но внезапно он отстранился.

— Нам нужно идти, — он смотрел на меня таким взглядом… словно еще мгновение и ни на какую выставку мы не пойдем…

— Точно нужно?

— Не точно, но нужно.

Он нервничал, внезапно вновь подошел очень близко, часто дышал, смотрел на меня своими огромными глазами и проявлял просто невероятную выдержку.

— А может мы немножко опоздаем?

— Лена, — Лиам зашептал у самого уха. Он не выдержал, стал слегка покусывать мочку, целовать меня в шею, мягко касаясь кожи кончиком языка. От каждого такого прикосновения во всем теле разгорался пожар. Ни о какой выставке я думать уже не могла, — если мы не прекратим, то натворим лишнего.

Я смотрела в лазурь его глаз, пытаясь заставить себя успокоиться, но тщетно. Стоило Лиаму отойти от меня, как я мигом притягивала его к себе, вновь и вновь продолжая поцелуй.

— Кхм, — голос за нашими спинами стал дикой неожиданностью, — я смотрю, у вас в семье мир, труд, май и кровать скрипит?

— Пока не скрипит, — обиженно буркнула я, чем удивила и Лиама и Виктора. Последний тут же рассмеялся, да так заливисто, что я невольно смутилась, — прошу прощение… Мысли вслух…

— Как ты мог? — изумился Виктор, кивая нам в сторону главного входа, — ни стыда, ни совести… Но сейчас не об этом. Думаю, вы все же заметили, что на стоянке почти нет машин? Знаете, почему?

— Выставку отменили и мы можем ехать домой? — с надеждой спросил Лиам, чем вновь рассмешил Виктора. Я же стояла красная как рак.

— Разбежались! — хмыкнули нам в ответ, — помощь ваша нужна. Остальные гости через час прибудут… заходите, друзья, не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома!

Что-то в его словах меня напрягло. Даже сквозь невероятную бурю эмоций, я чуяла подставу, но кто ж знал, что она окажется настолько… Милой…

Дети… Дети носились вокруг Марии словно ужаленные в попы хомячки. Рядом с девушкой стояла еще одна виновница торжества — это и была Дарья, главный художник на этой выставке. Две женщины держали оборону, пытались командовать, но ничего у них не выходило.

— Лиам… сделай, как раньше, а? — с надеждой спросил Виктор.

Я вообще не понимала, что происходит, а вот Мария с Дарьей… Сколько же в их глазах было мольбы о помощи.

— Хватит бегать, — тихо прошептал мужчина и…

Дети тут же замерли на своих местах…

Что происходит? Я смотрела на то, как огромная орава разновозрастных двуногих троглодитов мигом замерла, улыбнулась и молча… молча повисла на Лиаме!

— Дядя Лиам! — улыбалась светловолосая девочка, — мы скучали!

— Да, дядя Лиам, вы почему не приходили в гости?

— Дядь Лиам, а вы…

Вопросы не прекращались. Они лились из детей словесным потоком, при чем отвечать, судя по всему, было не обязательно…

Лиам просто стоял, как вкопанный, словно фонарный столб. На нем висли дети, что-то рвали под ногами, пытались снять запонки, отгрызть шнурки, но мужчина стойко стоял на месте и смотрел на Марию с Виктором как на врагов народа номер один.

— Прости, — шепнула Маша, — но ты единственный, кто способен сдержать их ничего при этом не делая. Аура у тебя такая…

— Я делаю, вообще-то, — заметил Лиам, — я стою! А это уже делаю! Маша, забери своих детей.

— А тут моих только двое! — рассмеялась девушка, поправляя прическу, — так что ничего не знаю… Лиам, потерпи десять минуточек, мы уже почти все закончили, а с тобой они такие тихие… И даже орать не надо, чтобы перекричать их голоса…

— Не слушаются родителей? — удивилась я, смотря на то, как дети самозабвенно пялились на Лиама. Кажется, кто-то захотел взять с собой его глаза… мы мигом удивились, пригрозили мальчику пальчиком, успокоили Лиама, что все хорошо, и если кто-то попытается ему что-нибудь выколоть, то тот смело может надрать этому засранцу его милый аппетитный зад.

Ребенок сразу смекнул, что взрослые не шутят, но интерес к глазам Лиама его от этого ничуть не угас.

— Так всегда происходит? — я стояла рядом с Лиамом и наблюдала за всем происходящим вокруг. Волковы что-то подписывали в бумагах, еще несколько людей что-то активно с ними обсуждали и в конечном итоге один из них подошел к нам вместе с женой.

— Рад встречи, Лиам, давно не виделись, — крепкое мужское рукопожатие было искренним. Как выяснилось позже — передо мной стоял сам Александр Преображенский, сводный брат Виктора и муж хозяйки сегодняшней выставки. Дарья Преображенская стояла рядом с мужем и выглядела до ужаса довольной (прим. автора — отсылка к книге “Не ошибись с выбором. Каждый может любить”), она с большой любовью осматривала огромный зал с высокими потолками, следила за кураторами выставки и за тем, как меняется их настроение.

— Довольны, — заметил Лиам, наблюдая за группой людей у дальнего полотна. Я и сама хотела подойти — почти во всю стену в глубине зала висела на специальных канатах картина… И в этой картине мерцал целый космос. Невероятные переливы и глубина, множество текстур и странных элементов — воздушность граничила с безумием, яркость красок сменялась приглушенными и более глубокими тонами. В этом полотне существовал целый мир, оторвать взгляд от которого было почти невозможно.

— Надеюсь! — шепнула девушка, переживая за выставку, — я чуть в больницу не попала, когда писала “Эмоции”. Там же эпоксидная смола, работать с ней надо быстро, но она токсична, пока не высохнет.

— Я помню этот момент, — тихо прошептал Александр, явно обеспокоенный своей женой, — ты мне позвонила в самом разгаре совещания и ржала в трубку как ужаленный в попу конь. Я сразу понял, что тебе надо менять респиратор, моя дорогая. И чуть седым от страха не стал. А как же дети? А как же я?

— Я не специально, — девушка печально улыбнулась, но было видно, что тогда многие испугались за ее состояние, — зато какой итог!

— Результат потрясающий! — я не выдержала. Тело вело в сторону картины, я словно загипнотизированная шла вперед, желая рассмотреть каждую деталь.

Потрясающе… тысячи раз потрясающе! Поверхность казалась зеркальной, но внутри нее было так много невероятно красивых ячеек, в каждой из которой можно было разглядеть что-то особенное. Что-то невероятное, чудесное и нереально красивое.

Действительно — космос. Я будто смотрела в небесную синеву, затем могла прикоснуться к темно-фиолетовому потоку, а чуть сбоку шла тропа млечного пути, цвета в котором использовались от ярко лазурного, до кроваво-алого. И все это настолько гармонично смотрелось…

— Вот мне нравится ее реакция, — всплеснула руками Дарья, поправляя прядь темных волос, — всегда бы так!

— Ты стоишь с открытым ртом, — мягко заметил Лиам, но услышала я его раза с десятого, — тебе так нравится эта картина?

— Знаешь, я словно стою перед порталом в другой мир, — удивленно ответила я, подобрав наконец нужную ассоциацию, — как в тех фильмах о магии или космосе. Словно передо мной дверь в неизведанное и нужно просто протянуть руку. Нужно всего лишь коснуться, и спустя мгновение мир вокруг станет совсем иным. Словно мгновение, и ты сам перестанешь существовать, растворяясь в чем-то более масштабном. Даже знать не хочу, сколько эта картина стоит…

— А она не продается, — гордо заявила Дарья, — организаторы выставки мне все кости перемыли, причем по три раза точно. Каждый из них настаивал на продаже и активно предлагал себя в качестве покупателя, но нет. Я над этой картиной чуть не померла, так что “Эмоции” останутся при мне в нашей частной галерее.

Все это время дети возле Лиама действительно молчали. Они самозабвенно трогали мужчину, пытались что-то от него получить, но в итоге просто застыли рядышком, смотря на него как на какого-то Бога.

Внезапно я ощутила мягкое прикосновение.

Маленькая девочка, лет восьми, может чуть старше… Волосы светлые, сама худенькая, а глаза… Боже, да в этих глазах можно утонуть и не заметить, что выплыть уже невозможно. Самая тихая из всей оравы, она встала со мной рядом, мягко посмотрела на Лиама, потом перевела взгляд на меня и тихонько уставилась на картину.

Не знаю, почему, но я не могла отпустить ее руку. Мягкая на ощупь и такая теплая. Нежная и легкая, словно перышко…

— Аня, хватит чужих теть трогать! — к девочке подошел подросток. Волосы темные, тело крупное, но подтянутое. Было видно, что он еще совсем молодой, может лет четырнадцать, но выглядел старше своих лет. Он смотрел на девочку каким-то уж больно странным взглядом… Ревнивым, что ли… меня это смутило…

— Она теплая, — смеялась Аня, — а ты холодный.

— Игорь, познакомься с Лиамом Бергом и его невестой Еленой, — тихо поманив к себе сына, Александр представил нас друг другу. Игорь окинул нас взглядом, при чем словно сканер что-то там в своей голове оценил и как…

— Она не невеста, — сухо ответил подросток, от слов которого у меня все волосы дыбом встали, — чего обманывают?

— На чем основан твой вывод? — поинтересовался Лиам, наблюдая за сыном Преображенских.

— На наблюдениях. Колец нет на пальцах.

Мы тут же посмотрели на свои руки, оба вспомнили об этой “маленькой” детали, удивленно друг на друга уставились, затем уж больно синхронно посмотрели на Игоря. Тот нервно дернулся от напряжения, сам того не ожидая ляпнул:

— Но уж точно друг друга стоите… Я не вкусный, из меня даже рагу не выйдет. И вообще, от моей крови комары дохнут!

— Это моя фраза, — заявила я, думая о кольцах, — но по поводу колец… А они разве нужны? Этот символ будет иметь значение уже после заключения брака, разве не так?

— Ну так женитесь и дело в шляпе, — Игорь казался грубым, очень прямолинейным. Словно один против всего мира, но родители смотрели на него с неким снисхождением, намекая легким подмигиванием на переходный возраст. — у вас же любовь взаимная.

— Я тебя тоже люблю, сводный братик, — хмыкнула девочка и вот тут я поняла, что ошиблась. Анечке далеко не семь годиков. Интересно, какая у них разница в возрасте? Самое странное было в том, что на слово “сводный” было сделано особое ударение.

— Ага, как же, — буркнул в ответ Игорь и резко ушел с поля боя.

Аня последовала за ним…

— Это что сейчас было? — я удивленно смотрела на детей и на то, как они о чем-то друг с другом спорили.

— Они друг другу не родные, — тихо заметила Даша, посматривая на Марию. Мама Ани стояла в стороне, разговора не слышала, но сцену видела прекрасно. Кажется, этот момент всех беспокоил, но никто не вмешивался, просто наблюдая и контролируя исподтишка, — Игорь с первой встречи в Ане души не чает… Не знаю, что будет…

— Ждать восемнадцатилетия — вот, что будет! — рыкнул Александр, недовольно смотря на сына, — оставим эту тему, все равно бесполезно делать что-либо глобальное.

Я видела, как Аня догнала Игоря. Видела, с какой болью в глазах смотрел на нее будущий мужчина, а она, не до конца понимая в силу своего возраста, раздражала его еще сильнее. Если убрать момент с возрастом, то на самом деле они оба очень красиво друг с другом смотрятся. Высокий и сильный, умный и наблюдательный. Мягкая и нежная. Любящая и заботливая. Эти качества очень хорошо сочетались в них, но были настолько незрелыми, что впору хвататься за голову.

— Лиам! — вскоре Мария подбежала к нам вместе с Виктором, — спасибо тебе! Дети, вы как? Живы?

— Да! — хором ответили ребята, но как бы Лиам не старался намекнуть им на то, что они мешают, те нагло не сдавались.

— Ты для них как магнит, — удивленно заметила Даша.

— Как лента для мушек, — хмыкнул Александр, — иногда эти троглодиты доводят до нервного срыва, но тебе теперь полезно потренироваться, наш дорогой Берг старший. Как ни как все к свадьбе идет, верно?

И смотрят все так… Пристально, проникновенно, ожидая нашей с ним реакции. Чертовы тролли!

— Ты как, готова тренироваться? — совершенно серьезно спросил Лиам, поворачивая ко мне голову.

— Замуж выходить? Вот еще! — ляпнув не подумав, я тут же осознала свою ошибку, краснея на глазах, — мы события не торопим, я лань пуганая, со мной надо аккуратно…

— Тебя динамят, — хмыкнул Виктор, намекая на то, что выкрутиться у меня не получилось, — причем по-настоящему, я бы даже сказал, поразительно искренно.

— У каждого из нас свой путь! — Преображенский смеялся, глядя на ошарашенное лицо Лиама Берга, — зато сколько эмоций на его лице… Так много я вижу впервые.

— Да, он даже молчит как-то по-особому, — заметила Маша, подойдя к Бергу.

— А вас не смущает, что я все еще тут стою?

— Нет, что ты! — смеялись все хором, — нас вообще ничего не смущает! Разве что толпа людей у главного входа… так… Все по местам!

Внезапно голос Даши изменился. С тихого и спокойного он перешел на ультракомандный, от которого даже мои ноги слегка подкосились. Дети, что удивительно, мгновенно изменились. Встали все чуть ли не по стойке смирно. Девочки юбочки поправили, мальчики галстуки проверили и теперь их разве что мать родная узнает…

Куда делась та невозмутимость и пофигизм в плане замечаний и поведения? Где те дети, которые бегали, резвились и трепали нервы родителям? Да они все стали сущими ангелами! Ну, как ангелами… чертятками в ангельском обличие — не иначе! И главное столько хитрости во взглядах… столько жажды шалостей…

Лиам внезапно взял меня за руку. Мы встретились взглядом, от которого по всему телу будто заряд электричества прошел. Тепло его ладони было таким… таким…Нежным? Да, именно нежным и мягким — эти слова прекрасно подходят для описания моих чувств. Люди вокруг постепенно наполняли зал, они ходили от одной картины к другой, что-то бурно обсуждая и восторгаясь талантом художницы.

Мы словно существовали отдельно. Просто смотрели друг на друга, не в силах отойти.

— Я думаю, вам пора, — мягко заметила Мария, еле заметно обнимая меня за плечи, — спасибо, что были с нами в этот день, но вы смущаете всех нас вместе взятых.

На нас смотрели… Маша искренне умилялась, Виктор довольно улыбался, говоря что-то вроде “одним холостяком стало меньше”. Даша с Александром отвлекали гостей на себя, но многие все равно смотрели на нас с интересом, любопытством, а так же с завистью. Вот только в отличие от тех людей, что были приглашены на аукцион, здесь я не чувствовала негатива. Это была белая зависть, не имеющая под собой отвратительных желаний или жажды навредить. Люди видели что-то в нашей паре, ощущали, как сгущается воздух, наблюдали за каждым нашим действием. Некоторые пары тут же тихонечко зашептались, вокруг них возникла довольно романтическая аура, а мы, следуя совету Марии, поблагодарили ее за прием и тихонько направились в сторону выхода.

— Уже уходите?

Знакомый до боли голос в мгновение ока разрушил возникшую атмосферу…