Ты об этом еще пожалеешь...

Глава 4

— Так ты была на похоронах Нюниуса?

Клянусь вам, что я не подходила к Мародерам. Они сами ко мне подошли. Помялись, пошушукались и подошли: «есть разговор».

— Да, была.

Начало разговора мне не понравилось. Я думала, после случившегося они больше никогда не назовут Снейпа Нюниусом, но... значит, я ошиблась. Удивительно. Только и делаю всю последнюю неделю, что удивляюсь.

— И что, маглы и вправду говорят, что его убил оборотень?

— Весь город так говорит. Об этом даже написали в газете.

— Вот писать им больше не о чем! — взорвался Сириус.

Джим Поттер потер очки и потерянно посмотрел на меня.

— Лили, мы, в общем... Мы хотели попросить, чтобы ты это держала в тайне.

— В тайне? Когда газеты об этом пишут?

— Здесь, в Хогвартсе, в тайне. Как мы держим. Да я думаю, Дамблдор всё равно тебя попросит... Здесь еще никто не знает. Магловских газет у нас никто не читает, — сказал Джим умоляюще.

— Но я думаю, рано или поздно это всё равно откроется.

— Не откроется. Дамблдор обещал.

— Лили, у Ремуса будут большие неприятности, если все узнают...

Я подумала, что у Ремуса уже большие неприятности.

— Ремусу и так хреново, ты даже не представляешь, как! — выкрикнул Сириус. — Ты не знаешь, как этот ублюдок его изувечил! Его чуть в Мунго не отправили, такие у него были ранения!

— И потом он еще узнал, что Снейп мертв... Лили, он тогда сам чуть не умер. Хотел покончить с собой. Сиделке пришлось весь день его сторожить, мы его боялись одного оставить!

«Какой интересный разговор,» — подумала я. А вслух спросила:

— Сейчас он тоже пытается покончить с собой?

— Нет, сейчас уже нет, — с облегчением ответил Джим. — Но его колотило всю неделю, это было ужасно.

— Кстати, Лили... мы еще хотели попросить, чтобы ты Ремусу не напоминала об этой истории. Ни о чем. Его нельзя беспокоить, так врач сказал.

— Я понимаю, — сказала я.

— И никаких подробностей, никогда.

— Да. Ведь это может разбудить воспоминания...

Мародеры переглянулись. Джим переступил с ноги на ногу и решился:

— Лили, видишь ли... дело в том, что... он ничего и не знает. Ему и так тяжело, и мы постарались не грузить его подробностями. Он же оборотень, он ничего не помнит о том, что делал, когда превращается. Вот он и не помнил...

— И не вспомнил бы, если бы эта сволочь не рассказала! — перебил Сириус.

Питер Петтигрю, до сих пор молчавший, дернул его за рукав и сказал:

— Сириус.

Сириус рванул рукав обратно:

— Что «Сириус»! В идеале он вообще ни о чем не должен был знать! Проснулся бы утром, ни о чем не ведая, и пошел дальше! Но этой сволочи обязательно надо было ему напомнить...

— Как он мог проснуться, ни о чем не ведая? Рядом с трупом и посреди лужи крови? — изумилась я.

— Да он бы там не проснулся! За кого ты нас держись, за дураков? Мы хотели всё очистить до того, как он очнется! Мы успели к Дамблдору раньше, чем он превратился, и Дамблдор увел его из Хижины. Отмыл от крови и положил в Больничное крыло. Там Ремус и проснулся.

— И он ни о чем не подозревал, как мы и думали. Только удивлялся, почему ему плохо, кто его ранил заклятиями. И мы спокойно ушли...

— И тогда Слагхорн, который ему зелья тащил, всё вывалил! Зараза! У Ремуса тут же новый припадок начался.

Сириус откашлялся и громко выложил всё, что он думает о Слагхорне.

Питер снова сказал: «Сириус».

— Что опять «Сириус»? Он нарочно! Он только рад был бы, если бы Ремус повесился! Меньше проблем!

— Значит, теперь Ремус всё знает, — подытожила я.

Секрет погребального венка от Ремуса был раскрыт.

Мои собеседники вновь переглянулись, и Сириус выдавил:

— Не всё.

Джим взял меня за руку.

— Лили, Ремусу было очень плохо. Ты же его знаешь, в нормальном состоянии он мухи не обидит! Для него было бы огромным потрясением узнать правду, он и так переживает, что стал убийцей... Слагхорн ему сказал, что он убил Нюниуса, и всё. Ремуса сразу скрутило. Мы решили не добавлять. Дамблдор одобрил... В общем, он думает, что Нюниус пришел и он его треснул лапой, сразу прикончил. Нюниус умер мгновенно. А все эти раны, укусы — это он уже с мертвым телом развлекался.

— Лили, ты же друг Ремуса. Зачем ему знать что-то еще? Ему и так хватает. Ты дашь слово не разубеждать его?

— Я не понимаю, как Дамблдор согласился. Ведь тело увезли родители Снейпа, они же узнали правду? И родители Сириуса, и остальные?

— Я же говорю, сволочь Слагхорн! — вспылил Сириус. — Мы с Дамблдором договорились, никто бы ничего не узнал! Мы договорились, что потом объявят, будто Нюниус убился от несчастного случая, зелье взорвалось и всё такое. И Ремус тут вообще ни при чем. Договорились же! И как только мы отвернулись, за нашей спиной Слагхорн написал мамаше Снейпа и моей, и всё им растрепал! Кто его просил...

— У Дамблдора была шикарная идея, даже врать бы не пришлось, — вставил Питер. — Что ночью Нюнчик пошел в Запретный лес, хотя это воспрещается, и там его задрал оборотень. Но тут к нам вваливается из камина папаша Блэк, пары пускает, и как начнет орать! А Слагхорн ему вслед: «Мне пришла сова от миссис Снейп, они уже едут!»

Сириус потемнел от воспоминаний о визите папаши и пнул ногой стену.

— Но ведь Снейпа действительно убили. Разве вам его не жалко?

— Его?! Жалко? Да он сам напросился! Он заслуживает! — горячо сказал Сириус. — Он же Пожиратель смерти! Разве ты не знала? Ты сама говорила, что он ходит с той компанией. И речи толкает про своего Лорда... Обзывает всех «грязнокровками»! Думаешь, он бы вас пощадил? Да он сам зверски готов убивать и пытать! Сколько невинных людей уже из-за него погибло! Он же обожает Темные искусства, возится с ядами... Так пора ему на себе попробовать свое же зелье! Не ему одному мучить людей, настал и его черед!

— Лили, так ты дашь слово не трогать Ремуса? — спросил Джим.

— Конечно, дам! — ответила я, держа в кармане фигу.

Лица Мародеров просветлели.

— Спасибо, Лили. Я знал, что ты не подведешь. Ты настоящий друг!

— Да, я настоящий друг. Я не подведу, — сказала я, имея в виду нечто свое.

«Настоящий друг»...

Нет, я не была Северусу настоящим другом. Я давно уже не считала его своим другом, хотя он думал иначе.

И то, что я делала сейчас, я делала не из дружбы к Северусу. Я сделала бы то же самое для любого человека.

Мой долг как честного человека — если ты стал свидетелем преступления, то надо заявить о нем властям и добиваться правосудия. Так меня учили. Так в меня вбивали с детства.

И я не могла понять, как же случилось в этом волшебном мире, что все забыли свой долг?

Я вспомнила шерифа Парсонса, доктора Бойла и нашего городского газетчика. Если у нас убили ребенка — убили зверски, — об этом кричат все газеты. Об этом говорит весь город. Этим занимается шериф, и его полиция, и суд, и пресса, и кто угодно еще... Я думала, что в Хогвартсе будет точно так же. что мы полностью защищены.

У нас есть деканы, старосты, директор. У нас есть аврорат и Визенгамот, Министерство магии. У нас есть товарищи, родители, учителя... Если с нами что-то случится, они будут защищать нас. Получается, что я ошиблась.

Умер человек, и от него отмахнулись, как от использованного материала. Или я что-то не понимаю?

Я надеялась, что ошибаюсь.

Не может быть такого. Во мне всё кричит, что я не верю в это. На самом деле всё не так!

Правосудие должно наступить для всех. Даже для Пожирателей смерти — если Северус им был. Не знаю. Мы уже не были настолько откровенны.

Мы очень отдалились друг от друга за последний год, нас раздражало друг в друге буквально всё. Мне не нравились его друзья, его интересы, его компания, его мнения. Мне не нравилось, что он говорит о школе и о политике. Я прямо заявляла, что его друзья — бандиты, а его драгоценный Лорд, чтобы он ни плел про спасение Британии и светлые идеалы, на самом деле нацист, преступник и убийца. И об этом все знают.

Кроме тех, кто желает закрывать глаза.

А Северус отвечал, что ему не нравятся мои друзья, мой кумир Дамблдор и мои воззрения на волшебный мир, науку и искусство. Он отвечал, что мои друзья Мародеры — бандиты, по которым Азкабан плачет, а мой Дамблдор — двуличный беспринципный деспот, и сотни людей, несправедливо отправленных им в Азкабан в бытность председателем Визенгамота, могут это доказать. Что он приговаривал к Поцелую дементора невинных людей. Что его давно все раскусили, кроме тех, кто хочет обманывать себя...

Странно: мы с Северусом предъявляли друг к другу одни и те же претензии! Как-то раньше я не задумывалась об этом...

И сейчас не буду об этом думать. Не время.

Не ожидала, однако, что мои пост-возвращенческие откровения вызовут столь бурный отклик! После обеда я получила приглашение на вторую часть Мерлезонского балета. Меня вызвала к себе профессор Макгонагалл.

— Сто баллов Гриффиндору за верность и дружбу, — начала она свою речь. — Мисс Эванс, я давно хотела казать, что горжусь вами. Вы лучшая ученица за много лет и определенно лучшая староста. Я знала, на что иду, назначая в старосты вас; ваше чувство справедливости и глубокие моральные принципы достойны восхищения. Но вы превзошли даже мои ожидания! Получите давно заслуженную награду.

— Спасибо, профессор, — сказала я.

— Вы проявили замечательное чувство дружбы, почтив память усопшего друга. Этим вы подаете пример всем нам — пример самой светлой и чистой дружбы факультетов.

Я снова рассыпалась в благодарностях.

— Я знаю, что в этом году с вашим другом вы имели серьезные споры. Я от всей души поддерживаю вас — во всем, что вы сделали для несчастного Снейпа... или пытались сделать. Не ваша вина, что он не прислушался к вашим увещеваниям и пошел своим ложным путем, который привел его к печальному концу. Слишком печальному. Я давно хотела вызвать вас, чтобы от лица всего факультета выразить свои соболезнования.

Я склонила голову, профессор тоже, и мы благочестиво помолчали.

— Северус не мог пожелать себе лучшего друга. Вы всё время пытались предупредить его, отговорить от прискорбных действий, которые его и сгубили... Если бы он слушал вас, то наверное, был бы сейчас жив.

— Но он сейчас мертв, — прошептала я.

Макгонагалл печально вздохнула.

— Нехорошо бесславить усопшего... Он не заслуживал такой смерти. Я помню его еще первокурсником, помню, как надевала на него распределяющую Шляпу... Я была в шоке, когда узнала, что он умер. Когда умирают дети, это несправедливо. Но давайте взглянем правде в глаза: он погиб по своей вине. Он играл со смертельной опасностью, он нарушил правила, сознавая, что это может кончиться его смертью. Никто не в силах спасти человека, по собственной глупости забравшегося в логово оборотня. Мы сделали всё возможное, чтобы обеспечить безопасность учащимся и персоналу школы: изолировали Ремуса во время приступов, отводили его в надежно запертое и заколдованное от вторжения других место... Мы сделали всё возможное, но мы не может уследить за отчаянными безумцами, считающими, что все эти заклятия и запоры существуют затем, чтобы их взломать. И влезть в логово оборотня внутрь! Это смертельно опасно. Мы предупреждали. Увы, но большего мы сделать не в силах.

— Вы думаете, профессор, что Северус сам полез к оборотню? — спросила я.

Профессор Макгонагалл тяжело вздохнула и кивнула головой.

— Я не думаю, моя дорогая девочка, я это знаю. Тому были свидетели. Северус в нарушение всех запретов гулял вокруг Гремучей Ивы в ночь полнолуния, желая проникнуть внутрь, и в присутствии свидетеля открыл Иву и зашел туда.

— Какой ужас, — сказала я.

Профессор подхватила:

— Да, это ужасно. Кроме того, есть свидетели, утверждающие, что Северус давно уже подбирался к этой Иве, и что он считал Ремуса оборотнем. Не стоит цитировать, что мне передали из его слов о Ремусе конкретно и об оборотнях вообще, в конце концов, он умер и это будет похоронено вместе с ним. Но вы знаете, что он высказывал одобрение некоторым идеям Сами-Знаете-Кого... гм, о нечистокровных...

Я слушала, не пропуская ни слова.

— Я не хочу говорить об этом, дорогая, но несомненно, что он полез под Гремучую Иву, чтобы добыть неопровержимые доказательства против Ремуса и донести на него. он понимал, что сломает Ремусу жизнь — ведь Ремуса как минимум исключат из школы, и другой возможности получить образование у него не будет. Кроме того, если он заявил, что Ремус напал на него, Ремуса могли судить как опасное животное и заключить в резервацию. Оборотень, напавший на человека, если это доказано, может закончить жизнь в клетке, дорогая.

Что верно, то верно. Ни за какие сокровища мира я бы не хотела быть сейчас на месте Ремуса Люпина.

— Ремусу по-прежнему угрожает опасность, — продолжала Макгонагалл. — Даже сейчас. Мы пытаемся спасти его и удержать происшествие в тайне, но его судьба висит на волоске. Разумеется, я дала ему уже наилучшую аттестацию, я отметила его как прилежного и одаренного ученика, дисциплинированного и ревностно блюдущего все правила, профессор Дамблдор добавил хвалебный отзыв о нем как о старосте — строгом и справедливом. Если желаете, дорогая, вы можете к нам присоединиться. Ведь вы знаете Люпина пять лет и являетесь его коллегой по обязанностям старосты.

— Конечно, я напишу, — кивнула я. — Уже сегодня.

— Спасибо, дорогая. Этим вы очень поможете Ремусу. Мы особенно подчеркнули, как тщательно он соблюдает технику безопасности по полнолуниям, как сознательно относится к своему статусу оборотня и выполняет все меры безопасности, наложенные на него Дамблдором.

В этот момент я подумала, насколько Макгонагалл осведомлена о регулярных Мародерских «прогулках» под луной, о которых знала Плакса Миртл.

— Мы хотим подчеркнуть всеми доступными способами, что в нарушении правил безопасности той ночью, из-за которых погиб Северус, Ремус не виноват. Он выполнил все условия и был уверен, что обеспечил безопасность окружающим.

«Однако, Мародеры спокойно приходили к Люпину в полнолуние, несмотря ни на какие меры... И в ту ночь тоже. И даже другим показывали, как к нему добраться.»

Похоже, что Люпин что-то напутал с правилами безопасности. Если к нему преспокойно ходили в гости.

Макгонагалл скрестила руки на груди и заявила:

— Я позвала вас сюда как самую сознательную и справедливую ученицу, а также как друга Ремуса Люпина. Над Ремусом по-прежнему висит Дамоклов меч. Поэтому я прошу вас дать слово, что ваши знания о происшествии той ночи и самом факте, что Люпин оборотень, не выйдут за пределы этой комнаты.

— Да, профессор, — снова поддакнула я.

Сегодня День обещаний, честное слово.

— Благодарю вас, мисс Эванс. Еще сто баллов Гриффиндору. Я знала, что не обманусь в вас. Не думайте, что я поступаю так с легким сердцем — или что я не осознаю всю меру вашего горя. Я каждый вечер молюсь за Северуса... Мой отец был священником, и в его церкви по моей просьбе каждый день ставят свечу за упокой его души. Но он сам виноват в своей ужасной гибели. И нельзя, несправедливо допустить, чтобы за это происшествие пострадали невинные люди.

Я засиделась в библиотеке до вечера. Засмотрелась, как вечереет за окнами, как зажигаются звезды...

«Вот какую позицию избрала ваша администрация!» — сказала мама...

Вот, значит, какую. Свалить всё на мертвого. Что в своем убийстве виновата жертва!

Отличная позиция. Простая, примитивная... Бесчеловечная.

Легко обвинить мертвого, ведь он не может ответить.

Северус во всем виноват!

Как просто. Он сам виноват, что Сириусу Блэку захотелось «приколоться», он сам виноват, что доверился ему и полез в тайник, который открыл Блэк. Он сам виноват, что там оказалась берлога оборотня.

Конечно: раз тебя убили, значит, ты сам и напросился!

Только вы опоздали, профессор. На один день.

Я уже знаю, что Северус не сам полез под Иву, что его туда заманили. И даже знаю — кто.

И я не успокоюсь, пока не узнаю всю правду до конца. Собственно говоря, даже если бы я хотела отступиться, вы сами вдохновляете меня продолжать — такими беседами, как была сегодня, дорогая профессор!