Тысяча порезов

Глава 6

Я долго смотрела на него, в ушах у меня звенело.

— Я здесь, потому что тебе нужна жена? — сплюнула я, не в силах осознать слова, которые произношу.

Кристиан не выглядел удивленным или готовым рассказать дальше. Он кивнул один раз.

Я разинула рот. Закрыла. Открыла снова. Искала по его лицу какой-нибудь намек на то, что он шутит, хотя уже знала, что он не шутник. Но перспектива была настолько нелепой, что это должна быть шутка. Какой-то дурацкий розыгрыш.

Но все указывало на то, что это реально. Он был серьезен. Он вызвал меня сюда, в свой офис, чтобы трахнуть, потом сделать предложение руки и сердца. Нет, даже не предложение. В предложении есть выбор. У меня появилось очень отчетливое ощущение, что здесь нет выбора.

У меня пересохло во рту, когда я поняла, что позволила этому мужчине войти в меня без возражений. Нет, я сама практически бросилась на него. И он трахнул меня, зная, что за этим последует. Гребаный ублюдок.

У нас была одна ночь вместе. Я ничего не знала об этом человеке. Я только что узнала его имя.

Не говоря уже о том, что на мне было кольцо другого мужчины. Этот факт должен быть в первую очередь в моем сознании.

Я отодвинула стул и встала, все мое тело напряглось, хотелось бежать. Мой взгляд метнулся к двери, а затем снова к Кристиану. Он наблюдал за мной, ожидая, сделаю ли я предсказуемый поступок и уберусь к чертовой матери отсюда. Моя реакция "дерись или беги" была наготове, но я знала, что бег сейчас не принесет мне никакой пользы. Он не сидел бы так небрежно, так уверенно, если бы у меня была возможность сбежать. Помимо этого, какая-то больная часть меня хотела знать больше, понять, как и почему этот человек предложил нечто настолько шокирующе нелепое.

Я чувствовала, что Питу грозит какая-то опасность. Это было не на первом месте в моем списке причин для беспокойства, что еще раз подчеркивало, какая я эгоистка. Я не хотела, чтобы он умер или пострадал, но он сам постелил себе постель. Он взрослый. У меня не было никакого желания спасать его.

— Думаешь, я предложу себя, чтобы погасить долги Пита? — мои глаза еще раз скользнули по нему. — Лишь бы ему ноги не переломали?

Бровь Кристиана дернулась, и его рот изогнулся вверх.

— Нет, Сиенна, я не ожидал, что ты принесешь себя в жертву, — понимание в его голосе сводило меня с ума. Мне внезапно стало трудно дышать.

Он не ожидал, что я предложу себя добровольно, и все же он вел себя так, будто мой голос здесь ничего не значит.

— Бред какой-то, — пробормотала я, начиная расхаживать по кабинету. — Бредятина, — я остановилась и уставилась на него. — Уверена, ты и сам знаешь, ведь ты взрослый образованный человек, а на дворе двадцать первый век. «Викинги» — это сериал, интересный, кстати, но всего лишь сериал. Мы не живем в эпоху, где ты можешь схватить женщину с улицы и заставить ее стать твоей женой. Кроме того, ты богатый, успешный и красивый мужчина. Я сомневаюсь, что тебе нужно хватать женщин с улицы для женитьбы.

Было много других вещей, которые можно сказать на этом этапе, но впервые за долгое время я была ошеломлена. Я запаниковала. Не в состоянии упорядочить свои мысли, как обычно. Не могла подобрать конкретные и идеальные ответы для ситуации.

Я прожила беспокойную и испорченную жизнь. Я побывала во многих странных, опасных и нервирующих ситуациях. Во всех этих ситуациях я была как камень. Уверенной. Спокойной.

Но сейчас не то. Что-то давило мне на грудь, поднималось к горлу, говоря, что этот момент станет важным в моей жизни.

— Я могущественный человек, — он сложил пальцы домиком. — Я опасен, как тебе не мешало бы помнить. У меня нет ни времени, ни желания знакомиться с женщиной, добиваться ее благосклонности или даже заключать соглашение, — он встал, обогнул свой стол и опустился на меня.

Я не пошевелилась. Ни на дюйм. Но я вздрогнула, когда он обхватил мой подбородок руками. Его хватка была крепкой, но если бы я попыталась, то, возможно, смогла бы вырваться из нее. Я не пыталась. Но я впилась в него взглядом, надеясь выразить всю ненависть, которую испытывала к нему. Я была в ярости от того, как сильно жаждала его. Я ничего не знала о нем, кроме того, как он трахается.

Его глаза заблестели, как будто он был удивлен. Как будто наслаждался этим. Однако там было не только наслаждение. Какое-то предупреждение и пустота кружились в этих изумрудных радужках.

— Ты умна, Сиенна, — пробормотал он. — Ты знаешь, что я опасен. Ты почувствовала это в ту же секунду, как наши глаза встретились. Несмотря на это, ты ушла со мной, ни хрена не зная обо мне. Ты отдала мне каждую частичку себя, и теперь я хочу большего. Это последствия твоих действий. Ты взяла меня за руку. Ты позволила этому куску дерьма надеть кольцо тебе на палец.

Кристиан потрогал кольцо, и на мгновение мне показалось, что он собирается сорвать его с пальца. Но нет. Он оставил его там. Он наклонился, чтобы прикоснуться своими губами к моим. Поцелуй не был нежным, несмотря на то, как мягко двигались его губы. Нет, это был жест насилия. Победы.

Я оторвала свой рот от него. Кристиан не пытался удержать меня. Ему и не нужно было этого делать. Он вел себя так, будто я уже его собственность.

— Я вижу, ты хочешь поспорить, — прокомментировал он, его глаза загорелись огнем. — Это меня не удивляет. Ты все еще цепляешься за тот образ, который пытаешься проецировать на мир. Отрицаешь свои низменные желания. Ты будешь изображать отвращение к такому повороту событий, но это возбуждает тебя, — его глаза путешествовали вверх и вниз по моему телу. — Держу пари, твоя пизда взмокла от мысли выйти за меня замуж. От мысли принадлежать мне.

Мой желудок скрутило. Он был прав. Чертовски прав.

— Я не собираюсь выходить за тебя замуж, — прошипела я. — Убегу. Сдам тебя полиции. Я, блять, убью тебя во сне.

Я сама удивилась тому, насколько безжалостно это прозвучало. Насколько искренне. Конечно, у меня вполне могло быть убийство в крови, мой отец мог быть серийным убийцей. Но я, Сиенна Риджес, была сторонницей мира, любви и ненасильственного разрешения конфликтов. Несмотря на все мои странности и мрачность, я не получала удовольствия от насилия. Возможно, это было результатом того, что я видела свою добрую, милую маму, скрывающую синяки и порезы от мужика, который считал своим правом бить женщину. Или, может быть, потому что я предпочитала использовать остроумие и смекалку, чтобы навредить мужчинам. Такие порезы были намного глубже.

Но, похоже, столкнувшись с каким-то боссом мафии, у которого сложилось впечатление, что я теперь его собственность — его будущая гребаная жена, — я собираюсь вытащить свою задницу из этой ситуации с кровью на руках. С убийством на душе.

Что-то подсказывало мне, что у этого человека и руки в крови, и душа тоже.

— Ты не сбежишь и не сдашь меня полиции, — спокойно заявил он.

Я положила руку на бедро.

— И что заставляет тебя так заблуждаться?

Его глаза не отрывались от моих.

— Джессика Гонсалес. Ее сын Илай. Живущие в многоквартирном доме в Проспект-Хайтс. В хорошем районе, в хорошем здании, которое почти невозможно найти за такую цену.

Он снова переместился за свой стол, взглянув на стопку бумаг, лежащих там.

Я стояла как вкопанная, едва дыша, когда его слова сжали мое сердце. Моя губа скривилась, я в отчаянии впилась в нее зубами.

— Насколько я понимаю, вся ее семья такая, — продолжил Кристиан, глядя на меня снизу вверх. — Иммигранты. Хорошие, трудолюбивые люди. Каким бы прекрасным ни было здание, его безопасность — ничто для матери-одиночки. С другой стороны, при ее зарплате у нее не так уж много выбора. Она платит за квартиру, помогает своей семье, водит сына в частную школу, — Кристиан говорил спокойно. Как ни в чем не бывало.

Из всех угроз, которые он мог бы сделать… Меня не шокировало, что он не использовал Пита. Он был достаточно умен, понимал, что мне на него насрать. И я была бы готова разоблачить его. Но в этом мире было только три человека, о которых я заботилась. И он нашел их.

Он причинил бы боль невинной женщине и ребенку, если бы я ему отказала. Он такой человек. Холодный. Беспощадный. Без морали. Черты, которые привлекли меня в первую очередь.

И мои же желания привели к гибели.

Даже если бы был шанс, что он блефует, я бы им не воспользовалась. Есть много вещей, с которыми я могла бы жить, обременяя свою совесть. Но не это. Не они. Люди, которым удалось найти кусочки моего сердца, те немногие избранные, которые не были извращенными, гнилыми, уродливыми.

— Ты чудовище, — усмехнулась я.

Он приподнял бровь.

— Разве это не то, что тебе нравится во мне?

Я впилась ногтями в ладони, нуждаясь в боли, чтобы остановить слезы, покалывающие глаза. Одной из вещей, которые я ненавидела в себе, была моя склонность плакать, когда я сильно злилась. Из-за того, что наше общество пыталось пристыдить женщин за то, что они испытывают гнев, дабы предостеречь их от его выражения. Сердитые женщины были нежелательны. Не женственны. На них смотрели как на сумасшедших.

Слезы были протестом моего тела против всей ситуации. Мои эмоции вырвались наружу единственным возможным для них способом. Что только укрепило идею о том, что женщины чрезмерно эмоциональны и неуравновешенны. Слабы.

— Можешь заставить меня выйти за тебя замуж, — прошипела я. — И я сделаю это, потому что я не такое чудовище, как ты. Но на этом все. Ты никогда больше не прикоснешься ко мне, — поклялась я.

— Ты будешь моей женой, Сиенна, — ответил он. — Во всех отношениях, — его глаза светились чувственным смыслом, стоящим за его словами, и мое гребаное тело откликнулось.

— Это изнасилование, — кипела я. — То, о чем ты говоришь, среди множества других очень незаконных и морально порочных вещей, — это изнасилование.

Мой голос дрожал, когда я говорила. Колени едва держали меня, и каждая клеточка тела кричала бежать. И все же я осталась на месте.

Я наблюдала, как он встал, обошел стол и направился ко мне. Подкрадывался. Его шаги эхом отдавались в голове, сердце колотилось так громко, что казалось, он слышит.

Почему я не убегала? Почему я хотя бы не пыталась бороться?

Потому что на каком-то уровне я хотела, чтобы он подошел ближе.

Мое тело получило сигнал, когда он был всего в нескольких футах от меня, и я быстро попятилась, книги с грохотом посыпались на пол, когда я врезалась в книжную полку. Я их почти не замечала. И это не остановило Кристиана. Он поднял руки, чтобы опереться на полку по обе стороны от моего лица, прижимая меня к себе. Заманивал меня в ловушку.

Его тело было теплым, он прижимался ко мне, поглощал меня. Страх и возбуждение смешались внутри.

— Мы с тобой оба знаем, что мне не придется принуждать тебя, — пробормотал он, его губы были в нескольких дюймах от моих.

Его рука скользнула вниз по бокам моего тела, пока не достигла подола платья, пробежав по моему бедру, обтянутому чулком.

Я не отталкивала его. Я не боролась с ним. Ничего. Я стояла неподвижно, затаив дыхание, пока его пальцы скользили вверх, к моему обнаженному бедру, потирая кожу, его глаза были прикованы к моим.

Я даже не сопротивлялась, когда его пальцы поднялись, двигаясь по моему клитору.

Вне моего контроля, стон сорвался с губ. Мое тело продолжало предавать меня.

Холодный, пустой воздух ударил в меня, когда Кристиан отступил назад, высказав свою точку зрения.

Я не могла решить, кого ненавидела больше в тот момент: его или себя. Он поднес пальцы ко рту, пробуя на вкус мое возбуждение. Вкушая свою победу.

— Ты сделала выбор, Сиенна. Ты сделал выбор, пойдя со мной в тот вечер. Ты сделала выбор, связав себя с трусом, который понятия не имел, как с тобой обращаться. Понятия не имел, что тебя нельзя отдавать.

Мои глаза метнулись к нему.

— Я… я не его собственность, чтобы отдавать, — заикаясь, пробормотала я. — Я не являюсь ничьей собственностью. И уж точно не твоей.

Его взгляд расколол меня изнутри.

— Да, ты никогда не была его, — размышлял он. — Но ты принадлежала мне в ту же секунду, как я увидел тебя в том ресторане. Ты принадлежала мне тогда, и ты принадлежишь сейчас.

В ушах у меня стоял глухой рев.

У меня не было сил спорить с ним, не было сил лгать самой себе.

В ту ночь машина забрала меня из моей квартиры.

Остаток дня я работала на автопилоте, покинув офис Кристиана после того, как он сказал мне, что «будет на связи». Я шла по коридорам, игнорируя улыбающуюся секретаршу, которая пожелала мне хорошего дня.

У здания меня ждала машина.

Феликс стоял снаружи, не сводя с меня глаз, как только я вышла. Он выглядел точно так же, как и в последний раз: высокий, худощавый, одетый во все черное. Его кожа цвета слоновой кости казалась еще более шокирующей в ярком послеполуденном свете. Люди смотрели на него, проходя мимо. Жители Нью-Йорка и глазом не моргали, когда проходили мимо того, кто гадил на улице, даже когда натыкались на модель с подиума или звезду ситкома. Жители Нью-Йорка были слишком пресыщены, чтобы кого-то впечатлять или бояться.

И все же в их глазах был интерес, когда они проходили мимо. Страх и признательность.

Феликс не смотрел никуда, кроме как на меня. В его глазах снова было какое-то понимание. Гребаная насмешка. Меня это очень сильно разозлило. Он открыл мне дверь. Я села в машину. Без боя. Не устраивая сцен.

— Ты знаешь о том, что делает твой босс, — я бросила в него это заявление, когда мы мчались по центру города. Мне потребовалось несколько минут, чтобы сформулировать слова. Чтобы найти свой гнев. Я была в ярости на Феликса, хотя это не он заставлял меня выходить за него замуж. Но он каким-то образом был частью этого.

Он не ответил.

Он знал.

И он не собирался ничего с этим делать. И, конечно, не собирался быть моим спасителем. Он был заинтересован во мне. Я достаточно умна, чтобы понять это. Но в том же холодном, ядовитом смысле, каким был Кристиан. Определенно не на уровне Кристиана. И он предан. Он знал, что его босс угрозами принуждает женщину выйти за него замуж. И все же он не отвез меня в полицейский участок. Мы вернулись в мой офис.

— Проверь свою электронную почту.

Это первый раз, когда он заговорил со мной. Я хотела накричать на него, сказать ему, какой он кусок дерьма, но этот огонь погас, его место заняла тупая покорность судьбе.

Я сделала, как было приказано, и мое сердце остановилось, когда я увидела имя Кристиана в своем почтовом ящике. Он отправил его всего через несколько минут после моего ухода.

Я не знала, что ожидала увидеть в электронном письме… фотографии Джессики с камер наблюдения, дабы доказать, что он не блефует, и чтобы напугать меня и заставить подчиниться. Я ожидала чего-то зловещего.

Содержание письма было связано с работой. В частности, дела, которыми он хотел, чтобы занималась фирма. Я быстро подсчитала, что это принесло бы фирме шестизначную сумму в счетах. Дела, которые были бы полезны для моей карьеры и положения в фирме. И это послужило бы веской причиной для встречи, которая у нас только что состоялась. Они, конечно, были выше всяких похвал, связанных с рестораном, сетью прачечных, которыми он владел.

Не знаю, он отправил мне дела по электронной почте, чтобы для нашей встречи была законная причина, или для того, чтобы он мог связать свою жизнь с моей, показывая, что побег невозможен.

Вместо того, чтобы перепрыгнуть через сиденье и вырвать волосы Феликса, вместо того, чтобы звонить в полицию, ФБР или кто там, черт возьми, разбирается с подобным дерьмом, я спокойно вышла из машины. Затем я вошла в свое здание и отнесла электронное письмо партнерам. Я приняла их похвалу, обещания продвижения и проигнорировала изгиб бровей Эдвина — он, вероятно, заподозрил, что я сделала что-то неподобающее, раз заполучила этого клиента, но он был впечатлен. Я смирилась с нагрузкой, связанной с бизнесом Кристиана, и заперлась в своем кабинете на остаток дня, опустошая фляжку, которую держала в столе на всякий случай. Я даже не осталась до пяти, ушла рано, как только фляжка опустела.

Потом я вернулась домой в пустую квартиру.

Прошло несколько часов, и я была слегка взволнована, когда поняла, что не спросила о Пите. О том, где он, жив ли вообще.

«Ты все еще цепляешься за тот образ, который пытаешься проецировать на мир. Отрицаешь свои низменные желания. Ты будешь изображать отвращение к такому повороту событий, но это возбуждает тебя».

Я стояла посреди своей гостиной, и слова Кристиана эхом отдавались в моей голове. Как бы сильно я его ни ненавидела, понимала, что он монстр, преступник, я бесилась из-за того, что он знал меня лучше. Он видел меня. Так, как никто другой. Он заставил меня увидеть себя.

Мое прошлое теперь прилипло к моей тени, слишком близко. Я никогда раньше не пряталась от этого, от того, что я сделала со своей матерью, как я получила свою работу, что случилось с мамой в конце. Я признала все это. Но я дистанцировалась. Разделила себя надвое.

Теперь, когда эти два мира, эти две версии меня слились воедино, я не могла избежать настоящую себя.

Чудовище. Совсем как он.

В моей сумочке зазвонил телефон. Я была благодарна за отвлечение, потому что понятия не имела, что с собой делать.

Кончики моих пальцев покалывало, когда я читала текст, сразу поняла, кто это. Он не давал мне времени отдышаться, переварить услышанное. Он делал это, чтобы вывести меня из себя. Показывал, как мало вариантов у меня есть.

Мои пальцы двигались быстро.

Сразу же появились печатные точки.

Еще точки.

Я моргнула, глядя на экран, мое дыхание выровнялось. Затем, очень спокойно, я швырнула свой телефон в стену и наблюдала, как он разлетается на куски.

Через пять минут я села в машину, которую он прислал за мной.

Я не разговаривала с Феликсом, пока мы ехали.

Он попытался завязать разговор. Что казалось необычным. Он не похож на человека, склонного к светской беседе.

Как подросток, я смотрела в окно с хмурым выражением лица и молчала.

Это, казалось, его не беспокоило.

— А ты боец, — прокомментировал он. — Тебе это не помешает. В такой жизни. Иначе он проглотит тебя целиком.

Его слова свернулись клубочком у меня в животе, оседая, как камень. Я хотела спросить его, что, черт возьми, он имел в виду под этим, что именно представляет собой «такая жизнь», но я была упрямо привержена молчанке. Я также проклинала себя за то, что сломала телефон и ничего не разузнала о Кристиане Романо. Проклинала себя за то, что не делала этого весь день, а лишь прятала голову в песок, что было совершенно на меня не похоже.

К тому времени, как мы добрались до поместья, у меня раскалывалась голова. Я выпила целую флягу виски на пустой желудок. За весь день не выпила ни глотка воды. Я работала на виски и адреналине, больше ни на чем. И это не помогло, с каждым шагом я чувствовала доказательства того, что Кристиан трахал меня на столе.

Тогда я этого не заметила, но у входа в дом по обе стороны от двери стояли львы. Они были огромными. Один самец и львица. Я громко рассмеялась над иронией.

Может, я и шла в логово льва, но я не была гребаной овцой. У меня тоже есть острые зубки. Самое время это вспомнить.

Феликс провел меня по дому, на первый этаж. Я была только наверху, в спальне Кристиана. Воспоминание дразнило меня, потому что именно с этого все и началось. Мое тело мучило меня желанием, которое не погасло, несмотря на ситуацию.

Остальная часть дома была обставлена так же дорого, как и его спальня. Коридоры, казалось, тянулись бесконечно. Все было отделано дорогим деревом, мрамором, красным, золотым. Деньги старого света.

По всей одной стороне холла были окна, из них открывался вид на безукоризненную территорию, которая простиралась бесконечно. Там были розовые сады, патио, черные фигуры, появляющиеся и исчезающие из деревьев. Я прищурилась, чтобы получше их рассмотреть. Это… охранники? Чтобы удержать меня внутри или не пустить кого-то внутрь?

Я не знала, какой вариант лучше.

Свет придавал всему элегантный, декадентский вид. Я ненавидела это. Вся эта роскошь была ложью, результатом шантажа, темных злодеяний, и я ненавидела то, что чувствовала здесь себя так чертовски комфортно.

Феликс остановился у двери в конце коридора, отступил в сторону, прежде чем кивнуть в сторону ручки.

Казалось, это все, что он мог сделать. Я перевела взгляд с ручки на его пристальный взгляд, мой живот покалывало от голода и любопытства.

— Ты бы убил меня? — внезапно спросила я. — Если Кристиан попросит, ты убьешь меня?

— Без колебаний, — ответил он.

От его уверенного тона у меня по рукам побежали мурашки.

Он шагнул вперед, и я немедленно отступила, стена загнала меня в клетку. Он подошел достаточно близко, чтобы я могла почувствовать тепло его тела, но не так, чтобы мы соприкасались. От него пахло пряностями, густым мускусом, на который мое тело плотски откликнулось.

— Я бы сделал твою смерть изысканной, — пробормотал он, его голос был сексуальным и жестоким одновременно.

Мое сердце екнуло, а соски затвердели, ненавидя ту реакцию, которую я испытывала. Мои глаза были прикованы к нему, тело кричало бежать, но что-то еще побуждало меня преодолеть расстояние, которое он установил между нами. Я облизнула губы. Его глаза следили за моим языком.

После нескольких напряженных ударов сердца он отступил назад, потирая подбородок рукой. Он задержался на мгновение, нахмурив брови, рассматривая меня. Затем повернулся и пошел прочь. Проходя мимо окон, он поглощал последние лучи солнечного света.

Передо мной стоял монстр. И еще один у меня за спиной.

Это должно было напугать меня.

Вот только я лишь размышляла, на что способны эти монстры. И как они смогут заставить меня кричать.

Я шла по грани между жизнью и смертью, и единственное, о чем я могла думать, как эти два злодея трахают меня.

У меня много, много проблем. Я заперта в клетке с монстрами, как снаружи, так и внутри. Те, от которых невозможно убежать. Падение на пол в слезах или отчаянии ничего не изменит. Это только добавит в воздух запах крови. Поэтому вместо того, чтобы медлить, я повернула ручку и шагнула вперед.

Другой офис. Кристиан сидел за письменным столом. В отличие от того, что в «Белле», который был в оттенках белого, серого и черного, этот был каким-то образом… теплее. Больше красного. Богатое красное дерево. Слева от меня был камин из белого камня, с двумя львами, рычащими у огня.

Два кожаных кресла стояли перед камином. Справа от меня книжные полки от пола до потолка. Позади стола огромные окна, из которых открывался яркий внутренний дворик и розовый сад. По бокам окон ярко-красные шторы. Мой взгляд упал на стену рядом с его столом. Там висела огромная картина маслом, обрамленная богато украшенной золотой рамой.

На картине была изображена девушка. Взгромоздившись на пропасть женственности. Она была прекрасна. Темно-каштановые кудри, ниспадающие на плечи, обрамляют лицо в форме сердца. Ее глаза были большими, пытливыми, теплыми. Нос пуговкой. Полные, клубничного цвета губы. Я прищурилась, рассматривая ее. Она была здесь неуместна, нежная и невинная в логове разврата. Стало интересно, кто она такая и как она вписывается во все это.

— Сиенна.

Голос Кристиана был резким, холодным, и это отвлекло мое внимание от картины к нему. За то время, что я его знала — правда, недолго, — я никогда не слышала такого тона. Ни тогда, когда он трахал меня, ни тогда, когда он приказывал мне стать его женой. В моем имени звучало насилие, и все острые грани, сочащиеся злобой.

Его глаза были цвета эспрессо с золотыми искорками. В них нет ни капли сострадания или милосердия.

Волосы на руках встали дыбом.

— Сядь, — приказал он.

Я планировала прийти сюда, дать понять, каким куском дерьма я считаю Кристиана, извергнуть яд в его сторону, показать ему свой характер. Я планировала восстать всеми возможными способами. Конечно, не прислушиваясь ни к одному из его приказов. Но этот тон разрушил все мои планы, и я быстро подошла, чтобы сесть на один из кресел напротив его стола.

В комнате не было слышно ни звука, кроме моего грохочущего сердца.

— Ты должна переехать сюда, — наконец заметил Кристиан, по-видимому, довольный своим контролем над ситуацией и покорностью в моем молчании.

— Я что?

Выражение его лица не изменилось.

— Я еще не закончил.

Как бы мне ни хотелось закричать на него, вцепиться ногтями в кожу его лица, я поджала губы. Его голос был жидким огнем, угроза и приказ сквозили в каждом слове.

Я боялась его.

Но этого недостаточно.

Не настолько, чтобы позволить ему ходить по мне, позволять ему устанавливать всевозможные правила относительно моей гребаной жизни.

— Да, ты, блять, закончил, — огрызнулась я. — Ты закончил отдавать приказы, угрожать, и ты закончил выяснять, кто я, — я держала свои глаза на одном уровне с его. — Кто ты такой? — потребовала я, скрестив ноги. Я не упустила из виду, как его взгляд скользнул по моей обнаженной коже. На мне все еще было платье, в котором он трахнул меня сегодня. Я даже не надела трусики. Возможно, потому что я была в шоке от всего, что произошло сегодня. Это то, что чувствовал бы нормальный человек. Шок. Отвращение. Страх.

Я не должна была думать о том, как Кристиан трахал меня этим утром, как я приняла душ и все еще чувствовала его внутри себя. Как я хотела, чтобы он трахнул меня сейчас.

Я не могла поддаться своим низменным инстинктам. Не сейчас. Не тогда, когда стало ясно, что они собираются уничтожить меня. Мне нужна информация. Из первых уст. Он мог лгать, я знаю. И я бы не стала ловить его на слове. Как только у меня появится новый телефон и безопасное подключение к интернету, я проведу собственное исследование. Как бы наивно это ни было, я подозревала, что Кристиан собирается сказать мне правду. Ложь сейчас ему не поможет.

Люди обычно лгут, чтобы выглядеть лучше. Кристиан не пытался казаться хорошим парнем. Очень ясно давал понять, что он здесь злодей.

Он был прав, это привлекло меня к нему в первую очередь.

— Я глава криминальной семьи Каталано, — сказал он после нескольких ударов сердца.

Я моргнула. Подозревала, что он будет честным, но не думала, что он прямо скажет, что он глава преступной семьи.

Хотя я редко работала в области уголовного права, я знала, кто такие Каталано. Не так хорошо, как жители города, но мне было знакома эта фамилия. Я слышала о распространявшихся в определенных кругах слухах о том, насколько опасно пытаться преследовать в судебном порядке кого-либо, связанного с этой семьей. Я слышала истории о пропавших без вести свидетелях по небольшому числу дел, связанных с этим именем. Хотя это вызвало у меня интерес, я не стала углубляться в изучение этого вопроса. Это не моя работа. Это не соответствовало моим целям. Я пыталась заморить голодом тьму внутри себя, а не кормить ее любыми обрывками, которые могла узнать о безжалостной преступной семье.

— Ты глава мафии? — уточнила я.

Кристиан выгнул бровь.

— Ох, не тот титул, который мне нравится, но ради твоего понимания, да.

Вот оно. Признание того, что он был главой самой опасной преступной семьи в городе, если не в стране.

— Что это значит? — спросила я, сохраняя ровный голос, не сводя с него глаз. Мой страх рос по мере того, как я переваривала информацию.

Если Кристиан и был удивлен моим самообладанием, он этого не показал. Он наклонился вперед в своем кресле, изучая меня.

— Это значит, Сиенна, что у тебя нет выхода, — спокойно ответил он. — Это значит, что ты будешь рядом со мной, моей королевой. И хотя ты никогда не признавалась в этом самой себе и, конечно, не призна́ешься в этом мне прямо сейчас, тебе это нравится. Тебе хочется попасть в подземный мир. В его богатства. Очарование. Опасность. Тебе чертовски нравится мысль о власти, которой ты будешь обладать, будучи моей женой, — он сделал паузу. — Более того, эта информация никак не повлияла на твою потребность во мне. Ты бы наклонилась над этим столом и позволила трахнуть себя жестко и грубо, если бы я об этом попросил, — он сказал все это тем же тенором, низким, глубоким.

Его голос ласкал мою обнаженную кожу, пробирался вверх по ногам и проникал внутрь. Я крепко сжала бедра, как будто могла удержаться от этого. Но уже слишком поздно.

Ненависть распространилась до кончиков моих пальцев, и я сжала кулаки на бедрах. Я посмотрела на пресс-папье на столе Кристиана, прозрачный, гладкий круглый камень. Размозжило бы ему череп. Как быстро я смогу схватить его, обогнуть стол и атаковать?

Недостаточно быстро.

Если он босс мафии, рядом с ним есть пистолет. Он хотел жениться, а не убивать меня. Но у меня не было ни малейшего сомнения в том, что Кристиан лишал людей жизни. И он без колебаний приказал бы Феликсу убить меня, если бы не смог бы сделать это сам.

Мой желудок затрепетал от этой мысли.

Я сидела неподвижно, плотно сжав рот. Могла бы поспорить с ним. Оспаривать все пункты, которые он только что выдвинул, пыталась бы выглядеть лучше, сделала бы эту ситуацию намного более резкой и сухой. Я была заложницей, а он — моим похитителем.

Но я не из тех, кто лжет, чтобы выглядеть лучше. Если бы я попыталась, то выставила бы себя дурой. Он прав. Во всем, что сказал. Мне действительно нравилась идея поддаться всем своим низменным инстинктам. Жить в мире, где всё тёмное прославлялось. Где я была бы могущественной.

И я бы позволила Кристиану делать со мной все, что он захочет. Даже сейчас, когда моя ненависть к нему прожигала кожу, как кислота.

Кристиан видел это, и если бы я попыталась бороться с ним, попыталась вести себя как невинная жертва, он бы увидел меня насквозь. Он стал бы меньше уважать меня. На что мне должно быть наплевать.

Я не стала спорить.

Потому что он прав.

— У тебя есть один месяц, — сказал он, наблюдая за мной, как будто мог прочитать мои мысли.

— Один месяц? — повторила я.

— Один месяц, чтобы смириться с мыслью, что ты моя. Живя здесь, конечно, — его голос был шелковым. — После этого будет объявлено о свадьбе, и я жду, что ты примешь в этом участие… во всех отношениях.

У меня скрутило живот, а пальцы ног в туфлях подогнулись. Какое бы желание я ни испытывала к этому мужчине, оно должно было умереть в тот самый момент, когда он угрожал моей подруге и ее ребенку, если я не выйду за него замуж. И все же моя потребность не только продолжала жить внутри меня, она, черт возьми, росла с каждым мгновением.

— Будешь получать еженедельное пособие, — продолжил он. — Этого будет более чем достаточно, чтобы купить одежду, соответствующую твоему положению, — его глаза скользнули по мне. — Хотя то, что на тебе сейчас надето, подходит. Этого более чем достаточно.

Еще сильнее скрючила пальцы.

Нужно меньше загибать пальцы и больше спорить. Босс мафии говорил о том, что я перееду в его особняк и буду получать пособие, черт возьми. Это отвратительно. Он забирал у меня все родное, например, дом, на совершенствование которого у меня ушли годы. Тот, в котором я стояла сегодня днем. Мужчина, за которого я планировала выйти замуж. Личность, которую я так тщательно создавала.

— Но люди ожидают большего, — продолжил Кристиан. — Я хочу, чтобы ты была в бриллиантах. В шелке. Во всем, что ты обожаешь, но боишься признаться.

Я сглотнула. Он говорил не только о бриллиантах и шелке. Как бы сильно маленькая часть меня ни хотела протянуть руку и взять это — позволить ему взять меня — все еще оставалась довольно большая проблема моей гордости, и то, что Кристиан делал все это под угрозой причинить боль моим самым близким друзьям. О, и еще тот факт, что он был боссом мафии.

— Ты меня не купил, мне не нужны карманные деньги, — прорычала я, добавляя яда в свой голос.

— Нет, я тебя не покупал, — согласился он. — Тебя использовали для погашения долга.

— У тебя есть привычка принимать людей в качестве оплаты долга? — спросила я, мой голос был приторно-сладким.

Кристиан не ответил мне. Я и не ожидала от него этого. Мой разум сходил с ума, задаваясь вопросом, сколько женщин сидели в этом кресле до меня. Сколько женщин лежало в неглубоких могилах на этой обширной территории.

Я не могла быть его первой. Не верю, что он вдруг ни с того ни с сего решил принять женщину в качестве платы за долг. Принудить ее к браку. Не кто-то вроде Кристиана. Он мог бы выбрать любую из желающих женщин. Но он не хотел желающих. Это было слишком легко для человека, который получил все благодаря богатству, страху, власти. Он получал от этого удовольствие.

И даже под угрозой неминуемой смерти или пожизненного заключения я сделала то же самое.

— У меня есть кое-что для тебя, — Кристиан нарушил молчание между нами.

— Что? Бриллиантовые наручники? — поддразнила я.

Его глаза блеснули.

— Нет, наручники, которые я хочу надеть на тебя, не бриллиантовые. Они порежут запястья, и на тебе останутся следы на несколько недель.

Святое дерьмо.

У меня не было времени для остроумного ответа, не было времени ругать себя за то, что я так чувственно отреагировала на мужчину, которого ненавидела, угрожая надеть на меня наручники, потому что он посмотрел на телефон, который я не заметила. Я молчала, наблюдая за ним. Мое дыхание было поверхностным, руки все еще сжимались в кулаки на коленях. Я уставилась на стол, моя киска пульсировала. Да, если бы он мне приказал, я бы наклонилась точно так же, как сегодня утром. На самом деле, ему даже не пришлось бы мне приказывать.

Он вызывал во мне дикое, плотское чувство.

Звук сзади заставил меня переключить внимание, прервал грязные мысли. Я должна быть благодарна, что меня вырвали из эротических грез наяву, но я была зла. Чертовски зла.

Феликс вошел в комнату. Он ждал? Он будет прятаться в этом доме? Дом, в котором я буду жить?

Его глаза встретились с моими, и я почувствовала электрический разряд.

Он пугал меня. Пустота в его глазах, осознание того, что он убьет меня, не задумываясь. И все же он меня привлекал. Его острая челюсть, руки, которые были покрыты татуировками. Футболка и джинсы, которые так не вязались с гладкими, сшитыми на заказ костюмами Кристиана. Он вызывал у меня отвращение и одновременно интриговал.

Нет, черт возьми, нет. У меня и так достаточно проблем, опасный босс мафии заставлял меня быть его женой. Мне не нужно добавлять в эту смесь привлекательного психопата.

Кроме того, Феликс был не один.

Он затащил в комнату кого-то еще.

Мужчина слегка пошатнулся от того, как грубо Феликс дернул его, но вовремя выпрямился, чтобы встретиться со мной лицом к лицу.

Я немедленно встала, мое тело онемело. Краем глаза я заметила, что Кристиан тоже встал. Он обогнул стол и направился ко мне. Я даже не отступила. К счастью, он меня не тронул. Он просто стоял близко, достаточно близко, чтобы я могла почувствовать пряный запах его лосьона после бритья.

Хотя у моего тела была реакция на это, она была не такой сильной, как могла бы быть, если бы мы остались одни в комнате. Если бы я не была сосредоточена на ком-то другом.

— Пит, — выдохнула я, глядя на человека, с которым еще неделю назад планировала провести свою жизнь.

На лбу у него выступили капельки пота, вокруг левого глаза красовался фиолетовый синяк, а безупречное загорелое лицо портила разбитая губа. Его рубашка была мятой и в пятнах.

Я никогда в жизни не видела его таким неопрятным. Этот человек работал и не потел. Даже когда мы занимались сексом, не было ни рычания, ни грязных разговоров; тихие, просто вежливые оргазмы в общей сложности в трех позах.

Он в безопасности.

По крайней мере, я так, блять, думала.

Его глаза цвета морской волны расширились, когда его втолкнули в комнату. Рука Кристиана лежала на моей пояснице. Я ненавидела и наслаждалась этим теплом одновременно.

— Сиенна, — закричал Пит, его глаза метались от меня к мужчине позади.

Человек, которому он меня продал.

Я не думала, я просто действовала. Кристиан либо не ожидал этого, либо был недостаточно заинтересован, чтобы остановить меня, потому что остался на месте.

Пит ожидал чего-то совершенно другого, когда я бросилась к нему. Он думал, что я подарю ему последний поцелуй? Объятие?

Он определенно не ожидал, что я ударю его по лицу; я тоже этого не ожидала. Но его лицо, его дурацкая стрижка за триста долларов, отсутствие стыда в глазах — о, и тот факт, что он продал меня боссу мафии, чтобы погасить свой долбаный долг…

Да, это заслуживало удара в лицо и коленом по яйцам.

Мой кулак горел, когда он рухнул на пол. Я стиснула зубы от боли и заставила себя не прижать руку к груди. Я позволила боли служить топливом, а гневу — причиной оставаться на ногах, вместо того чтобы разрыдаться.

— Ты кусок дерьма, — прорычала я. — Надеюсь, что они убьют тебя.

Я не стала дожидаться его дерьмовых оправданий или чего-то еще. Я перешагнула через его тело и вышла.