Убить чужой рукой

Глава 17

Когда Кэтрин вылезла из постели, Пруденс уже ушла. По воскресеньям няне полагался отдых, и Пруденс не любила тратить даром ни минуты. Кэтрин решила: так даже лучше. Солнце и ослепительно синее небо — только в Новой Англии бывает такая синева в морозном ноябре. Кэтрин бродила из комнаты в комнату, включая свет. Она подумала, что, наверное, сходит с ума.

Спала ли она этой ночью? Кэтрин не знала. Иногда она задремывала. Ей представлялся Натан — в тот день, когда он родился. Роды продолжались три часа. «Уже скоро, совсем чуть-чуть», — повторял врач. Она уже давно перестала кричать и теперь только тяжело дышала, как больное животное. Медики лгали, Джимми тоже. Снова схватки. «Тужься!» — кричал врач. «Тужься!» — орал Джимми. Она кусала нижнюю губу и тужилась изо всех сил.

Натан появился на свет неожиданно быстро, выскользнув у доктора из рук и приземлившись на застеленный клеенкой пол. Врач издал радостный возглас. Джимми тоже. Она просто застонала. Они положили маленького Натана ей на грудь. Он был синий, крошечный и весь покрыт слизью.

Кэтрин не знала, что думать. Не знала, что чувствовать. Но потом Натан зашевелился, его маленькие губки нащупали ее грудь, и она неожиданно разрыдалась как ненормальная. Она плакала, впервые по-настоящему за много лет, по ее лицу катились огромные слезы. Кэтрин плакала оттого, что родился Натан — новая жизнь, появившаяся откуда-то из недр ее опустошенной души. Оттого, что случилось чудо, в которое она даже не верила. Оттого, что муж обнимал ее, ребенок лежал, свернувшись калачиком, у нее на груди, и на какую-то долю секунду она перестала чувствовать себя одинокой.

Она вспоминала свою мать, видела ее стоящей на пороге спальни. Кэтрин лежала в своей узкой постели с открытыми глазами. Она не могла спать — стоило ей заснуть, как наступал мрак, а во мраке был он. Вжимал ее голову себе в колени. Этот запах. Рычал, насилуя ее. Все равно как если бы верблюд протискивался сквозь игольное ушко. Эта боль. И еще хуже. Случались дни, когда ему даже не приходилось ее заставлять. Она просто делала все, что он хотел, поскольку сопротивление оказывалось тщетным, а унижения теряли свой смысл и маленькой девочки, ввергнутой в этот ад, больше не существовало. Осталось только ее тело, высохшая оболочка, которая двигалась и испытывала благодарность лишь за то, что он вообще вернулся.

Однажды он может и не прийти. Она это понимала. Он просто соскучится и уйдет, а она умрет здесь. В темноте, одна.

Ей казалось в доме слишком мало света. В три-четыре часа утра — или в пять — Кэтрин зажгла все свечи. Фонарики. Лампочку в духовке. Лампочку на дверце холодильника. Подсветку в бюро. Включила две конфорки на газовой плите. Он ходила из комнаты в комнату, щелкая выключателями. Ей был нужен свет.

Она подумала о Джимми. Улыбающийся, веселый Джимми. «Эй, детка, ну-ка брызни на меня!» Сердитый, пьяный Джимми, равнодушный Джимми. «Вы уверены, что она ничего не получит? Ей не должно достаться ни цента!»

Она так долго думала о нем, что вскочила с постели в шесть часов утра и побежала в ванную. Ее тошнило.

«Смерть, — шептал голос в глубине ее сознания. — Смерть».

О Господи, пусть Джимми наконец умрет.

Было почти девять. Часы посещения в больнице. Кэтрин звонила уже четырежды. Натан проснулся, и она может его увидеть.

К черту, она не верит врачам. В больнице небезопасно, она заберет сына домой.

Кэтрин надела пальто, взяла ключи. Необходимо еще раз проверить дом. Свечи, вот что. Она прошла по комнатам, задувая их одну за другой, а спускаясь вниз, вспомнила про электрошокер в сейфе. Кэтрин поднялась в спальню; если получится, она встретит безымянного врага вооруженной.

Кто мог оставить надпись на зеркальце заднего вида?

Ей не хотелось об этом думать. Ответы, приходившие в голову один за другим, пугали.

Сейф был открыт — так его оставила полиция. Она заглянула внутрь — электрошокер исчез. Вот ублюдки! Они, наверное, забрали его в качестве вещественного доказательства. Как будто он мог защитить ее от пистолета Джимми.

Она спустилась вниз, переполняемая гневом, и направилась к двери. В больницу, к Натану. Кэтрин уже взялась за ручку, когда снаружи кто-то постучал. Она отпрянула, прижав руки к груди. Стук повторился.

Очень медленно Кэтрин подошла к двери и прильнула к глазку.

На крыльце стояли трое. Полиция.

Нет, в бешенстве подумала она. Не сейчас. Натан совсем один.

Снова стук. Кэтрин медленно открыла дверь.

— Кэтрин Гэньон? — спросил мужчина в красивом сером костюме, стоявший впереди остальных. Нос у него был расплющен и выглядел так, словно его неоднократно ломали.

— Кто вы?

— Рик Копли, прокурор округа Суффолк. А это детектив Уоррен из бостонского полицейского департамента, — он указал на роскошную, довольно вульгарно одетую блондинку, — и следователь Роб Казелла, — жест в сторону мрачного мужчины в черном костюме, пригодном разве что для похорон. — Мы хотим задам вам несколько вопросов. Можно войти?

— Я собиралась навестить сына, — сказала она.

— Тогда мы постараемся не отнимать у вас много времени.

Окружной прокурор уже входил в переднюю. Она пропустила его. Наверняка лучше пройти через это сейчас. До того как вернутся Натан или Пруденс.

Блондинка окинула взглядом прихожую, судя по всему, обстановка ее не впечатлила. Следователь, наоборот, делал какие-то пометки.

— Полагаю, нам будет удобнее, если мы присядем. — Окружной прокурор предложил всем пройти в гостиную.

Кэтрин наконец избавилась от сумочки, сбросила пальто. За прокурором она наблюдала с удвоенным вниманием, он явно был самым главным.

Интересно, что он думает о безутешных вдовах? Она снова поймала его взгляд. Суровое выражение лица, этот расчетливый хищник оценивал размеры добычи. Значит, так суждено. Сколько Кэтрин себя помнила, она всегда имела дело только с крайностями. Мужчина, желающий обладать женщиной, будет хотеть ее все больше и больше. А если он ее ненавидит…

Кэтрин решила сменить тактику и сосредоточить свои усилия на мужчине в траурном костюме.

— Хорошо, что вы пришли, — сказала она, гордо выпрямившись и входя в гостиную. — Вчера я разговаривала с криминалистами. Признаюсь, была очень удивлена, когда мне сказали, что я пока не смогу забрать тело мужа.

— В такого рода делах требуется время.

— У вас есть дети, мистер Копли?

Он недоуменно уставился на нее.

Кэтрин негромко сказала:

— Моему сыну сейчас очень нелегко. Я бы хотела закончить подготовку к похоронам, чтобы мы оба наконец смогли жить дальше. Чем скорее мой мальчик забудет об этом, тем скорее он пойдет на поправку.

Копли и его свита промолчали. Кэтрин села в старинное деревянное кресло напротив них, скрестив ноги. Сегодня утром она одевалась с особой тщательностью: черная юбка, серый кашемировый свитер, перетянутый поясом на талии. Жемчужные серьги, обручальное кольцо на пальце. Длинные черные волосы собраны в узел на уровне шеи. Кэтрин являла собой воплощение величественно-горюющей вдовы, и она знала это.

Если эти люди и в самом деле собираются наброситься на супругу покойного, то пора бы им начать.

— У нас есть несколько вопросов по поводу произошедшего в четверг, — наконец сказал прокурор, прокашлявшись и нарушив молчание. — Вы можете еще кое-что для нас прояснить?

Она выжидающе взглянула на них.

— Сейчас… — Следователь Казелла вытащил записную книжку и начал шуршать страницами. Кэтрин больше не смотрела на него, она изучала блондинку.

Подобные случаи расследует окружная прокуратура, а не бостонский полицейский департамент. Что здесь делает эта женщина?

— По поводу записей, сделанных камерами видеонаблюдения… Мы обнаружили отсутствие записей, сделанных камерой, установленной в спальне.

— Их и не может быть.

— Почему? Представители компании утверждают, что в вашей спальне тоже находилась камера.

Кэтрин равнодушно взглянула на Казеллу.

— Она была выключена.

— Выключена?

— Предусмотрительно, — пробормотала блондинка.

Кэтрин пропустила реплику мимо ушей.

— Эта камера предназначалась на тот случай, если нас нет дома. Джимми запрограммировал ее так, чтобы она автоматически выключалась с полуночи до восьми утра.

— Интересно, — произнес Казелла. — Если верить вашим предыдущим показаниям, Джимми пришел домой в десять вечера и камера еще должна была работать.

— Это правда, однако выяснилось, что в ней испортился часовой механизм.

— Простите?

— Проверьте сами, — сказала Кэтрин. — Вы увидите: часы спешат. Они показывали полночь, хотя на самом деле было десять. — Она пожала плечами. — Джимми не слишком хорошо разбирался в электронике. Он переводил часы то назад, то вперед, наверное, просто сам все испортил.

— Представители фирмы об этом не упоминали.

— Вряд ли он к ним обращался.

Мужчина и блондинка обменялись взглядами.

— Вы говорили, что начали спорить с мужем, — сказал следователь Казелла. — Из-за чего возникла ссора?

Она спокойно посмотрела на него. Ее уже спрашивали об этом — утром в пятницу, когда кровь в спальне еще не высохла. Кэтрин возмущало то, что они заставляют ее повторять это еще раз.

— Джимми был ревнив, особенно в нетрезвом виде. В четверг он набросился на меня из-за доктора Рокко. Я хотела отвезти Натана в больницу, поскольку сын плохо себя чувствовал. Джимми решил, будто это всего лишь повод, чтобы увидеться с любовником.

— Вы встречались с доктором Тони Рокко? — спросил прокурор, пытаясь изобразить удивление, весьма наигранное. У полицейских свое сценическое искусство, у нее — свое. Что получилось в результате — греческая трагедия или просто безнадежный фарс?

Кэтрин вдруг почувствовала себя такой усталой, как никогда в жизни. Ей хотелось увидеть Натана. Она должна знать, что ее сын по крайней мере в безопасности.

Кэтрин невозмутимо ответила:

— Да, у нас с Тони была связь. Она давно закончилась. Я поклялась Джимми, что мой роман в прошлом.

— А где находилась няня, Пруденс Уокер, когда начался этот разговор? — перехватил эстафету Казелла.

— В четверг вечером у Пруденс выходной. Четверг вечером, воскресенье днем.

Казелла нахмурился:

— Но ваш муж вернулся поздно. Вы уверены, что Пруденс не было дома? Может быть, она уже пришла и легла спать?

— Она собиралась провести вечер с другом.

— С парнем? — Блондинка впервые подала голос. Она пристально взглянула на Кэтрин: — И часто она встречается с ним в свободное время?

— Ее нередко нет всю ночь с четверга на пятницу, — подтвердила Кэтрин.

— Предусмотрительно, — повторила блондинка.

Кэтрин снова проигнорировала ее.

— А ваш сын? — спросил мрачный следователь. — Каким образом он оказался замешан в эту ссору?

— Натан проснулся в двенадцатом часу, его мучили кошмары. Я пришла к нему, чтобы успокоить его, и услышала, как вернулся Джимми. Я сразу поняла: дело плохо.

— О чем вы?

— Судя по тому, как Джимми хлопнул дверью, он был пьян. Потом Джимми начал громко звать меня. Натан, разумеется, перепугался еще сильнее.

Мальчик ничего не сказал. Натан никогда ничего не говорил, он просто смотрел на нее своими не по-детски серьезными голубыми глазами, и его худенькое тельце напрягалось в ожидании. Джимми дома, пьяный и сильнее их обоих.

Кэтрин хотела для своего сына чего-то большего. Вот о чем она подумала в тот вечер, когда муж хлопнул дверью и начал кричать, а затем стал подниматься по лестнице. Она заглянула в глаза Натана и ужаснулась: в них отражалась точно такая же безнадежность.

— Когда Джимми схватил пистолет? — спросил прокурор.

— Не знаю.

— Где он его взял?

— Не знаю.

— Он поднимался по лестнице с пистолетом?

— Да.

— Целился в вас и в Натана?

— Да.

— Что вы сделали, миссис Гэньон?

— Я попросила его положить оружие. Я сказала, он пугает ребенка.

— И что он ответил?

— Рассмеялся, мистер Копли. Сказал, основная проблема для Натана в этом доме — это не он, а я.

— Что он имел в виду?

Кэтрин пожала плечами:

— Джимми был пьян и сам не знал, о чем говорил.

— А что делал Натан, пока все это продолжалось?

— Натан… — Голос у нее дрогнул, но она заставила себя продолжить. — Он сидел у меня на коленях. Прижимался лицом к моему плечу, чтобы не видеть отца, и затыкал руками уши. Я предложила Джимми положить Натана спать в нашей комнате. Попросила его успокоиться и не пугать мальчика. Потом пошла вместе с Джимми в спальню. Когда я оказалась внутри, то заперла дверь и позвонила в Службу спасения.

— И тогда Джимми начал стрелять?

— Не помню.

— Соседи говорят, будто слышали два выстрела.

— Правда?

Копли изогнул бровь.

— Вы не уверены, стрелял ли ваш муж?

— В тот момент я не думала о Джимми, только о Натане. Он был страшно испуган.

«Мама, мы умрем? Включи свет, мама. Я хочу, чтобы стало светло».

— Джимми когда-нибудь причинял вред вам или вашему ребенку?

— Он швырялся вещами, когда был зол. Иногда у нас возникали проблемы.

— Проблемы? — с сарказмом спросила Уоррен. — Полиция приезжала сюда каждую неделю и улаживала ваши разногласия. Пока наконец ход событий не стал необратимым, ведь Джимми подал на развод, миссис Гэньон.

Кэтрин равнодушно посмотрела на нее:

— Да.

— У него были деньги, — продолжала та. — И власть. Сначала этот тип вас оскорблял, а потом подстроил все так, чтобы окончательно вас прижать. Никто из здесь присутствующих не станет отрицать, что вы имели все основания слегка разозлиться.

— У нас имелись некоторые проблемы, но это не значит, будто все было так плохо.

— Ради Бога!.. Он вас бил. Орал и швырял вещи в вашего ребенка. И вы думали, все это можно уладить?

— Очевидно, вы не знали Джимми.

— Наверняка вы хорошо его знали и тем не менее предпочитали развлекаться с лечащим врачом вашего сына.

Кэтрин вздрогнула.

— Это жестоко.

— Вы ведь недавно виделись с доктором Рокко?

— В пятницу у Натана случился острый приступ панкреатита. Конечно, я отвезла его к доктору Рокко.

— Док по вам скучал? Хотел вас вернуть? Ведь Джимми больше нет.

— Вы меня оскорбляете. Тело моего мужа еще не успело остыть…

— Не успело остыть? Да вы помогли его убить!

— Как? Стоя там в качестве мишени?

Блондинка придвинулась к самому краю кушетки, она так и сыпала вопросами:

— Кто первый начал ссору в четверг? Кто первый упомянул доктора Рокко?

— Я. Натан был нездоров.

— И вы решили поговорить с ревнивым мужем о бывшем любовнике?

— Он лечит Натана!

— И вы, имея ревнивого мужа, сохранили своего бывшего любовника при себе в качестве лечащего врача Натана?

Кэтрин беспомощно заморгала и попыталась обрести почву под ногами.

— Натан не любит новых врачей. Новые люди — это новые анализы. Я не хотела, чтобы он прошел через это еще раз.

— Понимаю. Значит, вы продолжали видеться с вашим бывшим любовником ради сына?

— Доктор Рокко — отличный врач!

— Отличный врач?

— Да, — повторила Кэтрин, чувствуя некоторое замешательство.

— Тогда я, наверное, вас разочарую — он уже никого не лечит.

— Это не его вина. У Джеймса Гэньона большие связи. Тони всего лишь делал то, что был должен.

Впервые блондинка нахмурилась.

— Когда вы в последний раз видели доктора Рокко? — спросила она.

— В пятницу вечером, когда Натана положили в реанимацию. Потом доктор Рокко сказал, что он больше не занимается Натаном, — главный врач официально предложил ему написать отказ. Он отправил меня к доктору Орфино, генетику. На понедельник у нас назначен визит.

— Когда вы успели об этом договориться?

— Я не договаривалась. Это сделал Тони.

— Как трогательно, — буркнула блондинка, приподняв бровь.

— Мой сын очень болен, за ним нужен особый уход, но чтобы попасть на прием к специалисту, нужен другой специалист. Если бы я просто позвонила доктору Орфино, мне пришлось бы долго ждать. А по просьбе Тони нас примут в обход списка. Может, это не самый этичный поступок в его жизни, но Тони очень хороший врач, он всегда заботился о моем ребенке.

— Похоже, вы все еще его любите.

— Я любила своего мужа.

— Даже когда он начал использовать вас вместо боксерской груши? А потом схватился за пистолет? Похоже, дела у вас идут не так уж плохо, миссис Гэньон. Шикарный дом, машина, счет в банке, не говоря уже о дорогостоящем движимом имуществе. — Блондинка сузила глаза. — И далеко не все верят в то, что вы причиняли вред своему сыну. Вы абсолютно чисты и свободны.

Кэтрин встала:

— Уходите.

— Мы ведь собирались поговорить о Пруденс. Вашей верной нянюшке. Нам придется начать задавать вопросы с самого начала, пока мы не поймем, что именно творилось в вашем доме.

— Вон отсюда!

— А еще мы хотели побеседовать о Натане.

Кэтрин указала на дверь. Они наконец поднялись.

— Плохие новости насчет доктора Рокко, — мимоходом сказала блондинка, когда они пересекали прихожую. — Сочувствую его жене и детям.

— Где Тони?!

— В морге, разумеется. Убит вчера вечером. В больнице.

Уоррен остановилась и пристально взглянула на Кэтрин. И на этот раз та не стала обороняться. Она была в шоке. В онемении. В ужасе.

— Как? — прошептала Кэтрин.

— Смерть, — в тон ей отозвалась блондинка, и Кэтрин застыла на месте.

Следователи вышли. В последнюю секунду окружной прокурор обернулся:

— Вы что-нибудь слышали о кожно-гальванической реакции?

— Нет.

— Когда человек стреляет из пистолета, на руках и на одежде у него остается некий осадок. Угадайте, что мы искали, миссис Гэньон, и чего мы не нашли на руках и одежде вашего мужа?

Кэтрин промолчала. Смерть, мрачно думала она. Смерть.

Троица спускалась по ступенькам.

— Одна ошибка, — крикнул Копли через плечо. — Вот и все. Одна маленькая ошибка, миссис Гэньон, и вы у меня в руках.