Убить Хранителя (СИ)

28

Я НАШЕЛ одного помощника.

После того, как Быстрый Стрелок принял на веру мою историю и согласился помочь противостоять воинственному Хранителю, я решил, что нам нужен и третий игрок.

Задача предстояла сложная (или простая) — найти второго помощника для Хранителя Созвездия Серого Льва. Требовался человек, который бы доверял мне, как себе, и был готов кинуться в бой по первому зову.

И такого человека я знал. Как ни странно, он жил не на Земле. Прозвучит печально, но в родном мире рядом со мной таких людей не было. Но был в Каулоре.

Мэлдаф! Вот вторая личность, с которой меня свела… мне хотелось бы сказать Судьба. Однако я знал, что все не так просто. Если только Судьба не имела привычки принимать человеческое обличье.

У меня возникли некоторые предположения, даже подозрения, касавшиеся бывшего Хранителя. Но сейчас время не терпело скрупулезных разборов ситуации, самокопания и размышлений. И уж тем более проверок и экспериментов, в результате которых некоторые планы по спасению мира могли рухнуть, как чудом достигший баланса сейд под порывом сильного ветра.

Я шел по аляповатой аллее волшебного мира. Надо мной звенели листья любых форм и цветов, покрывавшие причудливо изогнутые стволы деревьев. Небо начало темнеть и смешивать краски. Яркие жилки, расплывающиеся пятна и цветные точки гасли, тонули в темных приливах затухающих сумерек. Еле слышный ветер приносил ароматы неведомых цветов Каулора.

С каждым шагом деревья все больше испрямлялись и росли ввысь, встречая меня узловатыми стволами с толстой корой, покрытой фиолетовым мхом. То тут, то там щебетали феи. Они звенели прозрачными крылышками и оставляли в воздухе шлейф, похожий на тонкие, быстро тающие полоски света.

Среди кустов и травы деловито сновали изумрудные жуки размером с добрый кулак. Их жужжание сливалось со звоном листьев и создавало причудливый аккомпанемент непостижимой природы. Черными хитиновыми ногами они держали голубовато-серые комки не то глины, не то какой-то иной субстанции. Они строили дома на деревьях. Дома, похожие на пчелиные ульи, громоздилось на переплетениях ветвей. При этом часть жуков разбирала старые ульи и подавала шарообразные кирпичики прилетающим собратьям.

Я остановился понаблюдать.

Как же прекрасен мир! Любой самый невзрачный предмет имеет красоту и тайну.

Вдруг вспомнилось о доме. О Земле. Я тосковал по ее рассветам и закатам. Таким привычным и родным. Помнил, как мальчишкой провожал закат в поле. Тонущее во ржи солнце облило горизонт багровым огнем. И мне казалось, что на землю нашу несется грозное воинство с тысячей пылающих факелов. Оно проносится на черных конях во тьме ночной, выискивая непослушных детей, и не трогает только тех ребят, которые успели уснуть. А рассвет представлялся в детстве сказочным, добрым лешим, который выталкивал в небо солнце, прогоняя черное воинство, и золотил просторы своей длинной искрящейся бородой, раскинувшейся по всему горизонту.

Вспоминался и тревожный звук ветра на крыше, поскрипывание старых деревьев. Серебряные капли дождя на паутине…

Как же я жалел. О том, что многое упустил за свою недолгую жизнь. Мне стоило проводить каждый день, упиваясь вином жизни, изучая ее и восхищаясь каждым мигом, дарованным судьбой. Если бы я так жил, может, и болезнь прошла бы стороной. Но до того, как поставили диагноз, я ценил лишь немногое. Одними из этих ценностей были деньги. Которые я почти все отдал корпорации «Рассвет» в обмен за обещание получить второй шанс.

Легкая усмешка заиграла на моих губах. Я все еще обычный человек. Даже получив столь щедрый дар от… кого? Судьбы? Центра «Рассвет»? Хранителя? Получив могущество, сравнимое только с божественной силой, — до сих пор остаюсь в наивном мире предрассудков, детских грез и мечтаний о светлом. Или, наоборот, я приобрел их, лишь постигнув таинство перемещения между реальностями? Покинув Землю и заскучав по ней?

Я шагал по цветной мостовой Каулора и, чтобы занять себя, возвратился мыслями к набившим оскомину, зудящим в мозгу вопросам. Чья умелая рука изменила генетический код Вселенной? Что именно привело к исключению из моей жизни всех вероятностей, кроме нужных? Кто и зачем пытался превратить меня в пешку? Пусть на несколько ходов или даже на один. Но и один хороший ход часто решает всю партию. Целый ход, когда я не ферзь.

Темное пространство вокруг тускло освещали изумрудные огоньки жуков и плавающих в воздухе белых сфер, наполненных уже привычными мне живыми искрами.

Завтра утром предстояла проверка гипотезы. Возможно, я уже знал того, кто приложил руку к изменению ДНК Вселенной и подтасовке событий. Какое же…

Додумать я не успел.

Произошло что-то странное. Пространство вокруг меня вдруг искривилось, мостовая вздыбилась, а дома расползлись в разные стороны. Каждая молекула мира засияла серебром, запульсировала багрянцем. Потоки воздуха загудели, завыли множеством медных труб.

Я осознал, даже почувствовал физически, что существую одновременно в трех мирах.

На короткий миг увидел Землю, пронесся над крышей центра «Рассвет», резко провалился через все перекрытия и потолочные балки прямо в палату и в тот же миг вынырнул посреди тощих, грязных улочек Арнолла. Но и там задержался лишь на секунду. Что-то непостижимое (но чему хотелось бы дать название) выкинуло меня обратно в Каулор.

Что это? Что за неведомая сила? Я не мог ее объять даже могущественным разумом Хранителя. Настолько безграничная и невозможная, что казалось — это сама Рука Вселенной.

В Каулоре ничего не изменилось. Он продолжал жить. Дома и дороги остались на месте. Вряд ли здесь прошла даже секунда по местному времени.

Желая скорее прийти в себя, я часто заморгал и всмотрелся в уходящую даль улицы. А по ней, навстречу мне, шла стройная девушка. Она улыбалась и махала рукой.

Малена!

Она плыла, словно не касалась ногами дороги. Платье слегка развивалось под дуновением вечернего ветерка. Я зашагал вперед. Наконец мы поравнялись.

Девушка широко улыбнулась, в глазах заплясали искорки.

— Ральф! — воскликнула она, будто мы не виделись десять лет, обняла за шею и поцеловала.

— Ты шел ко мне? — спросила она и, не дав ответить, снова накрыла мои губы своими.

Я приподнял Малену за талию и слегка отстранил, совсем немного, на пару сантиметров. Легкая и красивая, как фея, она пахла ночными фиалками и сказочными грезами.

— Конечно, к тебе. К кому же еще! — ответил я, хотя на самом деле просто бродил, хоть и не бесцельно; хотелось побыть одному и подумать, а в теплый вечер безлюдная аллея — лучшее место для размышлений.

— Тогда пойдем, — Малена взяла меня за руку и повела по цветной мостовой.

Я не стал спрашивать, куда, и ни о чем не беспокоился. Бархатный, наполненными густыми красками вечер Каулора, казалось, никому не мог причинить зла. Тем более Малена считалась моей девушкой. Вернее, девушкой Ральфа. Собственно, я и был сейчас этим самым Ральфом.

Путь оказался недолгим. Сотня шагов по аллее, поворот на цветную уютную улочку, пара десятков шагов — и вот мы уже на месте.

Малена остановилась у цветных дверей, которые вели в маленький, уютный домишко.

Память Хранителя иногда срабатывала чудным образом. То ты совершенно ничего не знаешь, то вдруг как бы вспоминаешь что-то, едва только увидишь некий предмет. Да, есть способ разом разобраться — нырнуть в зеленое пространство и взглянуть на проблему взглядом Хранителя. А еще можно прочесть книгу судьбы, чтобы препарировать саму суть интересующего человека. У Хранителей много способов сбора информации.

Сейчас же как будто проснулась определенная область памяти, обнажив маленькую ячейку информации.

Этот маленький дом принадлежал лично Малене. Девушка купила его сразу после достижения совершеннолетия, когда обрела возможность распоряжаться жизнью без родительского вмешательства. Считала апартаменты своего рода личной летней резиденцией, куда иногда и на время, но с пугающей периодичностью съезжала от родителей, проживавших в большом цветном особняке.

В этой своей вечнолетней резиденции девушка отдыхала чаще всего в полном одиночестве, предавалась философским размышлениям, строила планы на жизнь, мечтала. Но иногда здесь происходили форменные светопреставления, которые каулорцы называли вечеринками. В дом Малены набивалась прорва народу. А традиция встреч у юных каулорцев гласит: «Приходя — удивляй!». И начиналось! Шум, гам, акробатические трюки, волшебные фокусы, пляски. Но маленький дом держался. Пыхтел, жмурился, обнимал стены всеми четырьмя углами, но держался. Не мог же он развалиться посреди вечеринки и обидеть свою добрую хозяйку, всегда содержавшую его в чистоте.

Малена взмахнула рукой, и двустворчатые двери открылись словно сами по себе. Холл, зал или передняя, называть можно, как угодно, напомнила мне жилище бывалого охотника. Или лесника. Но никак не девушки на выданье, которая о суровом охотничьем промысле и думать-то не должна. А тут вообще полнейшая таксидермия!

На стенах висели шкуры, они же лежали на полу и на креслах. Разных размеров и окраса. Волнистые черно-серые, желто-зеленые в яблоко, красно-фиолетовые в клетку — с длинной шерстью и короткой, прямой и каракулем.

У дальней стены уютно трещал камин, сложенный в виде грота, зев которого ощерился зубьями сталагмитов. Посреди зала расположился широкий стол, напоминавший остов срубленного дуба — этакий громадный старый пень с разноцветными годичными кольцами. Освещение на себя взяли уже привычные для меня колбы и сферы с мечущимися внутри живыми искрами.

Пока я осторожно осматривался, пытаясь не проявлять излишнего любопытства (ведь Ральф здесь уже был, поэтому интерьер не должен вызвать удивления), Малена приготовила искрящийся солнечный коктейль.

Но есть ли в мире то, что может укрыться от женского взгляда?

— Тебе кажется здесь что-то новым? — промурлыкала она и начала ластиться, как прирученная куница. — Брось глазеть. Ничего не изменилось. Хотя имеются некоторые идеи, конечно…

— Просто задумался, — тихо сказал я и пригубил из прозрачного стакана.

Коктейль оказался совершенно безвкусным. Я едва не раскрыл рот, чтобы озвучить удивление, но вовремя сдержался. Только со второго глотка понял, в чем секрет напитка.

В меня ударило лето! Ударило резко, ярко, и бескомпромиссно. Светлый солнечный день вырвался из самого моего сердца, сжавшегося, замершего, испугавшегося лишним стуком расплескать охватившую разум волну счастья. Я почувствовал… Не увидел, не услышал, а именно почувствовал, как ветер сдул пух с одуванчиков, как вальяжно прожужжал шмель, как пахнули луга разноцветьем, а травы зашевелили корнями, напоенные утренним ситным дождем. Я раскрыл рот, задыхаясь от прилива летнего счастья, но не мог вдохнуть. Земное, родное лето обхватило, сжало всего целиком в волшебных объятиях. В момент, когда из глаз готовы были брызнуть слезы, все исчезло. Исчезло мое Земное лето. Как и не бывало.

Малена взглянула на меня и расхохоталась.

— Здорово, да? Это я придумала. А ты говорил, зачем тебе эти ингредиенты, зачем тебе… бе-бе, ме-ме!

Она села на шкуры, расстеленные на полу, подставила спину теплу камина и слегка поежилась, отчего отдаленно напомнила добытчицу, вернувшуюся наконец с зимней охоты в теплую лесную хижину. Я сел к ней, и обнял за талию. Малена положила голову мне на плечо и тихо произнесла:

— Я не узнаю тебя, Ральф. Ты как-то изменился.

— Почему? Что могло со мной случиться? — Я усмехнулся. Знала бы эта девушка, что могло случиться. Вернее, что уже случилось. Как у меня самого еще мозг не съехал от происходящих событий.

Малена чуть отстранилась и посмотрела прямо на меня.

— Глаза видят тебя, руки обнимают, губы целуют, но душа не чувствует.

— Ты имеешь в виду, что больше не питаешь ко мне чувств?

Хорошо бы, если так. Ох, Малена, Малена. Не до любовных интриг мне с иномирянками. Тут такое творится!

Если бы она ответила, призналась в охладевших чувствах, я бы не расстроился. Расстроился бы Ральф — тот, прежний (настоящий?). Всем хороша была Малена из Каулора. Длинные золотые волосы, изумрудные глаза, спелые губы. Как говорится, живи да радуйся. Наверняка Ральф ее очень любил. Но я не мог идентифицировать себя с Ральфом. Даже перемещаясь между мирами, вселяясь в чужие тела, став Хранителем наконец, я оставался Эриком с Земли.

А еще вспомнил о том, что произошло до сегодняшней встречи с Маленой. Когда прогуливался по аллее, открыл еще одну тайну, касающуюся перемещения. Неполного, как мне всегда думалось, перемещения между мирами, ведь приходилось все время занимать чужое тело. Телепортация получалась не физической, а метафизической. Веский аргумент в сторону подозрений, что это какая-то симуляция — либо сон, либо виртуальная реальность. Но какой же все-таки была реальной эта виртуальность!

Суть в том, что знания, которые дарит Хранителю Огненная Лестница, приходят не сразу: мозг просто может не выдержать. Они идут волнообразно, мягко. И вот, сегодня я узнал, что существую одновременно в трех мирах.

Не перемещаюсь, покидая один мир и вторгаясь в другой, вырываясь из одного тела и занимая второе. Нет. Я продолжал жить во всех трех мирах одновременно.

От этого возникало множество внутренних противоречий. Даже наделенный знаниями Хранителя я не понимал, как подобное вообще возможно. Я не мог пропустить ситуацию сквозь себя, подцепить крючочками внутреннего я, хорошенько дернуть и связать все в единый тугой узел. Все ниточки распадались, разлетались на ветру.

Я не ассоциировал себя ни с Ральфом, ни с Черным Лисом. Они не могли быть мной, а я — ими. Это какие-то чужие люди, чуждые мне личности.

Но знания Хранителя говорили об обратном. Огненная Лестница вдалбливала простую истину, что я триедин!

Принять новое знание оказалось непросто. Сложно даже представить, осознать, что где-то есть еще один ты — мыслящий, живой и не подозревающий о существовании другого самого себя. Мои противоречивые чувства не описать ни какими словами. Вот о чем я думал, в тот момент, когда Малена решила то ли завязать серьезный разговор о чувствах, то ли слегка выяснить отношения. Даже мимолетно подумал, а не уничтожить ли свои чуждые копии? Остаться единолично в трех мирах? Не станет Ральфа, исчезнет Черный Лис. Ведь я Хранитель, я могу!

Да, я мог. Обладал достаточной силой, чтобы уничтожить любое существо в любом конце Созвездия Серого Льва. Но ведь…

Ральф — это я!

Черный Лис — это я!

И я — это я!

Кто я?

Кто из нас настоящий я?

Все настоящие?

Все!

Абсолютно все!

Я ума не мог приложить, как решить дилемму. Но и оставить, отбросить ее не мог. Знание, дарованное Огненной Лестницей, накрыло меня с головой в самый неподходящий момент — в миг встречи с Маленой. Мне приходилось пытаться отвечать на ее вопросы и мчаться по мысленным коридорам возможных решений вопроса перемещения между мирами, параллельно пытаясь смириться с новым положением дел.

Еще полчаса назад казалось, что я переселялся в чужие тела. Но оказалось, что никакого переселения не происходило. А было перемещение. Между собственными телами!

Что за бред? Как такое может быть в принципе? Это парадокс, противоречащий здравому смыслу! Я уже совершенно искренне верю в Хранителей, в магию, в то, что земляне — это пришельцы! Верю в Сердце Вселенной, в миры и преграды между ними… Да во все я верю! Но как один и тот же человек может существовать в трех экземплярах, я отказываюсь понимать!

И тут меня осенило.

А что если три меня — это как бы три осколка одного кристалла? Может, нужно их соединить?

Итак.

Ральф — это я. Вот уже и вспомнил свое яркое детство в Каулоре, полное чудных открытий. Отрочество, когда менялось мировоззрение, и начинал глядеть на многие события совершенно скептически, хотя тогда казалось, что философски. Часто ударялся в банальности, как трехлеток, по отношению к близким или просто окружающим людям: завидовать — плохо, не завидуй; зачем ты причитаешь — не причитай, займись делом; ненависть — чувство слабой души, стань добрее. Ну и прочее в таком же духе.

Ральф с самого рождения являлся мной, обладал моим разумом… или наоборот? В общем, Эрик на Земле и Ральф в Каулоре — это две сущности меня, две вероятности, проявленные Вселенной относительно одной и той же личности. Более понятным мне казалось объяснение, что Ральф — это Эрик, каким бы он был, если бы родился в Каулоре. Хотя почему «был»? Ральф — это Эрик, рожденный и существовавший в мире с небом-палитрой.

То же самое относительно и Черного Лиса.

Кажется, все просто. Но мое объяснение торчало, как костыль среди скошенного поля. Окончательно же рушилось нагромождение рассуждений от одного факта: почему в трех мирах моя внешность и мой возраст различны?

Ральф не похож на Черного Лиса, Лис не похож на меня. Внешне мы разные. Может, даже и характеры не сходятся, мысли и желания. Как все понять и попытаться объяснить самому себе?

Снова тупик в крысином лабиринте.

Легкий толчок в плечо словно выбил меня из вакуумной колбы.

— Эй! Ральф! Ты меня слушаешь?

— Конечно, Малена, конечно…

— Я говорю, что по-прежнему люблю. — Малена провела теплой ладонью по моей щеке. — Но ты изменился… ты как-то странно изменился.

— Все мы когда-либо меняемся, — пролепетал я в ответ, не найдя более уместных слов.

Малена вздохнула и молча стала смотреть на игру языков разноцветного пламени в камине.

Мы сидели на шкурах и трепетно, бережно прижимались друг к другу. Колдовской огонь в каменном гроте шептал какую-то мантру, иногда потрескивал. Он питался не поленьями и не хворостом. Пламя рождалось из горстки зеленого порошка, тянулось вверх неспешно, как при замедленной съемке, плясало за каменными зубьями.

Малену было жаль. Очень. По всем параметрам она подходила на роль возлюбленной. Красота гармонично сочеталась с умом. Не лишена была порядочности и рассудительности. Я ожидал скандала и истерики, ну или хотя бы стандартного акта обиды. Ничего. Она лишь вздохнула и прижалась ко мне. Но читалось в ее глазах вовсе не смирение, не фатализм. Казалось, она обдумывает план, как вернуть Ральфа. Прежнего, доброго, веселого Ральфа. Ее Ральфа.

Но Ральф действительно изменился. Возможно, навсегда. Нечестно по отношению к Малене. Возможно, она хотела связать с ним судьбу. Но вдруг без всякого предупреждения ее Ральф перестал существовать. Чего ради? Ради рождения нового Хранителя и спасения трех миров? Которых, возможно, даже не существует. Может, все это происки коварного геймдева или бредовый сон умирающего парня, который сейчас лежал в палате онкоцентра «Рассвет»? Но тогда и Малена — просто блажь.

Так или иначе, теперь в Ральфе, обновленном Ральфе, обитали три сущности или тройственная сущность. Может, пора уже начинать идентифицировать себя с этим парнем — хохмачом с Каулора? Идентифицировать и смириться, что его больше нет. Теперь он — это я. А я — Хранитель трех миров Созвездия Серого Льва.

Кто-то скажет: неужели становление Хранителя должно непременно помешать любви? Ну, стал Хранителем, и что такого? Малена-то вот она, нисколько не изменившаяся, продолжающая любить. Так и ты люби ее!

Когда получил могущество и невероятные знания, я увидел Вселенную другими глазами. Открыл для себя те процессы, до которых человечество доберется только через тысячи лет. Или никогда.

Обстоятельства сложились таким образом, что я мог связать себя с женщиной только лишь непродолжительными, временными узами. Но Малена не заслуживала страданий и сердечных мук. Как же быть? Ведь открыто признаться я сейчас тоже не мог. Этакий варвар, забежавший в цветущий сад и в одночасье растоптавший все бутоны мозолистыми ногами. Права морального на такой поступок я не имел.

Любовь сама по себе не играла здесь главной роли. Моим чувствам все же приходилось считаться с моими же мыслями и убеждениями. Понимание того, что встал на путь одиночки и превратился в угрюмого паломника жизни, провожающего спины случайных попутчиков, которые исчезали за первым же поворотом, сдерживало, даже сводило на нет мысли об обыденных человеческих радостях.

Пусть я и стал Хранителем не по своей воле, но обратная дорога оказалась закрытой, мосты испепелены и потоплены. Право жить жизнью обычного человека постепенно покидало меня.

Приходилось отступаться от всего мирского.

Что я говорил про истины, которые наша цивилизация не познает еще долгое время? Так вот. Почему именно долгое время? Человечество, покорив или захватив Землю, утратило былые технологии и оказалось отброшенным далеко назад. На новом космическом теле, в Солнечной системе, пришлось все начинать сначала. Строить жизнь с нуля, всему учиться снова. Так как старый, впадающий в маразм, Рондал не посчитал нужным рассказать подробнее о роли и ответственности Хранителя, пришлось самостоятельно разобраться с этим вопросом.

Но самостоятельно ли? Может, Огненная Лестница снова открывала для меня какую-то правду? Не важно, откуда приходили знания, главное, что они приходили. Не мучительно и не медленно, как после амнезии, нет. Обыденно, спокойно вдруг осознавал, что вот это-то я знал уже чуть ли не с самого рождения, просто не задумывался раньше, не обращал внимания. Словно являлся живым подтверждением платоновского учения об анамнезисе — познании мира как воспоминании души о тех явлениях, которые она уже видела до своего рождения в материальной вселенной.

Мне как Хранителю предстояло подтолкнуть вперед человеческую цивилизацию. Земную, Каулорскую и Междуозерскую. Взять бережно за хрупкую руку и подвести к тому уровню развития, который прекратил свое существование из-за катастрофы. Катастрофы, которая произошла миллионы лет назад и погубила нашу древнюю межпланетную цивилизацию. Когда великое достижение науки стало яблоком раздора. Когда война уничтожила пять планет и почти всех древних людей.

Я должен был научить людей учиться. Учиться быстро и эффективно, чтобы снова открыть параллельные реальности. Уверен, этого и хотел Рондал, но не смог правильно выразить мысли, которые уже путались в одряхлевшем мозгу. Вероятно, того желала и Огненная Лестница, если она вообще имела способность чего-то желать. Непостижимое, колдовское сооружение, суть которого не подвластна даже Хранителю.

И тут возник резонный вопрос. А что дальше? Снова война и космический пепел сожженных планет? Или прекрасная утопия? Общение цивилизаций и миров? Сумеет человек воспользоваться тайнами Вселенной, проникнув в самое ее сердце, или снова все разрушит?

— Что ты там бубнишь? Кто что разрушит? — спросила Малена.

Я вздрогнул, будто очнулся ото сна или необъяснимого забытья, и переспросил, толком не разобрав вопроса:

— Что?

— Ты про разрушения какие-то…

— А нет, все нормально. Так, вспомнил…

Я постарался нацепить самую невинную улыбку в мире и снова пригубил из стакана вкус летнего дня, пронизанного ветром с благоухающих лугов. И вдруг, совершенно не ожидая от себя, задал девушке из Каулора вопрос:

— Ты веришь в другие миры? Похожие на Каулор, но другие… совсем другие…

Малена округлила глаза, но потом звонко рассмеялась и ответила так, будто давно вывела заключение, касающееся темы параллельных реальностей:

— Нет, глупыш, это невозможно! Есть только Каулор, плывущий по безбрежному океану Вселенной, и только Каулор. Нас учат с детства, что иного быть не может. А если бы имелся в мировом океане второй такой же остров жизни, мы все столкнулись и погибли бы.

— Да, Малена, ты совершенно права, — тихо произнес я, обхватил ее за талию и притянул к себе. Наши губы слились в поцелуе.

И не было смысла говорить, что мы давно уже все столкнулись. В трех мирах. Или во всех двадцати семи.

Колдовское пламя в камине затихло, оставив слабое мерцание, похожее на тление разноцветных углей.