Глава 14 Первый допрос

— Прошу! — услышали они из-за двери тихий женский голос.

Мерил Перри была очень бледная, с покрасневшими глазами. Но ей уже удалось овладеть собой. Она даже сделала попытку улыбнуться Алексу и ответила вежливым и спокойным кивком головы на формальный поклон Паркера.

— Мисс Перри, это господин комиссар Бенджамин Паркер из Скотланд-Ярда, — представил его Джо. — Если вы себя хорошо чувствуете, то мы хотели бы задать вам несколько вопросов в связи с невыясненными обстоятельствами смерти генерала Сомервилля.

— Прошу вас, — Мерил наклонила голову. — Мне лучше. Я была так потрясена всем случившимся, что когда те господа вошли и спросили, не видела ли я Уиль… то есть инженера Коули, я испугалась, не произошло ли еще одно несчастье, и потеряла сознание. Но теперь уж не упаду в обморок, — она вновь попыталась улыбнуться. — Прошу вас, господин комиссар, задавайте вопросы.

Паркер откашлялся.

— Насколько нам известно, вы видели генерала живым приблизительно за полчаса до обнаружения трупа. Если я не подвергаю вас слишком большому испытанию, мне хотелось бы услышать рассказ о том, как вел себя генерал Сомервилль, когда вы, мисс, пришли в павильон с фотографиями?

Мерил помолчала.

— Как вел себя?.. — она опять умолкла. — Я остановилась у стола, вынула из конверта фотографии и сказала: «Пожалуйста, господин генерал, вот комплект фотографий группы Йети… Не нужны какие-нибудь другие снимки?..» — она посмотрела на Паркера. — Позиции я выбирала сама, пользуясь только общими указаниями генерала, и поэтому не знала, хочет ли он иметь крупный план лица Йети или фрагменты, подчеркивающие способ обработки металла, моделировку скульптуры.

— А генерал Сомервилль?

— Только кивнул головой и ответил: «Пока не надо, спасибо, Мерил. Это все. Отличные фотографии».

— И что вы тогда сделали?

— Вышла из павильона.

Наступила тишина. Девушка глубоко вздохнула.

— Куда вы пошли потом? — спросил Джо равнодушным тоном.

— Потом? — она подняла на него глаза. — Я пошла в мастерскую, потому что… — она подыскивала слова, — у меня было одно дело к мистеру Коули… личное… Но по дороге я передумала и вернулась домой. Была у себя в комнате, пока не спустилась вниз и не увидела в холле мисс Каролину.

— Так, — кивнул головой Джо. — Мне не хотелось бы показаться неделикатным, мисс Перри, но генерал погиб при невыясненных обстоятельствах. А мистер Коули, к которому, согласно вашим словам, у вас личное дело, исчез необъяснимым способом. Не могли бы вы сказать нам, по какому делу вы искали встречи с ним?

Стоявший у окна Паркер медленно повернулся, подошел к Джо и, упираясь в подголовник его кресла, устремил взгляд на Мерил.

— Не могла бы я?.. Я не понимаю… — сказала она тихо, и тут Джо понял, что она вот-вот заплачет. — Ничего не понимаю. Он такой странный… Но раньше я понимала его… Думала, что он просто ревнует… Вчера…

Она замолчала, поднесла к глазам платочек, но с усилием овладела собой.

— Извините, — тихо прошептала она. — Я понимаю, что веду себя отвратительно, но все так странно и страшно…

— Успокойтесь, мисс, — Алекс встал и подошел к ней. — Поймите нас, полиция обязана собрать факты и сведения о событиях, чтобы иметь возможность восстановить картину и составить протокол, закрывающий следствие. Как вы понимаете, те несколько пояснений, что нужны нам, не станут известны всему обществу, если они не имеют ничего общего с преступлением. Можете говорить свободно…

Мерил молча покачала головой.

— Вы не понимаете… — добавила она тихо и посмотрела на Алекса с таким неподдельным страданием, что Джо отвернулся и пошел к своему креслу. Паркер, внимательно следивший за ним, заметил, как напряглось его лицо.

— Это так просто, — Мерил глубоко перевела дыхание, — я люблю его и… и была уверена, что он тоже меня любит. Вчера мы говорили об этом… мы были вечером в парке… он сказал мне, что я — единственная в его жизни… Мы договорились встретиться сегодня утром… В девять часов на аллее, возле оранжереи… Он сказал, что в восемь подготовит сплав для мистера Джоветта и постарается прийти точно, если все будет хорошо, но что может задержаться, потому что при подобных работах никогда неизвестно, не произойдет ли задержка на несколько минут из-за неожиданной неполадки в работе печи или невозможности быстро установить требуемую температуру. Я сказала, что буду его ждать… В этом нет ничего особенно важного, обычное свидание в парке. Но поскольку он постоянно устраивал мне сцены из-за Джоветта, который ведет себя развязно и специально его… по крайней мере мне так кажется… дразнил… Я не хотела, чтобы он снова обидел Коули. Мистер Джоветт такой злобный! — неожиданно почти крикнула она. — Ему кажется, что я должна была… — она опять на мгновение замолчала. — С девяти часов я ждала мистера Коули. Прохаживалась по аллее туда и обратно. В этой части парка, примыкающей к полям, по тропинке, проложенной вдоль стены, никто никогда не ходит. Я ждала, прошло полчаса, час… он не пришел. Я очень расстроилась, потому что подумала, что мистер Джоветт опять наговорил ему каких-то глупостей о женщинах или только обо мне. Он умеет быть таким отвратительным, этот Джоветт! Постоянно делает какие-то замечания, внешне вроде бы пристойные, о моей фигуре и о том, что я обязана ему позировать. Мне не хотелось устраивать скандал, а Уильям… то есть мистер Коули, резко упрекал меня в том, что я якобы излишне современна. Это вполне понятно: искренне влюбленные мужчины всегда так себя ведут, они ревнуют, правда? Но все это было мне неприятно, тем более, что я никогда, ни одним словом не поощрила мистера Джоветта к фамильярности, это он сам вел себя таким образом, потому что у него гадкое, отвратительное чувство юмора. Ему доставляет радость издеваться над теми, кто порядочнее и проще его… Когда Уильям не пришел, я испугалась, что Джоветт мог снова сказать что-то гнусное о женщинах или, работая, стал делать свои ядовитые, внешне благопристойные замечания, и Уильям… Я была очень расстроена и даже плакала, идя к генералу в павильон… А потом побежала в мастерскую, чтобы… Но я испугалась, что там окажется Джоветт, и вернулась домой… Я просто не знала, что делать… Он мог довести его до помешательства. Уильям очень нервный и впечатлительный… А потом началась гроза, и я… спустилась в холл, и тогда вы, сэр, сказали мне об этом… страшном несчастье.

— Так, благодарю вас, мисс, — Алекс встал. — Прошу вас оставаться пока в своей комнате, хорошо? Мы попросим об этом и всех остальных. А если инженер Коули найдется, мы немедленно сообщим вам.

— Но где он? — тихо спросила Мерил, и в ее голосе опять зазвучала подлинная печаль.

— Вы опасаетесь за него?

— Опасаюсь ли? — секунду она боролась с собой, потом сказала чуть ли не спокойно: — Нет! Почему мне следовало бы опасаться за него? Он очень нервный, в последнее время у него постоянно такое напряженное состояние. Может быть, он поехал в Лондон? Он ездит туда за материалами. Мог… мог не сказать мне об этом…

— А вы тоже иногда ездите в Лондон?

— Нет, — она покачала головой. — Шесть недель, то есть с момента приезда сюда, я не уезжала. Сейчас каникулы и в Лондоне нечего делать…

— А кроме мистера Коули еще кто-нибудь ездил в Лондон в последнее время?

— В Лондон? — она посмотрела на него с удивлением, словно не понимала его вопрос. — Да. Чанда. Он регулярно куда-то уезжает…

— А мистер Джоветт? Насколько я знаю, он работает в Королевской академии?

— Да. Но, как я сказала, сейчас каникулы. Мистер Джоветт приехал еще до меня, и я знаю, что раз или два он бывал в Лондоне. Но позднее, пожалуй, не меньше месяца, никуда отсюда не уезжал. Я знаю точно, потому что Уильям всегда нервничал, уезжая. Мистер Джоветт обычно шутливо говорил ему, что очень рад его отъезду, поскольку никто ему не помешает в… в… Ох, он отвратителен!

— Значит, на протяжении месяца мистер Джоветт не уезжал? Подумайте еще раз.

— Но я уверена… да-да… уверена. Впрочем, вы можете спросить об этом у него.

— Конечно. К тому же это не имеет большого значения. А профессор Снайдер и его дочка?

— Они приехали приблизительно в то же время, что и я… через неделю после моего приезда. Постоянно находятся тут. Ни он, ни Дороти не покидали Мандалай-хауз. Я знаю точно, потому что поездка в столицу является для нас своего рода событием. У каждого есть какие-то просьбы, ведь мы здесь как бы оторваны от мира…

— То есть только Чанда и Коули покидали поместье за последний месяц? Вы в этом уверены, мисс?

— Пожалуй… пожалуй, да. — Она посмотрела на него несчастными, полными слез глазами. — Но почему вы об этом спрашиваете?

— Благодарю вас, мисс Перри, — Джо встал. — Надеюсь, что у нас больше не будет необходимости беспокоить вас, если… если не произойдет ничего непредвиденного.

Он направился к двери, Паркер за ним. Выходя, Джо улыбнулся Мерил. Она попыталась ответить улыбкой, но ее глаза по-прежнему были переполнены страхом и слезами.

Оказавшись в библиотеке, Паркер спросил у Джо:

— Она чего-то боится? Чего?

— Пока не знаю… Все, что она нам сказала, правда, ибо я все это сам видел, и объясняет ее поведение утром: заговорщицкий взгляд, которым они обменялись с Коули, когда тот выходил из-за стола после завтрака, то, что сразу же после девяти она появилась за домом и пошла туда, где находится оранжерея, ее слезы, когда она шла к генералу, и ее поведение после того, как она вышла из павильона. Она могла опасаться, что если застанет их обоих, Джоветта и Коули, в мастерской, то Джоветт воспользуется случаем и скажет какую-нибудь непристойность, которая снова взбудоражит ее возлюбленного. Ты прав, Бен, в эту минуту она боится. Но кажется, она действительно любит нашего молодого инженера, а потому его отсутствие в минуту смерти генерала могло так на нее подействовать… Войди в ее положение…

— Стараюсь, — буркнул Паркер. — Но посмотри на меня внимательнее: думаешь, мне легко начать мыслить категориями невинной женственности, девушки, влюбленной в индийскую скульптуру и в молодого, внезапно дематериализовавшегося мужчину?

— Да, — Джо серьезно покачал головой. — Есть, конечно, шероховатости, но все же ее можно понять, правда?

— А ситуация теперь представляется мне следующим образом, — продолжил Паркер, мягко поглаживая подбородок. — Если девушка говорит правду, значит, в одиннадцать часов генерал был жив, а поскольку Хиггс в это время уже следил за единственным подходом к павильону и никто, абсолютно никто оттуда не прошел, то мы имеем неопровержимое доказательство самоубийства. И это самое важное, не так ли? Что же касается пропажи денег и исчезновения Коули, то эти вопросы, возможно, связаны между собой, но… непосредственно не касаются факта гибели генерала.

— Я все время думаю об одном, — тихо сказал Джо. — О том, что он был совершенно холодным. Разве может человек, даже очень старый, так быстро превратиться в абсолютного покойника?

— Оставим это медицине. Было сильное кровотечение — это первое! Температура резко снизилась, второе! Со стороны моря вторглась волна холодного воздуха, третье. Сомервилль был глубоким стариком, четвертое. Сам знаешь, как в этих делах бывает. Когда я был начинающим следователем, я придавал всему огромное значение. Потом понял, что каждая человеческая особь может реагировать по-разному, кроме того, многое зависит от типа повреждений. Судебная медицина изобилует сотнями нетипичных случае, которые могут ввести в заблуждение следствие.

— Да, возможно… — неохотно согласился Джо. — Но, несмотря ни на что, хотел бы я знать, где инженер Коули и эти двести тысяч фунтов?

В ту самую секунду послышался стук в дверь.

— Шеф! — вполголоса сказал тот же самый полицейский, который приходил раньше. — Мы нашли деньги!

— Что? — вскричал Паркер. — Давайте сюда! Где они?

Полицейский молча протянул руку, в которой держал полотняный мешочек.

— Лежал возле телефона в холле, шеф. Я как-то не обратил поначалу на него внимание, потому что он лежал на самом виду…

— Великолепно! — Паркер заглянул в мешочек. — Одной заботой меньше, хотя не могу понять, как он там появился. Но доберемся и до этого…

— Доберемся раньше, чем ты предполагаешь, — Джо встал, взял в руки мешочек и с неудовольствием положил его на стол. — У меня, должно быть, плохое настроение, Бен! Такое скверное, как никогда раньше. Все утро я держал при себе пачку стодолларовых банкнот и положил их возле телефона, когда звонил тебе. А потом совершенно о них забыл!

— Гм… — Паркер потер подбородок. — Пусть останутся тут, — он посмотрел на полицейского. — Все в порядке. Благодарю вас. Идите.

Дверь закрылась.

— Четыреста тысяч долларов! — заместитель начальника уголовного отдела поднял мешочек, подержал в руках и бросил на стол. — Как же тяжело вести следствие бедному полицейскому, когда он имеет дело с вами, бандой рассеянных Крезов! — рассмеялся он. — Четыреста тысяч там, четыреста тысяч здесь! А ведь и ради одной десятой этой суммы совершались убийства, причем какие! Что с тобой, Джо?

Алекс махнул рукой.

— Я всего лишь человек, — сказал он, пожав плечами, — а не механизм, который годами безошибочно действует при каждом расследовании! В эту минуту меня интересуют не эти деньги, а те, которых по-прежнему нет. И инженер Коули.

— Я уверен, что деньги найдутся, а возможно, и он вместе с ними, — Паркер покачал головой, отвечая собственным мыслям. — Раз Пламкетт переписывался с генералом через лондонскую почту до востребования, значит, он бывал в Лондоне, чтобы получать письма генерала и отсылать ему свои. Если мы отвергнем версию о сообщнике в Лондоне (хотя совсем от нее отказаться нельзя), то Коули и Чанда — единственные люди, которые могли посылать из Лондона письма в Мандалай-хауз и одновременно забирать ответные. Что бы ты сказал относительно такой версии: мистер Коули, увидя в мастерской статую, случайно опознал ее, потому что, предположим, раньше видел ее репродукцию в библиотеке? Он пишет из Лондона письмо, якобы от имени Пламкетта, но зная о визите полиции сюда и увидев тебя, понимает, чем все это грозит, а потому несколько меняет план и сразу же после завтрака (ведь он вышел из-за стола гораздо раньше вас) бежит в павильон и прямо говорит генералу, что требует от имени Пламкетта приготовленные для шантажиста деньги! Старик настолько потрясен, что отдает деньги, и так теряется, что напрочь забывает выстрелить в шантажиста! Ты ведь знаешь, что пожилые люди иногда планируют героические действия, а когда наступает пора, не могут и рукой двинуть, ибо действительность — это нечто иное, нежели воображение. Коули, с деньгами в кармане, естественно тоже совершенно забывает о свидании с этой бедняжкой Мерил Перри. И работа у печи его абсолютно не волнует. Он уезжает, точнее бежит, не желая показаться на глаза Сомервиллю и не имея ни малейшего понятия о том, что тот в приливе депрессии, унижения и осознания, что его обобрал шантажист, который по-прежнему держит его, генерала, в руках и может опозорить его честь и научное имя, пальнул себе в лоб, когда началась гроза! Все ясно! В таком случае все совпадает. Пока что не вижу ни одного пробела в моей версии. Сумма не столь уж астрономическая, но и не такая маленькая, чтобы не воспользоваться ею с чувством полной безнаказанности. Коули мог спокойно уйти, в конце концов он свободный человек, вчера он повздорил с генералом, и обитатели Мандалай-хауз восприняли бы факт его стремительного отъезда как следствие событий, связанных с Джоветтом и Мерил, и с отношением генерала к нему. Более того, генерал оказался бы вынужденным каким-то образом объяснить его поспешный отъезд и тем самым создал бы ему алиби. Коули лишь не предусмотрел самоубийство.

— Но если он не предусмотрел самоубийство, то почему вплавь, скрываясь, исчез из Мандалай-хауз? Он мог бы спокойно выйти через ворота. У него есть машина?

Паркер вытащил свой блокнот и посмотрел в него.

— У него «Форд». У Джоветта тоже есть машина и даже у Мерил Перри. Две машины являются собственностью Мандалай-хауз, кроме того есть еще старая развалина, принадлежащая садовнику. Только профессор Снайдер прилетел из Америки самолетом, и здесь у него нет машины.

— Вот именно! — Алекс встал. — Значит, Коули исчез, оставив тут свою машину. И предугадал, что кордон из твоих людей будет охранять поместье?

— На первый вопрос не могу тебе ответить. Он мог сознательно оставить машину, предполагая вернуться позже, чтобы еще раз шантажировать генерала, ибо, несомненно, никак не думал, что этот золотоносный источник высохнет. Что же касается полиции, он мог задуматься, что слухи о планируемой встрече Пламкетта с генералом каким-то образом дошли до нас. Твое присутствие здесь тоже добавило ему пищи для размышлений. Как бы там ни было, ясно одно: он исчез вместе с деньгами! Не пришел в девять часов на свидание с Мерил Перри, оставил Джоветта один на один с начатой работой. Все это говорит только об одной версии, которая к тому же объясняет все неясности в этом деле. Но господин инженер, может, еще не знает, что в нашем законодательстве есть несколько параграфов, квалифицирующих ответственность шантажистов, которые доводят свои жертвы до самоубийства. Надеюсь, что несколько лет изоляции дадут ему время продумать все это весьма тщательно.

— Нелегко тебе будет предъявить ему обвинение в чем-либо, — буркнул Джо.

— Нелегко? Подождем. Мы не будем его арестовывать, пока он не начнет пользоваться этими банкнотами. Мне интересно, как он будет выкручиваться, объясняя, откуда у него такая крупная сумма, когда вчера еще в его карманах свистел воздух? Будь спокоен, Джо. Под тяжестью доказательств и улик, какие есть против него в этом деле, любой суд в Англии без колебаний засадит его на добрых парочку лет за решетку. Впрочем, ты сам во всем убедишься, поскольку, я надеюсь, будешь давать показания по этому делу.

— Может быть, ты прав? — Алекс в растерянности покачал головой. — Если все так, как ты излагаешь, ничто не доставит мне большего удовольствия. Я полюбил этого старикана, несмотря на все его чудачества и резкость, и кроме того… — через долю секунды Джо быстро продолжил, будто желая переменить тему: — Идем в его комнату, Бен! Вдруг обнаружим там что-то любопытное? Исходя из того, что он сотворил, он должен быть очень предусмотрительным человеком, но преступник всегда может ошибаться. Нервы — это страшная вещь.

— Идем! — Паркер встал и пошел к двери.

Наверху инспектор Хайброу встал при их появлении.

— Какую комнату занимал инженер Коули? — спросил Паркер приглушенным голосом.

Инспектор, не произнеся ни слова, пошел по коридору, остановился около третьей двери по левой стороне и вытащил из кармана связку инструментов, на первый взгляд напоминающих ключи, но имеющих гибкие подвижные части. Один из таких инструментов он вставил в замок, и дверь тихо открылась.

Они вошли.

Постель была застелена, и вся комната оставляла впечатление, будто ее покинули совсем недавно.

Паркер остановился посредине комнаты, а Джо стремительно подошел к постели и поднял лежавшую на ней рубашку. Она была ярко-красная, и он машинально улыбнулся, вспомнив слова Джоветта за завтраком: «Наш Ромео, обвитый кардинальским пурпуром». Это была та самая рубашка, если, конечно, у Коули не было двух одинаковых…

— На завтрак он пришел в ней, — сказал он, взяв рубашку в руки и показывая ее Паркеру. — Следовательно, перед бегством он возвратился домой и переоделся.

— Ничего странного, — проворчал заместитель начальника уголовного отдела. — В рубашке такого цвета он был бы заметен за пять миль! На его месте я тоже переоделся бы.

— Разумеется — буркнул Джо. Он внимательно рассматривал рубашку и потом тихо произнес. — Интересно…

— Что такое? — Паркер повернулся к нему. Он стоял около письменного стола, поочередно выдвигал маленькие инкрустированные ящички и просматривал лежавшие в них бумаги, которые ничего ему не говорили, так как были покрыты узором из химических и математических символов.

— Посмотри сам.

Паркер подошел, и Джо показал на свисающий конец рукава.

— Оторван кусочек, видишь? Впечатление такое, что его вырвали силой. Правый рукав… Случайно порвать, например, снимая рубашку, он не мог: материя очень прочная и рубашка почти новая.

— Да, все так. Но что, черт возьми, это означает?

— Не знаю. — Алекс приблизился к окну и внимательно рассматривал разрыв. — Не знаю, Бен. Но что-то ведь должно означать, правда? Когда человек умирает внезапной смертью, мертвые предметы начинают говорить. Но мы не всегда сразу понимаем то, что они хотят нам поведать. Этот рукав… — он замолчал, положил рубашку на кровать, подошел к письменному столу. Листы бумаги, покрытые расчетами, специальная литература, несколько книг из библиотеки генерала Сомервилля, в которых описывались древние способы плавки металла…

Он подошел к шкафу: на полках ровно разложены рубашки, белье, на вешалках несколько костюмов.

Алекс прошел в ванную. Тот же самый педантизм: электробритва уложена в чехол, шнур свернут ровно, старательно… Мыло посередине мыльницы, карманы халата пусты, три стоящие рядком бутылочки на стеклянной полочке… Но, может быть, это горничная так старательно убрала? Джо сделал себе в мыслях заметку и вернулся в комнату. Паркер все еще стоял у постели, всматриваясь в красную рубашку.

— Что-то должно было произойти, — неуверенно заметил он. — Если бы он оторвал этот кусочек, поспешно снимая ее с себя, отсутствующий кусочек был бы здесь, в комнате. Зачем брать его с собой?

Джо пожал плечами:

— Почему человек, так тщательно планирующий атаку на генерала Сомервилля, вообще одел на себя самую броскую из своих рубашек, видимую издалека и выделяющую его из сотни других людей?

— Ты можешь ответить на этот вопрос?

— Нет. Но сейчас меня больше интересует, когда горничная убирала в этой комнате? Рубашку ведь положили позже, на уже застеленную постель, не так ли?

— Разумеется, — Паркер кивнул головой. — Сейчас узнаем. — Он направился к двери. — Горничную уже позвали…

Джо вернулся к постели, положил рубашку так, как она лежала, когда они вошли. Раздался тихий стук в дверь.

— Войдите! — сказал Паркер.

Появившаяся на пороге девушка была одета в черное платье и белый фартук, на голове белый чепчик — так, как одеваются по утрам английские горничные уже, пожалуй, только в американских кинофильмах. Она сделала легкий реверанс и закрыла за собой дверь.

— Я из полиции, — обратился к ней Паркер, — и хочу задать вам несколько вопросов.

— Да, пожалуйста, мистер…

— Ваше имя?

— Розалинда Ли…

— Давно работаете в Мандалай-хауз?

— Год, мистер…

Она была стройная, темноволосая, с большими светло-карими глазами, которые с любопытством посматривали из-под скромно опущенных ресниц. По всей видимости, весть о смерти домовладельца после первых минут потрясения вызвала на кухне массу домыслов.

— Вы убирали сегодня эту комнату?

— Да, мистер…

— Кто здесь проживал?

— Господин инженер Коули, мистер… — она сделала удивленное лицо, словно не понимала, почему полиция не знает такие простые вещи. Потом ее взгляд вновь устремился на ковер.

— В этой комнате всегда убираете вы?

— Да, мистер. Все гостевые комнаты и спальню генерала Сомервилля, и комнату мистера Чанды… ну и, естественно, остальные помещения, но это я делаю уже вместе с Джейн…

— Джейн?

— Да. Джейн помогает на кухне и подает к столу. Но посуду мы моем вместе и вместе убираем бельэтаж.

— Понятно. А сегодня вы рано начали работу?

— Сразу же после завтрака, мистер. Тогда, как правило, все или почти все комнаты пусты.

— Что это значит — сразу после завтрака, во сколько точно?

— В половине девятого, мистер. Я говорю так уверенно, потому что, идя наверх, я посмотрела на часы на кухне. Вошла Джейн и сказала, что все уже позавтракали.

— Благодарю за четкую информацию, — Паркер улыбнулся. Девушка мгновенно отреагировала ответной улыбкой, но сразу же вновь приняла строгий вид.

— Я знаю, что когда полиция спрашивает, нужно отвечать как можно точнее. Ну а уж когда приезжают из Скотланд-Ярда…

— А откуда вам известно, что мы из Лондона?

— Этот мистер внизу, значит, тот полицейский — в гражданском, сказал нам, мне и Джейн, что вы приехали из Лондона. Ничего удивительного, сказали мы, такой страшный случай… И к тому же такой известный человек, как господин генерал… Все происшедшее нас так потрясло, меня и Джейн, мистер…

И как бы отрицая эти слова, большие карие глаза бросили быстрый любопытный взгляд на Паркера, с таким же интересом задержались на Алексе и почти исчезли, скрывшись за ресницами.

— Так, все понятно, — Паркер покивал головой. — А как долго вы оставались наверху?

— До одиннадцати, мистер. Я убрала во всех комнатах и пошла вниз, чтобы помочь Джейн с посудой… Она всегда ждет меня с мытьем… Говорит, что это лучшие минуты для разговора… Прошу прощения, мистер…

— Ничего, ничего. И с половины десятого до одиннадцати вы никуда отсюда не отлучались?

— Нет, мистер. Поочередно убирала в комнатах, а это большая работа. Нужно красиво застелить постели, все вымыть в ванных комнатах, уложить и развесить полотенца, вынести пепельницы и вымыть их и… и сотня подобных дел, мистер.

— Конечно. А эту комнату, комнату инженера Коули, когда, то есть я хочу спросить, во сколько вы убирали? Не могли бы вы хотя бы приблизительно вспомнить?

— Не только приблизительно, мистер. Начала с этой комнаты. Значит, в половине девятого. Убирала здесь, думаю, минут десять, может быть, чуть больше или чуть меньше. А потом пошла в соседнюю комнату мистера Джоветта.

— Понимаю, — Паркер внимательно присматривался к ней. — Истинное удовольствие иметь дело с тем, кто помнит свои действия и обладает чувством времени. При расследовании таких людей встречаешь отнюдь не часто…

— Благодарю вас, мистер, — Розалинда Ли покраснела и опустила глаза.

— Мне интересно, почему вы начали именно с этой комнаты. Ведь она ни первая, ни последняя…

— Это так, мистер. Но господин Коули самый воспитанный из наших гостей. У него в комнате никогда не бывает беспорядка. Он сам все убирает и в шкафу, и в ванной комнате. Видно, так уж он приучен. Мне остается только слегка выровнять постель, минуту поработать пылесосом, и все. Если бы все были такими же, и прежде всего мисс, то я управлялась бы с верхним этажом за час, мистер.

— Понимаю. А видели ли вы мистера Коули, когда он вернулся в комнату?

— Когда вернулся? — переспросила девушка с искренним удивлением. — Господин Коули не возвращался в комнату, когда я убирала.

— Я не это имею в виду. Я спрашиваю, не видели ли вы его позже, когда были здесь, наверху, и убирали другие комнаты?

— Нет, мистер. Но я могла и не увидеть его, потому что перехожу из комнаты в комнату и нахожусь внутри комнат, а в коридоре только секунду.

— Но этой рубашки не было, когда вы убирали здесь сегодня?

Розалинда сделала шаг вперед, посмотрела на постель и покачала темноволосой головой в белом чепце.

— Нет, мистер. Я бы не оставила ее на постели. Вероятно, мистер Коули вернулся и переоделся позже. Это его рубашка. Ни у кого другого в Мандалай-хауз нет такой. На прошлой неделе мы даже говорили о ней с Джейн. У нее есть жених, и она хотела узнать у господина Коули, где он купил такую чудесную рубашку. Она просила, чтобы я у него узнала.

— И вы спросили у мистера Коули?

— Да. Он сказал, что купил ее в Лондоне.

— А второй такой у него нет?

— Нет, мистер. Я ежедневно заглядываю в шкафы, не могла не заметить.

— Да, — усмехнулся Паркер. — Благодарю вас. Пожалуй, это все…

Джо тихо кашлянул. Его друг повернулся:

— У тебя нет вопросов к нашей милой собеседнице, Джо?

— Если позволите. Правда, я не из полиции, но…

— Ох, мистер, вы больше, чем из полиции! — с трогательной непосредственностью и искренностью воскликнула Розалинда. — Джейн читала все…

— Да, да, да… — быстро прервал ее Алекс. — У меня такой вопрос: у вас, естественно, есть все запасные ключи от всех комнат?

— Да, мистер. Конечно, не при себе. Никогда не ношу их с собой. Они внизу, в шкафу. У нас никто, уходя, не запирает двери, мистер…

— И мистер Коули тоже?

— Тоже не запирает, мистер. Я никогда не замечала.

— А сегодня дверь была открыта, когда вы пришли убирать?

— Да, мистер. Потому-то я так удивилась, когда пришел мистер Джоветт и спросил, не видела ли я мистера Коули, потому что дверь его комнаты была заперта на ключ. Я пошла вместе с ним, и действительно, дверь была заперта на ключ. Но теперь поняла. Когда мистер Коули вернулся, чтобы сменить рубашку, он, уходя, запер дверь.

— Наверное все так и было. А кого еще вы видели здесь, кроме мистера Джоветта, когда утром были на этом этаже?

— Вернулись мисс Бекон и мисс Снайдер. Заходила также мисс Перри. Она тоже стучала в дверь комнаты мистера Коули. Я как раз кончила убирать ее комнату и вышла в коридор, поэтому знаю. Увидев меня, она отвернулась и спустилась вниз… А еще наверх поднялся профессор Снайдер и пошел в комнату дочери. Они немного поговорили, но не знаю, о чем. Я только слышала их голоса, когда входила в соседнюю комнату, — она на секунду задумалась. — Нет, пожалуй, было иначе, потому что мисс Снайдер перед этим тоже выходила, я видела ее… да, а потом она вернулась вместе с мисс Бекон. Они громко говорили о какой-то пудренице. Затем мисс Бекон спустилась вниз и только тогда пришел профессор Снайдер, поговорил с дочерью, а потом быстро пошел вниз. Кажется, он поспорил, мистер, или может быть… впрочем, не знаю, но он выглядел очень взволнованным. Я как раз разбирала пылесос в коридоре, и он чуть не налетел на меня, будто меня не видел… А потом я спустилась вниз…

— А в последовательности вы не могли бы воспроизвести? — улыбнулся Джо.

— Понимаю, мистер. Кто и когда был наверху, правильно? Первыми вернулись мисс Бекон и мисс Снайдер, с тенниса. Позже подошел мистер Джоветт и спросил о мистере Коули. А минуту спустя вышла мисс Бекон, потому что я начала уборку в ее комнате. Вероятно, мисс Снайдер тоже вышла, но я не заметила. Потом пришла мисс Перри, а затем вместе возвратились мисс Бекон и мисс Снайдер и говорили о какой-то пудренице. После этого мисс Бекон спустилась вниз, пришел профессор Снайдер, вошел в комнату дочери и вышел в том состоянии, о котором я вам уже говорила, мистер… А потом я ушла…

— Сколько времени тогда могло быть, как вы думаете?

— Точно одиннадцать, мистер. Когда я вошла в кухню, сразу посмотрела на часы. Мы всегда так делаем, потому что одна работа подгоняет другую, все надо успеть, вот и поглядываешь на часы…

— Понимаю, — Джо улыбнулся девушке. — Должен признать, что память у вас отличная! Значит, мистер Джоветт стучал в комнату Коули где-то в десять часов, и дверь уже была заперта, а в восемь сорок она еще была открыта, так?

— Правильно, мистер…

— Из этого следует, что мистер Коули вернулся сюда между 8.40 и 10, переоделся, запер дверь на ключ и снова ушел, но вы не видели, как он поднялся наверх, не знали, что он здесь, и не видели, когда он уходил и запирал дверь. Я все правильно говорю?

— Да, все, вероятно, так и было, мистер. Но нет ничего удивительного, как я уже говорила. Достаточно, чтобы именно в этот момент я была в какой-нибудь ванной. Ни в одной из них нет двери в коридор, все открываются только в комнаты. Когда я в ванной, мне не слышно, что происходит в коридоре. Или могла включить в этот момент пылесос. Тогда его шум тоже не позволил бы мне услышать, что кто-то идет.

— Тогда можно предположить, принимая ваши пояснения, что не только те лица, которых вы видели, могли подняться наверх, оставшись вами незамеченными?

— Конечно, мистер. Так получилось и с инженером Коули. Ничего не слышала, а он все-таки был тут… — Она умолкла и с интересом взглянула на Алекса.

— Все так, — к удивлению Паркера, Джо подошел к девушке, наклонился и сказал чуть ли не доверительно: — Но разве вам неизвестно, что инженер Коули пропал?

— Да, мистер, мы знаем. Причем все: Джейн, повариха, садовник…

— А как вы узнали? — быстро вмешался Паркер.

— От тех господ внизу, от того полицейского и еще от сыщика, такого с усиками. Когда мы подавали им кофе и бутерброды, потому что они, бедняги, с утра ни крошки в рот не брали, они беспокоились, что обыскали весь дом, а его нигде нет…

— Вот именно, — обратил Джо к девушке. — Такая странная история. И мы не знаем, куда он мог запропаститься? А что думаете на этот счет вы и ваши друзья?

— Что мы думаем? — с удивлением повторила Розалинда. — Ну, мистер… мы сидим там в кухне, потому что нас просили не выходить без особой необходимости, и разговариваем. Но мы ничего не знаем… Не случилось же с ним ничего плохого, правда? Джейн сказала, что он мог упасть в какой-нибудь из этих проклятых котлов, которые установлены в мастерской. Он мог поскользнуться и… Если человек упадет в расплавленный металл, то в миг погибнет! Но садовник, а он помогал устанавливать эти котлы, говорит, что они маленькие. Ребенка туда удалось бы засунуть, но взрослый человек целиком бы не вошел. Его сначала пришлось бы разрезать на кусочки. Ох, что я болтаю! Это было бы страшно, такая смерть…

— Да, действительно, — Алекс улыбнулся. — Благодарю вас.

Она сделала реверанс и вышла.

— Что ты, черт возьми, хотел из нее вытянуть? — спросил Паркер, убедившись, что девушка уже не может услышать его гремящий голос. — Я вижу, что у нас становится все больше помощников. Давай теперь пригласим повариху, садовника, вторую горничную и вместе подумаем, что дальше делать? — Он рассмеялся невеселым глухим смехом, потом посмотрел на часы. — Когда же этот проклятый доктор…

Он не успел закончить, поскольку в дверь тихо постучали.

— Это мы нашли возле скамейки не теннисном корте, — сказал тот самый человек, которого Алекс заметил раньше на стуле в коридоре. — Пудреница, шеф. Наверное, какая-то из мисс потеряла, но так как вы приказали все, что мы найдем, сразу же передавать вам, я позволил себе помешать вам…

Он подал Паркеру небольшой предмет, завернутый в платок. Джо подошел ближе. Пудреница была золотой, середину ее украшал рубиновый цветок, листики которого были сделаны из кусочков смарагда.

— Спасибо, — Паркер кивком головы показал, что полицейский может быть свободен. Джо тихо вздохнул.

— Такая дешевая безвкусица, на которую ушли благородные металлы и камни, может быть сделана только в одной стране на земном шаре, — почти сочувственно сказал он. — Не знай я даже, что мисс Дороти Снайдер потеряла пудреницу на корте, я все равно был бы уверен, что это ее безделушка.

Паркер, не произнося ни слова, завернул пудреницу в платок, положил в карман, потом посмотрел на Алекса.

— А из-за чего она поссорилась с отцом? — спросил он. — И почему так нервничала? И что делал ее отец, спрятавшись за деревом, когда ты шел к павильону, чтобы быть с генералом во время грозы?

— Думаю, он сам лучше ответит на все эти вопросы. — Джо наморщил лоб. — В конце концов это о нем генерал Сомервилль написал последние в своей долгой жизни слова. И это были не самые хвалебные слова, хотя предложение осталось незаконченным. Жаль, что Хиггс еще спит. Хотелось бы кое-что у него выяснить…

— Прикажу послать за ним машину, и через двадцать минут он будет здесь. Полагаю, что он уже выспался. А пока давай побеседуем с мисс Снайдер.

Алекс двинулся вслед за ним, думая, что за одной из дверей находится Каролина и ждет. Он обязан пойти к ней. Но не мог… Еще нет… Через несколько минут…

Паркер постучал, и мужской голос, тихо что-то говоривший за дверью, тут же умолк. Секунда тишины и приглушенный женский голос:

— Прошу, войдите…

Они вошли.

Дороти Снайдер все еще была одета в то же самое зеленое платье, в котором он видел ее утром. Она сидела на низкой софе, ее руки были сплетены на коленях. При виде входящих на ее лице появилось выражение испуга, которое она тщетно попыталась преодолеть, но потом, признав себя побежденной, отвернула голову и спрятала лицо в ладонях. Эта картина была столь неожиданной, что в первый момент Паркер не обратил внимание на стоявшего у окна мужчину и увидел его только тогда, когда тот быстро подошел к софе и сказал:

— Не расстраивайся так, детка. Я уже целый час тебе объясняю: все люди умирают… Смерть может наступить по-разному: иногда медленно, иногда внезапно, как для нашего незабвенного хозяина. Таков порядок вещей в этом мире, и мы не можем изменить его. Ну же, Дороти, прошу тебя! Господа, безусловно, хотят задать нам вопросы, не так ли?

— Моя фамилия Паркер, я сотрудник Скотланд-Ярда. Господин профессор Снайдер?

— Да. Чем могу служить?

— Прежде всего мы хотели увидеться с мисс, — Паркер вынул из кармана завернутый в платок предмет. — Кажется, вы, мисс, потеряли пудреницу? Мои люди нашли ее…

— Нет, — тихо ответила Дороти. — Я не… — и опять спрятала лицо в ладони.

— …около теннисного корта, — докончил Паркер и подал ей находку. — Та самая?

Дороти опустила руки, медленно подняла голову и посмотрела на него с выражением такого огромного удивления, что Паркер непроизвольно отдернул руку.

— Но вы ведь потеряли пудреницу, мисс, правда?

— Да… да… — тихо обронила она. — Потеряла… на теннисном корте… и не могла… ее найти… — Она протянула руку, взяла откровенно дрожавшими пальцами пудреницу, резко открыла и опустила на колени.

— По крайней мере поблагодари господ! — почти приказал профессор Снайдер и рассмеялся чуть излишне громко и излишне весело. — Это мой подарок на ее предыдущие именины. Она ей очень нравилась, и бедняжка приняла близко к сердцу потерю. Так расстроилась, что… — неуверенно докончил он, словно только сейчас осознав, что несколько часов назад от пули погиб хозяин этого дома, и это обстоятельство могло подействовать на его дочь сильнее, чем потеря безделушки. — Прошу вас, господа, садитесь!

— Благодарю вас, — Паркер сел в предложенное ему кресло. — У меня есть несколько чисто формальных вопросов к вам обоим в связи с печальным событием, имевшим сегодня здесь место.

— Разумеется, разумеется! Дороти, дитя мое, соберись немного, очень прошу тебя!

— Да, папочка, — она кивнула головой, потом взглянула на лежащую на ладони пудреницу и прикусила губу.

— Итак, во-первых, я хотел бы узнать, были ли вы, господин профессор, или ваша дочь в последнее время в Лондоне?

— В Лондоне? — с неподдельным удивление переспросил Снайдер. Дороти тоже резко подняла голову и непонимающими глазами посмотрела на Алекса. — Нет, сэр. Мы прилетели в Лондон из Нью-Йорка шесть недель назад и отправились в наемной машине сюда. С того дня мы пользовались радушным гостеприимством генерала Сомервилля. У него великолепная библиотека, а беседы с ним являлись для меня неисчерпаемым источником знаний и эрудиции, так что мне даже в голову не приходило ехать в Лондон без крайней на то необходимости, — он замолчал, но потом добавил: — На будущей неделе мы должны были уехать, но в связи с таким трагическим событием полагаю, что будет лучше, если мы покинем этот дом раньше. Утром я позвоню в бюро путешествий и постараюсь изменить дату вылета на наших обратных билетах в Штаты.

— Так, это понятно, — ответил Паркер. — Значит, вы, господа, не покидали Мандалай-хауз. И еще один вопрос к вам обоим: не видели ли вы после завтрака инженера Коули?

— После завтрака не видел. — Снайдер решительно покачал головой. — Совершенно точно не видел! А ты, Дороти?

— Я тоже его не видела, — тихо ответила Дороти. — За завтраком он был, правда? В красной рубашке… — внезапно лицо ее застыло. — В красной рубашке… — шепотом повторила она. — О, Боже! — и смолкла, закрыв лицо руками.

Паркер поднял брови.

— Вижу, что это обстоятельство странным образом действует на вас, — мягко сказал он, — скажите нам, в чем дело?

— Ни в чем, ни в чем… — Дороти потрясла головой. — Только я… — она с усилием подняла лицо и посмотрела на Паркера. — Она была как кровь, эта рубашка, и напомнила мне, что… — она вздрогнула.

— Прошу вас, господа, — вполголоса обратился к Паркеру и Алексу профессор. — Моя дочь сейчас в очень нервном состоянии. Нельзя… нельзя ли отложить беседу на более позднее время?

— Мне очень жаль, — в голосе Паркера внезапно зазвучала резкая нотка, — но понимая ваши возражения, господин профессор, мы хотим, чтобы вы помогли нам, насколько это в ваших силах. Ведь все вполне понятно? Не так ли? Если у мисс Снайдер нет сил продолжить беседу с нами в эту минуту, мы, естественно, можем подождать, пока она успокоится. Но… — его тон смягчился. — В Америке полиция тоже проводит следствия. И, как я успел заметить, деликатничает не больше, чем мы. Известно, что, если человек умирает при трагических обстоятельствах, все нервничают. Но, к сожалению, в своей профессии я вынужден, вовсе не желая того, большую часть бесед с людьми вести именно в таких обстоятельствах. Мисс Снайдер, прошу вас, возьмите себя в руки. Мы не намерены вас мучить, мы хотим только, чтобы вы по мере возможности помогли нам. Не заметили ли вы, мисс, утром чего-то необычного или такого, что показалось вам странным?

— Нет, скорее нет, — покачала она головой. — Я позавтракала, потом час мы играли с Каролиной, может быть, немного дольше, вернулись домой, я приняла душ, переоделась и вышла… папа был в библиотеке, я заглянула туда, он работал, я пошла в парк, а потом заметила, что в сумочке нет пудреницы и стала ее искать. Но не нашла. А потом, когда возвращалась домой, встретила в парке Каролину и мистера Алекса. Потом я поднялась наверх. Немного почитала, пришел папа, а когда он вышел, началась гроза. Я побежала в библиотеку, а… папы не было. Я испугалась за него, взяла первый попавшийся плащ и помчалась к павильону, потому что подумала, что он разговаривает с генералом или только-только пошел к нему, а тут хлынул ливень и… остальное вы знаете, — она повернулась к Алексу.

— Да, — кивнул Джо. — Но войдя в павильон и увидев генерала, вы, мисс, закричали: «Он после смерти, он после смерти…» и потеряли сознание. Не могли бы вы сказать мне, что должны означать эти слова? В первую минуту я не обратил на них внимание. Всех нас потряс вид умершего. Но сейчас я хотел бы услышать от вас объяснение. Разрешите закурить.

Он вытащил сигареты, не спуская глаз с девушки.

— Конечно! — быстро сказал Снайдер. — Мы оба курим, хотя стараемся придерживаться нормы не более десяти сигарет ежедневно. — Он щелкнул зажигалкой и поднес Алексу огонь.

— Я… я… — Дороти съежилась и выпрямилась, тяжело вздохнула. — Я не знаю, что говорила тогда. Если так сказала, то… то это не имело никакого смысла, правда?

— Именно об этом я вас и спрашиваю. Признаюсь, в первую минуту я даже подумал, что, возможно, мисс была в павильоне до нас и заметила что-нибудь. Но теперь знаю, что вы не могли там быть. Поэтому я безоговорочно вам верю.

— Вы знаете, что я не могла там быть, — тихо сказала Дороти. — Вы точно это знаете?

— Да. Так получилось, что с той минуты, когда вы с Каролиной после тенниса вернулись домой, павильон был под неусыпным наблюдением, и тогда вас непременно заметили бы.

— Заметили бы, — как эхо повторила Дороти. — Следовательно, я не была там после смерти генерала и до вашего прихода, мистер Алекс. Значит, я не была там… А почему вы могли предполагать другое? Только потому, что я закричала что-то, чего не помню? Я… я вообще вижу ту минуту как в тумане… все вертелось, кружилось… я шла и чуть-чуть не рухнула в пропасть, а потом…

Она спрятала лицо в ладони и расплакалась.

— Сами видите, господа, к чему это приводит. — Снайдер взял Паркера под руку и подвел к двери. — Позже, через пару часов шок пройдет, и она сможет спокойно разговаривать. Но сейчас… Очень прошу оставить нас в покое. К тому же, как видите, господа, мы не можем сообщить вам ничего интересного.

— Как знать, — буркнул Алекс тихо, но так, что профессор Снайдер услышал его. — Пока не дойдешь до истины, никогда неизвестно, какая информация была ценная, а какая нет. Приносим извинения вашей дочери, что побеспокоили ее.

Они вышли. В коридоре Паркер посмотрел на Алекса и потер подбородок.

— Что ты обо всем этом думаешь?

— Я думаю, — приглушенным голосом ответил Джо, — что они оба лгут. Но в чем заключается их ложь, не знаю. Она действительно не могла быть в павильоне до нас, Бен.

— А вдруг Хиггс не сказал тебе об этом? В конце концов мисс Снайдер относится к числу гостей дома, и он мог не отреагировать на ее приход. У нее могла состояться серьезная беседа с генералом как раз тогда, когда, по ее словам, она ходила искать пудреницу.

— Возможно, Хиггс уже здесь?

— Посмотрим.

Они спустились вниз. Сержант Хиггс, явно выспавшийся и весьма довольный собой, сидел в библиотеке. Увидев своего начальника, он вскочил с места.

— Хорошо, что вы здесь, — сказал Паркер. — Вот какое дело: когда вы встали на свой наблюдательный пункт возле павильона, за стеной поместья?

— Ровно в девять тридцать, шеф. Я был там уже в девять двадцать пять, как и условились с мистером Алексом, но пару минут искал удобное укрытие, прежде чем нашел его.

— И все время у вас перед глазами был перешеек, ведущий к павильону?

— Да, шеф.

— Все время? — еще раз с нажимом спросил Алекс.

— Да, шеф. За исключением нескольких минут, когда появился тот малый, собиравший цветы для невесты. Но я уже говорил обо всем мистеру Алексу.

— Когда это было?

— Без пятнадцати одиннадцать, шеф.

— И никто не входил в павильон?

— Никто, шеф. Могу поручиться. Только мисс Перри. Но мистер Алекс сам был тогда рядом. Да и я уже находился по ту сторону стены.

— Хорошо, — Паркер в нерешительности кивнул головой. — Останьтесь с ребятами и будьте в холле, сержант. Надеюсь, вы выспались?

— Да, шеф, — Хиггс потер лысину. — Но не одним сном жив человек…

— Вы голодны?

— Если разрешите, да, шеф.

— Ну так пойдите на кухню. Там есть две милые, как мне показалось, девушки, которые легко завоевывают симпатии столичной полиции.

Хиггс исчез.

— Ты прав, — Паркер опустился в кресло. — Мисс Снайдер не была в павильоне до вас. К тому же Мерил Перри была там позже и разговаривала с генералом, значит… — он развел руками, — если они и лгут, их ложь, скорее, не имеет отношения к смерти Сомервилля. — Он помолчал. — А Коули нет! И четырехсот тысяч долларов нет! Нам осталась только рубашка с порванным рукавом. Как хотелось бы, чтобы все уже кончилось! Надеюсь, что скоро доктор пришлет протокол вскрытия, а Коули схватят, когда он будет входить в свою лондонскую квартиру, там его ждут. Тогда мы напишем протокол, а ты… — Он встал и положил руку на плечо друга. — Ты должен пойти к мисс Бекон, Джо. Она слишком давно сидит одна. Смерть генерала большое потрясение для нее. Иди.

Джо покачал головой.

— Мне думается, будет лучше, если мы побеседуем с остальными участниками этой драмы, — тихо сказал он. — С Каролиной тоже, если ты хочешь. Я пойду к ней, но только вместе с тобой.

— Коль ты так хочешь…

Паркер встал. Когда они подошли к дверям ее комнаты, он заколебался.

— По-моему, тебе лучше войти одному.

Джо, не говоря ни слова, постучал, а услышав ответ, открыл дверь и легко подтолкнул друга, вынудив его войти первым.

— Мне очень горько, мисс Бекон… — Паркер сердечно пожал девушке руку. Каролина была очень бледна, но вполне владела собой. Она даже улыбнулась, хотя это была невеселая улыбка.

— Что… случилось, что-то еще… худшее? — спросила она, не имея сил или не желая выговорить слово «убийство».

— Мы почти убеждены, что генерал Сомервилль покончил жизнь самоубийством, — ответил Паркер. — Нам даже известны причины, в силу которых он мог так поступить. Он был очень стар, вся его жизнь могла оказаться перечеркнутой подлостью шантажиста, поэтому он выбрал то, что посчитал, вероятно, единственным выходом.

— Боже мой! — Каролина закрыла глаза. — Никогда бы не подумала, чтобы он… Он был такой боевой, Джо. Не отступал ни перед какими трудностями, и вдруг…

— Самоубийство не всегда признак трусости, — Паркер положил свою большую ладонь на хрупкую руку Каролины и сразу же отдернул ее, словно рассердился на себя за прилив сердечности. — Оно может быть также актом мужества, как в этом случае, если все было так, как мы предполагаем.

Он замолчал. Джо закурил сигарету.

— Каролинка, — тихо сказал он. — Все совсем не так просто, как минуту назад тебе объяснил Бен. Остались некоторые невыясненные обстоятельства.

— Невыясненные обстоятельства? Ты хочешь сказать, что дедушка Джон мог не совершить самоубийства? Ох, Джо!..

На ее лице проступило удивление.

— Этого я тоже не хочу сказать. Мы еще не знаем. Но у генерала при себе было двести тысяч фунтов. После его смерти эти деньги не были найдены. Кроме того, исчез Коули.

— Коули? — Каролина широко открыла глаза. — Но ведь он с нами завтракал.

— А потом вышел, и никто из домочадцев его до сих пор не видел. Ты тоже?

Кивком головы она подтвердила предположение Алекса.

— Я так и думал. Я хочу, чтобы ты рассказала Бену обо всем, что делала утром, вплоть до минуты, когда… — он замолчал и глубоко вздохнул.

— Но это совершенно излишне! — Паркер встал и чуть ли не враждебно взглянул на друга. — Совершенно излишне, мисс Бекон! Я не знаю, что ему ударило в голову. Я не прошу ничего подобного! Следствие еще не закончено, это правда. Но, к счастью, есть свидетельство Мерил Перри, которая в одиннадцать часов разговаривала с вашим дедушкой. Потом началась гроза. А поскольку раскаты грома и молнии заглушили выстрел, то… Что я говорю! У меня еще масса дел! Останься с мисс Каролиной на минуту, Джо, а потом встретимся в библиотеке.

Он хотел уйти.

— Задержись, Бен, — тихо сказал Алекс. — В конце концов все мы заинтересованы собрать как можно больше информации от всех, кто здесь есть. Ты не замечала, случайно, чего-либо странного сегодня утром, Каролина?

— Нет. Если не считать волнения Дороти, которая потеряла пудреницу. Но ведь такая потеря не может иметь значения, правда? — Измученными глазами она посмотрела на Паркера, который остановился, положив руку на ручку двери, а теперь медленно поворачивался к Каролине.

— Расскажите нам по порядку обо всем, начиная с завтрака.

— Из-за стола мы вышли вместе с тобой, Джо, а потом почти сразу к нам присоединился мистер Джоветт. Нет, я пошла наверх и переоделась в шорты. Взяла ракетку и спустилась вниз, а ты был там с мистером Джоветтом. Потом вышла Дороти, и мы отправились на корт. Немного поиграли, не ведя счет, а потом попытались разыграть настоящую партию. Но было так жарко, что мы решили не доигрывать первый сет, который тянулся очень долго. Возвращаясь, я снова встретила тебя. Вместе с Дороти поднялись наверх. Она пошла в свою комнату, а я — в свою… Выкупалась, переоделась, спустилась в парк… Я не могла усидеть на месте… — Каролина закрыла глаза. — Ох, Джо, как это ужасно! Если бы я знала…

Паркер не отозвался, но вопрошающе взглянул на Алекса.

— Продолжай, — мягко сказал ей Джо.

— Я ходила по парку и думала, как чудесно, что дедушка Джо завещал мне Мандалай-хауз. Я понимала, что с моей стороны низко так думать, но ничего не могла с собой поделать. Я очень люблю этот дом…

— Теперь он твоя собственность, — ответил Алекс, — хотя в тот момент ты об этом не знала.

— Моя собственность? — Каролина покачала головой. Потом шепнула: — Я не подумала об этом… Почему это должно было случиться? Именно теперь? Как я могла?.. Ведь я знала, что дедушка Джон стар, что любит меня, а я его, что… что… ох, Джо, как ужасно! — она спрятала лицо в ладони, и Алекс вдруг почему-то подумал, что она — третья женщина, которую он за сегодняшний день видит плачущей и прячущей лицо в ладони. Но Каролина почти мгновенно овладела собой.

— Извините меня, пожалуйста, — произнесла она, глядя на Паркера. — Я понимаю, как вам это неприятно. Вы ведь наш друг. Я постараюсь, чтобы подобное больше не повторилось, — она вздохнула, пригладила волосы машинальным, равнодушным движением. — Так вот. Я гуляла в парке, возле оранжереи, приблизительно полчаса и увидела его… — она показала на Алекса. — Мы вместе обошли вокруг дома. Потом появилась Дороти. Она была очень взволнована, потому что потеряла пудреницу, которую, как она сказала мне, ей подарил отец. Она так влюблена в своего отца, как девушка в парня. Во всяком случае, такое создается впечатление, — Каролина потерла ладонью лоб. — Господи, какие глупости я говорю! Но я не могу собраться с мыслями и потому плету всякий вздор. Так вот, Дороти была очень взволнована. Мы пошли наверх, ко мне, и я дала ей свою пудру, хотя мне казалось, что она и так уже излишне напудрена. Но американки любят резкий макияж даже по утрам… Она пошла к себе, а по коридору как раз шел ее отец. Оба они вошли к ней в комнату. Я немного посидела у себя и пыталась читать, но было душно. Я решила спуститься в библиотеку, где всегда прохладно. Я и профессор Снайдер вышли из комнат почти одновременно. Он, видимо, решил прогуляться, потому что спустился в парк, а я повернула в библиотеку. Взяла какую-то книгу, но увидела через окно, что надвигается огромная черная туча, и подумала о дедушке. Он сидит там один, а в любую секунду может хлынуть ливень. Я выглянула в окно и увидела тебя, Джо, закричала, чтобы ты подождал меня, побежала за плащами и зонтами. В этот момент из музейного зала вынырнул мистер Джоветт. Он слышал, что я тебя окликнула. Сказал, что поможет мне. Мы схватили плащи и зонты и помчались к павильону. А потом, потом… ты знаешь.

— Да, — Джо встал и печально улыбнулся ей. — Не этого ты ждала, когда привезла меня сюда, правда? — Он развел руками. — И я такого не предполагал.

— Если дедушка Джон совершил самоубийство, то, то… даже ты не мог ему помешать. Никто не может помешать, если человек хочет лишить себя жизни…

— А если не было самоубийства? — Алекс прикрыл глаза и мгновенно открыл их. — И я все время был поблизости! Подумай только, я был в десяти шагах и не помешал этому!

— Но ты говорил, что дедушка сам писал те письма в Скотланд-Ярд. Как же ты мог допустить мысль о том, что ему грозит опасность? Этого никто не мог знать… Ведь убийца сначала убивает, и только потом люди узнают… Если… если ты не знал, что кто-то хочет его убить, то как мог помешать? Я понимаю это, Джо. Того, что случилось, не изменить. Ты не должен упрекать себя в том, что не предусмотрел что-то, о чем не имел понятия. Впрочем, какое все это имеет значение? Он мертв, а я… я тебя люблю, — добавила она тихо. — Это не тайна, Джо. Мистер Паркер давно об этом знает, не так ли? Значит, я не говорю ничего нового. Но даже если бы ты был для меня чужим человеком, у меня все равно не было бы обиды на тебя, — она замялась на мгновение. — Это… это Коули его шантажировал?

— Все говорит в пользу такого предположения, — буркнул Паркер. — Я могу пообещать вам только одно, мисс Бекон, когда эта птичка попадет мне в руки… — Он не закончил фразу. — Я пойду…

— И я тоже, — Алекс встал. — Остается одно: восстановить истину. Если позволишь, я загляну к тебе позже, Каролинка…

— Обязательно приди, — тихо ответила она. — Мне так тяжело. Пока он был жив, я даже не подозревала, насколько он мне близок. Неужели человек должен умереть, чтобы мы могли понять, что он для нас действительно значил?

— Боюсь, что да, — Джо кивнул головой. — Все мы раньше или позже через это проходим.

Он нежно коснулся ее руки и быстро вышел вслед за Паркером, который уже ждал его в коридоре.

— Скверная история! — пробормотал заместитель начальника уголовного отдела. — Скверная, Джо! Кто у нас еще остался?

— Чанда, Джоветт и прислуга.

— Прислуга — это неважно. Где комната Чанды? — спросил он у дежурившего в коридоре полицейского и, не задерживаясь, пошел в направлении, указанном большим, не очень чистым пальцем своего подчиненного.

Паркер тихо постучал, не дождавшись ответа, нажал на дверную ручку и заглянул в комнату. В ноздри ударил странный, одуряющий запах.

Чанда стоял спиной к двери, согнувшись в низком поклоне. Напротив него перед небольшой золотистой статуей сидящего Будды горели четыре узкие желтые свечи. Между свечами стояла плоская мисочка, из которой поднимались в воздух струйки голубого дыма, медленно распространяясь по всей комнате. Паркер хотел отступить назад, но Чанда, услышав скрип двери, повернул голову и выпрямился.

— Прошу. Я ожидал вас.

После короткого колебания Паркер вошел, Джо последовал за ним и закрыл двери. Внутри запах ладана был еще более одуряющим.

— Мы не хотели помешать вам в исполнении религиозного обряда, — формально начал комиссар, — но обстоятельства вынуждают нас к этому. Может быть, вы предпочтете переговорить с нами потом, скажем, через полчаса?

Чанда отрицательно покачал головой.

— Этот религиозный обряд будет продолжаться очень долго, — спокойно сказал он. — Но не мешает ли вам запах ладана? Для белых людей…

— Нет, нет. — Паркер энергично покачал головой. — Вот только хорошо бы чуть приоткрыть окно.

Не ожидая ответа старого бирманца, он подошел к окну, отворил его и остался там, опираясь спиной на фрамугу.

— Моя фамилия Паркер и…

— Я знаю, мистер. Вы были здесь неделю назад и беседовали с генералом Сомервиллем… Мне известно содержание разговора, так как мой господин всегда оказывал мне доверие.

— Если бы он и нам доверял, не произошло бы и трагедии, надо полагать, — проворчал Паркер.

— Вы считаете, господин комиссар, что человек может изменить Судьбу? Прошу извинить меня, но по глупости своего сердца я не могу согласиться с вами. Еще вчера и даже сегодня утром я думал, а вдруг это возможно? Я пошел к мистеру Алексу и рассказал ему все, что знаю об этом деле. Я хотел уберечь своего господина от того несчастья, которое ему грозило. Но судьба решила по-другому. Смерть, которая не должна была прийти, пришла по другой улице, одетая в другие одежды, и мой господин умер. Когда-то мы рождаемся в день, предопределенный для нас, и умираем в день, которому суждено быть нашим последним днем. Все мы смертны.

— Не спорю, — сказал Паркер, — но как раз моя обязанность и состоит в том, чтобы возможно больший процент граждан этой страны умирал естественной смертью, без помощи других людей, изменяющих Судьбу, о которой вы говорите.

— Эти люди всего лишь орудия, — тихо ответил Чанда. — Но я понимаю вас. Я тоже верю в справедливость и в наказание негодяя.

— Очень рад. Если вы хотите покарать негодяя, который или убил генерала, или шантажировал его, либо приняв имя Пламкетта, либо заодно с ним, то скажите, не встречался ли вам сегодня после завтрака инженер Коули, у нас немало оснований подозревать, что именно он изменил Судьбу в данном печальном случае?

— Мистера Коули? — лицо старого бирманца не выразило удивления, но он непроизвольно посмотрел на Алекса.

— Да, — ответил Джо. — Инженер Коули исчез, а с ним и пачка долларов, которую вы утром отнесли в павильон, когда провожали туда генерала. Вы уверены, что оставили деньги там?

— Да. Господин генерал, войдя в павильон, сразу же приказал подать ему деньги. Они лежали в прозрачном целлофановом пакетике, чтобы Пламкетт мог убедиться, что там не газетная бумага или нечто подобное. Генерал хотел заставить этого человека пересчитать деньги, что отвлекло бы внимание Пламкетта. Господину генералу оставалось только сунуть руку в ящик, где лежал револьвер самого крупного калибра. Генерал сказал, что кольт самое надежное оружие, так как не может заклиниться. Он был старым солдатом…

— Револьвер вы также принесли в папке?

— Нет. Генерал всегда держал его в ящике стола, когда работал в павильоне.

— И оставлял там на ночь?

— Конечно. Я запирал только дверь павильона на ключ, а, приходя утром, отпирал ее.

— У вас при себе ключ?

— Я всегда ношу его при себе, — Чанда полез в карман. — Вот он.

Алекс взял ключ и повертел его в руках. Паркер вздохнул.

— Ведь это самый что ни на есть обычный ключ! — сказал он с упреком. — ЛЮБОЙ с легкостью откроет двери, запертые на такой ключ.

— Я обращал на это внимание генерала, но он сказал, что, насколько ему известно, злоумышленники откроют любые замки, ибо это их профессия. Кроме того, в павильон, далеко отстоящий от дома, ночью можно проникнуть, тихо выдавив стекло. Поэтому нет необходимости звать слесаря и менять замок. Я не нашелся, что на это ответить, потому что мне показалось, что мой господин прав.

— Может быть, — буркнул Паркер, — но он был несколько легкомысленным, если это вас не обидит. Оставлял заряженный револьвер в доступном месте!

— Но он погиб, находясь здесь, а оружие утром было в ящике. Когда мы пришли туда утром, я видел его собственными глазами.

— А не видели, входил ли кто-либо утром в павильон?

Чанда ответил не сразу. Он посмотрел на Алекса. В его взгляде было что-то, что Алекс не смог понять, но почувствовал: все, что Чанда сейчас скажет, должно иметь какое-то дополнительное значение. Какое?

— Начиная с половины десятого я находился на крыше, — спокойно сказал Чанда, — и спустился вниз только тогда, когда увидел, что вся группа возвращается без генерала. Различить что-либо было трудно, потому что стало почти темно и по стеклу хлестал ливень. Но я оставался на посту, так как в море была лодка… полицейская, как оказалось. Но я этого не знал, а время подошло к назначенному Пламкеттом часу. Я все время следил за морем, павильон постоянно был в поле моего зрения. В одиннадцать туда вошла Мерил Перри, минуту оставалась внутри и вышла, но не вернулась домой. Ее приход в павильон меня не удивил, так как я знал, что она должна отдать генералу фотографию Йети. Более того, я знал, что генерал просил ее прийти именно в это время, стремясь создать у окружающих впечатление человека, занятого своими делами и не ожидающего никакого сюрприза.

— И больше никого не заметили?

— И больше никого я не заметил, — повторил старый бирманец. Он встал, подошел к маленькому алтарю и ножничками из блестящей бронзы срезал обгоревший фитиль свечи. Минуту смотрел на пламя, и убедившись, что свеча горит ровно, вернулся к стоявшим у окна мужчинам. Начинало смеркаться.

— Конечно, кто-то мог проскользнуть, — с сомнением сказал он, — теоретически это возможно… Я смотрел в бинокль на море, и когда поднимал его, чтобы оглядеть горизонт, павильон полностью исчезал из поля моего зрения.

— Вы наблюдали и за частью парка?

— Да, конечно.

— Не попадался ли вам на глаза инженер Коули?

— Нет. Он одет в очень броскую рубашку, поэтому я заметил бы его даже среди деревьев.

— Коули сменил рубашку между половиной девятого и десятью, — уточнил Алекс.

— Сменил? На какую?

— Этого мы не знаем. А не заметили вы кого-нибудь незнакомого, идущего к павильону?

— Мне трудно сказать… Почти с первыми каплями дождя в ту сторону быстро прошел профессор Снайдер. Потом дочь была рядом с теннисным кортом. Но кроны деревьев и кусты там такие густые, что сверху хорошо видно только клумбу, аллеи, выходящие к ней, окна и дверь павильона вдали. А скальный перешеек и балюстрада просматриваются только на малом участке, там, где есть просвет между деревьями… Коули? — переспросил он, помолчав минуту. — Я живу здесь почти четверть века, но никогда полностью не пойму душу белого человека. Коули не похож на того, кто мог бы это сделать. Но, наверное, я ошибаюсь…

— Такой вывод напрашивается, исходя из того, что нам пока удалось узнать. Благодарю вас, мистер Чанда. Постараемся вас не беспокоить без особой необходимости.

— Спасибо, господин комиссар. Только один вопрос…

— Слушаю вас?

— А ужин? Как я заметил, вы привезли с собой много людей, следствие не закончено. Домочадцы и гости тоже, вероятно, хотят есть.

— Конечно. Правда, вы не обязаны кормить полицию Ее Королевского Величества, и мои люди могут поочередно на машине съездить в трактир…

— Не думаю, что генерал Сомервилль был бы доволен, услышь он это, — сказал Чанда. — Я прикажу приготовить ужин на всех.

— Очень признателен вам, — улыбнулся Паркер.

— И еще одно, — Чанда посмотрел на Алекса. — Я хотел бы поговорить с Каролинкой. Чашка крепкого чая или бульона ей очень бы пришлась кстати, — теперь он взглянул на Паркера. — Она жила здесь ребенком, и с тех пор мы все друг друга очень полюбили, — добавил он, поясняя Паркеру свою просьбу. — Естественно, и сегодня я люблю ее так же, как и тогда.

— Ну конечно, конечно, — Паркер, казалось, был очень доволен таким поворотом дел. — Пойдите к ней сразу же, как только отдадите распоряжение прислуге. Бедняжка выглядит ужасно… Она столько пережила сегодня.

— Да, — Чанда наклонил голову. — Она пережила за сегодня больше, чем за всю свою предыдущую жизнь…

И снова в его голосе было что-то, чего Паркер не услышал, но что заставило Джо взглянуть на старого бирманца с пристальным вниманием. Однако лицо последнего не выражало ничего, он лишь вежливо улыбался.

Они вышли.

— Теперь только Джоветт, и с предварительным допросом мы покончим, — сказал Паркер. — Помнится, горничная сказала, что он живет рядом с Коули?

Они направились к комнате скульптора, но тут в пролете лестницы возник Хиггс.

— Протоколы экспертизы, шеф, — вполголоса обратился он к Паркеру. — Я положил их на стол в библиотеке. Джонни пошел сменить Бровера в павильоне.

— Порядок! — Паркер быстро, перескакивая через ступени, бросился вниз. Прибежав в библиотеку, он схватил со стола два запечатанных конверта, вскрыл их и стал читать. Алекс уселся и молча поглядывал на него.

— Ну что же… — Паркер с разочарованием положил бумаги на стол. — Выстрел был сделан из револьвера, обнаруженного возле трупа. Глушитель не применялся. Об этом говорит отсутствие микроследов на дуле и то, как порох впитался в кожу убитого после выстрела… Все сходится. Был убит между одиннадцатью и половиной двенадцатого, то есть между приходом Мерил Перри и вас всех в павильон. Гроза заглушала звук выстрела…

Алекс не отвечал. Взяв в руки протоколы, он скользил по ним глазами. Вдруг он поднял брови.

— Прочитай, если хочешь, анализ кофе в чашке и термосе, — добавил Паркер. — Тоже без сенсаций. Столько-то и столько-то кофе, такой-то процент сахара в растворе. Все в порядке. Впрочем, я и не ожидал другого. Скажу откровенно, Джо, я даже доволен, если можно воспользоваться этим словом в столь грустных обстоятельствах. Самоубийство, всего лишь самоубийство.

— По-видимому, — Алекс кивнул. — Но, кажется, ты не до конца дочитал протокол баллистической экспертизы. Там добавлено замечание дактилоскописта: НА ОРУЖИИ НЕ ОБНАРУЖЕНО НИКАКИХ ОТПЕЧАТКОВ ПАЛЬЦЕВ. ОНО БЫЛО ЧИСТО ВЫТЕРТО.

— Что? — вскричал Паркер и схватил протокол. Прочитал его раз, другой. — Но значит… — Он тяжело опустился в кресло. — Кажется, ты был прав, Джо… Увы, невозможно допустить, что генерал Сомервилль сначала сделал из кольта 45 калибра выстрел в свое бедное тело, а потом спокойно вытер оружие и бросил его на пол… Его убили.

— Да, — Алекс кивнул головой. — И все-таки ОН НЕ МОГ БЫТЬ УБИТ.

Паркер встал и начал прохаживаться по библиотеке. Потом резко остановился около друга.

— Я знаю, что ты хочешь сказать: никто не слышал выстрела, а когда началась гроза, Хиггс наблюдал за скальным перешейком, и никто не мог незаметно от него проникнуть в павильон. Однако, мой дорогой! Однако…

— Вот именно. — Алекс встал. Он был очень серьезным. — И однако генерал Сомервилль убит. А тот факт, что не был использован глушитель, ужасает меня. Потому что Я БУДУ ГЛАВНЫМ СВИДЕТЕЛЕМ ЗАЩИТЫ, если ты захочешь обвинить кого-то в этом преступлении.

— Ты? — с удивлением переспросил Паркер.

— Да. Я. Потому что с той минуты, как я видел генерала Сомервилля живым в десять часов, до минуты, когда я нашел его мертвым в половине двенадцатого, никто не мог застрелить его в павильоне из револьвера такого крупного калибра, не применив глушителя.

— Но ведь его застрелили!

— И поэтому, — тихо сказал Джо, садясь и невидящими глазами глядя на лежавшие в центре стола конверты, — мы должны начать ДУМАТЬ, Бен!

— Боже мой… — Паркер тоже сел. — Не ожидал! Это самая странная история, с какой я столкнулся в жизни… Нет, ты ошибаешься. Или ты, или Хиггс, должно быть, приняли этот выстрел за… за что-то другое…

Алекс молча пожал плечами.

— Приняли за что-то другое! — Паркер сорвался с места. — Ты хочешь сказать мне, что я должен вернуться в Лондон и подать рапорт, в котором опишу этот факт и сделаю вывод, что генерал Сомервилль не мог совершить самоубийства, но и никто не мог его убить!

— Если бы ты сию минуту поехал в Лондон, все сказанное тобой секунду назад было бы единственным разумным изложением ситуации, в какой мы оказались, — Алекс развел руками, потом с внезапным блеском в глазах взглянул на друга. — Тебе не кажется это удивительным?

— Что?

— То, что именно я был бы свидетелем защиты каждого обвиненного по этому делу, каждого, кого бы ты ни подставил?

— Не понимаю. Ты был здесь и… — Паркер не закончил фразу, — ты хочешь сказать, что случайность исключается? Как это?

— Ну, как бы то ни было, я свидетель, с которым нельзя не считаться в судебном разбирательстве. Некоторым образом я лучший свидетель, которого можно пожелать себе в подобном деле…

— Так… — Бенджамин Паркер наклонил голову. — Это правда. Твое свидетельство, данное под присягой и поддержанное показаниями Хиггса, не позволило бы суду вынести приговор… — добавил он с неожиданной горечью, — при таких обстоятельствах НИКОГО нельзя обвинить! НИКОГО! Это самая странная история, с какой я столкнулся, Джо! Самая удивительная!.. И как мы теперь поступим?

Но Паркер ошибался, потому что вскоре стали разворачиваться еще более удивительные события. И одной из самых больших неожиданностей, какие ему пришлось пережить в течение этого дня сюрпризов, оказались слова весьма уважающего себя врача, который в эту минуту подъезжал к дому в «Мини-Моррисе», абсолютно не соответствовавшем монументальному виду своего хозяина.

Загрузка...