Убийца великанов - 2

Глава 23 - Пляски лисов и великанов

Филипп подошел к Маре, присел рядом и отвел челку от ее лица. Она лежала на спине, чуть повернув голову на бок и положив руку под голову, будто безмятежно спала. Но болт вошел точно в сердце, это убьет любого.

— Красивая. Даже жаль.

— Доска. Не в моем вкусе. И мне не жаль. Она должна мне за Дом с Кукушкой. Тогда она убила много хороших парней. А твой отец и Стерх решили ее пощадить. Надо было еще тогда с ней покончить.

Филипп отыскал Печать Прокуратора во внутреннем кармане ее куртки.

— Меня не убьет эта побрякушка? — чуть помедлил он перед тем, как надеть медальон на шею.

— Насколько я знаю, не должна. Зато даст дополнительную защиту от магии.

— Шатун? Сыч? — раздались голоса и послышался топот. — Вы тут?

— Где же еще.

На площадку высыпало более десятка крепких вертийцев, одетых по-походному — в тартанах, меховых штанах и мокасинах с гвоздями на подошве, чтобы цепляться за лед.

— «Ледяной Шинок» окружен, — прибежала Леда. — У входа полно серых и красных. Кажется, кто-то настучал про Убийцу Магов. Крыс требует сдаться…

— Не раньше, чем он сдохнет, — сказал Артур. — Готовьте веревки и крючья, мы уйдем Тропой Смерти.

Единицы знали о том, что именно на заднем дворе Ледяного Шинка начинается Тропа Смерти, по которой можно спуститься к Внешнему Кольцу или подняться почти до королевского дворца, если конечно повезет не сорваться вниз. По коротким вбитым деревянным кольям можно идти только по-одному. И без страховки не обойтись, так как колья уже старые и не везде имелись. Если добавить к этому мощный холодный ветер, порывы которого способны лишить равновесия сильного мужчину даже на твердой поверхности, то предприятие предстояло не из легких.

— Шатун, но скоро загорится небо.

— Именно. А после Лисьих Плясок — всегда снежная буря, так что нужно успеть к Языку Великана до нее. Или кто-то хочет побеседовать с Крысом?

Никто не хотел, поэтому бодро кинулись собираться. Артур готовил страховочные тросы, а Филипп вернулся в «Ледяной Шинок» за сумками, которые всегда держались наготове как раз на подобный случай.

Внезапно здание таверны содрогнулось. Имперцы атаковали. Но защита таверны выдержала.

— Пошли великаны в пляс. Давайте шустрей! — проворчал Артур. — У нас не так много времени.

Охранные темпорали «Ледяного Шинка» настраивал сам Верховный Магистр, но целую армию все равно не остановить.

— Куда столько? — удивился он, когда Филипп вынес несколько битком-набитых сумок.

— Не оставлять же стервятникам взрывчатку. Каждый пусть возьмет себе часть.

Солнце не спешило подниматься, и свинцово-серая стена приближалась. Отряду пришлось начать спуск в темноте, хотя Тропа Смерти не место для гонки. Каждый шаг должен быть выверен, для этого лучше видеть, куда ты ставишь ноги и за что цепляешься руками. Любое неосторожное движение и ты угодишь прямо в Бездну. Контрабандисты давно здесь не ходят, поэтому поддерживается Тропа Смерти только сопротивлением. Каждый раз им приходилось чинить некоторые особенно размокшие ступени, проверять веревки и менять быстро ржавеющие колья.

Леда и Генр переговаривались.

— Новички, хватит болтать, — сделал замечание Артур. — Берегите дыхание. Или вы думаете, что печальная слава Тропы Смерти преувеличена? Это только начало.

Они неохотно замолчали. Остальные уже не раз спускались этим путем и знали, что их ждет. Поэтому они целеустремленно двигались вперед, сосредоточившись только на том, чтобы удержаться. Даже в хорошую погоду Тропа Смерти — это вызов и борьба. В первую очередь с самим собой. И здесь выручает только упрямство, а также предельная осторожность и концентрация.

Когда они преодолели половину пути до Языка Великана, деревянные уступы сменились торчащими из камня металлическими прутьями. Всего пару дней назад тут были ступени, но они в конец прогнили и осыпались. Со стороны океана в воздух был влажным, а скалы покрыты водной пленкой, по которой скользили перчатки, и держать равновесие стало непросто. Продвигались очень медленно, берегли силы для самых сложных участков.

— Всесвет, — глянув в пропасть, выдохнула Леда и остановилась. Там в туманной взвеси угадывалась темная бушующая масса Празаса, бьющаяся о подножье Пика Неба.

— Все хорошо. Не смотри вниз. Смотри только на веревку, — Филипп говорил и сам ощущал, как страх червем точил его душу.

Любой северянин когда-либо просыпался посреди ночи от кошмара, в котором он замерзает насмерть с криком о помощи на устах в слепящем белом хаосе средь жестоких ревущих ветров и снега. Им предстояло пережить этот кошмар наяву, помогая и поддерживая друг друга.

Спустя вечность Филипп со вздохом снял перчатки, так как пальцы протерлись, и не глядя кинул их в пропасть. Тело ныло и болело от напряжения. Рюкзак за спиной тянул вниз. Голова налилась тяжестью. В ней не осталось ни одной разборчивой мысли. Только четкая последовательность: ногу на ступеньку ровно там, где вбит прут, вторую ногу — на место первой, левой рукой схватиться за выступ или щель, перекинуть первую веревку с одного крюка на следующий, затем перекинуть вторую. Если крюк отсутствует, то вбить его, а потом двигаться дальше по той же схеме.

Наконец, добрались до Языка Великана. Можно сделать долгожданный привал.

Язык Великана единственное место, где можно было передохнуть. Он козырьком прикрывал небольшую пещеру, в которой можно укрыться паре десятков человек и развести огонь.

Ветер резко стих, и на них обрушилась мертвенная тишина. Было слышно дыхание каждого и стук собственного пульса.

— Жук, Леда, вы как? — спросил Филипп.

— Живы, — голос Генра после многочасового молчания звучал хрипло и напряженно. Леда только кивнула. Она была очень бледна и массировала виски.

— Я могу чем-то помочь?

— Спасибо. Я в порядке.

Разожгли костер и завесили вход тартаном, чтобы удержать тепло. Все безумно устали и, утолив наскоро жажду и голод, улеглись спать. Хотя пещера и служила довольно надежным убежищем, все на всякий случай привязались к крючьям страховочными веревками. Иногда поднимался ураган такой силы, что запросто выдувал все из углубления, даже путников.

Когда небо взорвалось зелено-розовым огнем, никому уже не было дела до творящегося снаружи. Пока все крепко спали, Филипп тихо пробрался к выходу. Звук его осторожных шагов прервал чуткий сон Генра, который последовал за ним наружу.

— Сыч, ты светишься!

— Сюда посмотри, — указал Филипп вверх.

— Ничего себе! — восхищенно ахнул Генр. — Это же Северное Пламя?!

— У нас его называют Лисьими Плясками.

— Потрясающе! Я впервые его вижу, представляешь?

Они наслаждались зрелищем извивающихся ярко-зеленых змей и розово-фиолетовыми всполохами в небе. Драгоценными камнями сияли и подмигивали звезды. А внизу резвился и сверкал океан.

— Давненько лисы не плясали. Да еще так рьяно. Я переполнен силой, — Филипп потянулся аж до хруста и широко улыбнулся.

— Повезло тебе. Завтра будешь в отличной форме. А вот мне нужен отдых, — Генр еще немного постоял и отправился досыпать.

Подъем с первыми лучами солнца не повод для радости, но никто не жаловался. Запасов осталось еще на пару дней. Но воды захватили слишком мало. Снега на Языке Великана оказалось еще недостаточно, чтобы растопить. Придется экономить.

Как только группа зашла за первый поворот от Языка Великана, ветер ударил в полную силу. Уши заложило, а тело содрогнулось под хлесткими потоками. Непогода решила взять свое после временного затишья. Тартан перестал справляться с пронизывающим холодом. Он впивался в кожу, пробирал до костей и лишал остатка сил. Снежная крупка царапала щеки и лоб, лезла в глаза и проникала в складки одежды, стекая за воротник. На втором повороте пальцы уже занемели, а к концу дня они будут изодраны в кровь острыми скалами.

Днем сделали короткий привал и дальше продвигались по Тропе Смерти исключительно на характере. Ветер достиг такой силы, что было трудно дышать, а если открывать рот, то мерзли зубы даже если закутаться в шарф. Усталость давала о себе знать, и снова из глубины начал подниматься страх. Но давать слабину этому паразиту Филипп не собирался.

Не зря северное упрямство известно далеко за пределами Вертиса. Его ругали, над ним посмеивались, его уважали и даже боялись. Вертийцы впитывали его с первым криком, с молоком матери и с первым взглядом на суровый окружающий мир. Чтобы выжить в горах одной смекалки и силы мало. Нужно быть упрямым настолько, чтобы несмотря ни на что любить эти серые камни, твердую землю, постоянные дожди, ветры и снега.

Мало-помалу группа вышла на Необхватную Бабу — один из главных ориентиров на Тропе Смерти. Из серой стены торчала глыба, похожая на толстуху с огромными грудями, которая пыталась вырваться из камня.

Значит, осталось два-три часа ходу. Но они шли слишком медленно. Нужно нарастить темп, иначе не успеть до настоящей бури. Осознание скорейшего окончания пути открыло второе дыхание, и люди двинулись бодрей. Только их ждал неприятный сюрприз.

— Чего вы остановились? — спросил Филипп.

— Дальше дороги нет, — ответили из середины. — Придется перебираться в траверс.

— В траверс? — забеспокоилась Леда.

— Что это значит? — спросил Генр, услышав незнакомое слово.

— В траверс. Вобьем недостающие крючья и протянем веревки, — ответила она. — Нехорошо как. Мы прямо над Пляской Великанов.

— Леда, не пугай Жука такой ерундой, — отозвался Филипп.

— Сплошные у вас пляски. Сначала плясали лисы, а теперь великаны, — пошутил Генр, пытаясь согреть пальцы дыханием.

Головной устанавливал крючья и страховку, затем протягивал веревки, а группа ждала, держась за холодные камни.

— Пляской Великанов называется место силы. Видишь вон там круг земли без снега и деревьев? — Филипп указал на темную проплешину земли внизу.

— Да.

— По легенде там была скала, на которой великаны устроили пир. Они так веселились, что разбили ее своими исполинскими ногами. Гиблое место. Вроде ничего особенного, глыбы кругом, а находиться с ними рядом не в состоянии ни человек, ни скотина.

— Эй, в конце! Прекращайте разговоры и берегите дыхание! — гаркнул на них Артур.

Но Филипп и так не собирался продолжать, впомнив своей первый и единственный поход к Пляске Великана.

Как же ему было страшно!

Ему было страшно пока он смотрел, как другие мальчишки пересекали границу, за которой исчезали цвета. Ему было страшно, когда они бежали на перегонки к центру. А затем становилось еще страшней, когда они, так и не достигнув цели, разворачивались и бежали обратно с искаженными от муки лицами.

Липкий страх сковал Филиппа по рукам и ногам. Лишил воли и других чувств. Его подначивали и подбадривали, но он никак не мог решиться сделать первый шаг. Филипп расплакался, и кто-то назвал его трусом. Тогда он ударил обидчика и вошел в мертвый круг. И в тот же миг осознал, что тот страх, что терзал его ранее, был ерундой по сравнению с настоящим всепоглощающим ужасом, который обрушился на него теперь.

Филиппа трясло. Он напрудил в штаны и не чувствовал собственных ног, но продолжал идти. Из проклятого северного упрямства. На Севере часто шутили, что стойкость вертийцев, выдержка, напор и железная воля — все это лишь дети их знаменитого упрямства, чей совместный напор мог бы сдвинуть эти горы, если бы этого действительно хотел их могущественный отец.

Мимо Филиппа проплывали громадные серые глыбы, пока он не достиг самого центра. Ему кричали, кто-то даже пытался догнать, но Филипп зашел слишком далеко. Он замер, плененный уродливым серо-коричневым валуном и необъятным страхом. Все его существо кричало бежать как можно дальше и не оглядываться, но он не мог оторвать взгляда от безобразного камня. Весь в бороздах, вмятинах и рытвинах, он был старше самих Львиных Гор.

В конце концов он потерял сознание от боли. Кто-то из мальчишек позвал на помощь взрослых, но и они оказались бессильны. Филипп пролежал в кругу Пляски Великана почти весь день, пока его не спас сам Король Леонис. Благодаря защите Клеймора он прошел к самому центру и вытащил бесчувственного Филиппа. Об этом Филиппу рассказал отец, когда он пришел в себя несколько месяцев спустя уже в Сентории. Он долго болел, а затем десять лет прожил Риу, вернувшись в родные земли, охваченные войной. Но даже море крови и смерть не так страшили его, как Пляска Великанов.

Повалил снег. Филипп вздохнул с облегчением. Теперь он не видел даже головного в их группе не то, что кошмарное место, где пировали великаны.

— Первая линия готова! — прозвучало в полнейшей тишине, если не считать завываний и свиста ветра.

Морской ветер пер на скалы, словно пытался их оттолкнуть. Но не получалось. Гора стряхивала его вбок и вниз. Воздуху камни не по силам. И тогда ветер обрушивал свой гнев на людей. Хватал за руки и ноги, кружил вихри, гудел над ухом и трепал одежду.

— Готова вторая!

Пока все ждут, Филипп отделился от общей веревки и оставил только собственный обвяз, чтобы чуть отойти и справить нужду по ветру. Когда он вернулся, вбили уже пятый крюк.

— Леда?

— Спасибо, Сыч, я не хочу.

— Нельзя терпеть на сложном переходе.

— Я боюсь.

— Знаю. Но надо. Я тебя буду держать. И обещаю не смотреть.

— Ладно.

Правильно.

Полный мочевой пузырь может стать причиной смертельного полета в Бездну с мокрыми штанами.

Смешно. Но только не упавшему.

Филипп привязал ее к себе и провел за скальную полку.

— Отвернись.

— Хорошо.

Пока Леда возилась со штанами, он честно смотрел поверх ее головы, но ни на мгновение не оторвал взгляда от ее макушки. Пусть себе злится и стесняется сколько угодно, когда спустится живая.

Когда они вернулись к группе, замыкающий передал Филиппу флягу. Он тут же сделал большой глоток, но закашлялся. В ней была далеко не вода. Он сделал второй глоток, чувствуя как внутри разгорелся приятный огонек.

— Полегче, Сыч! Оставь что-нибудь мне.

Под общий смех фляга вернулась к хозяину.

Верт — не лучшая замена воде, но он помогал волнению отступить хотя бы на время, разогнать кровь перед важным рывком и скрасить томительное ожидание.

— Траверс готов! Головной на другой стороне.

— Наконец-то, а то я уж думал, что придется возвращаться, — не удержался замыкающий и тоже хлебнул верта перед тем, как спрятать флягу за пазухой.

По одному они начали перебираться по отвесной монолитной стене. Из-за метели видимость была очень плохая. Вдобавок стемнело.

Получив сигнал, что веревки свободны. Филипп закрепил наколенники. Затем он похлопал себя по бедру, по второму. Приподнял ногу и похлопал по ней, потом — по второй, разгоняя кровь в затёкших конечностях.

Подошла очередь Леды.

— Все будет хорошо. Мы пойдем вместе. Берись за верхнюю веревку и наступай на нижнюю сначала одной ногой, затем второй.

Смелая девочка. Сразу же пошла, даже не пришлось уговаривать. Он наблюдал, как Леда делает второй нерешительный шаг. Третий. И замирает, дожидаясь его.

— Держись крепко.

Веревка покачнулась, принимая вес Филиппа.

— Теперь идем медленно, только по моей команде. Давай!

Они были на середине веревки, танцевали из стороны в сторону на ней, когда Леда устала и замедлилась.

— Извини.

— Не говори. Старайся дышать только носом. Давай!

Она сделала маленький шажок и передвинула руку. Теперь его очередь.

Им оставалось не более десятка шагов, когда сверху посыпалось. Мелкие камушки, какой-то мусор. Нога Леды соскользнула, и она закричала. Двойная страховка справилась. Но Филипп едва не перевернулся вслед за ней. Теперь о том, чтобы затащить Леду обратно на траверс не может быть и речи. Придется вытаскивать ребятам на Тропе.

— Эй! — перекрикивая вой ветра, позвал Филипп и перерезал свою часть связки с группой. — Вытаскивайте Леду!

Град из камней усиливался.

— Кишки великана! Скорей же!

Как только Леда оказалась на скальной полке, Филиппу в голову прилетело что-то довольно крупное, потекла кровь.

В самые сложные моменты, в самые ужасные моменты, в самые горькие моменты не оставалось ничего, кроме упрямства, поэтому Филипп не паниковал. Стиснув зубы он карабкался дрожащими ногами и цеплялся за скалу негнущимися пальцами, скользкими от собственной крови.

Не хватило буквально пяти шагов. Крюк не выдержал. Филипп сорвался, и его сильно приложило о скалу. Веревка обожгла ладони, и он выпустил ее из рук.

Кто-то звал. А он летел прямо сквозь белое безмолвие. Раскинув руки, как птица, и сдавшись на милость страху. Упрямство проиграло.

Когда все поглотила Бездна, страх тоже исчез.