Убийство на канале

Глава тридцать пятая

Инспектор Мельваней заметил его, когда он ставил свою машину на парковке, выделенной для посетителей. Когда десять лет назад маленький полицейский участок из самостоятельного отделения был преобразован в некое местное подобие Главного управления по предотвращению преступлений, ирландские силы безопасности «Гарда» решили, что его должен возглавить инспектор. Теперь, в ретроспективе, похоже было, что слегка перестарались.

С населением около тысячи жителей, Килкернан регулярно получал свою долю ссор и драк у того или другого из четырнадцати трактиров, но при этом маленькая община до сих пор сумела избежать любого вовлечения в международную контрабанду или промышленный шпионаж. Тут даже дорожные происшествия были редкостью, и это скорее было связано со сравнительно малым количеством машин, чем с трезвостью их водителей. Туристы, естественно, имелись – особенно летом, но даже они с их «Роверами» и «БМВ» гораздо чаще предпочитали нанимать какого-нибудь ишака, чем создавать опасность случайно проходящему алкаголику.

Мельваней понял, что человек, паркующий свою «Ланчию» на единственном (кроме его собственного) месте на стоянке, был английским полицейским, который позвонил накануне и попросил содействия в установлении местонахождения какого-то кладбища (по причинам, которые в тот момент не мог изложить). Он только сказал, что вероятно, это кладбище расположено у залива Бретнабой – единственном месте для покойников, отмеченном на местной карте. Мельваней был в состоянии заверить главного инспектора Морса (это было его звание), что действительно это кладбище находится на склоне холма к западу от городка: местных покойников обычно хоронили там, как утверждал Мельваней – из-за отсутствия возможности найти им другое последнее пристанище.

Из окна нижнего этажа Мельваней наблюдал за Морсом с известным любопытством. Не каждый день (даже не каждую неделю или месяц) устанавливался контакт между британской полицией и «Гардой», а мужчина, который подходил к главному (единственному) входу, выглядел интересным экземпляром. Около пятидесяти лет, с уже поредевшими с проседью волосами, немного располневший, на лице его можно было различить, на что Мельваней и надеялся, предательские следы, оставляемые алкоголем у людей, которые его достаточно любят. Человек, вошедший в главный (единственный) кабинет Мельванея, его не разочаровал.

– Вы не родственник киплинговского Мельванея[32]? – спросил Морс.

– Heт, сёр! Но это хороший вопрос, показывающий вашу образованность, которая тоже хорошая штука!

Морс изложил причины своей необычной, нелепой, эгоистичной миссии и сразу завоевал Мельванея. Разумеется, не было никаких шансов получить разрешение на эксгумацию, но может быть Морсу будет интересно узнать, как проводится выкапывание могил в Республике? Никто не может копать на кладбище в понедельник, и для этого есть совершенно серьезные причины, которые Мельваней подзабыл; во всяком случае, сегодня не понедельник, правда? И если все же случалось какую-нибудь могилу копать в понедельник, то это надо было делать всегда – всегда, cёp! – с утра или хотя бы в предыдущий вечер. Также было и кое-что важное в отношении вил и лопат: поставленные над могилой, они должны были образовать святой крест по причинам, которые, естественно, было излишне объяснять образованному человеку, вроде Морса. И напоследок, обычай всегда требовал, чтобы самый близкий «Скорбящий» предусмотрел немного ирландского виски для остальных членов горюющего семейства; и для гробовщиков тоже, конечно, которым придется рыть липкую, комковатую глину.

– Эта работа с землей всегда вызывает жажду, cёp!

Итак, Морс, как самый близкий «Скорбящий», вышел на главную (единственную) улицу и купил три бутылки ирландского солодового виски. Соглашение было достигнуто, и Морс понял, что какие бы не возникли проблемы, связанные с уравнением Донаван – Франкс, его левая сторона будет решена (если вообще может быть решена) благодаря отзывчивости и содействию (неофициальному) ирландской «Гарды».

В своем воображении Морс представил ряд прожекторов, освещающих ясно очерченную могилу, с установленным в непосредственной близости ограждением, с отрядом полицейских, чтобы удерживали в стороне толпу, и с фоторепортерами, нацелившими свои телескопические объективы прямо на объект. Время? Должно быть, половина шестого утра – обычное время для эксгумации. И следовало царить напряженному ожиданию.

Но знать, не судьба.

Вместе Морс и Мельваней легко определили местонахождение последнего прибежища самого великого человека в мире. Всего-навсего требовалось иметь в наличии около трехсот-четырехсот огороженных стеной могил, на склоне холма. Дюжина великолепных скульптур ангелов и мадонн бдели кое-где над захоронениями нескольких бывших сановников, и несколько больших кельтских крестов отмечали другие могилы. Но преобладающее множество покойников лежали здесь без почестей, под запущенными, сиротского вида памятными плитами. Та, что отмечала место захоронения Донавана, была последнего типа – невзрачная, покрытая мхом и лишайником, с белыми и желтоватыми пятнами, около шестидесяти сантиметров высотой, наклоненная назад. Надпись на камне была настолько повреждена временем, что только общие очертания букв можно было проследить, и то без полностью вытертой средней части.

– Вот он, – сказал Морс победоносно. – Вроде бы, его имя действительно было Франк.

– Упокой Господи его душу, – добавил Мельваней, – то есть, если он похоронен тут, естественно!

Морс ухмыльнулся и пожалел, что только теперь познакомился с Мельванеем.

– Как вы им объяснили?..

– Просто копаем могилу, cёp. Средь бела дня – и без официальностей!

Все прошло очень быстро. Мельваней приказал двоим мужчинам, на которых была возложена эта задача, выкопать правильный четырехугольник восточнее единственной плиты. Они прокопали менее метра, когда одна из лопат ударилась обо что-то, похожее по звуку на дерево, и вскоре они обнаружили деревянный гроб. Когда вся земля была вынута и свалена с двух сторон продолговатого рва, Морс и Мельваней увидели обычную крышку гроба без привинченной к ней таблички с именем. Дерево – доски из вяза толщиной около двух сантиметров, с желобками по верхнему краю, выглядело достаточно корявым, но в приличном состоянии. Не было смысла поднимать весь гроб целиком и Морс, проявив снова свой врожденный ужас перед трупами, молчаливо отклонил честь отодвинуть крышку.

Мельваней, вставший неуклюже по обе стороны ямы, так что обувь его полностью облепило грязью, наклонился и дернул за край крышки, которая легко подалась. Очевидно, железные гвозди давно выпали. В то время, как доски медленно отодвигались, Мельваней увидел, как впрочем и Морс, что с внутренней стороны крышки висит белесый мох, да и в самом гробу покрывало, или то, что когда-то служило покрывалом, было обвито таким же стелящимся белым мхом.

По краям дна ясно был виден слой коричневатой влажной деревянной стружки, которая выглядела настолько свежей, будто лежавшее на ней тело было похоронено день назад. Но чье тело?

– Чудесно сохранилась, правда, сёр? Это благодаря торфу.

Это были слова первого гробовщика, как видно, более сильно впечатленного удивительно сохранившейся стружкой, чем отсутствием какого бы то ни было тела. Потому что в гробу не имелось никакого тела. В нем имелся скатанный ковер зеленоватого цвета, длиной около полутора метров. Он был подогнут вокруг, как оказалось, полудюжины нарезанных лопатой квадратов торфа.

Не было ни единого следа Донавана – не было даже клочка последней рекламной листовки самого великого человека в мире.