Убийство по правилам дзен

27

— Думаю, тебе больше не нужно никуда бежать, — сказала Акеми Михори.

Я уставилась на рукав ее дзюдо-джи, обляпанный грязью и кровью. Моей кровью. Она была тем человеком, которой схватил меня и смягчил мое падение своим телом. Мы лежали вместе посреди проезжей части. Все водители были вынуждены заглушить двигатели своих машин, и, если бы не ее голос, тишина стояла бы как в храме.

— Она точно не повредила ногу? А вы, мисс Михори, вы тоже ранены? — Надо мной навис пожилой ангел — господин Исида, все еще одетый в старую дзенскую мантию.

— Я в порядке, — тяжело выдохнула Акеми, — но у Рей могут быть серьезные проблемы с коленом, если она все еще собирается продолжить свою пробежку.

— Исида-сан, как вам это удалось? Ваджин сказал, что убил вас, — прошептала я, в то время как машины возобновили движение, аккуратно объезжая нас.

— Я жив! Я не быстр, зато гибок. В дороге мне почти удалось избавиться от веревок. Когда Ваджин забрал тебя в пещеру, я снял повязку — еще одно движение тай чи, — небрежно заметил он. — Я долго пускался с горы, но мне повезло встретить мисс Михори около зала для занятий дзюдо, и я рассказал ей обо всем, что случилось.

Итак, Ваджин соврал об убийстве Исиды. Он знал, что я поверю, и, вероятно, надеялся, что это убедит меня рассказать о местонахождении свитка.

— Мы вызвали полицию к пещерам полчаса назад, и, когда тебя там не обнаружили, все запаниковали, — сказала Акеми. — Я была готова убить Казухито, если мы не найдем тебя.

— Вы спасли мне жизнь, — ответила я. — Но Джун Курой заблудился в туннелях, а Казухито находится в твоем доме!

— Больше нет. Мой ассистент сообщил, что оба доставлены в тюрьму, — сказал лейтенант Хата.

— Вы знали, что я была в Камакуре? — Хотя мне хотелось бы, чтобы он попал к горе раньше, я была благодарна ему.

— Вы помните, я упоминал о том, что в смертях Нао Сакая и Ному Идеты есть общие черты? На местах преступлений полицейские нашли землю с чрезвычайно высоким содержанием щелочи. Такую же землю я обнаружил в вашей квартире. А когда вы упомянули о Хорин-Джи, я подумал об их знаменитых гортензиях.

— Они нуждаются в щелочной почве, — пояснила Акеми. — Я заметила его помощника шныряющим у моей личной тропы и берущим пробы почвы. Я собиралась прогнать его, но он сказал, что сотрудничает с камакурской полицией и разыскивает тебя.

— Как вы узнали об этом? — спросила я у лейтенанта Хаты.

— Вы оставили вещи в камере хранения Национального музея Токио. Когда ваш телефон начал звонить, охранник открыл ячейку и связался с нами. Мы позвонили в квартиру Глендиннингов, и Энгус-сан рассказал нам о свитке.

Я думала, что Энгус ненавидит полицию. Не так уж и плохо иметь младшего брата, особенно если он собирается присматривать за тобой. Или младшего шурина? «Не совсем», — подумала я, когда приехала «скорая», визжа, словно песня «Девятидюймовых ногтей».

Мое колено было выбито, но не безнадежно. Неделю я провела в Международной больнице Святого Луки, после чего лечащий врач высказался за хирургическое вмешательство. Вопрос стоял о том, кто будет проводить операцию: местный хирург или же специалист из Лондона, как настаивал Хью. Я удивила всех, приняв свое собственное решение:

— Я хочу это сделать в Калифорнии, в госпитале моего отца. Американская медицина лучше всего.

— Но ты же собиралась никогда не покидать Японию! И как, черт возьми, ты намереваешься сидеть в самолете? Тебе нельзя сгибать колено. — Хью, обедавший со мной, погладил меня по бедру выше повреждения. Он все еще прикасался ко мне, а я все еще реагировала на его прикосновения.

— Ты должен помнить, что родители купили мне билет в Сан-Франциско первым классом, а я его так и не использовала. Я думаю, там полно места для ног. Ты же мне сам всегда рассказывал о своих путешествиях первым классом.

— Когда ты летишь?

— На следующей неделе. Я, наверное, останусь на месяц, чтобы они могли убедиться, что нога полностью восстановилась.

— Ты едешь в Калифорнию из-за ребенка? — спросил Хью после небольшой паузы.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что он говорит о мифическом существе которое он выдумал во время нашей поездки из Камакуры.

— Не стоит переживать. Мои месячные начнутся завтра.

— Завтра? Откуда ты знаешь?

— Спазмы.

— Наверное, я должен чувствовать облегчение, — он вздохнул. — Но на самом деле мне жаль терять эту последнюю ниточку, связывающую нас.

— Что ты имеешь в виду? Ты же сам хотел, чтобы я уехала из Японии.

— Ты передергиваешь. Мне не нравится быть чужестранцем. Я думал об этом и понял, что буду таким же чужестранцем почти во всей Европе.

— И ты хочешь вернуться в Шотландию?

— Да. Мне нужно вернуться к истокам. Я не держал Энгуса в ежовых рукавицах, потому что не видел его годами. Я думал, что если буду строг, то он сбежит, и я больше никогда не увижу его. Если быть честным, то я не хотел семьи. Я был за границей так долго, что не видел своих племянников и племянниц. А теперь я уверен, что хочу детей. Для начала могу потренироваться быть дядей.

— Ты обязательно кого-нибудь там встретишь, женишься, и у тебя будет все, о чем ты мечтаешь. — Мое настроение внезапно испортилось.

— Но я хочу жениться только на тебе.

Я никогда не ожидала, что мне сделают предложение, в то время как я лежу в больнице, страдая от пораненного колена и предменструальных судорог. Мои сомнения должны были исчезнуть, когда я посмотрела в глаза Шуга. Но они не исчезли.

— Я не могу выйти замуж, — ответила я.

— Ты имеешь в виду — не хочешь?

Я начала говорить медленно, пытаясь разобраться в вихре нахлынувших эмоций:

— Я люблю тебя — я знаю это уже несколько месяцев, но я не готова стать твоей женой. Я должна заработать годовое жалованье, приличное годовое жалованье, прежде чем думать о замужестве.

— Я могу подождать год. Даже два. — Хью взял меня за руку.

— Правда?

— Я все время забываю, насколько ты юна. Тебе о многом нужно подумать. Я все равно поеду в Шотландию, но закажу один из тех номеров, по которому ты сможешь свободно мне звонить.

— Номер восемьсот?

— Верно. Ты сможешь звонить мне ежедневно, если будет желание.

Я громко рассмеялась, забыв о колене, забыв обо всем, кроме его рук, обнимающих меня. Хотя моя жизнь была далека от совершенства, она была не так уж и плоха.

За несколько дней до моего отлета в Калифорнию с визитом в госпиталь пришла Нана Михори, одетая не в привычное кимоно, а в горчичного цвета тунику и брюки. Когда я сказала, что мне нравится ее костюм, она сразу же наговорила на него, как того требовал японский этикет.

— Единственное преимущество широких брюк, по моему мнению, их удобство. В последнее время мне приходится много путешествовать поездом. Туда — обратно, от офиса Национальной полиции в Национальный музей Токио, обедая в перерывах с коллегами. Это сумасшедший график.

— Присаживайтесь, пожалуйста. — Я была заинтригована целью визита.

— Рей-сан, я очень вам благодарна.

— Я не сделала того, что вы хотели. — Я почувствовала, как жар прилил к моему лицу. — Если бы я выполнила ваше поручение, возможно, ничего этого не было бы.

— Мой бывший приемный сын и его брат пошли на преступление, потому что Акеми и я решили оставить полотно Мицухиро себе. Я понимала, что забирать его из хранилища неправильно, но наша судьба после смерти мужа волновала меня. Я не хотела жить, как моя сестра, которая ютится в доме, где ей не рады.

— Все мы хотим быть независимыми, — ответила я. — Меня интересует другое: как вы узнали, что свиток спрятан в тансу?

— Это длинная история. Сначала я спрятала его в нашей коллекции дома, но, к сожалению, Ному заметил его и перепрятал. Затем, когда Хару отвезла Ному в больницу для обследования сердца, я и Акеми обыскали его дом. Мы нашли свиток среди бумаг моего брата. Я решила положить его в тансу, где было потайное отделение, о котором я помнила еще с детства. Мы подумали, что это будет мудро — не говорить Хару о новом тайнике. Она неприятно нас удивила этим летом, продав тансу в «Искусства Гиты». Теперь мы должны были доставать свиток вместе с тансу. Я попросила вас помочь, чтобы мои брат и сестра не заподозрили меня ни в чем.

— Откуда Казухито и Джун узнали об этом?

— Мне кажется, что Казухито подслушал разговор о тансу между мной и Акеми на кладбище возле храма. Нам казалось, что разговаривать там безопасно, но, как выяснилось, это не так.

— Ваш храм снова в безопасности, — ответила я.

— Да. — Она, несмотря ни на что, выглядела грустной. — Скоро прах Ному будет похоронен на нашем кладбище. Мы также пытаемся убедить госпожу Сакай похоронить ее мужа в Хорин-Джи. Я не уверена, удастся ли нам, но мы должны были предложить, учитывая то, что он попал в нашу семейную разборку.

— Наверное, она согласится, — сказала я.

Из-за нехватки земли в Японии похороны обходятся очень дорого, а предложение бесплатного места на кладбище в храме, подобном Хорин-Джи, равносильно благословению. И это не Нана Михори сбила господина Сакая с пути — это был Казухито, который не принадлежал к семье Михори. Нана словно бичевала себя за поступки, которых не совершала.

— Я должна подумать, что могу сделать для вас. — Взгляд ее остановился на мне. — Как я понимаю, вы решили передать свиток в Хорин-Джи. Это необычайная щедрость.

После нескольких серьезных разговоров с лейтенантом Хатой стало ясно, что у меня нет законных прав на свиток, поскольку он случайно попал в тансу. Хата назвал свиток «утерянным», а не «украденным», объясняя это тем, что действия Акеми невозможно рассматривать как воровство, потому что она была одним из опекунов свитка. Я могла бы получить возмещение в суде, но это меня не заботило. Есть вещи более важные, чем деньги.

— Я думаю, что мне стоит купить заказанный вам тансу, — сказала Пана.

— Это не имеет смысла теперь, когда свиток снова у вас, — пожала плечами я, — вы получили то, что хотели.

— Вообще-то, я планировала пожертвовать тансу Йоко Маэде, которая управляет магазином антиквариата, в котором вы до недавних пор работали. Она, наверное, упоминала, что однажды я причинила ей некие хлопоты. Я хотела бы искупить свое эгоистичное поведение этим подарком. Вы больше не будете там работать, а ей будет не хватать вашей помощи.

— Вы очень влиятельны. — Я пристально посмотрела на Нану. — Как думаете, камакурское Общество охраны древностей и окружающей среды могло бы решить вопрос со стоянкой возле ее магазина?

— Конечно. Я уже отправила письмо об этом в муниципалитет. — Она сделала паузу. — Я должна повторить, как благодарна вам за спасение моей семьи. Я знаю, что Акеми не пришла проведать вас, потому что ей очень стыдно. Она думает, вы откажетесь с ней встречаться, потому что знаете, как она взяла свиток.

— Это смешно. Передайте ей, что, когда мое колено заживет, я хочу начать тренировки.

— Снова бег?

— Определенно, и, возможно, даже дзюдо. Моя жизнь показала, что пришло время научиться защищать себя.

Нана Михори улыбнулась, пожелала мне приятной поездки и оставила жестяную коробку, полную восхитительного ячменного чая. Под коробкой я нашла длинный белый конверт. Итак, она действительно собиралась купить тансу. Я вытащила толстую пачку денег и пересчитала их. Госпожа Михори оставила пять миллионов иен и записку:

Пожалуйста, примите компенсацию за тансу, а также за дорожные расходы и комиссионные посредника. Братья Глендиннинг уверили меня, что лично добавят тансу завтра утром, поэтому не беспокойтесь о транспортировке. Я буду отзываться о Вас теплотой. С нетерпением жду новой встречи. Передавайте наилучшие пожелания своей тете.

Искренне Ваша, Нана Михори.

— И что случилось с деньгами? Ты делец черного рынка? — Энгус Глендиннинг не спеша вышел из кафе «Старый Тегеран» с сумками в обеих руках и, как мне показалось, счастливо фыркая.

— Это законная плата, — ответила я. — Я заработала каждую иену кровью, потом и слезами.

— Люди, о которых ты упоминала — настоящая банда. — Он усмехнулся, швыряя кассету с моим японским. — Я сделал это для тебя. Это самый современный английский: куча мотивов восьмидесятых, как ты любишь.

— Что за группа? Я не могу разобрать твой почерк, — спросила я, разглядывая каракули на коробке.

— Они называются «Масштабная атака». Тебе понравится, — пообещал Энгус, забирая у меня кассету и вставляя ее в плеер, который принес мне в прошлый раз.

К тому времени как первая песня проиграла, он уже танцевал по комнате, а я смеялась так сильно, что опрокинула бутерброд на покрывало.

— Гайдзин, иностранцы, — вздохнула дежурная медсестра, обращаясь к коллеге, когда они вошли в комнату и обнаружили, какой беспорядок мы там устроили.

Мы только усмехнулись.