Убийство по правилам дзен

2

Выйдя на улицу, я ощутила, как мое ликование сходит на нет: передо мной стоял тот молодой человек, с которым я недавно столкнулась у машины.

— Тебе придется починить фару, онэсан, — спокойно показывая пальцем в сторону моей машины, сказал парень. — Она разбита.

Я нахмурилась. Он назвал меня «старшей сестрой», а такое обращение к незнакомке приравнивается к флирту. Если себе позволяли такое обращение продавцы в магазинах, это было еще приемлемо, но мне не понравилось, что фамильярность допускает хорошо одетый незнакомец. Несмотря на то, что он был не таким уж незнакомцем: мы ведь уже встречались. Кроме того, он неуловимо кого-то мне напоминал.

— Я собираюсь сделать это в Токио, — сказала я, взглянув на темнеющее небо, а потом на фару, которая при ближайшем рассмотрении оказалась в худшем состоянии, чем мне показалось сначала.

— Что? — удивился парень. — Но ты же не можешь ехать с одной фарой до самого Токио. Ты в каком районе живешь?

— В Роппонги. — Это был район иностранцев и вкусной пиццы. Я обитала в более скромном районе, прежде чем в моей жизни появился Хью Глендиннинг.

Молодой человек присвистнул и провел рукой по своим блестящим волосам.

— Фантастическое место, — сказал он, — мне нравится гулять в парке Ёёги, он там недалеко...

— С подражателями Элвису? — Я немного расслабилась. Я знала, что по субботам толпы молодых людей в обтягивающих джинсах и черных кожаных пиджаках танцуют в парке под музыку пятидесятых. Теперь я поняла, кого он мне напоминает — японского Элвиса.

— Правительство Токио запретило танцевальные вечеринки на открытом воздухе, так что я туда больше не хожу. — Он вытащил из кармана пиджака визитку и протянул мне: — Меня зовут Джун Курой, работаю дилером в «Тойоте». Здесь, в Гите. Я увидел твою машину, подумал, что она — одна из наших, и остановился.

— Нет, не из ваших, — сказала я, разглядывая визитку.

— Плохо, — отозвался Джун, — я бы тебе устроил временную замену машины. Это одна из оказываемых нами услуг.

Визитка выглядела весьма представительно — на ней стояла официальная эмблема «Тойоты».

— Да, — сказала я наконец, — мне действительно надо починить фару. Как думаешь, сколько это будет стоить? Я еще ни разу не обращалась в автосервис.

— Эти «виндомы» никогда не ломаются, правда? — с энтузиазмом воскликнул Джун, показывая на серебристую «тойоту» с именем дилера над лицензией. — Я сам на такой же машине езжу. Думаю ремонт будет стоить около четырех тысяч иен. Но конечно, это не окончательно, я могу сделать скидку...

Магическое слово «скидка». Долго не рассусоливая, я села в машину и поехала за ним в фирму — маленькое здание со стеклянными дверями заполненное блестящими машинами.

— Гита — прекрасный городок, — сказал Джун принеся мне чашечку холодного кофе, пока я ждала мастера, — и чем дольше ты тут живешь, тем больше привыкаешь. Кстати, не хочешь принять холодную ванну, прежде чем вернешься в город? Я бы к тебе присоединился, если б мог, ха—ха.

— Вообще-то, я приехала сюда по работе. — Я рассказала ему о тансу.

— Bay, — прореагировал Джун, — мне тоже нравится антиквариат. У меня пятьдесят каталогов того, что в «Искусствах Гиты» никогда не найдешь. И сколько же ты потратила? — спросил он, подвинувшись ко мне на кожаном стуле.

Когда я сказала, он присвистнул.

— Два миллиона иен — это большие деньги! Но ты, наверное, знаешь, что делаешь. Кстати, у нас много новых моделей, можешь поменять машину с небольшой доплатой.

— Нет, спасибо, это даже не моя машина, — отказалась я.

Продавцы автомобилей были одинаковыми во всех частях света. Только акценты у них различались.

Я была рада новой фаре, поскольку вернулась в Роппонги-Хиллс, когда солнце уже зашло.

Открытый шкаф сразу поведал о том, что мои любовник вернулся из Таиланда, но куда-то ушел. Единственное, что ждало меня дома был тансу в защитной упаковке. Пока я слушала болтовню Джуна Куроя, компания перевозок уже успела доставить мою покупку в Токио. На автоответчике было сообщение от консьержа, извиняющегося, что впустил грузчиков в квартиру без моего ведома. Тот факт, что они не были одеты в униформу и не попросили его расписаться на чеке, расстроил его.

Впрочем, главное, что тансу был доставлен. Сняв с него упаковку, я невольно залюбовалась. Мне еще не приходилось покупать антикварные изделия в таком хорошем состоянии. В основном я имела дело с городскими аукционами и барахолками, где продавали ненужные вещи. Но, как правило, они оказывались просто неухоженными, и достаточно было протереть их тряпочкой, чтобы привести в порядок. Я довольно часто что-нибудь покупала. С тех пор как шесть месяцев назад мы с Хью стали жить вместе, его холостяцкая квартира превратилась в некое хранилище японской антикварной мебели, тканей и гравюр. Каждые несколько месяцев мы устраивали вечеринки для моих клиентов и его сотрудников, где продавали большую часть предметов, так что я могла снова заниматься приобретением.

Тансу острова Садо выглядел просто роскошно. Я знала, что госпожа Михори останется им довольна. Когда я наконец дозвонилась до нее, она подтвердила правильность моего решения.

— Слава небесам, что вы не позволили той ужасной женщине купить тансу, — сказала она. — Судя по вашему описанию, это прекрасная вещь. Ваша тетя была права — вы просто чудо.

Я не видела своих родителей уже три года, так что мои дядя и тетя из Йокохамы практически заменили их. Они даже чем-то напоминали моих родителей: у моего отца—психиатра и матери-дизайнера был шикарный викторианский особняк в Сан-Франциско, а мои японские родственники жили в доме поменьше, но в безумно дорогом районе Йокохамы. Переехав в Японию, я жаждала финансовой независимости, так что отказалась жить с родственниками и провела три года в маленькой квартире в трущобах. А потом появился Хью. Было неудобно жить за его счет, но следовало признать, что мраморная ванная нравилась мне гораздо больше, чем та, что была в моей прежней квартире.

Минут двадцать я провела под душем, а затем облачилась в юката — японский хлопковый халат — и отправилась на кухню чинить подарок, который купила для Хью, — довольно симпатичный фонарик с разорванной бумагой по бокам. Я даже придумала, чем можно ее заменить.

Вскоре после того, как фонарь был починен, я услышала щелчок замка и пошла встречать Хью.

— Тадайма! — Выругавшись, Хью бросил свою видавшую виды сумку и сообщил, что так и не смог избавиться от шотландского акцента, несмотря на мои усилия.

Я рассмеялась и бросилась к нему на грудь.

— Да ладно, можешь меня не привечать, — пробормотал он, выпуская меня из объятий. — Представляешь, я вернулся два дня назад и ждал тебя, гадая, где ты можешь быть! Да плюс я еще и без машины остался! Мне пришлось ездить на работу в метро!

— Тебе это полезно, — поддразнила я его, — не понимаю, почему ты так любишь водить машину — я была бы рада больше никогда ее не видеть.

— О, мой «виндом» — моя святыня. Только на нем я могу ездить из пункта А в пункт Б, не сталкиваясь с миллионами токийцев.

Конечно, толпы людей раздражали. Но я подозревала, что проблема Хью кроется не в этом, а в том, что он выглядит как молодой Гаррисон Форд. В конце концов, я была белой только наполовину, так что на меня обращали гораздо меньше внимания. В общем, желая побыстрее сменить тему, я предложила Хью бокал вина.

— Как насчет хорошего стаканчика виски? — поинтересовался Хью. — Или ты так давно меня не видела, что забыла мои привычки?

— Просто для скотча сейчас слишком жарко, — пожала плечами я. — Как было в Таиланде?

Я достала упаковку кунжутной лапши, купленную в ближайшем магазине деликатесов, и протянула Хью палочки. Если бы мои японские родственники увидели, что мы едим прямо из коробки, они бы умерли на месте.

— Отличный отпуск, — сказал Хью, — кроме того, уверен, что «Сёндаи» скоро откроет еще один филиал. С тайцами легко работать, они даже по-английски говорят лучше любого японца.

— Лучше тебя, ты хотел сказать?

— Естественно! А что касается девочек на пляже, так им вообще не надо было со мной разговаривать, я и так прекрасно понимал, что им нужно. — Он подмигнул мне. — В общем, тебе стоило съездить.

— А чем ты там, кстати, занимался в свободное время? — Хотя это якобы была командировка, мне не слишком нравилось, что у Хью остается много свободного времени.

— Давай я тебе покажу. — Хью принялся расстегивать рубашку, и я увидела, что его мускулистые плечи и живот сильно покраснели.

— Ты что, уснул на пляже?

— Читал свои юридические журналы. И выпил слишком много пива. Кстати, я тебе тоже кое-что купил. — Хью отодвинул от себя коробку с лапшой и протянул мне большой бумажный пакет.

Развернув его, я увидела мерцающий кусок шелковой ткани, точь-в-точь такой, какую художники используют на различных японских церемониях. Эта ткань прекрасно украсит комнату.

— Спасибо, — сказала я и поцеловала Хью, — теперь у меня будут лучшие в мире диванные подушки.

— Подушки? — поперхнулся Хью. — Это же для вечернего платья! Тут подрезать, там убрать...

— Ну, я не слишком хорошо шью, — сказала я, — и не смогу сшить платье.

— Обратись к портнихе. Если поторопишься, оно будет готово к нашей вечеринке.

Черт, у меня совсем вылетело из головы, что на выходные у нас грандиозные планы. Мы даже еду уже заказали, но больше ничего я так и не удосужилась сделать. Внезапно мне расхотелось устраивать большую вечеринку, а захотелось просто побыть с Хью наедине.

— У меня тоже есть кое-что для тебя, — сказала я, увлекая любимого в гостиную.

Я перетянула фонарь тонкой оранжевой газетой, так что свеча, которую я вставила внутрь, давала теперь розоватый оттенок.

Несколько мгновений Хью ничего не говорил, а потом разразился хохотом.

— Господи, Рей, ты сделала абажур из моих «Финансовых новостей»! Это самое смешное из всего, что я видел!

— Мне показалось, что это очень подойдет для твоего офиса — такое необычное смешение Запада и Востока.

Когда Хью вдруг принялся закрывать жалюзи, я просто не могла поверить — он не заметил тансу. Пришлось ткнуть в него пальцем. Хью вытаращил глаза.

— Где ты это нашла?

И я рассказала ему обо всем, начиная с разбитой фары.

— Это прекрасный тансу, — сказал Хью. — А мы можем подержать его у себя? Сколько он стоит? — Хью поставил свой фонарь на кофейный столик и вернулся, чтобы провести руками по деревянной поверхности.

— Я рада, что тебе понравилось, но завтра тансу переедет к Нане Михори. Кроме того, он стоит два миллиона иен — дороговато для нас.

— Говори за себя, любимая. А мне это нравится больше всего, что ты покупала раньше. Как думаешь, какой вес он выдержит?

— Ну, несколько сотен фунтов, — ответила я. — Он сделал из очень прочного дерева. И прекрасно сохранился с девятнадцатого столетия.

— Замечательно, — сказал Хью и неожиданно поднял меня и посадил на тансу, — мне кажется, заняться любовью на том, что стоит такую кучу денег, довольно забавно. А ты как думаешь?

— Но он принадлежит госпоже Михори, — слабо запротестовала я.

— Он твой, пока тебе за него не заплатили, включая расходы на транспорт и твой процент. — Хью сyял с меня халат и расстелил его, как простыню. — Кроме того, я суеверный: все, что входит в эту квартиру, в ней же должно быть сломано.

Ему больше ничего не пришлось говорить, чтобы убедить меня. Мы шесть месяцев жили вместе, страсть еще кипела. Хью был изобретательным любовником и желал заниматься любовью везде: в ванной, на китайском коврике в столовой и в лифте нашего дома. Это было даже слишком хорошо, как мне казалось, так что я легла на спину, дрожа, как пламя на ветру.

— Ты посмотри, как я обгорел на солнце, — пробормотал Хью, когда я потянулась к нему.

— Но ведь не все сгорело, правда? — поинтересовалась я.

— Вообще-то, нет. О господи! Сделай так еще раз!

— Не забывайся, — сказала я.

— Не забывай, что я люблю тебя, — прошептал он.

— Ты знаешь...

— Давай сделаем ребенка. Это будет прекрасно.

— Не сходи с ума, — заметила я.

— Между нами барьер в виде презерватива, — фыркнул он, — если ты так боишься забеременеть, принимай противозачаточные.

— Я терпеть не могу химикаты, — возразила я.

— Знаю, знаю, — отозвался Хью, — ты сходишь с ума по здоровой пище. Пойду поищу презервативы.

Пока он рылся в поисках оных, зазвонил телефон.

— Не обращай внимания, — посоветовала я, слушая свой записанный на пленку голос, предлагающий по-английски и по-японски оставить сообщение.

А после сигнала вдруг раздался голос, точь-в-точь похожий на голос Хью, так что я удивленно посмотрела на своего милого, который неожиданно странно взвизгнул:

— Это же Энгус! Господи, вот это день!

И Хью побежал на кухню поднимать трубку.

Это показалось мне достаточно интересным, так что я села и прислушалась. У Хью было три сестры и только один брат, Энгус, о котором вся семья больше всего беспокоилась. Семейный любимчик, которому исполнилось двадцать лет, был исключен из трех лучших британских школ, прежде чем отправился в длящееся вот уже три года путешествие по Европе и Азии. Хью слал письма до востребования во все возможные страны земного шара, но не получил в ответ даже открытки. «Энгус, наверное, где-то в пути», — успокаивала я Хью, но тот только печально качал головой.

А теперь я слушала, как Хью восторженно говорит по телефону. Его акцент стал таким ужасным, каким не был никогда раньше. Что-то впилось мне в ягодицу, так что я встала, помассировала больное место, надела халат и пошла на кухню.

— Приезжай на сколько захочешь, младшенький, — сказал Хью и прикрыл рукой трубку: — Рей, ты свободна в среду днем? Сможешь быстренько подскочить в аэропорт встретить Энгуса?

«Быстренько подскочить» в аэропорт Нарита было невозможно. Такое путешествие занимало несколько часов. А вот сколько — зависело от пробок на дорогах.

— Да конечно, — ответила я. — Спроси, как он выглядит. Мало ли, вдруг он обрился наголо. В конце концов, его последним адресом был буддийский монастырь.

— Как он выглядит? — переспросил Хью. — Так же как и я, только моложе, конечно.

Даже сидя голым на кухне, Хью оставался воплощением лощеного корпоративного адвоката. Возможно, у Энгуса такой же рост, хорошая фигура, густые рыжеватые волосы и зеленые глаза, но я сомневалась, что он будет держать себя как кронпринц токийского общества.

— Ты слышал, что я живу не один? — спросил Хью телефонную трубку.

Повисла пауза.

— Нет, Вообще-то она из Америки. Но она не такая... хм—м... она вегетарианка.

Хью клялся, что обожает рыбно-овощные блюда, которые я готовила для наших вечеров при свечах. И что, мне придется готовить отдельно для Энгуса стейки и бифштексы? Я не собиралась покупать мясо. Одна мысль об этом вызывала дрожь.

Когда Хью повесил трубку, он буквально порхал от счастья.

— Поверить не могу, он приезжает! Мы же пять лет не виделись!

— Положу ему старый футон в кабинете, — сказала я, усаживаясь на диван и стараясь относиться к ситуации позитивно. — Как ты думаешь, он не будет против того, что у нас нет мужских и женских душевых?

— Он же спал в джунглях! — воскликнул Хью. — Для него квартира будет раем!

— Он привык к простой жизни, это хорошо. Но ты не думай, что он разделит все твои пристрастия и взгляды.

— Ты думаешь, что рыжий Глендиннинг захочет остаться в аэропорту Нарита? — улыбнулся Хью. — Ты ангел, который его встретит. Я люблю тебя. Кстати, давай я закончу показывать тебе насколько. — И Хью придвинулся к тансу.

— Только не там, — сказала я, демонстрируя ему покраснение. — Я себе ягодицу уколола.

— Выглядит ужасно, — сказал Хью, проводя пальцем по красному пятну, — надевай штаны, я отвезу тебя в больницу.

— У меня был столбняк в январе, помнишь? — Я не собиралась ехать в больницу, особенно с учетом того, что там работал мой двоюродный брат.

Хью включил верхний свет, которым мы крайне редко пользовались, и снова пошел к тансу.

— Вот что тебя укололо, — проговорил он через минуту, — там гвоздь торчит.

— Тансу должен быть скреплен болтами, а не гвоздями, — сказала я.

Японские мастера славились умением делать поверхность мебели абсолютно гладкой.

— Ну, значит, это исключительный случай, —ответил Хью, — этот гвоздь надо забить.

Я подошла взглянуть, о чем он говорит.

— А, ты имеешь в виду гвоздь в металлической обшивке. Это нормально.

— Нормально, но некрасиво, — сказал Хью, —тем более что он тут совсем некстати. И не похож на остальные.

— Что? — Я наклонилась и посмотрела на гвоздь. Он выглядел новым и блестящим, совсем не таким, как другие. Как я могла это пропустить? — Господи! — Меня бросило в жар и холод одновременно.

— В чем дело? — Хью обнял меня за плечи.

— Я должна была его заметить. Черт, могу поклясться, я же осмотрела каждый дюйм этого комода. Придется вытащить его. Ты принесешь мне кугинуки?

— Что? — Хью непонимающе уставился на меня.

— Ну, ту штуку, которой я гвозди вытаскиваю. Кажется, я засунула ее в ящик с бельем.

— Большинство женщин держит в дамском белье нежные и хрупкие предметы. Ты предпочитаешь инструменты. И какой вывод я должен сделать? — Хью вернулся со специальным инструментом для вытягивания гвоздей.

— Так, надеюсь, ситуация прояснится, — сказала я, осторожно вытаскивая гвоздь.

На всякий случай я решила вытащить еще один, постарше, чтобы сравнить их между собой. А потом вытащила все. Пятнадцать минут спустя гвозди лежали передо мной. Гнездо, из которого я вытащила первый гвоздь, было светлее других. Я закрыла глаза, потом снова открыла. А потом хрипло спросила Хью, видит ли он то же, что и я.

— Я вижу темные гнезда. Это плохо? — забеспокоился Хью.

— Потемнение — это нормально. Это от реакции железа и дерева под влиянием влаги.

— Так, — протянул Хью, заглядывая под металлический ободок. А вот я вижу большое отверстие, оно светлее других. Это что?

— Призрак, — дрожа, сказала я.

— Что ты имеешь в виду?

— Металлический ободок взят от чего-то другого. Его просто прикрепили к тансу. Изначально ободок был меньше. Этот просто прикрыл его.

— Рей, — сказал Хью, — я терпеть не могу всякие антикварные загадки. Давай поконкретнее.

— Комод не принадлежит к периоду Эдо, — объяснила я, стараясь скрыть горечь в голосе, — только металл действительно той эпохи. Его специально прикрепили на комод, чтобы подороже продать.

— Ох, — огорчился Хью, наконец поняв ситуацию.

В принципе, разговаривать было больше не о чем.

Я совершила чудовищную ошибку. Не важно, какова ее причина — темная комната, то, что я торопилась или еще что-то. В итоге тансу Наны Михори, каким бы симпатичным он не казался, был обычной фальшивкой.