Глава 19

Когда комиссар Фушру и инспектор Джемани вошли в жандармерию, сидевший за письменным столом аджюдан Бернар Турнадр что-то с бешеной скоростью строчил в блокноте, левым плечом придерживая телефонную трубку. Он поднял глаза и, заметив вошедших, с облегчением произнес:

— А вот и они.

И жестом подозвал Жан-Пьера Фушру.

— Лаборатория…

Голос в трубке официальным тоном резюмировал первые результаты вскрытия Аделины Бертран-Вердон. Смерть наступила вчера около одиннадцати часов вечера. Она была мгновенной, от сильного удара в правый висок, нанесенного человеком того же роста, что и жертва, или выше, гипсовым предметом. В организме жертвы были обнаружены следы большого количества снотворного, вероятнее всего хальсиона, вкупе с различными антидепрессантами и достаточно большой дозой алкоголя. Справа вдоль шеи и на левом запястье найдены следы шелушащейся кожи. Больше ничего интересного не найдено, кроме следов прерванной беременности и шва от аппендицитотомии двадцатилетней давности. Группа крови — первая отрицательная. Если нет других вопросов, то письменный отчет будет отправлен незамедлительно.

— Прекрасно, благодарю вас, — ответил комиссар Фушру, кладя трубку. И, повернувшись к аджюдану, добавил: — Предварительные заключения доктора Менадье подтвердились. Позвольте мне представить вам инспектора Джемани…

Словно не заметив удивления, на мгновение вспыхнувшего в глазах Бернара Турнадра, Лейла дружески протянула ему руку, в то время как ее начальник рассказывал о дальнейших действиях:

— Я попросил Жизель Дамбер прийти сюда в час дня. А так же профессора Вердайана для дачи показаний. Вы поможете нам составить протокол?

— Конечно, господин комиссар. Дюваль в вашем распоряжении. Он у нас самый одаренный по части машинописи. Как видите, оборудование у нас не самое современное, — усмехнулся аджюдан, не без раздражения взглянув на механическую пишущую машинку.

В этот момент, размахивая листком голубой бумаги, в здание жандармерии ворвался профессор Рейнсфорд.

— О, комиссар, наконец-то я вас нашел, — задыхаясь, с упреком вымолвил он. — Я только что получил телеграмму от брата, срочно вызывающего меня в Америку. Бабушка при смерти…

— Я вам очень сочувствую, — учтиво ответил Жан-Пьер Фушру, читая телеграмму: «Бабушка при смерти. Скорее приезжай домой. Боб». — Ваша бабушка больна уже давно?

— Несколько месяцев назад у нее был приступ, и я очень за нее волновался, господин комиссар. Должно быть, как я и опасался, ее состояние ухудшилось…

— Вероятно, — согласился Жан-Пьер Фушру. — Я не думаю, что возникнут проблемы с вашим отъездом завтра или — самое позднее — послезавтра.

— Завтра или послезавтра! — возмутился американский профессор. — Но я собирался сейчас же ехать в Париж и первым же самолетом вылететь в Бостон. Я заказал билет на рейс в восемнадцать тридцать!

— Мне очень жаль, но вам придется аннулировать заказ, господин Рейнсфорд. Мы проводим расследование, и я не могу позволить вам, как возможному свидетелю преступления, покинуть страну. Я бы хотел снять с вас официальные показания, когда вам будет удобно. Скажем, сегодня в семь вечера, если хотите…

— Все, что я хочу, — это позвонить в свое консульство! — прорычал красный от гнева, всклокоченный Патрик Рейнсфорд и, неожиданно перейдя на свой родной язык, бурно запротестовал против нарушения его гражданских прав.

— Это ваше право. Почта отсюда через две улицы налево, — любезно сообщил ему непробиваемый представитель французского правосудия.

Как только он вышел, аджюдан Турнадр неодобрительно присвистнул и заметил:

— Вот вам американец, потерявший легендарное британское спокойствие.

— Как вы думаете, убийство было совершено в припадке временного безумия? — спросила Лейла.

— Сумасшедшим? — пошел еще дальше Турнадр.

— Возможно. Судя по обстоятельствам, мне не кажется, что мы имеем дело с предумышленным убийством, — предположил Жан-Пьер Фушру. — Что же касается сумасшествия, то на данный момент все, что мы имеем, — это расстройство, которое Фрейд называл «семейным бредом»: им, похоже, страдала жертва. Сейчас самое главное — это найти орудие преступления.

Он посмотрел на часы и продолжил:

— Мне хотелось бы еще раз осмотреть место преступления. Вы со мной, инспектор?

Лейла кивнула, поднимаясь, а Жан-Пьер Фушру попросил аджюдана задержать Жизель Дамбер, если они опоздают.

Когда они подошли к дому тетушки Леонии, оттуда доносились звуки ссоры между немолодой особой с седыми волосами, собранными в пучок, и прыщеватым невысоким юнцом.

— Но я же вам сказал, мадам Эмильена, что я ее внес, — напрасно настаивал он.

— Кончай врать, Теодор! — последовал суровый окрик. — Вчера утром она была на улице. Я сама видела, когда пришла. Не спорь ты со мной!

— Может быть, она и была на улице вчера утром, но я ее внес накануне вечером, как вы мне сказали. Я даже спросил секретаршу, куда ее поставить, и она велела отнести ее наверх в кабинет, — настаивал он.

— В кабинет! Вот еще новости! Мы же никогда не запираем ее в кабинете. Мы…

Эмильена остановилась на полуслове, завидев двух незнакомцев, покусившихся на ее территорию, и раздраженно сообщила:

— Если вы на экскурсию, так еще рано. Приходите в полтретьего.

— Мы не на экскурсию, — тут же разуверил ее высокий худой господин. — Я комиссар Фушру, а это инспектор Джемани. Вы, наверное, Эмильена Робишу. Это вы обнаружили…

Но Эмильена, к тому времени воспрянувшая духом, не ожидала, что ей так внезапно напомнят об «ужасной находке». Разинув рот от изумления — ну и полицейские нынче пошли! — она произнесла с видом оскорбленной добродетели:

— Я уже давала показания в жандармерии.

— Я прочел их с большим интересом, мадам Робишу, — тотчас заверил ее комиссар. — И я только хотел уточнить у вас некоторые детали, если это вас не затруднит.

— Сейчас не время, — слегка смягчившись, ответила Эмильена. — Надо прибраться внизу перед экскурсией…

И, бросив осуждающий взгляд на Теодора, добавила:

— На молодежь теперь надеяться нечего…

— Если я вам больше не нужен… — начал он.

— Как это не нужен! — возмутилась Эмильена. — С моим-то ишиасом! Очень даже нужен, чтобы внести эту статую. Хотя не сейчас, после экскурсии, — пришлось ей признать. — Возвращайся в пять.

Пока молодой человек откланивался со смущенным «Дамы и господа», счастливый, что так легко отделался, Эмильена возвела очи горе, пожала плечами и вздохнула:

— Ох уж эта молодежь! Все бы им на печи лежать! Вот в мое время…

Неожиданно вспомнив, что находится в присутствии двух представителей закона, она на полуслове оборвала свои ностальгические воспоминания обо всех сдельных работах, выполненных в свое время членами ее семьи.

— Ну, куда пойдем? — бесцеремонно спросила она. — В зал для приемов?

— Конечно, почему бы и нет, — согласился Жан-Пьер Фушру, уже наступая на пятки женщине, без долгих разговоров открывшей дверь в мрачную комнату с двумя книжными шкафами, лопавшимися от изданий переводов Пруста на все возможные языки. Большой круглый стол в центре с разложенными туристическими буклетами, образцами открыток и портретами писателя в детстве, в молодости и на смертном одре играл роль кассы. Маленькое неброское объявление извещало о цене экскурсии, а рядом высилась пачка анкет для вступления в Прустовскую ассоциацию с явной целью сделать из случайного посетителя постоянного члена. На стене рядом с репродукцией «Вида Дельфта»[36] Вермеера висела картина «Утраченное время», написанная художником, подпись которого была неразборчива и рисковала навечно остаться таковой. По контрасту прекрасные черно-белые фотографии прустовских мест, подписанные Ф.-К.Б., давали ясное представление о том, на что произведения Пруста могут вдохновить самобытного художника.

— «Еще одна вселенная», — вполголоса процитировал Жан-Пьер Фушру, вспомнив слова, слышанные от Марилис. И, вернувшись к происходящему, спросил: — Не могли бы вы нам сообщить, уважаемая мадам Робишу, когда вы видели председательницу в последний раз?

— Видела, — повторила Эмильена. — Вы имеете в виду до… Вы хотите сказать живой… я бы присела, если только можно, — добавила она, усаживаясь на один из шести неудобных стульев, стоявших у стены.

— Я как раз собирался вам предложить, да и мы тоже сядем, — ответил он, делая почти незаметный знак Лейле и направляясь к другому стулу.

— Не то чтобы позавчера я ее видела, — начала Эмильена, успокоенная тем, что они неожиданно уселись таким тесным кружком. — Я зашла во второй половине дня к секретарше, чтоб она сделала мне справку о сверхурочных. По такой-то погоде, да еще все эти приезжие… Я не видела мадам Бертран-Вердон, только слышала… — Эмильена поколебалась. — Мадемуазель Дамбер я тоже не видела. Но я их слышала… Понимаете, я не хотела подслушивать, но… то есть… словом, они ссорились.

— Ссорились, вот как? — не слишком заинтересованно протянул Жан-Пьер Фушру, сделав вид, будто слегка сомневается в только что услышанном.

Лейла узнала один из его любимых маневров и, затаив дыхание, ждала, что Эмильена начнет бурно протестовать.

— У меня нет привычки подслушивать под дверью, — распалялась та. — Но они так громко говорили — как тут не услышишь. Когда я подошла, мадемуазель Дамбер плакала и все твердила: «Это кража».

— «Это кража», вы уверены?

— Да, так она и сказала. А мадам Бертран-Вердон кричала, что подаст на нее в суд за… за что-то на… ция.

— Диффамацию? — догадалась Лейла.

— Да, это самое, за диффамацию, — не останавливаясь, продолжила Эмильена. — А потом говорит: «Бедняжка Жизель, по-вашему, кому поверят: мне или вам?» А мадемуазель Дамбер сказала: мол, как жаль, что мертвые не могут говорить, ох!..

Эмильена резко поднесла руку ко рту, поняв, что могли означать эти слова.

— Я ведь только повторяю то, что слышала… Я не знаю, что там было потом, потому что я подумала, что лучше не приставать к ним сейчас с этими сверхурочными, и ушла.

— То, что вы нам сказали, необычайно важно, — очень серьезно заключил комиссар Фушру. — Возможно, вам придется давать свидетельские показания…

— Ох! — запричитала Эмильена в смятении от самой идеи предстать перед судом. — Я никому зла не желала… Я…

— Мы прекрасно понимаем ваши чувства и благодарим вас за сотрудничество. Мы вызовем вас, только если это будет абсолютно необходимо. Инспектор Джемани даст вам подписать листок бумаги, чтобы не тревожить вас лишний раз и не вызывать в жандармерию. Что-нибудь еще, инспектор?

— Нет, ничего важного, — отвечала Лейла, следуя безмолвно согласованному плану. И, улыбнувшись, обратилась к Эмильене: — Будьте любезны, подпишите здесь, после того как прочтете…

— Да я без очков, — попыталась схитрить Эмильена.

— Если это очки для чтения, может, у меня найдется пара. Хотите, я вам одолжу? — любезно предложила Лейла.

— Можно попробовать, — пробормотала Эмильена.

И, взяв протянутые очки, она с трудом начала читать составленный Лейлой протокол, затем, шмыгнув пару раз носом и покачав головой, расписалась.

— Спасибо, — сказал комиссар Фушру. — Не будем вам больше мешать, правда, инспектор?

— Конечно, — согласилась Лейла. И, повинуясь неожиданному порыву, спросила: — Хотите, мы поможем вам со статуей, о которой вы говорили?

— Да не стоит. Теодор вернется в пять часов. Теперь-то он ее внесет как миленький и уж конечно не в кабинет, с нее же гипс так и сыпется…

Комиссар Фушру и инспектор Джемани обменялись взглядом, в котором сквозили недоверие, надежда и неожиданное ликование. Он осторожно спросил:

— А где сейчас эта статуя?

— На своем месте, посреди сада, потому что Теодор не внес ее в дом, как ему велено было, хоть и врет как сивый мерин! Можете пойти на нее взглянуть, если хотите, у меня других дел полно, — поднимаясь, заключила Эмильена.

Оказавшись перед гипсовой копией очаровательной статуи, выполненной одним из великих скульпторов восемнадцатого века, комиссар Фушру и инспектор Джемани не стали тратить время на восхищение ее грациозно согнутым коленом, изящной линией плеч, чуть тронувшей ее губы улыбкой сфинкса. Они заметили только коричневатые пятнышки на ногах купальщицы — убедительное доказательство того, что перед ними было орудие убийства.

— Надо сейчас же отправить ее в лабораторию, — пробормотал Жан-Пьер Фушру.

— И полагаю, изловчиться собрать отпечатки пальцев у всех присутствующих в самое ближайшее время, — вздохнула Лейла.

— Правильно полагаете, инспектор. За работу…

Через несколько минут под оторопелым взглядом Эмильены бригада из трех экспертов в перчатках со множеством предосторожностей упаковала небольшую статую в кусок белой материи. Они исчезли так же бесшумно, как и появились, оставив посреди клумбы безобразную коричневую дыру.

Загрузка...