Ученик Рун

Глава 20. Невольники

Этим утром учитель дал мне поспать вволю, видимо, опасаясь за мое магическое состояние. Так что разбудил меня Ирман не как обычно — после рассвета, а уже к моменту, когда на столе стоял завтрак.

По кислой мине слуги было понятно, что такие вольности со стороны поясного мага ему не по душе, да и сам я чувствовал себя потом немного неловко, но что поделать — так решил хозяин дома. Так что единственное, чем я занялся в то утро перед занятиями — ополоснулся в бочке и отдал Ирману испачканную кровью одежду. Слуга сказал, что постарается что–нибудь придумать, но вот жилет, по всей видимости, было уже не спасти. А жаль.

После каши с яйцами и свежей сдобой я поднялся вслед за учителем в его комнату–кабинет. Но сегодня, вместо практики с печатями, как это бывало обычно, да и даже вместо лекций на тему магических потоков, поясной маг двинул прямо к стеллажу со своим инструментарием и амулетами.

— Так, я точно помню, что взял его с собой в эту дыру… — бормотал маг, — да где же он… Ага! Вот! Попался!

В следующий миг Осиор повернулся со сжатым в победно вскинутой руке амулетом.

— На, пользуйся, да не забывай, какой у тебя добрый и щедрый учитель!

И протянул магический предмет мне.

Это был продолговатый кулон на крепкой металлической цепочке. Оправа, как я мог понять, золотая, а в самом центре замысловатой сетки находилась целая россыпь топазов — не менее дюжины камней с полногтя.

— Что это? — спросил я, завороженно рассматривая сетку из полудрагоценных камушков. Стоила эта вещица целое состояние, и мне было просто страшно держать ее в руках.

Осиор, наблюдая за моей реакцией, только загадочно улыбнулся, а после забрал амулет из моих рук и сказал:

— Это магическая фляга.

— Фляга? — непонимающе переспросил я.

— Ну, или бурдюк. Или бочка. Называй, как хочешь, — с улыбкой сказал Осиор.

После этого учитель взял амулет поперек оправы и сжал между двумя ладонями. Я увидел белое свечение — так выглядят печати, если в них не вписать руну. Продолжалось это не очень долго — меньше минуты — после чего Осиор остановился перехватил магический предмет поудобнее.

Камни, что находились внутри тонкой оправы, будто стали ярче.

— Что это за амулет? — переспросил я.

— Это даже не амулет, потому что в нем нет руны, — ответил учитель, возвращая мне драгоценное изделие. — Но в нем достаточно камней, чтобы уместить немало энергии. Я не хочу, чтобы ты перенапрягался на рынке, но тебе надо лечить как можно больше людей. Так что пользуйся этим.

— Он сохраняет магическую силу? — наконец–то понял я.

— Именно, — кивнул учитель, — да и пользоваться им достаточно легко. Просто зажми золотой контур амулета, когда будешь насыщать силовую зону печати. Попробуй, ты уже достаточно умелый, чтобы все понять самому.

Я еще раз глянул на подвеску в моих руках. Амулет был, как будто специально сделан под размер руки, чтобы нижнюю кромку можно было удобно упереть в основание ладони, а верхнюю — прижать кончиками пальцев. Также я разглядел и тонкую золотую сеточку между пазами, в которые были вставлены одинаково ограненные камни. Заметил я и схему, в которой мастер разместил треугольные топазы; каждая вершина касалась вершины соседнего камня и так до самой оправы.

Как и сказал учитель, я сжал ладонь, чтобы активировать амулет.

— А теперь толкни через него немного силы, почувствуй поток, будто собираешься формировать контур, — медленно проговорил Осиор, наблюдая за моими действиями.

Я глянул на учителя, получил одобрительный кивок и наконец–то сжал пальцы, замыкая золотую оправу.

Из камней, что еще секунду назад казались просто горсткой топазов, хлынула сила учителя. В первые мгновения я растерялся, но довольно быстро почувствовал источаемый амулетом магический поток и стал формировать контур печати.

— Это лишний расход сил, но пока сойдет, — прокомментировал поясной маг мои манипуляции, — лучше активировать его, когда приходит время напитывать печать магией. Вот тогда только успевай направлять силу, да?

Я уже разжал пальцы, и только восхищенно кивнул. Напитывание контура лечебных печатей — самый сложный процесс. Создать контур — это как разметить границу на песке, сила нужна, но не в таких количествах, как при заполнении пространства между внутренним и внешним кольцом печати.

— А на сколько его хватит? — спросил я.

Поясной маг лишь пожал плечами, разглядывая амулет в моих руках.

— Не знаю. Мне бы хватило на дюжины две–три печатей Ис, а вот как будешь пользоваться им ты… Но, думаю, с десяток точно. В любом случае, Рей, сначала используй силу амулета, пока не почувствуешь, что он совсем пуст, а там уже работай сам, если понадобится. Это сэкономит тебе силы.

— А разве мне не нужно тренировать каналы? — спросил я, надевая амулет на шею и пряча дорогую вещь под рубахой.

— Нужно, — согласился Осиор, — но тренировка каналов это не только наполнять контуры печатей, пропуская через себя силу. Иначе маги, что зарабатывают на жизнь амулетами и артефактами, уже давно ходили бы в архимагах. Тут и вопрос практики, и тонкости работы. Это будет хорошее подспорье, тем более силы в тебе хватает — нужна дисциплина и практика, практика и еще раз практика по созданию печатей.

Некоторое время ушло на эксперименты с амулетом, но освоился я достаточно быстро. Как и сказал учитель, я был уже достаточно умелым, чтобы пользоваться таким простым артефактом.

Невольничий рынок встретил меня как обычно — шумом, гамом, ржанием лошадей и редкими вскриками наемной охраны. Сегодня Осиор заниматься меня не заставил, сказал, что у него есть дела в городе. Какие именно я, конечно же, спрашивать не стал. Если учитель занят, значит так и надо.

А вот Канарат моему раннему визиту удивился, но и обрадовался.

— Рей! Как хорошо, что ты зашел пораньше! Как ты, парень, готов снова поработать? Я вчера в трактир захаживал, где наши собираются, ну… торговцы, значит рассказал, что у ученика мага новая услуга для нас есть. Так не поверишь, чуть не подрались! — рассказывал довольный мужчина.

По лицу работорговца я видел, что его несказанно греет мысль о том, что он стал связующим звеном между мной и остальным рынком, так сказать, когда–то не прогадал, когда я, тощий оборванец, ходил меж помостов предлагая помощь нашей банды по уборке, доставке воды или просто, поработать зазывалами. Канарат уже тогда стал нашим постоянным «клиентом», покупая речную воду за сущие медяки, которые тогда казались мне неплохим приработком. Теперь же я легко относился и к медным, и даже к мелким серебряным монеткам, хотя нет–нет, но в груди что–то екало, когда я открывал свою небольшую мошну. Казалось, что вся моя нынешняя жизнь — наваждение и вот, я усну, а проснусь в старом рыбном амбаре, вместе с ребятами, пойду на пляж, искать гнезда чаек, моллюсков и крабов, а потом — сюда, на рынок. Таскать для господина Канарата и еще нескольких торговцев воду от реки.

С другой стороны прошедшие месяцы были столь насыщены и так полны событий, что моя жизнь бродяги стала теряться где–то в недрах памяти, будто была далеким–далеким прошлым.

— Что, такой серьезный спрос? — удивился я.

— Ну а ты думал! Все хотят продать побольше отработавших свое девиц кибашамцам! Кому ж, как не им, с детьми–то малыми этих девок продавать? Да и другим–то покупателям за такой довесок, как дите малое, даже цену скидывать приходится. Никто ж убийцей прослыть не хочет — малое от мамки отрывать. Тут же без пригляду им верная смерть будет! Так что да, Рей, очень тебя ждут. Но ты сперва загляни к моим товарищам хорошим, а? Которые Сирос и Абаран, лады? А то обидятся на меня, сам же понимаешь, если к прямым конкурентам ты от меня сразу пойдешь.

— Обязательно зайду, — уверил я торговца, неосознанно проведя пальцами по амулету, что сейчас был скрыт под рубашкой и жилетом. — А у вас что, есть еще, кому помощь моя нужна?

— Есть, а чего нет. Давай, пойдем!

Еще до полудня я вылечил еще шесть рабынь из другого барака, что арендовал Канарат. По словам мужчины, всего у него было около трех сотен рабов, из которых почти половина — женщины. Но большинство из них были или здоровы, или кибашамцев не интересовали, по причине чего работорговец очень громко убивался. Говорил, что если б знал, что в этот сезон их целая группа приплывет в Нипс, так придержал бы девиц, что продал еще летом.

Единственное неудобство при работе состояло в использовании амулета, который дал мне учитель. Сначала я просто боялся показывать на людях такую дорогую вещицу, так что приходилось работать, сжимая артефакт украдкой через рубашку. Со стороны выглядело это так, будто у меня болело в груди, да и по первости колдовать одной только рукой было крайне неудобно. В итоге, когда уже третья подряд руна Ис буквально рассыпалась в воздухе, я плюнул на все и снял артефакт с шеи, надежно сжав в правой руке.

Когда Канарат, который все это время стоял у меня за спиной и наблюдал, за что он будет платить по десять серебра, увидел в моих руках амулет на дюжину топазов, то только присвистнул:

— Это что у тебя за игрушки такие, парень…

— Учитель дал, чтобы я не надорвался, — просто ответил я.

С амулетом, зажатым в руке перед собой, дело пошло быстрее. В итоге уже на шестой рабыне я смог буквально с его помощью быстро и эффективно создать руну, просто чуть–чуть направляя излучаемый камнями магический поток. По ощущениям я будто не четырехдюймовые печати Ис колдовал, а простые дюймовые Ур.

Канарат, кстати, отлично видел, что некоторые раны или просто больных, я сначала «обрабатывал» с помощью печатей Бор, но работорговец делал вид, что вовсе их не замечает — даже отворачивался, когда понимал, что вывожу я первую, а не вторую руну исцеления. Очевидно, платить за печати Бор мужчина не хотел, а ругаться с работорговцем мне было не с руки. Тем более, когда учитель дал мне такой артефакт!

«Если будут торговаться — сбивай цену, но лечи», — вспомнились мне слова учителя.

Так что бесплатные печати Бор и были частью того самого торга.

Расчет у Канарата я получил сразу — три полновесных, после чего, чуть передохнув, двинул в глубь рынка, к помостам упомянутых Сироса и Абарана.

Первым на моем пути была точка Абарана — высокого и пузатого мужчины с огромной сияющей лысиной. Работы он нам никогда особо не давал, когда я был бродягой, но и кнута мы никогда не получали — и на этом спасибо.

— Рей, так? — спросил мужчина, только завидев меня из–за спин группы грузчиков, что сейчас таскали какие ящики.

— Да, господин Абаран. Господин Канарат просил к вам зайти, — ответил я, стоя прямо перед мужчиной.

В качестве приветствия я только лишь немного кивнул головой — мне казалось неправильным гнуть спину перед торговцем людьми, которых так презирает мой учитель. А если взять в расчет, что мнение Осиора было для меня важнее мнение вообще кого–либо из живущих, то итог был очевидным.

Абаран лишь удивленно поднял бровь — банально по возрасту я должен был хоть немного, но склониться, а не кивать ему, как равному — но ничего не сказал.

— Канарат еще то трепло, но, говорит, что ученик мага ему девок в порядок приводит перед смотрами кибашамцев. А они уже ходить, кстати, прицениваться–то начали! Так ты что, пацан, рунам обучен? Как воду чистишь печатями Бор я видел, ну как, печатями, там так, баловство с ноготок… Но тут не такие фокусы нужны, у меня тут серьезно болеют!..

— Никаких фокусов, — гордо ответил я. — Только качественные печати Ис с ладонь размером.

Абаран прищурился, будто пытался понять, вру я ему, или нет.

— Точно с ладонь? Канарат сказал, что ты по дюжине серебра за печать на четыре дюйма берешь, когда Агама иногда и по полновесному требует за такое. Где подвох, малец? Ты учти, если ты меня с этим пройдохой Канаратом обдурить вздумаешь, я тебя…

— Я впустую силы тратить не буду, чтобы вас убедить, — ответил я. — Ведите к баракам, там все покажу. Господин Канарат обычно стоит, наблюдает, как я работаю.

Работорговец на это только хмыкнул, но уже через мгновение заложил два пальца в рот и резко свистнул, подзывая помощника постоять у помоста, пока он отойдет.

— И время–то такое, к полудню, самый торг… — ворчал Абаран, проводя меня через ряды к месту, где содержался его «товар», — а мне значит стой и смотри, как недоучка колдует…

Я старался это ворчание пропускать мимо ушей, следуя за мужчиной, но получалось у меня плохо. Абаран мне не нравился, совершенно.

Впрочем, когда из–за очередной телеги показались покошенные бараки, все отошло на второй план. Пришло время работы.

Картина внутри тут была хуже, чем у Канарата и я понял, что говорливый работорговец относился к невольникам еще достаточно хорошо. Хотя, может, он был просто умелым в этом плане дельцом? В бараке Абарана было очень грязно, вместо одеял для людей — гнилая солома на полу, а содержалось в помещении народу десятков шесть, хотя по размерам оно было даже меньше, чем у моего «знакомца».

— Так! — крикнул Абаран, от чего негромкие разговоры, что поднялись, когда дверь в барак открылась, моментально стихли. — Бабы с выродками мужицкого полу, сюда! Живо! И девицы, которых спицами не ковыряли — сюда же!

В помещении началась возня, от которой мне стало еще гаже. Люди спотыкались, падали друг на друга, поднялся детский плач.

— Я тут что, вечно стоять должен?! Шевелитесь, отбросы! — взревел Абаран, от чего его лицо покраснело вместе с лысиной. — Куда ты прешь, старуха?! Я сказал, бабы с выродками и девицы, что понести могут! Куда тебе!

Сейчас работорговец орал на какую–то женщину неопределенного возраста, что подошла к нам вместе с десятком молодых женщин и девушек.

— Так я же это… Не из публичного дома, господин, за долги тут и не старуха я… — начала оправдываться женщина.

Вместо ответа Абаран потянулся к поясу, от чего женщина буквально сжалась в комок.

Не успел я понять, что же ее так напугало, как в воздухе свистнула короткая плеть, которая ударила рабыню прямо по худым рукам, которые та вскинула, чтобы защитить лицо и глаза.

— Я сказал, вон пошла! — проревел работорговец, после чего стеганул плетью еще раз.

От этого свиста и последующих щелчков я каждый раз вздрагивал, будто хлестали меня, а не несчастную должницу.

Наконец, Абаран успокоился и заставил женщин выстроиться в ряд. Дети были только с двумя, в самом конце, но я, побоявшись навлечь и на себя гнев вспыльчивого работорговца, не стал просить их пройти ближе. Хотя в первую очередь, конечно, стоило наложить печати на них самих и их малышей.

Я аккуратно подозвал к себе напуганную девушку, что была лишь немногим старше меня. У нее были гнойные раны на запястьях и лодыжках — самая популярная травма, среди рабов. Я попросил девушку усесться на пол, сложить руки и ноги вместе, чтобы раны находились на одной линии, после чего достал из–под рубахи амулет учителя. При виде дорого артефакта лицо Абарана вытянулось и вот, работорговец готовился уже что–то сказать, но так и остался стоять с открытым ртом, когда я быстро и без каких–либо трудностей сформировал в воздухе пятидюймовую печать Ис, которую почти моментально и активировал.

Да, печать была больше оговоренной «с ладонь», но тут было сразу четыре раны, да еще и без предварительной обработки руной Бор, так что пришлось сделать печать чуть больше. Но сейчас мне давалось это легко — сила была учительская, дармовая, а сам я особо пока и не напрягался. Только знай, направляй поток на контуры и руну, заполняй пространство между кольцами магической силой и активируй печать. Хоть целый день так колдуй.

Почти сразу же я перешел ко второй рабыне, а потом и к третьей. К концу очереди амулет истощился, и мне пришлось убрать его под рубаху.

— А ты чего это артефакт убрал?! — сразу забеспокоился Абаран, что тенью стоял прямо у меня за плечом, чем нехило нервировал. — Вон, еще четыре девицы! А я тут думал еще пройтись, посмотреть может кого! Так споро ты колдовал, тут, парень…

«Парень, а не малец», — подумал я. — «Вот как ты заговорил, работорговец, когда увидел, на что я способен».

— Идите, смотрите, — бросил я, даже не поворачиваясь. — Это был просто вспомогательный артефакт, дальше я сам.

— Точно? Уверен?

— Да, — кивнул я, — идите, смотрите, кто тут еще есть, справимся сегодня.

Передо мной остались стоять только три женщины, две из которых были с детьми.

Малыш одной из них был тяжело болен, даже на расстоянии я будто чувствовал, какой от него исходит жар. Так что пока работорговец ходил меж рядов, щелкая плетью, я быстро наложил на мальчика несколько печатей Бор, чтобы убить заразу, а после — небольшую печать Ис. Его мать, видя, что я делаю что–то другое, не то же, что с предыдущими рабынями, только выкатила на меня глаза, боясь, что потом ей достанется за мое самоуправство.

— Тише, это пока он не видит, — одними губами прошептал я, показывая глазами вглубь барака, где сейчас лютовал Абаран, — это должно помочь. В Нипсе кибашамцы.

Женщина только мелко закивала, прижимая к себе ребенка, я же в это время занялся ее ранами. К моменту, когда работорговец вернулся, едва не за волосы волоча еще двух девушек, которые показались ему достойными того, чтобы презентовать их северным купцам, я уже закончил и с оставшимися женщинами.

— Вот, еще парочка, — сказал лысый, толкая к моим ногам невольниц, — вроде когда я их покупал, говорили, что не рожавшие, но способные. Так?!

Вопрос адресовался уже рабыням, которые мелко задрожали и закивали головами, мол, Абаран абсолютно прав.

Мужик только недовольно цыкнул, после чего занял свою старую позицию — у меня за плечом.

— Ты учти, я потом перепроверю, что не видел, — угрожающе сообщил мне работорговец.

— Ага, — рассеянно ответил я.

Единственный способ справиться с волнами агрессии и злобы, что исходили от Абарана, был в том, чтобы его игнорировать. Чем я и занялся, концентрируясь на новых клиентках. Еще две печати Ис, которые уже дались мне не так легко, как предыдущие, и работа окончена.

— На сегодня все, — ответил я, поднимаясь с корточек, на которых сидел перед последней рабыней, — завтра или послезавтра продолжим.

— А чего это послезавтра?! — возмутился Абаран, отталкивая последнюю рабыню вглубь барака и выходя наружу. — У меня тут еще дюжины две невольниц есть…

— Так не только у вас, — прямо ответил я мерзкому мужику, — я еще и к господину Сиросу заглянуть должен. А там и другие помосты вроде интерес имеют…

На мои слова Абаран только недовольно фыркнул, но, все же ничего не сказал. Он–то не знал, что учитель говорил мне хоть и бесплатно, но лечить, а если бы знал — то смотри, еще бы и приплатить заставил. С такого станется.

Если накануне из амбара господина Канарата я выходил подавленным, то вот его знакомец пробудил во мне злость. Премерзкий человек, который занимается страшным делом, вот кем был Абаран. Но в лицо я ему этого не сказал, у меня было другое удовольствие, которым я насладился в полной мере, как только мы вернулись к помосту.

— Дюжина женщин, дюжина печатей Ис. Мальцов на первый раз посчитаем вместе с матерями, — сказал я, глядя, как недобро сужаются глаза Абарана, — итого выходит семь полновесных и две серебрушки за работу.

Когда была оглашена итоговая цена, лицо работорговца побагровело, хотя Канарат и заверил меня, что во всеуслышание огласил цену за печать.

— Да тут цена тому колдовству пять серебра за печать! — взревел Абаран. — Ты ж все с амулетом этим делал, что помогал тебе! Я же видел, что сам ты тяжелее колдуешь, чем с ним! Недоучка еще, даже жетона нету!

Умом я понимал, что такая реакция возможна, но зубы у меня все равно сжались, сами собой.

— Вы что, платить отказываетесь, господин Абаран? — спросил я, стараясь выглядеть грозно. — Мне учителю Осиору, господину поясному магу погоды так и передать, что он для вас бесплатно амулеты заряжать обязан, а я бесплатно ваших рабов лечить?

При упоминании нового городского мага, который этот пост получил крайне заметным и запоминающимся способом, лицо Абарана вытянулось а сам он даже немного побледнел.

«Трусливый», — сразу понял я. — «Боится учителя, и поделом».

— Семь полновесных, — сказал я. — Четыре серебрушки можете оставить, скажу учителю, что вы от него потребовали скидку.

По лицу работорговца я понял, что ничего от поясного мага, что сжигает людей, он требовать не готов, так что довольно быстро в мою мошну перекочевала не только указанная сумма, но даже на пять серебрушек больше. Когда я вопросительно поднял глаза на работорговца, почему он дал больше, Абаран ответил:

— Так это, и руны же Бор были, и мальцов ты подлечил, значит, я же видел, да… Так что со всем почтением, передай эту плату своему учителю, парень.

На том и разошлись.

Господина Сироса у помоста не оказалось — он ушел по делам в город — так что я предупредил его помощника, что загляну завтра с самого утра, а сам двинул обратно к Канарату — именно там собирали бочки с водой на очистку, что потом расходились по всему рынку.

За сегодня я подлатал уйму народу и даже не чувствовал себя истощенным, но общение с Абараном буквально вытянуло из меня всю жизнь и радость. Хотелось просто лечь и уснуть, чтобы картина наливающегося кровью лысого лица осталась в прошедшем дне.

Уже на ходу очистив воду и получив расчет в полтора полновесных и за это колдовство, я двинул в сторону моста через реку. Скорее домой, поменять одежду, умыться, поесть. Может, подремать даже, а потом — учиться. А завтра все повторится вновь.

От мысли, что пока кибашамские купцы в городе, каждое мое утро будет начинаться с посещения невольничьих бараков, меня передернуло. И если бы не готовность, с которой учитель отправил меня на помощь рабам, ноги моей больше бы тут не было. И не нужны мне эти серебряные, лучше бы чинил печки по городу или латал крыши рунами Ур…

Вот только передохнуть мне не дали. Едва я переступил порог дома, так сразу и почувствовал — внутри кто–то чужой.

За все время жизни с учителем он ни разу не принимал гостей, даже посыльных из управы дальше порога не пускали. А тут — в доме кто–то есть. Понял я это по резкому запаху, несвойственному дому, который буквально ударил в ноздри. Пахло чужаком, несомненно.

Я тихо сбросил сапоги и устремился в сторону кухни, на ходу поднимая щиты Ур. Кто мог прокрасться внутрь? Что им нужно? Ян Острец и его бандиты, что участвовали в моем похищении и были в сговоре с Раконом, никуда не делись, это я помнил, хотя учитель и сказал не забивать этим голову. А что если это кто–то из душегубов, сейчас поджидает меня, Ирмана или даже учителя, стоя за дверью?.. Надо проверить…

Внизу никого не оказалось, так что я, стараясь не скрипеть ступенями, стал подниматься по лестнице на второй этаж. Сердце бешено стучало, от шума крови в ушах я почти оглох, а дикая руна Ур была готова закрыть меня в любой момент, я буквально чувствовал это, но не давал волю опасной магии. Прямо у меня на груди и голове уже висело три крупные печати, способные выдержать удар булавой, так что справимся.

Вот, я у двери в кабинет поясного мага, слышу чей–то низкий, грубый голос. Он не один! И шарится по вещам учителя!

Я с грохотом распахнул дверь, так резко, что она аж ударилась в стену, колдуя при этом на ходу сразу две большие, трехфутовые печати Ур — по одной на каждую руку — которыми планировал заблокировать бандитов до прихода учителя. Ведь печать физической защиты работает в обе стороны одинаково… Сейчас я вас!

Первое, что я увидел — удивленное лицо Осиора, что спокойно сидел за своим столом. Прямо перед ним расположился какой–то огромный мужик, который моментально оглянулся на грохот.

Я успел только перехватить не сулящий мне ничего хорошего взгляд учителя, а после я глянул на стол. Судя по тарелке с мясом и сыром и пузатому кувшину для вина, прямо сейчас поясной маг вел приятную беседу с неизвестным мне господином с густой рыжей бородой, из которой торчал только пухлый нос и глаза, накрытые такими же густыми бровями.

— А, господин Вейхоль, рад представить вам шумную бестолочь, которую я имею несчастье называть своим учеником, — с усмешкой сказал Осиор.

Я же так и стоял посреди кабинета, с двумя готовыми к активации печатями Ур на вытянутых и поднятых выше головы руках.

— А! Рей, правильно? — Басовито протянул мужик. — Очень приятно, как раз о тебе и говорим!

После чего оба мужчины переглянулись, будто один продолжил за другим отличную шутку.

— Рей, будь добр, разрушь уже внешние контуры или активируй печати… Не знаю, в потолок, например. Нашего гостя ты можешь немного нервировать.

— Нет, что вы, господин Осиор, ничуть! — Возразил бородач. — Я слышал, что в Восточной Пресии бывают и более неординарные способы приветствия! Очень любопытно…

Заливаясь краской и не имея силы даже вдохнуть, я вогнал обе печати в потолок кабинета. С учетом наших с Осиором тренировок по отражению лезвий Фео, этот дом, возможно, простоит на пару сотен лет дольше положенного…

— Так, а теперь иди сюда, раз уж пришел… Только дверь закрой, будь добр, — деловито скомандовал учитель. — Как я и сказал, у нас сегодня гости, Рей.

Я, вжимая голову в плечи, закрыл дверь в кабинет и, придвинув свой ученический стул чуть ближе к столу учителя, уселся в торце, чтобы оба мужчины могли меня видеть без особых проблем.

— Так вот, поздоровайся, только нормально, с господином Вейхолем, главой купеческой миссии королевства Кибашам. Я все правильно сказал? — уточнил маг.

— О, очень официально! — усмехнулся купец, от чего его борода пришла в движение, что, наверное, означало улыбку.

Я вскочил со своего места и поклонился купцу, который в это время подливал себе вина из кувшина.

— Так вот, Рей, я рассказывал господину Вейхолю о твоей… практике на невольничьем рынке Нипса, — продолжил Осиор. — И мы как раз обсуждали, как бы нам сделать так, чтобы уважаемые купцы северного королевства купили столько невольников, сколько им нужно.

— Да, вечная проблема! — согласился Вейхоль. — Хотя трюмов–то хватает, как и денег…

Я переводил взгляд с учителя на мощного купца, пытаясь осознать, что происходит. Но как купец может повлиять на мою работу?

— Вы хотите, чтобы я лечил рабов уже после покупки? — глупо моргая, спросил я у Осиора и Вейхоля.

Мужчины только переглянулись.

— Господин Вейхоль, позвольте объяснить Рею наши договоренности. Он парень смышленый, а в прошлом — бродяжничал в Нипсе, так что никаких для вас неудобств…

— Конечно, господин Осиор! Конечно же! Я пока полакомлюсь вашей бужениной… Это вам хозяева так готовят? Я слышал, вы этот дом снимаете…

— О, нет, это мой личный слуга, Ирман, умеет угодить, да?

Впрочем, как только купец взялся за трезубую серебряную вилку — и откуда она в этом доме взялась?! — учитель переключился на меня.

— Смотри Рей, в чем дело. Господин Вейхоль заинтересован, чтобы кибашамская флотилия ушла от берегов Лаолисы загруженная рабами под завязку. Конкретно в Нипсе стоит шесть кораблей, еще четыре — по другим городам острова. Если я правильно понял господина Вейхоля, он способен увезти четыре сотни человек…

— Это был бы идеальный расклад! Да! — вклинился Вейхоль. — Но и три сотни будущих жен и матерей наших гвардейцев, как и сами молодые воины короля — уже удача!

— Да, удача, — согласился Осиор с гостем. — Я понимал, что ты ограничен в своих возможностях, даже с амулетом, что я тебе дал, плюс не все тобой исцеленные подойдут господам купцам, так что я решил обсудить этот вопрос непосредственно с делегацией кибашамцев. Господин Вейхоль прямо перед тем, как ты вломился в кабинет, заверил меня, что флотилия может спокойно простоять в порту еще месяц, а то и два. За это время нам надо подготовить максимум кандидатов твоими руками, чтобы их могли выкупить северяне. Понимаешь?

Осиор внимательно посмотрел на меня, купец же продолжал отправлять кусочки мяса один за другим в рот.

— Да… Но учитель, не проще бы было, чтобы господа купцы купили всех, кого посчитают нужным, пусть и с ранами, а потом вы помогли их исцелить… Что я буду делать неделю, вы сможете за час…

Это был хороший вопрос, который сразу же всплыл в моей голове. Зачем тянуть, зачем заставлять женщин страдать в вонючих бараках, если Осиор сможет исцелить их всех махом?

Как только я озвучил свой вопрос, купец крякнул и закачал головой.

— А у вас и вправду смышленый ученик, господин поясной маг! Какой вопрос! Не в бровь, а в глаз, как говорится! Рей, парень, послушай. Ты же видел бараки, так? — Дождавшись моего утвердительного кивка, купец продолжил. — Значит, понимаешь, сколько места надо, чтобы содержать людей. На кораблях тесно. Четыре сотни душ — это если очень плотно мы поплывем, да и то, прямым путем к берегу, чтобы спуститься на сушу и собрать караван. Даже один лишний день на судне — это испытание, что не каждому по силам! Мы бы могли купить всех махом, но тогда на корабли поднимутся слабые и измученные болезнями, и даже печати твоего уважаемого и могущественного учителя им не помогут! А на рынке можно договориться за отдельные бараки, понимаешь? Мы отселяем людей, что выкупаем у работорговцев, чтобы они отъелись, передохнули перед долгой дорогой. Это же женщины, дети, подростки! Очень редко — мужчины. А как только господин Осиор появится на пороге такого барака — нас мигом выпрут! Мы ни одной хибары в сотне лиг от Нипса не найдем, чтобы снять помещения, ведь, получается, мы цену так сбивали, даже если будем платить за больных, как за здоровых. Понимаешь, парень? Работорговцы это такой люд…

— Я понимаю, — кивнул я, вспоминая красное от злости лицо Абарана.

— Вот, господин Вейхоль все сам и объяснил, — резюмировал Осиор. — Так что тебе надо будет очень усердно потрудиться в ближайшие пару месяцев. Четыре сотни душ, Рей.

— Это если повезет, — вклинился купец. — И ты не подумай, парень, что бесплатно потеть придется. Лично тебе за каждого вылеченного человека уплатим! Это же какое подспорье будет, если в пути никто не умрет! Или вот, господин Осиор, посмотрите, я вам все показать хотел, да как–то сначала вино, потом эта буженина прекрасная…

Купец запустил огромную ладонь за пазуху, откуда извлек плотный мешочек. Распустив тесьму, мужчина высыпал на руку полдюжины крупных прозрачных камней.

— Алмазы! Уже с огранкой под магические амулеты! — похвастался купец, протягивая драгоценности Осиору. — Тоже в качестве уплаты предложить можем…

Учитель аккуратно подцепил ногтями один из камней и покрутил в пальцах.

— Прекрасная работа… — сказал наконец Осиор. — Скажите, господин Вейхоль, можем ли мы получить хотя бы несколько в счет предоплаты?

На этих словах купец подобрался, готовый торговаться.

— Ну, или на время в пользование… — добавил учитель, рассматривая драгоценность. — Рей, покажи гостю свой инструмент.

Я тут же, как минутой ранее купец, запустил руку под рубашку и вытащил на свет амулет, который помогал мне колдовать печати.

— Вот, господин Вейхоль это…

— Я знаю, знаю, — перебил учителя бородатый северянин, — амулет–сосуд.

— Именно. С его помощью Рей сегодня… Рей, скольких рабов ты вылечил сегодня? — поинтересовался учитель.

— С амулетом тринадцать, а так полторы дюжины. Больше не успел, да и сил не так много осталось, — ответил я.

— Вот, господин Вейхоль, если бы вы дали хоть в аренду пару камней, чтобы я усилил сосуд… — начал Осиор.

— Работа пошла бы быстрее, — закончил за поясного мага гость.

В комнате повисла тишина. За это время купец лишь внимательно посмотрел на меня, потом на учителя.

— И не боязно отправлять мальца с таким артефактом в город? — спросил наконец мужчина.

— Все знают, чей он ученик, — уверенно ответил Осиор, — и кто его учитель. Вы же тоже наслышаны о конфликте с господином Раконом, так?

— Да, уже сообщили, — кивнул купец.

— Скажу вам откровенно, причиной, по которой я воспользовался статьей Устава и казнил предыдущего мага гарнизона Нипса была в том, что он пытался… навредить моему ученику и надеялся от меня этот факт скрыть, пока я был в отъезде.

Сейчас от моего любимого учителя не осталось и следа. За столом опять сидел тот, страшный Осиор, что казнил Ракона третьей печатью Ман–Ман–Ман.

— Насколько сильно один камень увеличит сосуд? — спросил наконец Вейхоль.

— Пока не знаю, но один алмаз — минимум еще десяток печатей. Может, две. Поэтому я и прошу лишь пару камней, не думаю, что Рей физически сможет сколдовать больше, чем три дюжины четырехдюймовых печатей Ис за день.

Купец еще раз посмотрел на Осиора, потом на меня с амулетом в руках, после чего подцепил с ладони два камушка и положил их на стол перед поясным магом.

— Три камня, с учетом того, что у вас в руках, чтобы наверняка. И могу я рассчитывать на возврат лишних?

— Конечно, — кивнул учитель, аккуратно подбирая драгоценности. — Уверяю, если вы того пожелаете, мы примем и оплату серебром, а камни вернем. Но вряд ли работорговцы смогут оценить их возможности по достоинству…

На это купец только хмыкнул в бороду. Да, пока эти камни дойдут до членов Круга, то успеют вырасти в цене на порядок.

— А теперь о самом важном, — сказал купец, пряча мешочек с оставшимися камнями под одеждой, — о том, кого стоит лечить. Ты имеешь доступ к баракам, Рей?

Я неопределенно дернул плечом.

— Меня туда провожают и стоят рядом, наблюдают за работой. Но я лишь дважды бывал… — ответил я.

— Опиши мне, кого тебе купцы выводили, — попросил Вейхоль.

Я вопросительно посмотрел на учителя, но тот лишь медленно прикрыл глаза. Мол, давай, рассказывай.

Я в подробностях описал женщин, которых выводили под печати работорговцы.

— Понятно… — Протянул купец. — Значит, рабыни из публичных домов. Вот что, Рей, важно, чтобы ты сам мог ходить по баракам…

Далее купец объяснил мне, как именно они отбирают женщин, детей, а иногда и мужчин для покупки. Первое — крестьяне и горожане, что недавно попали в рабство за долги. Таких можно было вычислить по грязной, но обычной одежде, с которой они еще не расстались. Большинство давнишних рабов носят туники из грубой парусины. Такие люди обычно с радостью принимают новую присягу и становятся королевскими крепостными, возвращаясь к ремеслу или земледелию уже в Кибашаме. Второе — подростки. Кибашамцы покупали ровесников Сопли и Невера, чтобы вырастить солдатами гвардии. Обычно мальчиков северянам показывали не очень охотно, ведь на них и так есть спрос, если они здоровы, а вот женщин с детьми никто брать не хотел. Вейхоль заверил, что если парнишки будут в норме, то их выкупят и подготовят к путешествию.

Собственно, на этом моменте Осиор попросил меня удалиться, для того, чтобы он уже сам продолжил общаться с купцом.

Не знаю, чем учитель обнадежил северного дельца, но выходил бородач из кабинета светящимся довольством, как начищенный медный чайник. Учитель же наоборот, был почти напряжен — так сосредоточен.

— О том, что в доме был кибашамец — ни слова, понял? — сказал мне учитель.

Я только активно закивал в ответ. Что уж тут непонятного. Если работорговцы прознают о нашем уговоре, то поднимется такой вой, что просто из принципа кибашамцы уедут с полупустыми трюмами, а тех, кого они смогут купить — продадут втридорога. И хорошо, если так будет только в этом году. Работорговцы могли затаить обиду на долгое время, а создавать северянам проблем как–то не хотелось.

— И ты чего вообще в кабинет–то вломился? — спросил учитель.

— Ну, я запах учуял чужой, очень уж едко от купца пахнет… Ну и подумал, что в дом чужие забрались, вы же гостей никогда не принимали… Вот, поднялся наверх, услышал голос господина купца и…

— Сделал выводы, — усмехнулся Осиор. — Знаешь, ты конечно молодец, да и печати Ур как преграды — неплохое решение… Ох, Рей, а если бы ты был натренирован на руны атаки?! Зашел бы в комнату с двумя Фео?!

Я потупился, не зная, что ответить. Осиор же только потрепал меня по плечу, мол, ничего, бывает, но по выражению лица мага я понял, что сегодня случилось нечто, что мне будут припоминать теперь всегда, при любом удобном случае.

Тем же вечером учитель забрал у меня артефакт–сосуд и, аккуратно вынув из оправ несколько топазов, вставил на их место хитро ограненные алмазы. Сколько это заняло времени, я не знаю, но на утро поясной маг выглядел усталым и каким–то сонным.

— На, держи обновку, — протянул мне амулет Осиор. — Я его зарядил. Только смотри аккуратнее, там поток усилился… Все же алмазы, это тебе не топазы, силы они запасают огромное количество! Эх, видел бы кто, что я такие камни в флягу вставляю, мигом бы из Круга поперли…

Я забрал амулет, который моментально повесил на шею и спрятал под одеждой. Теперь доставать его на людях хотелось еще меньше, но учитель был уверен, что ничего дурного со мной не случится. А если не волновался поясной маг — то чего бояться мне?

Последующую неделю я обошел, наверное, все помосты на невольничьем рынке Нипса, где были женщины. Как оказалось, некоторые работорговцы принципиально не брались за такой сложный «товар», предпочитая реализовывать гребцов или вчерашних крестьян в батраки, так что довольно быстро я познакомился с основной «клиентурой». Большинство торговцев были такими же мерзкими и крикливыми, как и Абаран. А вот господин Сирос оказался намного спокойнее, более походящим на Канарата. Прознав же, что столь активное занятие магией, как создание целебных печатей, вызывает чувство голода, он даже пару раз поил меня чаем с медом в небольшом шатре, что был разбит неподалеку от бараков. Чтобы я быстрее восстановил силы и вернулся к работе с его невольниками.

Обновленного амулета теперь хватало на целый день, я ни разу не вычерпал его до дна, хотя однажды мне удалось вылечить раны у четырех десятков женщин и еще пяток мужчин. Невероятная цифра! Я бы, наверное, лег замертво уже после двадцати печатей Ис, а тут столько… И ведь амулет заряжал учитель! Причем так, будто бы это и не было слишком уж сложно — сжимал между ладоней, держал минуты две и готово! Так что после того, как я понял, какую мощь ношу на шее, я зауважал поясного мага еще сильнее.

Старался я выполнять и указания кибашамского купца — то есть самому искать кандидатов на исцеление. Некоторые работорговцы противились такой самодеятельности, но часть, в том числе Канарат и Сирос, только обрадовались возможности не присутствовать лично. У дверей оставался лишь один из помощников, что банально считал количество ярких всполохов, чтобы потом доложить хозяину, сколько печатей Ис было наколдовано. Вот и весь контроль.

Деньги лились рекой. После первой сотни полновесных серебряных, когда монеты просто перестали помещаться в мой маленький тайник, я стал отдавать их Ирману — так распорядился учитель, когда увидел мошну на своем столе. Единственная просьба, которую я озвучил — выдавать от меня по две–три серебрушки в день Неверу или Сопле, которые все так же приходили днем помогать мужчине по хозяйству. Более крупную сумму давать пацанам я боялся, в том числе и из–за Грана, который буквально сверлил меня взглядом каждый раз, когда мы пересекались с ним на рынке.

Большие деньги… Это было странное ощущение. Я никогда не держал в руках суммы, крупнее двух–трех серебряных монет, да и то, медью. Теперь же в углу комнаты, под половицей, лежало по моим меркам целое состояние — я уже сам мог купить пару рабов и оформить право владения в управе — но что с ним делать, я просто не знал. Так что даже если часть этих денег перекочует ребятам или ляжет на стол какими–нибудь сладостями, то так даже лучше.

Нет, пару раз я заглядывал на рыночную площадь после работы с рабами, но… Мне просто ничего не было нужно. Вино, сидр и прочие угощения я пробовал в трактирах, когда встречался с Мартой. Одеждой меня снабжал учитель, как и вкусной и сытной едой. Оружие мне было не положено, а что еще можно купить? Лошадь? Так, а куда на ней ездить? Да и верхом я никогда не сидел…

Впрочем, не все всегда может идти гладко. И такой вот паршивый день выдался именно сегодня — я просто забыл отдать учителю амулет на зарядку, а он и не спросил. И в итоге, когда я осознал, что сила из столь привычного сосуда больше не идет, я едва не выругался на весь барак. Это был только первый за день, впереди — еще два, и простои недопустимы. Господин Вейхоль уже начал заключать сделки и первый куш, понятное дело, сорвал Канарат, с рабами которого я закончил еще позавчера. Работорговцу удалось сбагрить северянам почти три десятка женщин — огромная цифра, если не знать, сколько всего рабов планировали увезти с собой кибашамцы. А дальше, Вейхоль, будто зная, в каком порядке я следовал от барака к бараку, стал наступать мне на пятки. Радовало одно — учитель получил от северных купцов весточку, что они крайне довольны проведенной мной работой и готовы оплатить услуги магов по высшему разряду. Приятно было это слышать из уст учителя, но что мне делать, теперь?!

Выбор невелик — придется колдовать самостоятельно.

Я не знаю, как, но всего я сумел самостоятельно создать двадцать пять печатей Ис и при этом не упасть замертво. Поясной маг был прав: постоянная практика в направлении энергии и в создании контуров уменьшила мои потери. Теперь я колдовал быстрее, даже без внешней подпитки, а печать развалилась у меня лишь однажды, да и то, только потому, что меня толкнул под локоть помощник работорговца.

В остальном — все как обычно. Только устал я сильнее прежнего, что заметил и Канарат, когда я чистил воду в бочках.

— Что, тяжко сегодня? — спросил торговец.

Я только молча кивнул, глядя строго себе под ноги. Ежедневное колдовство в таких объемах все же выматывало.

Уже выходя с рынка я подумал, что главные беды этого дня, возникшие из–за моей невнимательности и незаряженного амулета, миновали. Но жизнь, она такая, как любил повторять Ирман — всегда найдет, как тебя еще удивить.

Перед самым мостом мне навстречу вышел Гран.

Лопоухий выглядел каким–то нервным, что сразу бросилось в глаза.

— Рей, здарова… — начал новый главарь моей бывшей банды.

— Привет, Гран, — ответил я коротко и замолк, ожидая, что мне скажет бывший товарищ.

— Слушай, тут такое дело… Раиль сильно заболел, жар у него… Мы конечно травы купили на те деньги, что Ирман Сопле и Неверу дает, да только… Ты бы не мог помочь?

Было видно, что рыжий из себя эти слова буквально выдавливает, вон, даже в глаза смотреть избегает.

— Заболел? — удивился я.

Буквально на днях я видел младших ребят вместе с Ирманом и тогда Сопля с Невером ничего не говорили.

— Да вот прямо вчера вечером и стало его колотить… Слушай, ты не подумай, я заплачу! Деньги–то теперь на воде хорошие поднимаем, много заказов! Но как–то Раилю совсем худо, да и кашлять начал…

А кашель — это плохо. С кашлем можно тихо сгореть за пару дней и никакие травы не помогут, тем более все чаще и чаще стали идти мелкие, мерзкие дожди.

— Да не в деньгах дело!.. Ладно, пойдем, — согласился я.

Печать Бор, небольшая. Максимум две, и с мелким все будет нормально. Дел на десять минут, а я, может, спасу Раилю жизнь. Да и Гран молодец. Я‑то видел, как его аж выворачивает каждый раз, когда он видит меня на рынке, но вот, нашел в себе силы и пришел просить помощи! У меня же к Грану никаких счетов не было, да и мог ли я отказать ребятам?

Рыжий пошел первым, будто показывая путь, хотя я прекрасно помнил, где находится наш амбар. Вот, мы пересекли линию невольничьего рынка, прошли берегом реки, а потом нырнули в узкие улочки рыбных доков, петляя меж косых стен. Когда до места ночлега банды оставалось шагов триста, Гран чуть ускорился, будто торопился. Я тоже прибавил шага, стараясь не отставать.

Усталость прошедшего дня навалилась с новой силой, так что дышал я тяжело, будто нес тяжелый груз.

Как меня ударили ножом в бок я даже и не понял. Только ощутил резкую боль под правыми ребрами, а потом — руку, что хватает меня за подбородок и отбрасывает голову назад. Где–то в глубине сознания колыхнулась мысль о руне Ур и я уже почувствовал, как поток магической силы нехотя, но приходит в движение… Но сталь клинка, которая еще мгновение назад была в моей печени, полоснула по горлу, разрезая трахею и артерии.

Та же рука, что удерживала мою челюсть, мгновенно пошарила по груди и, нащупав амулет, сорвала дорогостоящий артефакт с моей шеи.

Уже заваливаясь на бок и хватаясь руками за горло, я увидел замершего в ступоре Грана.

— Чего смотришь! Давай, ходу! — пробасил голос убийцы за спиной, после чего мой бывший товарищ дернулся и, гадко оскалившись, припустил по косому переулку рыбных доков, подальше от места преступления.

В глазах стремительно темнело, а руки заливала горячая, красная кровь. Я упал на землю, потеряв равновесие и попытался поднять руку, чтобы сотворить печать Ис. Всего одна печать, затянуть рану на шее! И потом — вторая, подлатать бок, и все будет хорошо.

Но руки уже похолодели и совершенно не слушались, я просто не мог удержать ладонь в воздухе, чтобы очертить контуры печати — они буквально рассыпались, как только я начинал колдовать.

В бессильной ярости, плача от обиды, я бросил это занятие, уронив руку на грязную землю переулка. Гран! Завистливая скотина! И что, все так и закончится?..

Окровавленный палец оставил на земле темный след, а прямо под моим лицом уже натекла небольшая лужа. Жить мне оставалось очень немного, но я решил попытаться спастись, в последний раз.

Окунув ладонь в красную жидкость, я стал выводить контуры печати прямо на земле, как делал в конюшне учитель. Маленькую, в пару дюймов в поперечнике… Хорошо, что руна Ис такая простая — всего лишь палочка, которую нужно провести в центре обоих кругов. Черчение собственной кровью отняло у меня последние силы, а контур еще нужно было напитать магией и потом попытаться активировать печать, что я нарисовал…

Но тут сработала практика последних дней. Я создал столько печатей и так много работал с амулетом–сосудом, что направить силу меж кровавых колец оказалось намного проще, чем я думал. Или это было искаженное потерей крови восприятие? Но когда я уронил руку на землю и, скребя пальцами, разорвал внутреннее кольцо контура, мой предсмертный эксперимент полыхнул желтым, как обычная печать исцеления.

Я же, зажимая второй рукой горло, попытался только подползти ближе, чтобы целительная магия первым делом нашла смертельную рану.

Шею обожгло магическим жаром и я почувствовал, что кровь остановилась. Перед глазами все еще скакали черные пятна, но теперь я смог более уверенно повторить свое странное колдовство — начертить окровавленным пальцем новую печать Ис, напитать магической энергией, перекатиться поближе, разорвать контур…

На все про все у меня ушло меньше минуты — даже кровь не успела толком впитаться в землю…

Кое–как поднявшись на ноги, весь в собственной крови, я, хватаясь руками за стены, побрел в сторону ближайшего моста. Надо как можно скорее рассказать о произошедшем учителю. Видимо, его уверенность в том, что никто не тронет ученика с дорогостоящим амулетом на шее, не оправдалась. А значит, воры не так уж и опасались поясного мага.

На мой взгляд — зря, потому что даже я боялся навлечь гнев того, второго Осиора, а ведь он заботился обо мне, как отец, которого у меня никогда не было.