Учитель-психопат

Пистолет

Доказывая ученикам 9-го «В» новую теорию о происхождении русской нации от древних племен Южной Америки в результате пересечения последними Атлантического океана, Готов столкнулся с рядом опровергающих высказываний учеников.

— Как они могут быть нашими предками, если они узкоглазые, а мы нет, — спросил Сережа Шустов.

— Мутация, — ответил Готов. — Смена климата повлекла за собой изменение пигментации кожи, формы глаз, осветление волос. Сотни и сотни лет потребовалось для этого.

— А чего они ни с того ни с сего через океан ломанули? — хохотнул Марс Ибрагимов.

— Тебя не спросили! — зло сказал Готов. — Кстати, к тебе, татарин, это вообще не относится. По моим скромным подсчетам, для того, чтобы возместить ущерб от нашествия татаро-монголов, с учетом выплаченной дани, каждый представитель вашей национальности должен ежедневно выплачивать двадцати русским по 38,7 копейки. В течение всей своей жизни.

— У меня другая информация, — возразил Ибрагимов. — Я читал, что индейцы в Америку пришли как раз с Востока, а современные татары не являются прямыми потомками татаро-монголов.

— Не являются прямыми, зато являются косвенными. И вообще, читать — не значит знать. Книжки-мартышки детям не игрушки.

— А сами-то Вы откуда про индейцев знаете? — спросила Алена Терещенко.

— От верблюда, разумеется, — щелкнул пальцами Готов. — Кто как не верблюд помогает ученому делать открытия. Такого имбецилизма и идиотии я от тебя, Терещенко, не ожидал… Надо же, откуда я знаю… Да сравнить хотя бы культуры, русскую и южноамериканских индейцев. А легенды, предания… Доказательств полно. И, к тому же, я надеюсь, никто из вас не осмелится оспорить подлинность археологических находок.

— Ничего Вы не доказали, — сказал Шустов. — Где Ваши доказательства? Где археологические находки?

— Жалко, Шустов, что на дворе не тридцать седьмой, — сквозь зубы сказал Готов. — Я бы расстарался привлечь тебя за антисоветскую пропаганду троцкистского толка.

— Сейчас, к счастью, не тридцать седьмой, — усмехнулся Шустов.

Готов убрал со стола вещи в дипломат и объявил классу:

— Я снимаю с себя полномочия преподавателя. Раз уж мой непререкаемый авторитет для вас ничего не значит, поищите себе нового учителя. Хоть Шустова. А, Шустов, ты, кажется, у нас самый умный? Выходи к доске, веди урок, а я сяду на твое место. Что, слабо? Толстая кишка тонка?

— Не слабо! — вызывающе заявил Шустов и вышел с учебником к доске.

Готов сел на его место и выжидающе улыбнулся, а новый учитель истории стал читать параграф из учебника.

Вертясь на стуле, Готов нарочито громко шептал сидящим рядом ученикам:

— Шустов — лох. Без учебника ничего не знает. Давайте урок сорвем…

Не обращая внимания, Шустов читал лекцию. Готов вырвал из тетради соседки по парте, Насти Докучаевой, листок, смял, бросил в Шустова и отвернулся. По классу прошел смешок. Шустов проигнорировал. Тогда Готов завопил фальцетом:

— Ай-ай-ай! Меня кто-то ущипнул. Сергей, как вас там по отчеству, скажите Докучаевой, чего она…

— Докучаева, прекрати безобразничать, — шутя сказал Шустов. — А по отчеству я Сергеевич.

Девятиклассники засмеялись.

— Сергей Сергеевич, — снова фальцетом пропищал Готов, — а можно выйти? Мне очень надо. Я не буду по школе гулять.

— Можно.

— Ой, а я расхотел.

Класс вновь охватило веселье.

Улыбаясь, Шустов продолжил читать параграф.

— А можно вопрос, Сергей Сергеевич? — фальцет Готова стал еще тоньше.

— Задавайте, — сказал Шустов.

— Сколько всего было крестовых походов?

Не зная ответа на вопрос, Шустов все-таки нашелся:

— Об этом история умалчивает.

Неудовлетворенный ответом, Готов принялся колотить кулаками по парте, топать ногами, мотать головой и орать.

Шустов подождал, пока тот успокоится и строго, но в то же время игриво сказал:

— Рудольф Вениаминович, выйдите из класса. Вы мешаете вести урок.

Услышав это, Готов выскочил из-за парты, подбежал к Шустову и вырвал из рук учебник:

— Все! Довольно! Поигрались — и хватит хиханьки-хаканьки устраивать. Понял ты, наконец, Шустов, каково быть учителем? Думал — раз плюнуть, а оказалось иначе? Теперь ты запомнишь, какой это тяжкий труд — воевать с вами. Чтоб впредь тише воды ниже травы. Понял? Я не слышу: ты понял или нет? Отвечай!

— Ничего я не понял, — нахально ответил Шустов. — Не надо наезжать на меня.

Готов не спеша расстегнул пиджак, снял и бросил сидящей на первой от учительского стола парте Лене Кузиной:

— Ну-ка, мать, подержи. Че ты, Шустов, сейчас сказал? Я наезжаю на тебя? Да? А это не ты тут борзеешь? Щенок! Иди сюда!

— За базаром следи! — ничуть не испугавшись, бросил Шустов.

Готов порвал на груди рубашку и зарычал:

— Ты че меня заводишь, шкет?! Фраера нашел?! Давай схлестнемся в натуралку! При всех! Иди, иди сюда!

— Заткнись, козел! — крикнул Шустов. Он достал из-под свитера пистолет и передернул затвор. — К стене!

Ученики ахнули и притихли.

Разгоряченный Готов моментально остыл. Он выставил перед собой руки и беспорядочно залепетал:

— Э-э-э… стой… убери… убери свою пушку… не играй с этим… убери эту штуку…

— К стене, руки за голову, на колени! — отчеканил Шустов.

Сделав все, как велел вооруженный ученик, Готов ощутил затылком холодную сталь дула «пээма» Никогда учителю не приходилось бывать в таких переделках. Жизнь не кино, подумал он, в жизни рискованно играть роль супергероя. Вдруг этот псих выстрелит. Сколько по стране за год происходит подобных случаев? Десятки? Сотни?

Если Готову игра в супергероя показалась опасной, то Шустову, напротив, очень увлекательной.

— Прощайся с жизнью, — сказал ученик и, тыча дулом Готову в голову, обернулся к классу. Товарищи Шустова жестами показывали одобрение.

— Ты меня убьешь? — простонал Готова.

— Да! — твердо сказал школьник.

— Тебя все равно поймают. Столько свидетелей… Убери пистолет.

— Я сначала тебя убью, потом их, потом себя, — Шустов снова передернул затвор. — Мне терять нечего. Говори, кто щенок?

— Я… я щенок…

— Кто борзеет?

— Я борзею… борзею… в конец оборзел.

— Извинись! — рявкнул Шустов.

— Извини, — торопливо выпалил Готов.

— Ладно, живи пока, — сказал Шустов и, возвращаясь к своей парте, стал засовывать пистолет за пояс и принимать поздравления одноклассников.

Но недолго Шустов радовался победе. Прыжком пантеры Готов повалил его на пол, отобрал пистолет и схватил за волосы:

— Попался, ублюдок?!! — закричал учитель, ввинчивая ствол Шустову в висок. — Я тебе мозги сейчас вышибу!

Подросток завопил от боли:

— Больно! Пустите! Не имеете права!

— Закрой пасть, недоносок! — Готов схватил Шустова за шею и, подталкивая пистолетом, повел к директору.

В директорском кабинете Готов швырнул Шустова на ковер, встал коленями на грудь и направил пистолет в лицо подростка. Учитель тяжело дышал и шипел, зубы едва не крошились под давлением стиснутых челюстей. Смирнов осторожно вышел из-за стола и прижался к сейфу.

— Вы что? Вы… Вы зачем? — шептал насмерть перепуганный директор. — Рудольф Вениаминович, перестаньте…

Не переставая целиться, Готов встал и закрыл дверь:

— Поднимайся, Шустов! Быстрей! А Вы, Владимир Константинович, сядьте. Рассказывай, уродец! Все, как было, рассказывай!

— А чего рассказывать? — усмехнулся школьник. — Нечего рассказывать.

Смирнов медленно подошел к Готову и взял из его дрожащих рук пистолет:

— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? Ну-ка, садитесь и рассказывайте.

Готов развалился в кресле и закрыл глаза:

— Был глушитель… еще был глушитель. Вероятно, когда я этого подонка обезвреживал, глушитель куда-то закатился, — учитель вскочил и встал рядом с директором. — Я объясню Вам, что здесь происходит. Читаю я, значит, лекцию, никого не трогаю, а этот Шустов мешает и мешает, мешает и мешает. Я одно замечание, второе, третье… Вон, говорю, из класса… А он так нагло вынимает из сумки наган и не спеша наворачивает глушитель. А потом стреляет по горшку с цветком. Весь девятый «В», как Вы уже догадались, в восторге. Заставили меня раздеться, голым танцевать на партах. Терещенко с пеной у рта умоляла Шустова отстрелить мне одно место. Благо в КГБ меня кое-чему научили. Обезвредил преступника. Не знаю, как Вам, Владимир Константинович, а мне моя жизнь дорога. Представляете, дожили, дети в школу оружие носят. Так что, принимайте решение.

— А ты что скажешь? — спросил Смирнов школьника.

— Гонит он, — смеялся Шустов, — ничего такого не было. Вы че его не знаете?

— Было, Владимир Константинович, — заверил Готов, — теперь не отвертится. Ношение и применение огнестрельного оружия. Ему такой срок впаяют, мало не покажется. Все, Шустов, труба дело и саксофон дело. Первая ходка по малолетке у тебя будет.

— Где ты взял пистолет? — Смирнов пробовал вытащить обойму, но у него ничего не получалось.

— Это не пистолет, — сказал Шустов.

— А что это? Танк? — хохотнул Готов. — Или самолет или нет… сейчас догадаюсь. Атомная бомба? Правильно? Ха-ха-ха!

— Это зажигалка, — с ухмылкой сказал Шустов, — почти точная копия пистолета Макарова. Проверьте, Владимир Константинович, нажмите на курок. Не бойтесь.

— И вправду зажигалка, — нажал на спусковой крючок Смирнов, — а Вы боялись, Рудольф Вениаминович.

— Ах ты, гаденыш! — Готов схватил Шустова за свитер, но неудачно, школьник вырвался и, гогоча, выбежал из кабинета. — Беги, беги, еще встретимся.

— Признаться, испугался я, когда Вы этого сорванца на мушке сюда привели, — сказал Смирнов. — Чуть сердце не выскочило.

— Это надо же так осложноволоситься, — схватился за голову Готов. — Зазря, получается, сидел на подоконнике голышом и кукареку орал. Что делать будем, Владимир Константинович? Из класса ведь все равно никто не сознается, что ручками и карандашами в дартс играли, а я в качестве мишени был. Сегодня ночью я спать не стану, буду придумывать для них страшные пытки и казни.

— Накажем, не волнуйтесь. Только выпьем сперва — снимем стресс, — сказал Смирнов.

Директор вытащил из сейфа бутылку водки и полиэтиленовый пакет с бутербродами.