Удалить эту запись?

Октябрь. Рыба Вера

Наша ВМ — самая тупая мерзкая…

Вы действительно хотите удалить эту запись? Да.

Марсик опять заболел. На улице опять мерзопакость. Мам все время ест мандарины. Я не могу. Они пахнут хуже, чем лекарства. Тревогой. А в ветеринарке пахнет лекарствами и мокрой собачьей шерстью. Грустный запах.

Мы сидели с Марсиком в очереди. А по второму коридору, на выход, шли женщина и мужчина. Женщина говорила: «Но она же живая была! Она еще утром играла, утром мяукала». Мужчина говорил неразборчиво. Мне их не было видно, только голоса слышны. Я подумала про женщину и мальчика Кирилла, которых я встретила здесь в августе. Но я не помню, как та женщина выглядела. Вот если бы у этой в руке был брелок «Людмила», я бы ее узнала, как в детективе. А так можно только надеяться, что это не она и что мальчик не расстроится. Их кошку звали Бублик. Зовут!

Завтра опять идти в ветеринарку, опять Марсику капельницу будут ставить. А я себя только-только уговорила, что сегодня в ветеринарку стаскаюсь и всё, больше не буду. Фигли. Мам без меня во вторник носила Марсика к врачу, и тогда прописали капельницы. Хоть бы сказала сразу, что его теперь колоть и капать надо так часто. Наверное, думала, что я скандалить буду. А я не буду.

Мне Марсика жалко. Но больше обидно, что надо все время в клинику ходить. Как на работу! Но Марсик лежит почти спокойно, так что чисто теоретически можно взять с собой учебник или просто по литературе читать то, что задали, с телефона. Олеся задала стихи Пушкина наизусть. Можно было бы выучить в очереди. Или по дороге.

Мне стихи легче всего запоминать, когда я иду куда-то. Ритм стиха и ритм шагов совпадают. Но это надо без Марсика, потому что он или быстро тянет поводок, или приседает надолго, а я стою. С ним на ходу можно только англ глаголы или правила по образованию времен повторять. Англ!!!

Это какой-то мазохизм про инглиш все время думать. Но самое странное, что про сам язык мне интересно. Если бы не ВМ. Может, если мам меня переведет в группу к Алине, все будет хорошо?

Лилька опять осалила флешмобом. Какой-то дурацкий. Про 10 фактов, 3 из которых правда, а 7 ложь. Но, когда я вру, я верю в то, что так и было!

Сказала маме, что хочу в другую группу по англ. Мама против!

Дождь. Сейчас опять в ветеринарку, на капельницу. Закачала две серии того сериала, что смотрит Лилька. Может, запишу прямо в клинике флешмоб про правду и ложь. Все очень надоело.

В ветеринарке работает доктор Евгения Константиновна, у нее на верхней губе шрам. И рот кривой немного. Я с ней говорила про Марсика и не замечала шрам. Слушала, что мне ответят. А вообще заметно, когда она улыбается. Мама сказала, что у Евгении Константиновны была, наверное, волчья губа. Или заячья? Врожденный дефект. А потом операцию сделали. Наверное. Я не знаю. Когда доктор в маске, вообще не видно, что у нее губы раньше были дефектные. Но она говорит очень странно. Как будто с акцентом.

Мне кажется, что Евгения Константиновна как будто сперва выучила звериный язык, а уже потом человеческий. Ей звери родные, а люди — нет. У меня в детстве была книжка про девочку, которая работала учительницей русского в школе для разных зверей.

Погуглила яндексом: Эдуард Успенский, «Меховой интернат».

Так интересно читать заново детское. Как будто мне опять семь. А мне, на минуточку, будет скоро пятнадцать. А пока я читаю, мне опять семь. Наверное, я тоже в детстве хотела быть учительницей в зверином интернате. Не помню. Но если спросят, кем я хотела стать, то скажу это. И не надо врать.

Вот ветеринар шепелявит — это одно. А ВМ — это как ногтями по стеклу. Бр-р-р!

Я никак не могу понять, почему я так сильно ненавижу ВМ, а она меня. Мне кажется, что в первом классе все было как-то по-другому, и с английским все было ок. Я не помню, когда это началось, что случилось и почему я ВМ так ненавижу. Раньше я об этом не задумывалась. Ненавижу, и всё. А из-за чего?

Как будто я в фильме или манге и у меня амнезия, из-за которой я не могу вспомнить какое-то важное событие, от которого зависит моя судьба или даже жизнь на нашей планете. Я не знаю, почему так произошло. И страшно спрашивать у Л, не помнит ли она, почему я ВМ ненавижу. Хотя Л вообще не в нашей группе. А Сончита пришла к нам в седьмом, я ВМ к тому моменту уже терпеть не могла. Сончита тоже не знает. А кто?

Мам купила себе синие контактные линзы. Сказала, что ее теперь можно звать Синеглазка. Как в книжке про Незнайку. Моей маме тридцать пять лет!!!! Это много. Кажется.

Еще факт обо мне: я никогда не читала «Незнайку». Только мульты про него смотрела в детстве. Рисованные и кукольные. Кукольные странные были. Как взрослое кино.

У мам на работе какой-то кромешный ад без перерывов. Иначе бы она на меня из-за того теста так не сорвалась бы. Я буду в это верить. А то смысла нет в том, что она у меня сегодня попросила прощения. Однажды мы мирились в пиццерии. Мам потом сказала, что ей ее собственные слова слишком дорого обходятся. Это когда нам счет принесли. А сейчас мы просто на кухне поговорили, и всё. Потому что «ад кромешный» и курс доллара скачет.

ВМ заболела! Не вру! Она в выходные сломала руку. Придет завтра в гипсе. Мне про это Сончита сказала, а Лилька от Паши узнала, вчера, одновременно. И мы с Л друг другу пишем одинаково: «ВМ сломала руку! Жалко, что не ногу!» Мне Л потом прислала картинку, как ВМ лежит в гробу и из него ведет урок. Гроб в классе у доски. Сперва смешно. И страшно. И потом неловко. Рисовал Паша.

Вы действительно хотите удалить эту запись? Да.

Кажется, мы не поедем на зимние никуда. Из-за кризиса! Мам хотела опять в Прагу на НГ. Я не хотела особенно, но теперь, когда мы туда точно не поедем, ужасно хочу. Да, я веду себя как маленькая, знаю. Но все равно хочу!

Пошла смотреть наши фотки Праги с прошлого Нового года и расстроилась. Как будто меня подразнили конфетой и ее не дали.

Если сейчас выяснится, что Лилька или Сончита едут в Прагу на НГ, я буду думать, что это они мою поездку украли. Я знаю, что так нельзя думать. Но я не знаю, как перестать. Мне самой от себя гадко и от того, что мы никуда не едем, еще гаже.

Вы действительно хотите удалить эту запись? Да.

Одному парню из восьмого класса родители запретили играть в «Доту». Он был геймером. Родители у него отобрали ноут и дали кнопочную мобилу вместо смартфона. Он вчера вышел в окно. У них последний этаж. Школа в шоке. А ВМ не плакала. Если бы я вышла в окно из-за нее, она бы тоже не плакала. Но я не буду. Даже и не собиралась.

Это невозможно.

Его звали АД. Как будто инициалы стали будущим.

Под окнами дома, где разбился АД, теперь цветы, цветы, икона и цветы. И свечки горели. А возле дома напротив — плюшевые игрушки на деревьях, их с начала лета кто-то привязывает. Вроде как украшение для клумбы, хотя там никаких цветов не было, даже летом. Мне это никогда не нравилось: они, когда мокрые и опухшие, такие страшные. Мертвые игрушки. Будто их умирать бросили. А теперь я вообще не могу на них смотреть. Как будто дом напротив дома АД — это тоже кладбище. Цветы живые, а АД мертвый. А пламя свечи тоже живое. У Сончиты была зажигалка, мы тоже свечку зажгли.

У мамы новый загон: боится, что у меня интернет-зависимость, как у того парня. Спрашивает теперь, сколько я сижу в сети. Меньше, чем она. Она еще у себя в офисе в сети тупит. В Лайнс 98!!! Ископаемое!

Есть три страницы памяти АД. И его аккаунт. Но там одни ссылки на ту игруху и музыка из нее. Я боюсь слушать. Будто это заразно.

«Дорогие девочки и Паша» и остальные девочки сегодня забили на английский. Никто не приготовил ДЗ!

ВМ такая своим гипсом пожимает и потом нам говорит: «Это флешмоб?» Как будто от того, что она знает это слово, она станет лучше. Наоборот. Теперь слово «флешмоб» хочется вымыть в теплой воде, погладить и просушить. Мне кажется, что слова — как вещи. Бывают красивые. А бывают мятые, рваные и грязные.

Не ругательства, а просто потрепанные слова. Как старые бумажные деньги. Я сейчас все время думаю о деньгах. Мам объяснила, что с нами будет из-за экономики. Со страной и с нашей семьей.

Стало страшно, что мы с мам есть друг у друга и всё. Больше нечего ждать. И не от кого. И мне Лилька может сколько угодно рассказывать про то, какой у нее отец. Но у нее есть отец. И деньги в доме. Мне кажется, если бы не кризис, у меня бы таких мыслей в голове бы не было бы. Не знаю.

Вы действительно хотите удалить эту запись? Да.

Мама увидела у меня на «стене» в Вконтакте картинку с ВМ в гробу. Ы! Понеслась телега лесом! Самое обидное, что мама на меня кричит так, будто это я рисовала. А на Пашу-и-девочек никто не кричит. И я еще понимаю, если бы на меня кричала ВМ. Но мама!

Оказывается, перед первым сентября моя мама ходила в школу и просила, чтобы ВМ обязательно взяла меня к себе в группу. Мама! Сама!

Этот дневник больше не ведется. Ни почему.

«100 дней счастья»: Я люблю Юлю. Это моя новая репетиторша по инглишу.

На самом деле я не люблю Юлю. Она мне вообще никак. Главное, что не шепелявит и не морщится, когда я пробую составить фразу.

Юля — мамина старая подруга. В смысле давняя, она сама вроде не старая. Мне по сараю, если честно. Главное, чтобы мама больше не пыталась сама со мной заниматься английским. Она «ни разу не педагог». Антипедагог. Мне кажется, что, если бы у меня в жизни не было ВМ в школе и мамы-непедагога дома, я английский бы не ненавидела бы до такой тошноты. Только до тошноты поменьше.

В общем, в Юле самое главное, что она не орет. И что живет на другом конце Москвы.

Я люблю в метро ездить. Но мне почти некуда и не к кому. А теперь я вся такая деловая и в гмайле у меня свое расписание. И можно здесь тоже напоминалки ставить, в принципе. Но я и сама помню.

В общем, мой английский — это мое дело. Всё. Больше мама не скрипит и не лезет в мою учебу! Сама мне доверяет! Мы так решили.

А если написать сто записей с тегом «100 дней счастья», но в разные дни, это будет считаться флешмобом? Я жалею, что его бросила. Хочу, чтобы считалось.

«100 дней счастья»: Я ехала к Юле первый раз на занятия в легком метро. От нас до этого метро ехать час десять и по нему потом еще. Кажется, что вообще другой город, не Москва.

В вагон зашел клоун. То есть просто человек. С вешалкой. Я думала, что он будет продавать вешалки или пиджак на нее повесит. А он жонглировал. И гремел чем-то. Все на лязг оборачивались и потом на него смотрели. Там еще были шарики. Он их вынимал у пассажиров из-за уха.

А я стояла у дверей, потому что оттуда видно чужой район с высоты. Это легкое метро. Оно не под землей, а над. Рельсы на мосту все время. Мы летели.

Клоун подошел к моей двери и спрашивает: «Вам понравилось?»

Я говорю: «Да, но у меня денег нет».

А он говорит: «Не важно, главное, что вам понравилось».

И вынул у меня из-за уха шарик.

Я думала, он мне его подарит. Не подарил. У него лицо было мокрое от пота. И со шрамом. А он улыбался. Я не помню сейчас, кажется, шрам был на щеке. Клоунского грима не было. Но мне кажется, он был клоун, а не жонглер.

По инглишу (Юлиному!) надо составлять фразы со словарными выражениями. Пишу все фразы про клоуна. Как будто подписи к комиксу.

Мам опять орет. Из-за того, что опять я посеяла мобилу. (Мне кажется, у меня ее в метро увели.) А у нас все еще плохо с деньгами. Но наше «плохо с деньгами» — оно какое-то несерьезное. Мы же не голодаем. Мы просто не ходим в кафе и покупаем Марсюше другой корм, подешевле, через инет-магазин с оптового склада. И мам купила кучу консервов. И гречки. Колготок и всякого шампуня с прокладками. Запихнула это все в шкафы, а потом говорит: «Лохушка! Запомни! Что бы у нас в доме ни случилось, я никогда в жизни не буду больше штопать колготки!»

Я не поняла, в чем суть этого пассажа. Кажется, во времена маминой молодости колготки были дефицитом. Или дорого стоили. В общем, штопаные колготки — это для мамы такой символ нищеты, я вычислила.

Да, в кондитерскую в «Вавилоне» мы тоже теперь не ходим. Не будем ходить. Мам говорит, что в кризис выгодно сидеть на диете. А сама купила двадцать плиток шоколада. Молочного с карамелью. Моего любимого. Восемнадцать плиток мы реально заныкали, а остальные две поделили пополам. Мам смеялась и изображала советскую продавщицу: «По одной плитке в руки. Больше не выдавать!» Такие вот вкусные кризисные ништяки. Если что, я умею печь шарлотку, с мандаринами и без. Мы продержимся.

Новая мобила. На фоне айфона — фигня феерическая. Кризис, кризис. У Лильки кризис отношений с отцом. И по итогам у нее — айфон, а у меня — эта фигня в розовом корпусе. Алсушка, сестрица Лильки, ходит с точно такой же! У меня телефон как у третьеклассницы!

Мы с мам сегодня сделали генеральную уборку. То есть мы сперва ругались, а потом уборка.

Потому что у нас с мам одинаковая привычка швыряться вещами. Вдребезги и на осколки. В общем, я разобрала стеллаж. Получился большой голубой пакет для мусора размером с труп. Туда засунулось все то, что мне теперь не нужно. С первого класса по девятый. То есть мы с мам вынесли на помойку восемь лет моей жизни. Почему-то теперь плачу, когда смотрю на полупустые полки. Как будто мы мое детство на помойку выкинули, оно там, бедное, мокнет под дождем, а потом замерзнет и помрет.

Мам говорит, что я так же сильно плакала, когда мы в маршрутке потеряли моего жирафа. Я не помнила никакого жирафа. А теперь мам мне про него рассказала, и я снова помню. Я не понимаю, что со мной. У меня все хорошо, а мне так хочется плакать и всех убить. А потом обниматься.

Я не знаю, как написать про это. Мне так стыдно, как будто я сама эту гадость сделала! Короче, сегодня Лилька на последней перемене не нашла свой айфон у себя в сумке. И начала обыскивать всех, кто был в кабинете.

Я не знаю, что сказать. Не знаю. Она такая решительная была, когда искала айфон. Причем она его искать начала у всех подряд. Сперва подошла к Сончите. И сказала, что если айфон не найдется, то ее дома убьют. И Сончита сама ей свою сумку открыла — как охраннику на входе в музей.

Мне кажется, если бы Сончита Лильку послала, то остальные бы тоже обыскивать не дали. А тут никто не сопротивлялся. И я тоже. Мне даже в голову не пришло, что можно не дать свою сумку. Вот сейчас пришло, я про это думаю и мне противно. А там я просто, как овца, сама же сумку раскрыла побыстрее, чтобы все видели, что я ничего не скрываю и не боюсь. Глупость и гадость.

Когда айфон нашелся, Лилька копалась у Машки Майоровой. Вообще, всем интересно было, что у кого в сумке. Но Л ничего не вытряхивала, просто перебирала внутри…

И тут айфон нашелся, он под партой лежал, у стены под рюкзаком у Руднева. Не в смысле, что Руднев его там прикопал, а именно вот айфон сам упал и скользнул. И тогда Л его сцапала и потом сразу у нас попросила прощения. Сончита сказала чего-то смешное. Все грохнули, и вроде как никто не возмущался больше. Я не помню, что она сказала, мне слишком обидно было.

Я из школы первая ушла, сменку не переобувала — не хотела, чтобы Л меня в раздевалке подхватила. А она за мной бежала. Цапнула на углу того дома, где живут Паша Фаддеичев и Надька. Мы встали как раз у Надькиного подъезда. И Л меня за руку держит, железно. Спрашивает, обиделась я на нее или нет. Такая простая прям. А рука крепкая. Мне вдруг показалось, что, если я скажу, что я на нее обиделась, она меня ударит.

Но она сама вдруг заговорила.

Сказала, что айфон ей так дорог, потому что на самом деле ей его не отец подарил, а МЧ. Не думаю. По-моему, она это просто на ходу придумала, чтобы оправдаться.

Я говорю: «Лиля, а почему ты решила, что я могу его украсть?»

Мне это правда было важно. Потому что Л — моя подруга, а она про меня такие вещи может думать.

Она говорит: «А если бы он не нашелся, а я бы тебя не обыскала, все бы думали, что это ты его сперла».

Неужели она реально думает, что я могу скрысить у своих?

Л говорит: «Ну у вас же с деньгами сейчас плохо. Если бы у нас было плохо, я бы украла».

Я не знаю, что думать. Про себя, про Лильку. Я ведь тоже думаю иногда, что, если бы Л была бы мной, она бы вот так поступила, а вот так не поступила бы. Но я не знаю. Я про себя не думаю, что способна украсть чужую вещь. Хотя я не знаю.

Если бы я реально голодала, смогла бы или нет? По-моему, мне лучше этого не знать. На практике.

И я бы не хотела знать про Л. Про то, почему она про меня и про себя так думает. И откуда у нее на самом деле этот айфон. Если ей правда его подарил не отец, то кто?

И как теперь дальше общаться? Даже если выбирать варианты «смеяться или плакать», непонятно, какой из них сейчас поможет.

Я не знаю, почему я именно сейчас вспомнила, из-за чего я так не люблю ВМ. Это, наверное, потрясение из-за истории с Лилькиным айфоном. Как в кино. Шок, и из-за него потом вся амнезия проходит.

Напишу про ВМ вечером, когда с английского приеду!

Я не хочу помнить, что я Лильке ответила. Мы вроде бы помирились. Но мне кажется, что мы теперь не подруги, а как-будто-подруги. И как будто я в этом виновата, а не она!

«100 дней счастья»: Метро.

Я очень люблю метро. Мы живем на конечной станции, и можно всегда сесть в вагон, даже утром. А к Юле я езжу днем. И от нее тоже еду не в час пик.

Я летом каталась в метро просто так. Проехала всю нашу серую ветку, от А до Б. От нашего «Алтуфьево» до «Бульвара Дмитрия Донского». Выходила на всех станциях. Делала фотку и уезжала на следующем поезде. Как будто туристка. Это в июле было, когда Лилька умотала на Крит.

Она оттуда постила фотки с пляжа, фотки моря, фотки того, как они в горах на машине едут на розовые пески, и себя на розовых песках на раскладушке. Там был лежак на этом розовом пляже, который выглядел как обычная раскладушка. Меня именно это почему-то выбесило сильнее всего. Не то, что Лилька на море, а я нет, а что вокруг нее столько всего, что можно фоткать и постить. Реально интересное. Я написала Л жуткий коммент, потом стерла. Успела не отправить (Я молодец!). Потому что мерзко было писать про то, как я ей завидую. Я смотрела фотки Л с Крита и почти ревела от того, что зависть к Л делает меня не собой. Я такая злая была.

Хотела с Марсиком пройтись. Он обрадовался и стал скакать по прихожей. Марсик лапами двинул меня по ноге, у него когти крупные и кривые, а ноги у меня были голые, потому что лето. Получилась глубокая царапина с кровякой. Марсик завыл. Я тоже. Стукнула его и выскочила из квартиры.

Просто шла непонятно куда. Оказалось, что к метро. Хорошо, что у меня проездной с собой всегда, в чехле мобилы. Я до «Тимирязевской» доехала и поняла, что больше не злюсь. Вышла на ней, решила, что поеду домой. А в обратный поезд не было посадки. Я шла по платформе и думала, что на этой станции никогда раньше не выходила, не было повода. Стала все разглядывать и фоткать, раз уж я тут. И когда поезд в сторону дома подошел, я в него не села. Поехала дальше, через центр на другой конец города.

Я много снимала. Надписи. Орнаменты. Люстры. Скамейки. Людей.

Я потом так и не выложила эти фотки. Их получилось слишком много, 200 или 300. Лень разбирать. И во-вторых, на фоне Крита это все равно не так. Ну, и в-третьих, я потом в одном блоге прочла статью, что есть флешмоб, когда по родному городу гуляешь «как будто приезжий» и на все смотришь «как будто чужими глазами». И замечаешь то, чего раньше не было. Я думала, я сама это первая придумала. Сразу стало неинтересно.

А сейчас смотрю снимки и думаю: это я зря не выложила. Все равно интересное. Не как Крит, а по-другому.

А еще на фотках лето. Московское, жаркое. Потное. Но все веселые. Летние. Не мерзнут, как сейчас. Сейчас если шесть человек сидят в вагоне на одном диване — они все могут быть в черных куртках, черных ботинках и синих джинсах. Ботинки иногда бывают желтые. А куртки — красные. Но редко. И по ногам дует на некоторых станциях очень сильно. Летом это приятно и прохладно, а сейчас — дубак. Но я все равно люблю метро.

Мы там как рыбы в аквариуме. Каждый сам по себе плывет. И можно рассматривать других. Я рыба и наблюдаю за другими рыбами.

Рыба Вера.