Удалить эту запись?

Декабрь. Осторожно, злая Вера!

Еду к Юле. Пожилой чувак со мной в вагоне метро едет. Переписывается. Пишет: «Я на НГ к вам не приеду. Можем отметить у меня. Решай сама». Чувак — как для флешмоба «100 дней несчастья».

Я сегодня ПОНЯЛА слова из песни в титрах Сериала. То есть прямо целой фразой! Я начала переводить то макси для Лильки. Записывать его и вывешивать кусками. Если каждый день по 1000 слов, то как раз к концу недели успею первую главу. Главное, не лезть в самый конец. Л сказала, что я ее бог. Она на английском читать не может. Только с гугл-переводчиком. Но там такая бредятина вылезает.

Мам счастлив. Реально! Она думает, я так английский изучаю. Укуси меня енот!

Снилось, что я завалила ГИА по английскому. Проснулась и расплакалась. Я думала, я тихо плачу. Пришла мама, включила свет и сказала, что ей до сих пор снится экзамен по алгебре, который она завалила в девятом классе. Мам пожалела меня, я ее. Но вообще-то моя мама бывшая отличница. Или она мне так мозги пудрила?

Мне очень стыдно. Как никогда в жизни не было. Я не знаю, как это написать. Но если не писать, то будет еще хуже.

Это опять про ВМ. Она же в гипсе. И свой день рождения в гипсе отмечала. И она все левой рукой делает, а у самой лицо кривится. Она теперь еще некрасивее. Такая страшная, что смотреть жалко. Но мне не от этого стыдно. Все еще хуже.

Я уже писала, что наша Сончита умеет так смотреть, как будто она нас всех на триста лет старше или ясновидящая? Я не знаю, по-моему, это из-за того, что у нее сейчас какой-то новый парень, старше нас, и она от него нахлебалась мудрости.

В общем, я на перемене шла по коридору в туалет, а впереди — ВМ с гипсовой рукой. И за ней шел один крендель из пятого класса, брат нашего Руднева. Передразнивал. А Сончита из туалета вышла. И увидела. И его в стену впечатала. Я не поняла. Иду в туалет. А туда вдруг Сончита возвращается.

И она мне вдруг с порога: «А ты знаешь, что у Веры Мироновны мама погибла в том ДТП?» Я вообще про ДТП ни ухом, ни рылом. Оказывается, гипс на руке — это перелом. ВМ и ее мама попали в аварию. Мама — в реанимацию. А ВМ только руку сломала. И чуть ли не на следующее утро пришла на урок. И потом ездила к своей маме и все такое. А потом мама ВМ умерла перед самым днем рождения ВМ. И она маму хоронила вместо своего дня рождения. А учителя нам ничего не говорили. А ей соболезновали! А я думала, они ее так уныло поздравляют.

Стыдно! Если бы можно было стереть мысли.

И как мы с Лилькой ржали! И как я ВМ ненавидела и желала ей смерти.

Я не буду удалять эту запись. Это бессмысленно.

Я начала переводить вторую главу. Я крута! Там еще 46 глав. Но я посмотрела финал. Они в конце умрут. Убейте меня об стену, кто-нибудь! Не хочу переводить. Я написала сейчас «убейте меня кто-нибудь». А потом вспомнила, что недавно было 40 дней, как разбился тот парень, АД из восьмого класса. Не хочу ничего писать и говорить больше.

А вдруг, точно, то, что произошло с ВМ и ее мамой, — это из-за того, что я ВМ так ненавижу? Вдруг я ее сглазила? Это бред бредовейший. Я не знаю. И никогда не узнаю.

Господи! Я вывесила свой перевод в паблике! Это кошмар какой-то! По-моему, это жестоко. Я честно написала: «Не бейте тапком, это мой первый перевод». Лучше бы я перевела промтом или гуглом!

Я создала кучу мемов. Вся первая глава — один сплошной переводческий ляп.

Я удалила свой перевод. Все равно фигня. Пусть сами сидят и переводят, если они такие умные.

Я рассказала Лильке про маму ВМ и про ДТП. Сончита же не говорила, что это тайна. Л сперва решила, что я вру. А я сейчас редко вру. Тем более про такое нельзя врать. Это невкусно. Ну, я рассказала, а Л пожала плечами. И все. Как будто так и надо. Начала рассказывать про фанфики дальше.

Я даже не знаю. Вот так с человеком живешь много лет бок о бок, думаешь, что она тебе как родная сестра, самая близкая, самая лучшая. А она потом вот так. Но я все равно очень люблю Лильку, и это самое страшное. Я ничего не могу поделать. Она меня бесит ужасно, но я не могу! Она мне самый близкий человек! И я не знаю, почему она теперь стала такой!

Мне под переводом одна юзерша сказала, что я пишу столько отсебятины в переводном тексте, что могу сама уже фики писать. Я не знаю. Я никогда раньше не писала фики.

Но у нас в паблике много текстов, некоторые мне кажутся очень слабыми, но их не ругают так, чтобы прямо вообще размазать по плинтусу (как, например, ВМ нашу группу из-за плохо сделанной домашки).

Вообще-то мне кажется, что после всего, что ВМ нам говорит на своих уроках, даже критика в паблике — это не страшно. Потому что все юзеры только в онлайне, и можно тупо выйти из паблика, разлогиниться и не читать. А с урока ВМ никуда не сбежишь. Как будто она нас закаляет перед реаловой жизнью и даже перед интернетом.

ВМ иногда такие вещи говорит, как продвинутый тролль восьмидесятого левела.

В общем, она меня закалила как сталь. Пойду писать фик сама.

В жизни не думала, что я однажды скажу: «Спасибо вам, Вера Мироновна, что вы нас так троллите на своих уроках!»

Интересно, а ВМ вообще бывает в сети? Кроме электронного журнала, по-человечески.

Холод собачий. А мы с собакой собачимся. У Марсюши опять болячка, и надо его на уколы водить. Он подходит к ветклинике спокойно, а на столе начинает дрожать мелкой дрожью. И ветеринар Евгения Константиновна говорит ему: «Ну что ты, маленький?» А Марсюша старенький. Маленький старичок. Дворянчик наш.

Лилька называет его «Мистер Моськин» и целует чаще, чем я. Подарила в школе мне для него брелочек-катафоту, который в темноте мигает красным. По-моему, Марсюша опупел от этого брелочка.

Брелок прикольный. Со стороны кажется, что собаку поставили на сигнализацию.

Я вчера написала две страницы фика. И на уроках все время думаю о том, как писать дальше. Я смотрела в школе на людей. Как они ходят и говорят. Запоминала для текста. Даже записывала немножко.

Я так долго сижу перед компом, что у меня спина болит и шея.

Три часа ночи. Я закончила. В школу вставать через четыре часа. У меня идет носом кровь. Я счастлива. И мне не хочется текст никому показывать. Он такой совсем мой, как «секретик».

Утром ВМ сказала, что наша школа опять взяла патронаж над домом престарелых. Патронат. Патронташ?

В общем, надо собрать подарки. Зефир и шерстяные носки. И все, кто хочет, те поедут к престарелым в воскресенье. Сончита сразу спросила: «А кто из учителей поедет?» Оказалось, что ВМ и Олеся-русичка. Я боюсь рядом с ВМ быть. Мне кажется, она понимает, что я ее обидела. Если бы не ВМ, я бы поехала, хотя мне страшно. Сончита едет. И Паша. И КД! А Лилька тоже нет.

В воскресенье — офлайн фэндома.

В школе самое паршивое — это лицемерие. Мне кажется, что мы ему учимся. С первого класса по одиннадцатый. Каждый день готовим домашку по вранью, потом наращиваем его, скилл прокачиваем. Сегодня пришла завучиха, которая занимается внеклассной работой, сказала, что у нас в январе будет конкурс патриотической песни. Что мы должны пройти в финал и представлять школу в округе.

И она это так говорила… Я не знаю. Если бы нам ВМ наша сказала про этот конкурс, то реально захотелось бы что-то сделать. А эта стоит с таким покерфейсом: «Это нафиг никому не нужно, ни мне, ни вам, но так надо сделать, потому что надо». А вслух гонит про духовность.

По человеку всегда можно определить, когда он врет. Я сама вру много, поэтому знаю. Завучиха врала и жестами, и голосом. У нее даже слова были не настоящие. А такие, от которых тошнит, потому что их все время произносят. И ты уже не смысл слов ловишь, а то, что за ними последует. Если про честь школы, родину и величие страны, значит, опять конкурс — проектов или песен. Это как с Новым годом. Если нет настроения отмечать, а все равно отмечаешь, потому что надо. И от этого все еще хуже.

Я овца, реально. Я пришла на офлайн в кафе и постеснялась подойти к столу, где все сидели. Сидела за соседним и смотрела на них. Я надеялась, что Л придет, меня увидит и позовет к ним. Я стеснялась. А Лильки не было вообще. Она все-таки поехала раздавать подарки престарелым. Снегурить, дедморозить, жечь и пепелить.

Лилька сказала, что я дважды овца. Потому что они съездили здорово. И потому что на офлайнах многие друг друга первый раз видят. Половина фэндома вообще не развиртуализовывается никогда и ни с кем. Это нормально — никого не знать.

Мамины мандарины реально помогают от тоски.

В метро на меня всю дорогу пялился один парень. Я не знаю, вроде противно было, а вроде приятно. Странно.

Как в кино. Показывают героиню крупными кадрами, словно взглядом другого героя. А потом они знакомятся.

Парень не знакомился. Он просто на меня смотрел всю дорогу. Как будто оценивал. Дурак. Причем самое глупое, что я из-за того, что он на меня пялился, его самого не смогла рассмотреть как следует. Чтобы он не заметил, что я заметила… Сослагательное. Как в английском. Начала писать фразу и сама ее мысленно на англ перевожу, думаю, какие там могут быть времена. Психичка! В общем, парень мне не понравился. Он на меня смотрел угрюмо. И лоб у него прыщавый. Если бы он улыбался, прыщи было бы не так заметно.

Флешмоб. 10 вещей, которые я хочу:

0. ФАНФИКИ!!!!

1. Сдать ГИА.

2. Сжечь школу. Ладно, только кабинет ВМ. И пусть ее там не будет. И пусть она не знает, что это я сожгла.

3. Айфон хочу. Но его точно не подарят.

4. Нормальную кровать, а не этот диван. Я в него проваливаюсь, как Алиса в нору.

5. Желтые грубые мужские ботинки. Как у МЧ из Сериала. (Я не могу писать название Сериала. И имя МЧ. Пусть это будет моей тайной.)

6. Духи как у Лильки.

7. Выйти замуж. Не так: знать, что я выйду замуж и у меня будут дети!

8. ПЕРЕВЕСТИ уже наконец то макси. Меня на форуме и в личке каждый день дергают. Или нет, пусть кто-нибудь другой переведет. Я не могу переводить после того, как мне объяснили, что у меня плохой перевод.

9. Чтобы мама не болела. И Марсик тоже.

10. Хочу знать, что я останусь в десятом классе в нашей школе.

Меня тошнит мандаринами.

Еще один факт про меня. Не флешмоб, а просто так, наверное: мои дедушка и бабушка — это на самом деле мои прадедушка и прабабушка!

Вот, написала, и как-то фигово это выглядит, как сенсация из боковой рекламы. Когда сидишь на пиратском сайте, а сбоку плашки: «Трагедия в семье телезвезды!», «Мальчик увеличил грудь в три раза и теперь каждый вечер зарабатывает 1000 долларов». Причем эти плашки невозможно убрать, они все время мельтешат сбоку, там то кривые зубы показывают, то грибковые ногти.

Реально, как будто эту рекламу там размещают те, кто против пиратских скачиваний борется. Посмотришь на псориаз у лысых, и сразу хочется пойти на платный сайт. Как на платный пляж в Греции. Ну невозможно же читать нормально, если в рассказе чувства лезут из всех ушей, а сбоку — чьи-то потрескавшиеся пятки! Хотя, если книга хорошая, мне по сараю, что там сбоку торчит. Можно этот факт переписать так, чтобы было понятнее: когда я говорю «моя бабушка», я имею в виду прабабушку. И с дедушкой та же самая история.

Потому что у нас семья какая-то несемейная. («Трагедия в семье телезвезды — у нее нет семьи».) Иногда, когда я про это говорю, люди удивляются, будто это что-то неприличное. Я не знаю, с чем сравнить. С врожденным уродством? Но если бы на это так не реагировали, я бы и не знала, что у нас в семье что-то не так. Меня все устраивает, если я не сравниваю.

Когда я топик по английскому делала про мою семью, я все время забывала говорить «прадедушка» вместо «дедушка». И ВМ не прискребалась, кстати. Я ей топик все равно сдала с третьего раза на тройбас, у нее же пунктик по поводу этих проклятых топиков. Хорошо, что у меня семья такая маленькая, что можно объяснить только про маму и собаку и что дедушка с бабушкой уже умерли. В смысле, прадедушка тоже. А то я бы их всех возненавидела бы, пока про них учила!

У меня просто нет отца. А моя мама — «старший ребенок от первого брака». Два раза. По маме и по папе, которые мне дедушка и бабушка. И она почти все детство жила у своих дедушки и бабушки. В этой квартире.

Я их мало помню. Прабабушку я уже почти совсем не застала — она все время была в больнице. А прадедушка был лысый и много курил. Я из-за этого не люблю запах сигаретного дыма. Наверное, потому что до сих пор немножко не понимаю: как это — сигаретный запах есть, а дедушки нет.

Я немного чокнутая, мне иногда страшно, когда люди при мне закуривают. Потому что кажется, что я дым понюхаю, а вслед за дымом придет дедушка Котя. А он давно мертвый.

Это бредятина, конечно. Но я когда сериал про сверхъестественное смотрела, мне нравилось именно то, как мертвецы в нем иногда оживают не ради мести, а с добрыми намерениями.

Но в фильмах вся эта жуть не настоящая. То есть тоже не так: фильм выдуманный, а страх у меня настоящий. Вот с книгами так почти не бывает (со школьной программой — вообще никогда).

Наверное, хороший фильм — это на котором у тебя мозги отключаются и остаются только чувства. И ты не думаешь, могло так быть или не могло, тебе про это думать некогда, только про героев думаешь. Вместе с ними. Даже если не первый раз смотришь. Если ты в героев веришь, то фильм хороший.

Я хотела про прадедушку, а меня что-то занесло про кино. Я тут сейчас могла бы соврать, что дед Котя любил кино и мы с ним вместе его смотрели. Но это неправда. Дед Котя любил хоккей и пиво. Маму, меня, собак и мастерить всякие вещи своими руками. Он был фрилансером. Занимался обивкой мягкой мебели. Ходил по заказам.

Я могу написать десять фактов про моего прадедушку Константина Ивановича. Но это будет как-то странно. Как на уроке. Когда надо было доклад про родственников — участников войны делать. И я рассказала про прадедушку. Как он был шофером. Как его ранило, а он все равно довел машину до места назначения. А медаль ему за это дали, уже когда моя мама родилась. Потому что он не значился в списках. Тогда ему четырнадцать было, никто не верил, что он мог воевать. Ему было как мне сейчас.

Я сейчас только догадалась.

Я не знаю, что написать теперь. Что я водить не умею? Что я бы испугалась вести машину под обстрелом? Не знаю. Я просто держу себя левой рукой за бок, за то место, где у дедушки был шрам от пули. И мне тошно, что мне тогда за этот доклад поставили пятерку. Как будто дед Котя сражался не за родину против фашистов, а за мои оценки.

А вообще, на лестничной площадке кто-то курит сейчас (начал курить, когда я начала писать). И мне от этого не страшно, а грустно. И хочется, чтобы дедушка был жив. Жалко, что я про него почти ничего не помню и все, что знаю, это с маминых слов, ну еще по фоточкам и по тем бумагам, которые есть на сайте про подвиги народа на войне. Я ведь даже не знала, когда дедушка родился. Ну вот, теперь знаю.

Мама еще говорила, что дедушка свой день рождения не отмечал никогда. Потому что там дата неправильная, ему так в детдоме записали. У дедушки Коти тоже не было родителей. Наверное, именно поэтому он так любил маму и меня.

В общем, у нас семья какая-то странная: семья без семьи.

Я не уверена, что верю в Бога. Надеюсь, ему это без разницы. Не что ему все равно, а что он на меня не сердится. Вообще из-за того, что меня зовут Вера, разные придурки начинают знакомство в сети с того, что спрашивают: «Вера, во что ты веришь?» В себя. В добро и справедливость. В смысле, не знаю. Может, в любовь?

Проходим сейчас «Онегина». Олеся читает строчку «Был славный малый, но педант», и наши парни начинают ржать. Как будто «педант» — это синоним. Олеся сказала, что это «шутки ниже пояса» и что когда же мы повзрослеем. Сказала, что желает нам этого в наступающем году. Господи!

Почему нельзя пожелать простого счастья и здоровья, а не работы над собой? Мне кажется, если бы наша Олеся не думала все время о том, что ей надо нас образовывать и в нас «вкладывать», и про «духовное совершенствование», которого она нам нажелала (Кирик Дергунов сказал шепотом: «А можно деньгами?» — и мы все опять смеялись), то Олеся была бы лучше. Как препод и как человек. Когда тебя пытаются воспитывать даже в честь праздника, даже на празднике, это ужас какой-то. Это то, за что ты ненавидишь школу. Я ненавижу.

А Сончита на зимние все-таки уезжает. Но не в загранку, а в скаутский лагерь, опять. Я не знаю, завидую я этому или нет. Наверное, да — тому, что она едет хоть куда-то.

Аккаунт можно вычислить, если дата рождения не скрыта и не изменена специально.

У меня были мысли про КД. Я его аккаунт искала. Как можно жить с фамилией Дергунов? А ведь думала, что красивая фамилия. Я ее примеряла мысленно. Как платье свадебное. Овца-овца-овца.

На последнем английском вместо английского ВМ собрала обе группы в кабинете у Олеси и показывала ролик о том, как они ездили к престарелым. От нашего класса всего пять человек. Лилька и Сончита. И три наших парня. Паша-и-девочки тоже.

Наша Сончита была снегурочкой. А она же очень смуглая. Как испанка или как цыганка. Поэтому Сончита, а не София, Соня или Софа, например. Она вправду немного на мулатку похожа. Самая красивая снегурочка-мулатка. Если бы я была парнем из нашего класса, я бы тоже на нее так пялилась. Я понимаю, почему они все на ней повернутые. Но она просто такая вот Сончита.

Когда она была снегурочкой для престарелых, она была как бабочка. Которая сама по себе красивая, а еще и летать умеет. А я, наоборот, как будто гусеницей стала. У меня все такое мелкое, обидки глупенькие. А они все — волшебные бабочки. Даже Паша-и-девочки, хотя он боится ВМ, как и я. Паша Фаддеичев — толстая бабочка. Не смешно.

В наступающем году желаю нам всем выспаться!

Трудно представить, что через три дня будет уже совсем другой год. А этот уйдет в прошлое. Это не книга с полки, это реальное прошедшее время, не дохлое, как в грамматике, а просто время. Хоть пиши старому году письма из нового.

Есть такой флешмоб — напишите письмо себе восьмилетней и себе восьмидесятилетней. Вперед писать страшно: а вдруг меня не станет раньше. А себе в детство писать глупо. Я там не пойму ничего из того, о чем я сейчас думаю.

Когда я вспоминаю себя в первом, третьем или втором классе, мне хочется убиться лбом об стену. Я такая дура была. И я об этом помню. И помнят те, кто со мной сейчас учится и общается.

Я не понимаю иногда, как мы можем друг с другом общаться, помня о том, какими мы были дураками в началке или в пятом каком-нибудь классе. Хотя Короб, или Кирик Дергунов, или Руднев, или Паша-и-девочки — сейчас еще большие идиоты, чем раньше. У меня сегодня все идиоты. Всех ненавижу. Завтра итоги второй четверти. Я знаю, что по инглишу опять будет тройбас и что мама будет ругаться. И уже ничего с этим поделать не могу. Только ждать неизвестности.

Во втором классе было легче: мне мозгов не хватало подсчитать, что оценка за четверть — это средняя из всех полученных. И четверть казалась куда дольше, чем сейчас. И оценки были почти все хорошие. Ждешь итогов четверти как подарка. Опять похвалят: «Вера — молодец, старается». У меня почти не было троек в началке. А потом — только одна, по английскому, но навсегда. И если бы не он, все было бы так хорошо в этой жизни!

Обновила школьный сайт, там уже итоговые по русскому, литре, био, физике. Олеся нам всегда первая выставляет, раньше других учителей.

По литре «пять» — может, удастся умаслить маму?

А ВМ тянет. Хочется написать: «ВМ, зараза такая, тянет». Даже не зараза, хуже. Но я помню про ее гипс и про ее маму. И про дом престарелых. И ненависти нет. Только надежда: а вдруг школьный сайт зависнет, сломается или его взломают. Не я же одна из-за четвертных оценок дерганая. Было бы как в плохом кино: умный хакер спасает прекрасную троечницу. Бр-р-р-р. Пошлятина. Но я согласна и на пошлятину.

ВМ все выставила. Мам все посмотрела. Блинский блин.

Самое мерзкое — это то, каким она тоном со мной говорит.

Мандарины не помогают. У меня теперь слезы будут мандариновые. Все новогоднее настроение псу под хвост.

«Пора думать о будущем, Вера!»

«Что из тебя вырастет, уборщица?»

А что, уборщицы не люди, что ли?

«Если ты не сможешь себя обеспечить, как ты будешь жить?»

Как угодно. Как Сончита, например. Или как Лилька — ее папа их всех обеспечит на сто лет вперед.

«Ты будешь никем! Если ты не в состоянии себя обеспечить, ты никто!»

Ага, сейчас, четыре раза. Если бы у меня родители нормально зарабатывали. Если бы у меня вообще были родители, два экземпляра. У меня был бы папа, и он бы за меня заступился бы. Он бы ей все сказал!

Я сейчас печатаю и всхлипываю от жалости к себе. Когда Лилька мне на своего отца жалуется, я думаю: лучше вообще никакого отца, чем такой. А потом думаю, что, если бы у меня был настоящий отец, а не биологический, все было бы по-другому. И мне бы никто не орал сейчас о том, какое я ничтожество.

С Новым годом, мама, дорогая. Я тебя тоже ненавижу!

Мне Юля прислала по скайпу поздравление на английском, с Новым годом, я половину слов не поняла. Даже больше половины. Почти вообще ничего не поняла. И не пойму уже никогда, наверное. Я не знаю, зачем учить англ, если в школе все равно этот тройбас хронический и мама вопит, как пожарная сигнализация.

Я Юле написала Thank you, и все. А она спрашивает про оценку в четверти. Я ей печатаю, что трояк. Думаю, щаз она тоже пилить станет. А она такая пишет: а ты сильно расстроилась? Я соврала, что не очень. Я вообще терпеть не могу, когда я говорю, что у меня все ок-норм, а мне не верят. Даже если мне на самом деле фигово, не надо меня об этом спрашивать — раз я об этом не говорю, значит, не хочу говорить.

Я ей чего-то такое про это напечатала, а она пишет, что все нормально. Что у меня прогресс есть, просто он скачками пойдет и по тестам может быть незаметен.

Я написала: вы моей маме об этом скажите, мне ни горячо, ни холодно, мне ваш английский вообще по сараю.

А Юля говорит, что не по сараю, что она препод и ей видно, что я тянусь и мне нравится.

А я уже не хочу никуда тянуться. У меня НГ сегодня, а я никуда не пойду из-за этого трояка вонючего. Я так и написала. А потом подумала, что, если уж совсем честно, я больше всего хочу сидеть дома и читать фанфики, а к Лильке домой не хочу: когда я ее отца вижу, мне хочется надеть капюшон, и вжаться в стену, и вообще свалить из их квартиры как можно быстрее. Но Лильку ко мне на НГ тоже не отпустят.

Я печатала Юле про все это сообщение, долго-долго, даже до середины не напечатала, а Юля из скайпа ушла. Я разозлилась.

А тут мам в дверь скребет. И спрашивает, сильно ли я на нее сержусь. Потому что ей Юля вот прям щаз звонила и объясняла про ступенчатый прогресс.

Тут я подумала, что вообще-то Юля мой препод, то есть за мои оценки как бы она отвечает. И она маме тоже так сказала. И мам наконец смирилась. Типа она же видела вообще-то, сколько я занимаюсь в последние дни. Но все равно сердится.

Ну это же мой мам. Как машинка на сбрендившем радиоуправлении. Обещает, что орать не будет, а все равно орет. И ее не переделаешь. Я смирилась уже.

Мам спросила, куда я хочу на НГ в полночь — в парк Горького или на ВДНХ? Я не знаю. Вообще, когда на Новый год снега нет, никуда не хочется. Или в такое место, где не видно, что у нас тут шестьдесят первое ноября.

Короче, мы дома будем. К нам, может быть, как раз Юля заедет, поздравит.

Скажи мне кто, что я буду отмечать НГ с преподом по инглишу, я бы опупела. Но Юля будет не препод, а друг семьи. Мой друг теперь тоже, она же мне сегодня все разрулила.