Удар катаны

Дальний поход. Далекая война

«… Не удивительно, что эта война на задворках мира встречена в большинстве стран мира если не с энтузиазмом, то с пониманием и поддержкой. Имеющая благородные оправдания военная экспедиция русского царизма против развивающейся азиатской страны выгодна, если присмотреться внимательнее, очень и очень многим. Начнем с главного действующего лица — России. Потеряв наследника, царская семья получила возможность отвлечь своих подданных от накопившихся внутренних проблем, в том числе и от разразившегося в этом году голода… Флотские офицеры приобрели возможность реабилитироваться после поражений Крымской войны и показать необходимость военного флота для России. … Промышленники и круги, настоявшие на строительстве Великого Сибирского Пути[30], получают дополнительные аргументы для обоснования необходимости стройки и новые заказы. Можно уверенным, что строительство железнодорожной магистрали будет всемерно ускорено…. Второй страной, получающей выгоду от сложившейся ситуации, становится Франция, укрепляющая за счет совместного участия в экспедиции возникшее сближение с Россией. … способствует укреплению ее позиций на Дальнем Востоке. … Германия, включившись в совместное с Россией и Францией предприятие, может рассчитывать если не на улучшение отношений с этими державами, то на сохранение прежних отношений с Россией… Выигрывает, надо признать, даже Великобритания. Россия отвлекается от своей борьбы за Проливы, доставлявшей кузенам столь много хлопот … Япония, потратившая ресурсы на борьбу против экспедиции окончательно становится ее вассалом… торговля в Корее английскими товарами как с японским, так и с китайским посредничеством, продолжится, … японцыконкурировать своими дешевыми товарами не смогу… Проигрываем во всем этом только мы, американцы. Мы теряем рынок сбыта товаров нашей сталелитейной и машиностроительной промышленности… потребителя продовольственных товаров… На Тихоокеанском побережье Азии появляется еще один имперский игрок, стремящийся закрыть свободную торговлю в Китае и отменить „правило открытых дверей“… Возможно даже, что появятся затруднения у наших парней, занимающихся добычей котиков…», — на этом предложении Петр остановился. Дальше шло совершенно неинтересные для него рассуждения типичного американского купчины — торгаша о торговых рынках, преференциях и пошлинах. Но в целом статья в «Сан-Франциско Экзаминер» Анжу заинтересовала. Не совсем обычный, во многом спорный, но очень интересный взгляд на происходящее в мире. Мичману даже захотелось узнать, кто такой этот «полковник Хаус» и какое отношение он имеет к армии и почему так не любит Россию. Но Петру тут же пришла в голову мысль, что полковник, скорее всего, воевал на стороне южной Конфедерации. А Россия, как известно, поддержала северян, так что южанин никак не мог относиться к ней иначе, чем с неприязнью. Его отношение к России нисколько не интересно, решил в конце концов Анжу. Но некоторые высказанные им мысли стоит обдумать тщательнее и поговорить о них с лейтенантом де Ливроном. У Сергея Рудольфовича порой появляются очень интересные и неординарные мысли о событиях в мире…

Индийский океан встретил штормом, не слишком сильным, но вполне серьезным. Корабли качало, словно на качелях, и валяло с борта на борт так, что даже у бывалых моряков ком начинал подкатывать к горлу. Продолжалось это безобразие почти трое суток. На завтрак, обед и ужин в кают-кампании «Николая» собирались далеко не все офицеры. Как себя чувствовали армейцы, солдаты и офицеры, на транспортных судах, Петр даже и не пытался себе представить. Но с другой стороны, сразу показав свой норов, потом Индийский океан уже не доставлял никаких хлопот. Так что в Бомбей эскадра добралась почти без приключений, если не считать поломки в машинах некоторых кораблей и необходимость дозагрузки угля прямо в море. Вот только внезапно выяснилось, что англичане считают происходящее войной и отводят на стоянку кораблей всего двадцать четыре часа. Поэтому от бомбейской стоянки в памяти Петра осталась только страшная жара, напоминающая о парной русской бане, и адская смесь запахов с берега вперемешку с вонью от воды и угольной пыли. Но в Бомбее ему удалось купить у одного из торговавших с лодки туземцев и пачку относительно свежих английских газет. Среди которых неожиданно оказалась и неизвестным путем попавшая в Индию американская, которую он сейчас дочитал. А дочитав, решил выйти на палубу, чтобы хотя бы немного освежиться.

Хотя сейчас, как говорили, в Аннаме был не самый жаркий сезон, но погода стояла такая же, как в Бомбее. Так что долго находиться в каюте или кают-компании, даже при открытых иллюминаторах было тяжело. Даже спать многие предпочитали на палубе, а не в собственной койке. Но сегодня уйти от судьбы мичману оказалось не суждено. В кают-компанию зашел Руднев. Старший офицер выглядел необычно — расстроенным и даже где-то злым.

— Вот вы где, Петр Петрович, — сказал он с необычной интонацией. — Отдыхаете?

— Так точно, Всеволод Федорович, — удивленно подтвердил Анжу, лихорадочно перебирая в уме, в чем он или его подчиненные могли провиниться.

— Представляете, только что адмирал приказал все корабли перекрасить в черный цвет, а трубы в желтый. И с черной, … мать, каемочкой, — зрелище ругающегося Руднева, получившего уже среди мичманов прозвище «Дипломат», ввело Петра в ступор. — Я не нашего адмирала в виду имею, а тех, кто ему такую идею подал, — неожиданно пояснил Руднев — Не помните, кто недавно на палубе про «черные корабли» командора Перри рассказывал? Вот и я не помню. Заняться нам больше нечем! Но теперь нам занятие нашли. Так что можете обрадовать своих минёров и гальванеров — на малярные работы, под вашим командованием. Это же додуматься надо — в тропиках краситься в черный цвет. Я уже промолчу про то, какими красивыми мишенями мы будем для японской береговой артиллерии… — Руднев хотел добавить что-то еще, но посмотрев на медленно краснеющего Анжу, закончил. — Приказ вы получили, выполняйте.

— Есть, — ответил Анжу и деланно — строевым шагом, демонстрируя таким образом свое отношение к приказу, прошел мимо старшего офицера.

А потом началось…

Матросы день за днем смешивали штатные, имеющиеся на каждом корабле белила с угольной пылью и сажей, получая черную краску. А потом часами висели на беседках вдоль бортов и труб. Размахивая кистями, они вполголоса матерно поминали всех — от мичманов, до государя. За несколько дней корабли приобрели вид необходимый, по мнению адмирала, для успешных боевых действий. А руководивший работами мичман Анжу получил новое прозвище «Маляр». Вот только через пару дней всем стало не до того. Эскадра покинула гостеприимную бухту Камранга[31] и отправилась к новому месту базирования, расположенному совсем рядом с Японией, в китайском порту Цзяо-Яо. По пути к ним присоединились и французы, до того располагавшиеся в Сайгоне, а затем и германцы, нашедшие приют на испанском Гуаме. Оказалось, что и немцы и французы также перекрасили свои корабли в черный цвет, только трубы у немцев были серого, а у французов — голубого цвета.

Огромные колонны кораблей и судов, коптящих небо дымами из труб, неторопливо прошли через Южно-Китайское море. На пару дней армада задержалась на Формозе, дозагрузившись углем и, наконец, остановилась в Цзяо-Яо. Как оказалось, с июня прошлого года вместо военно-морского порта началось строительство города Цинь-Дао. Но, учитывая типичные для китайцев проблемы с финансированием и организацией, города фактически еще не было. Так что размещать армейские экспедиционные силы на суше пришлось по-походному, в палатках. Впрочем, армейцы не возражали против палаток, их интересовало только одно — оказаться на твердой земле вместо надоевших за время плавания кораблей. Пусть ненадолго, на несколько дней отдыха, так как адмиралы решили, что начнут боевые действия через несколько дней, после небольшого отдыха и исправления механизмов на кораблях…

Анжу, который в бою должен был командовать кормовой батареей противоминных орудий, стоял на палубе и с интересом рассматривал в бинокль приближающийся берег с маяком, торчащим на возвышенности, среди пиний. Высокие горы, темно-зеленые от покрывающего их леса, почти отвесные скалы. Красивые виды, которые скоро должны затянуться дымом неизбежных пожарищ…

— Япошки открыли огонь! — одновременно с докладом наблюдателя вода залива поднялась вверх огромным столбом. Явно нервы не выдержали у артиллеристов, все-таки такая армада приближалась к берегам Японии впервые.

— Право три, эскадре приготовиться к открытию огня! — приказал контр-адмирал Николай Иванович Казнаков, продолжая следить за берегом в бинокль.

Нагасаки до печального происшествия с цесаревичем был одним из основных пунктов базирования русской Тихоокеанской эскадры. Поэтому окрестности города, включая батареи береговой обороны, знали немногим хуже самих японцев. Так что сейчас адмирал всего лишь пытался обнаружить, что нового успели построить и оснастить японцы за время похода второй эскадры через «семь морей». Как оказалось, построили, но не так уж много. Все же ресурсы островной империи, только начавшей перевооружение, оказались не слишком велики. А требующее защиты побережье — слишком большим. Поэтому к имевшимся трем батареям тяжелой береговой артиллерии добавилась, судя по засеченным вспышкам, только одна, из четырех тяжелых орудий калибром не более чем в шесть дюймов.

— Скверно стреляют японцы, господа, — заметил Николай Иванович. — Никак не пристреляются по нашим кораблям, идущим по заранее известному фарватеру с малой скоростью. Полагаю, здесь нас не ждали и поэтому отправили сюда не самых лучших канониров. Передайте — кораблям занять намеченные позиции и по готовности начать обстрел. Ну и мы начнем, благословясь. Командуйте, Яков Аполлонович, — приказал он командиру броненосца, капитану первого ранга Гильтебрандту.

Броненосец чуть довернул и, плавно замедляя ход, устремился к назначенной позиции. Старший артиллерист корабля, лейтенант Николай Бухвостов напряженно всматривался в берег, на котором время от времени мелькали вспышки выстрелов, тут же затягивающиеся пороховым дымом.

— Пора, — пробурчал сам себе Николай негромко. Это замечание услышал только Гильтебрандт, стоявший неподалеку. А вот следующую команду услышали уже все. — Пристрелочным, шестидюймовое номер один… Огонь!

Но тут громыхнуло оглушительно и намного сильнее, чем ожидали на мостике, так как вместе с правой носовой шестидюймовкой выстрелили обе двенадцатидюймовки. В воздухе над морем, неподалеку от берега полыхнул разрыв, оставив себя клуб дыма. Второй снаряд взорвался в воздухе перед позицией батареи тяжелых орудий, которые должны были выстрелить через полминуты. Но выстрелило лишь одно. Второе почему-то молчало.

— Чем стреляли? Неужели сегментными? — удивился Казнаков.

Бухвостов быстро отправил вестового в башню. Пока тот бегал туда и обратно, броненосец и японское орудие обменялись залпами. Рядом с ограждением батареи взорвалось четыре тяжелых снаряда, два двенадцатидюймовых и два — девяти. А броненосец поймал очередной японский снаряд, только теперь не шестидюймовый. Корпус броненосца содрогнулся от удара. Тяжелый, весом в пятнадцать с небольшим пудов, снаряд двадцатисемисантиметровой французской пушки врезался в каземат девятидюймового орудия, снес его с расчетом и устроил пожар на батарейной палубе.

Вообще, пожары разгорались уже и на «Дмитрии Донском» и на «Герцоге Эдинбргском». Из четырех броненосных кораблей русской эскадры не горел пока только «Император Александр I». Но и на нем из четырех орудий бортового залпа калибром в девять и двенадцать дюймов стреляло только три. Не меньше досталось и участвовавшему в обстреле немецкому «Дойчланду». Старенький казематный броненосец исправно горел в нескольких местах и потерял носовую двадцатиодносантиметровую пушку и пару пятнадцатисантиметровых. Но каземат его б[32]ыл цел и обращенные к берегу четыре двадцатишестисантиметровки исправно посылали на берег снаряд за снарядом. Надо заметить, что корабельная артиллерия стреляла не хуже, заставив замолчать уже примерно половину японских орудий. Но перестрелка могла тянуться еще долго, если бы Казнаков не приказал стрелять сегментными снарядами. Вообще-то эти снаряды предназначались для борьбы с миноносцами. Представляя собой нечто вроде шрапнельного снаряда, они поражали атакующие минные кораблики облаками тяжелых дисков, разрезанных на сегменты, либо стержней. Эти тяжелые поражающие элементы пробивали корпус миноносца, поражали его вооружение, механизмы и экипаж. Но, как оказалось, столь же неплохо они действовали и против открытых береговых батарей. Пришлоьс, правда, приблизиться к берегу, так как предназанченные для заградительной стрельбы снаряды разрывались относительно недалеко от кораблей. Часть снарядов при этом разрывалась слишком рано. Зато остальные, долетевшие до берега, калечили и убивали людей и повреждали сами орудия. Причем в отличие от легких шрапнельных пуль, тяжелые сегменты и стрежни пробивали даже щиты пушек…

Анжу чувствовал себя князем Болконским на Бородинском поле. Все его четыре скорострелки в бою не участвовали. А он сам просто ходил по палубе от одного спонсона с орудием к другому, наблюдая перестрелку со стороны. И как полк Болконского нес потери, так и его расчеты потерляи троих убитыми и семерых ранеными от разрыва шестидюймового снаряда на палубе. Петру повезло, один из осколков всего лишь порвал мундир и оцарапал ему плечо, поэтому, наскоро перевязавшись он остался в строю. Ему хотелось поучаствовать в десанте, но офицеры туда уже были назаначены. Петру оставалось лишь наблюдать за спускающимися шлюпками и их отплытием…

Со времен монгольских вторжений[33] тринадцатого века на японские берега не ступала нога завоевателя. Даже разрушившие режим самоизоляции американцы не пытались высадить десант, ограничившись заключением под дулами пушек договора с правительством страны. «Черные корабли» коммодора Перри, открыв для Японии мир, в тоже время поселили в японские души страх перед своей неодолимой мощью. На что воинственные и гордые японцы ответили согласно своему менталитету, приняв вызов и собираясь стать сильнее пришельцев. Для чего и начали модернизацию, перенимая все полезное у других народов. Но не успели… Опять появились черные корабли и, как ни молились японцы, никакой божественный ветер их не остановил. Французы, взяв вместе с собой пару китайских крейсеров-канонерок, начали один за другим освобождать острова Рюкю от японских властей и гарнизонов, возвращая архипелаг Люцю под китайское управление. А русские и немцы высадились на Кюсю…

Высадка началась еще до того, как броненосцы полностью подавили огонь береговых батарей. Обогнув ведущие перестрелку с берегом корабли, русские крейсера-клипера ворвались в гавань и начали высаживать десант на шлюпках, вооруженных пушками Барановского. Попытки артиллерийским огнем отразить высадку были подавлены огнем крейсеров и лодочной артиллерии. А затем на берег выплеснулась волна вооруженных берданками, револьверами и тесаками моряков и стрелков с новейшими магазинками. Понесшие потери, разъяренные русские солдаты схватились с защищавшими порт японцами. Пока шла рукопашная и перестрелка, артиллеристы успели переставить пушки Барановского на лафеты. При поддержке стреляющих картечью орудий, десант оттеснил японцев от причалов. К которым практически без промедления стали подходить и разгружаться транспортные пароходы. Первыми высадились гвардейские стрелки и две горные батареи артиллерийской бригады. Стрелки, вооруженные новейшими опытными магазинками Мосина и Нагана, а также горные орудий и пушки Барановского помогли оттеснить противника еще дальше вглубь города. Бои шли ожесточенные. Вместе с солдатами регулярного пехотного полка и резервного батальона японцы бросили в бой ополченцев, вооруженных чем попало, вплоть до сабаль и кинжалов. Но огневой превосходство было на стороне лучше вооруженных русских войск. К тому же они непрерывно получали пополнения с подходивших один за другим пароходов. Кроме пехоты, русские и высадившиеся вместе с ними германские егеря выгрузили также пару батарей картечниц Гатлинга-Горлова, Максима и Лёве-Максима. Огонь которых, вместе с картечью и шрапнелями десантных орудий Барановского, производил страшные опустошения в шеренгах японской пехоты. Впрочем, японцы тоже оказались хорошо вооружены. Регулярная японская пехота стреляла по наступающим из магазинных винтовок Мурата. И если бы не гвардейские стрелки с магазинками Мосина и Нагана и не картечницы, но десант понес бы еще большие потери.

Бои на улицах продолжались до вечера и затихли сами собой из-за возникших в городе пожаров, разделивших обороняющихся и наступающих. Но русские не только закрепились в городе. В высаженной на берег сводной гвардейской пехотной дивизии имелся сводный полк кавалерии. Коней для него везти через полмира не стали, а закупили в Австралии. Там же, где закупали коней для свой кавалерии японцы. И как только экспедиционный батальон Преображенского полка перехватил одну из ведущих из города дорог, по ней глубь острова отправили три эскадрона с картечницами на повозках — для разведки и создания паники в тылу обороняющихся. Далеко они не ушли, но пару отрядов ополченцев с холодным оружием и кавалерийский полк дивизии побили. Оказалось, что в рукопашной японские кавалеристы русским уступают. А в перестрелке сильно помогли одноствольные картечницы Максима, установленные на легкие пароконные повозки. Установили их, кстати, по предложению немецких офицеров, рассказавших, что у них в гвардии проводились испытания картечниц Норденфельда на таких повозках. Но даже перевес в огне русской кавалерии помог слабо. Со всех сторон их пытались отрезать отряды ополченцев и резервные роты. Поэтому генерал-майор Греков приказал возвращаться к десанту. Отступая, кавалеристы оказались в тылу резевного японского батальона, атаковавшего занявших деревню Иноса семеновцев. Внезапный удар кавалерии с тыла, а семеновцев с фронта заставил японцев отступить. Бой этот, ничем особым не примечательный, запомнился в Японии подвигом полковника Осимы Ёсимасы. Который остановил бежавших солдат, всего около взвода, и перешел с ними в контратаку против русских кавалеристов, сумев захватить даже одну картечницу Максима.

Несмотря на подвиги и сосредоточение вокруг Нагасаки почти всех свободных сил, отбить город у русских японцам не удалось. А тем временем китайцы объявили о возвращении архипелага Люцю (Рюкю). А в Токийском заливе произошел еще один бой между русским и японским флотом, закончившийся победой русских крейсеров…