Удар по своим: Красная Армия: 1938-1941 гг.

ОХОТА НА ГЕНЕРАЛОВ

Боевые действия на Халкин-Голе, война с финнами и ее первая половина в особенности, настоятельно потребовали укрепления дисциплины во всех звеньях армейского организма. В частности, исполнительской дисциплины, повышения авторитета командиров и начальников. Руководство ВКЩб) и Советское правительство сразу же после окончания финской кампании предприняли в этом направлении ряд важных мероприятий. Одним из них, как отмечалось выше, явилось введение в армии и на флоте генеральских и адмиральских званий (см. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 7 мая 1940 г.).

Все центральные, а затем и местные газеты откликнулись на это событие. Например, «Красная Звезда» в передовой статье «Пламенный привет советским генералам» писала: «Цвет армейских кадров, испытанные руководители войск составляют советский генералитет. Многолетняя служба в рядах Красной Армии, глубокое овладение военной наукой и огромный боевой опыт дали им право на высокое звание генерала... Звание генерала выражает доверие народа к своим единоначальникам, подчеркивает высокую степень военного совершенства, достигнутого ими... Советский генералитет — это передовой отряд командиров Красной Армии»¹.

В первой волне генеральского состава, то есть образца 1940 г., бывшие «враги народа», «милостиво» освобожденные из тюрем и лагерей в 1939—1940 гг., были представлены, но представлены по-разному. Нет их, разумеется, среди Маршалов Советского Союза, генералов армии и генерал-полковников. А вот среди генерал-лейтенантов в столь высоком звании оказался только В.Д. Цветаев (по первому постановлению СНК СССР от 4 июня 1940 г. всего генерал-лейтенантов насчитывалось 114 чел.). Среди общевойсковых генерал-майоров бывших арестантов насчитывалось десять человек (К.Н. Галицкий, М.И. Глухов. В.А. Зайцев, Я.А. Ищенко, А.Д. Кулешов, В.Б. Лавринович. К.К. Рокоссовский, С.А. Спильниченко,

В.Н. Чернышев, П.Г. Ярчевский), а среди генерал-майоров родов войск и специальных служб РККА — пять человек.

Итак, генералами в 1940 г. стали командиры, проявившие себя с самой лучшей стороны как в военном деле, так и в плане лояльности к советской власти. И вот в 1941 г. этих лучших из лучших, десятки раз проверенных в различных чистках, до мозга костей преданных советской власти, стали подозревать, арестовывать, обвинять в заговорщической деятельности по свержению этой самой власти, обвинять во вредительстве, а во время войны — в явном или косвенном пособничестве врагу. Одним словом, обвинения были что ни на есть самые абсурдные, которые, казалось бы, легко можно опровергнуть. Но органы безопасности не затем арестовывали людей, чтобы их вот так просто потом отпускать, расписываясь тем самым в своем непрофессионализме. И заслуженных генералов и адмиралов, ветеранов армии и флота годами держали в следственных тюрьмах и изоляторах, опасаясь передавать их дела в суд (Военную коллегию или военный трибунал округа)— уж очень хлипкими были обвинительные материалы. Правда, у следователей под рукой всегда была палочка-выручалочка в виде Особого совещания при НКВД (НКГБ) СССР, которое заочно выносило любые наказания, вплоть до расстрела (в годы Великой Отечественной войны).

Репрессии против элиты РККА в 1941 г. условно можно подразделить на две крупные части: до войны и в ходе ее. Вторую часть в свою очередь также целесообразно поделить на две половины: аресты в действующей армии и вне ее. Вот по этим разделам и будет подан материал данной главы.

Из высшего комначсостава РККА в первой половине 1941 г., то есть до начала войны, было арестовано, включая сюда и командиров в старых званиях (комдив, комбриг), а также некоторых генералов из бывших прибалтийских стран (Латвия, Литва. Эстония), — два десятка человек. Из них больше половины (Пчел.) составляли представители Военно-Воздушных Сил. С некоторой натяжкой к ним можно присоединить и командующего войсками Прибалтийского Особого военного округа генерал-полковника А.Д. Локтионова, который около десяти лет занимал в военной авиации крупные должности, вплоть до начальника ВВС РККА. Тогда число арестованных авиаторов возрастает до двенадцати. Остальные высшие командиры, подвергшиеся аресту с января по 21 июня 1941 г., были представителями главных и центральных управлений НКО, а также Военной академии имени М.В. Фрунзе. Ни одному из арестованных этого «набора» не довелось остаться в живых и внести свой вклад в дело обеспечения победы над врагом, вероломно напавшим на Родину. Назовем их в том порядке, как шли аресты.

1. Генерал-майор МИЩЕНКО Сила Моисеевич — преподаватель Военной академии имени М.В. Фрунзе (арест 21 апреля).

2. Дивинженер САКРИЕР Иван Филимонович — начальник Управления вооружений ВВС РККА (арест 21 апреля).

3. Комбриг ЗАЛЕВСКИЙ Адам Иосифович — начальник отдела НИИ ВВС РККА (арест 18 мая).

4. Генерал-майор авиации ФИЛИН Александр Иванович — начальник НИИ ВВС РККА (арест 23 мая).

5. Генерал-майор авиации ШАХТ Эрнст Генрихович — помощник командующего ВВС Орловского военного округа по вузам, Герой Советского Союза (арест 30 мая).

6. Генерал-лейтенант авиации ПУМПУР Петр Иванович — командующий ВВС Московского военного округа. Герой Советского Союза (арест 31 мая).

7. Генерал-майор СОКОЛОВ Георгий Ильич — преподаватель Военной академии имени М.В. Фрунзе (арест в мае 1941 г.).

8. Комдив ВАСИЛЬЧЕНКО Николай Николаевич— помощник генерал-инспектора ВВС РККА (арест 2 июня).

9. Комбриг ЧЕРНИЙ Иван Иосифович — начальник Курсов усовершенствования командного состава ВВС при Военной академии командного и штурманского состава ВВС РККА (бывший военно-воздушный атташе в Англии) — арест 7 июня.

10. Генерал-полковник ШТЕРН Григорий Михайлович— начальник Управления ПВО РККА, Герой Советского Союза (арест 7 июня).

11. Генерал-майор Крустиньш Андрей Николаевич — командир 183-й стрелковой дивизии (арест 8 июня).

12. Генерал-лейтенант авиации СМУШКЕВИЧ Яков Владимирович — генерал-инспектор ВВС РККА, дважды Герой Советского Союза (арест 8 июня).

13. Генерал-майор авиации ЛЕВИН Александр Алексеевич — заместитель командующего ВВС Ленинградского военного округа (арест 9 июня).

14. Комбриг ОРЛОВСКИЙ Афанасий Илларионович — командир авиационной дивизии Ленинградского военного округа (арест 12 июня).

15. Генерал-майор авиации ЮСУПОВ Павел Павлович — заместитель начальника штаба ВВС РККА (арест 17 июня).

16. Контр-адмирал САМОЙЛОВ Константин Иванович — начальник Управления военно-морских учебных заведений Наркомата Военно-Морского Флота (арест 18 июня).

17. Генерал-лейтенант авиации АЛЕКСЕЕВ Павел Александрович — помощник командующего ВВС Приволжского военного округа (арест 18 июня).

18. Генерал-полковник ЛОКТИОНОВ Александр Дмитриевич — командующий войсками Прибалтийского Особого военного округа (арест 19 июня).

19. Генерал-майор артиллерии САВЧЕНКО Георгий Косьмич — заместитель начальника Главного артиллерийского управления РККА.

Как уже отмечалось, среди арестованных в 1941 г. высших командиров РККА было много авиаторов. Вообще в этом году Сталин заметно охладел к своим бывшим фаворитам, и в первую очередь к летчикам, которым после возвращения из Испании он с Ворошиловым вознес на небывалую высоту. Это охлаждение прежде всего коснулось руководящего состава ВВС РККА — тридцатилетнего начальника Управления ВВС Красной Армии (он же заместитель наркома обороны по авиации) Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации П.В. Рычагова, его помощника по дальнебомбардировочной авиации Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации И.И. Проскурова, генерал-инспектора ВВС РККА дважды Героя Советского Союза Я.В. Смушкевича, командующих ВВС ведущих военных округов: Московского — Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации П.И. Пумпура, Киевского Особого— Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации Е.С. Птухина, Дальневосточного фронта — Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации К.М. Гусева, бывшего начальника Главного управления авиационного снабжения РККА генерал-лейтенанта авиации П.А. Алексеева и других авиационных командиров, названных в приведенном выше списке.

Часть из них была арестована до войны (см. список), остальные — вскоре после ее начала. Одним из первых накануне войны попал в немилость руководитель ВВС Красной Армии Рычагов Павел Васильевич. Его «прегрешения» стали предметом разбирательства на самом «верху», что видно из содержания приводимого ниже документа— выписки из протокола заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 9 апреля 1941 г.

«п. 125. Об авариях и катастрофах в авиации Красной Армии (Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР).

ЦК ВКП(б) и СНК устанавливают, что аварии и катастрофы в авиации Красной Армии не только не уменьшаются, но все более

увеличиваются из-за расхлябанности летного и командного состава, ведущей к нарушениям элементарных правил летной службы.

Факты говорят, что из-за расхлябанности ежедневно в среднем гибнет у нас при авариях и катастрофах 2—3 самолета, что составляет в год 600—900 самолетов.

Нынешнее руководство ВВС оказалось неспособным повести серьезную борьбу за укрепление дисциплины в авиации и за уменьшение аварий и катастроф. Руководство ВВС, как показывают факты, не только не борется за соблюдение правил летной службы, но иногда само толкает летный состав на нарушение этих правил. Так было, например, при перелете 27 марте 1941 года 12 самолетов ДБ-ЗФ с аэродрома завода № 18 в г. Воронеже в 53 авиаполк (Кречевицы), когда начальник отделения оперативных перелетов штаба ВВС Красной Армии полковник Миронов В.М., несмотря на заведомо неблагоприятную погоду, разрешил указанный перелет. В результате этого явно преступного разрешения произошло 2 катастрофы и одна вынужденная посадка, при которых погибли 6 человек и три человека получили ранения.

Расхлябанность и недисциплинированность в авиации не только не пресекаются, но как бы поощряются со стороны руководства ВВС тем, что виновники аварий и катастроф остаются по сути дела безнаказанными.

Руководство ВВС часто скрывает от правительства факты аварий и катастроф, а когда правительство обнаруживает эти факты, то руководство ВВС старается замазать эти факты, прибегая в ряде случаев к помощи наркома обороны. Так было, например, с катастрофой в Воронеже, в отношении которой т. Рычагов обязан был и обещал прислать в ЦК ВКП(б) рапорт, но не выполнил этого обязательства и прикрылся авторитетом наркома обороны, который, не разобравшись в деле, подписал «объяснение», замазывающее все дела.

Такая же попытка т. Рычагова замазать расхлябанность и недисциплинированность в ВВС имела место в связи с тяжелой катастрофой, имевшей место 23 января 1941 года, при перелете авиационного полка из Новосибирска через Семипалатинск в Ташкент, когда из-за грубого нарушения элементарных правил полета 3 самолета разбились, 2 самолета потерпели аварию, при этом погибли

12 и ранены 4 человека экипажа самолетов.

О развале дисциплины и отсутствии должного порядка в Борисоглебской авиашколе правительство также узнало помимо т. Рычагова.

О нарушениях ВВС решений правительства, воспрещающим полеты на лыжах правительство также узнало помимо ВВС...

ЦК ВКП(б) и СНК СССР постановляют:

1. Снять т. Рычагова с поста начальника ВВС Красной Армии и с поста заместителя наркома обороны, как недисциплинированного и не справившегося с обязанностью руководителя ВВС.

2. Полковника Миронова предать суду за явно преступное распоряжение, нарушающее элементарные правила летной службы.

3. Исполнение обязанностей начальника ВВС Красной Армии возложить на 1-го заместителя начальника ВВС т. Жигарева...»²

Вспоминая минувшее, Адмирал Флота Советского Союза И.С. Исаков дополнил некоторые детали истории отрешения от должности П.В. Рычагова. В беседе с писателем Константином Симоновым он 21 мая 1962 г. поведал следующее:

«...Это происходило на Военном совете, незадолго до войны, совсем незадолго, перед самой войной. Речь шла об аварийности в авиации, аварийность была большая. Сталин по своей привычке, как обычно на таких заседаниях, курил трубку и ходил вдоль стола, приглядываясь к присутствующим, иногда глядя в глаза, иногда в спины.

Давались то те, то другие объяснения аварийности, пока не дошла очередь до командовавшего тогда Военно-Воздушными Силами Рычагова. Он был, кажется, генерал-лейтенантом, вообще был молод, а уж выглядел совершенным мальчишкой по внешности. И вот когда до него дошла очередь, он вдруг говорит:

— Аварийность и будет большая, потому что вы заставляете нас летать на гробах!

Это было совершенно неожиданно, он покраснел, сорвался, наступила абсолютная гробовая тишина. Стоял только Рычагов, еще не отошедший после своего выкрика, багровый и взволнованный, и в нескольких шагах от него стоял Сталин. Вообще-то он ходил, но когда Рычагов сказал это, Сталин остановился.

...Сталин остановился и молчал. Все ждали, что будет.

Он постоял, потом пошел мимо стола, в том же направлении, в каком и шел. Дошел до конца, повернулся, прошел всю комнату назад в полной тишине, снова повернулся и, вынув трубку изо рта, сказал медленно и тихо, не повышая голоса:

— Вы не должны были так сказать!»³

Адмирал Исаков утверждает, что через неделю после этих событий П.В. Рычагов был арестован. Однако дело обстояло иначе — после освобождения от должности начальника ВВС РККА Павел Васильевич был направлен «подучиться» в Академию Генерального штаба. Арестовали же его через два дня после начала войны.

Кто же такой Павел Рычагов и как он в возрасте тридцати лет оказался во главе Военно-Воздушных Сил Красной Армии? В силу каких заслуг и обстоятельств это произошло? Думается, что читателю будет интересно узнать о жизненном и боевом пути этого самородка, который и окончился в те же тридцать лет.

Родился П.В. Рычагов в 1911 г. в деревне Нижние Лихоборы под Москвой в крестьянской семье. С 1928 г. в авиации. В 1930 г. окончил военно-теоретическую школу ВВС в Ленинграде, а в 1931 г. — Борисоглебскую летную школу. После этого служил в частях истребительной авиации Украинского военного округа. До осени

1936 г. командовал звеном в звании старшего лейтенанта.

В октябре 1936 г. убыл в Испанию, где находился до февраля

1937 г., командуя звеном и эскадрильей истребителей. Лично сбил шесть самолетов авиации мятежников. За боевые подвиги в Испании в конце декабря 1936 г. был удостоен звания Героя Советского Союза. После возвращения из Испании командовал 65-й истребительной эскадрильей. С декабря 1937 г. по апрель 1938 г. возглавлял группу советских летчиков в Китае. С апреля 1938 г. — командующий ВВС и член Военного совета Приморской группы войск ОКДВА, затем командующий ВВС Дальневосточного фронта. С сентября 1938 г. — командующий ВВС 1-й отдельной Краснознаменной армии. В боях в районе озера Хасан в 1938 г. руководил действиями советской авиации.

Во время войны с Финляндией — командующий ВВС 9-й армии. С июня 1940 г. — заместитель и первый заместитель начальника ВВС РККА, а затем начальник Военно-Воздушных Сил Красной Армии. С февраля 1941 г.— заместитель наркома обороны по авиации.

Член Военного совета при наркоме обороны (с октября 1938 г.). С декабря 1940 г. — член Главного военного совета РККА. Депутат Верховного Совета СССР первого созыва. Награжден двумя орденами Ленина и тремя орденами Красного Знамени.

Арестован 24 июня 1941 г. Расстрелян без суда по распоряжению Л.П. Берии 28 октября 1941 г. в поселке Барбыш Куйбышевской области.

Определением Военной коллегии от 23 июля 1954 г. реабилитирован.

Руководство партии и правительство страны решили основательно почистить военную авиацию. Так, через месяц (10 мая 1941 г.) после решения Политбюро ЦК ВКП(б) по «делу» П.В. Рьщагова в подобный переплет попал другой летчик-«испанец» — командующий ВВС Московского военного округа Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации П.И. Пумпур. В совместном постановлении ЦК ВКП(б) и СНК СССР по этому поводу говорилось:

«Отметить, что боевая подготовка частей Военно-воздушных сил Московского военного округа проводится неудовлетворительно.

Налет на одного летчика за январь—март 1941 г. составляет в среднем только 12 часов. Ночным и высотным летный состав не обучен. Сорвано обучение летчиков стрельбе, воздушному бою и бомбометанию.

Командующий ВВС округа т. Пумпур П.И., прикрываясь объективными причинами, проявил полную бездеятельность в организации подготовки аэродромов зимой 1940—1941 гг. для полетов на колесах.

В связи с этим СНК и ЦК ВКП(б) постановляют:

1. Принять предложение Главного Военного Совета о снятии т. Пумпур П.И. с поста командующего военно-воздушными силами Московского военного округа, как не справившегося со своими обязанностями и не обеспечившего руководство боевой подготовкой частей ВВС округа, оставив его в распоряжении НКО»⁴.

Как видим, характер обвинений, предъявленных П.В. Рычагову и П.И. Пумпуру, по сути своей почти одинаков, как одинакова предыдущая и последующая их судьба.

Родился П.И. Пумпур в 1900 г. в Латвии в крестьянской семье. Окончил церковно-приходскую школу и два класса ремесленной школы. До военной службы работал по найму в селе, был батраком, учеником слесаря и помощником шофера. В 1918 г. добровольно вступил в Красную Армию. В Гражданскую войну был мотористом в 4-м истребительном авиационном отряде. Воевал на Восточном и Западном фронтах.

В 1921—1924 гг. учился в Егорьевской и Борисоглебской авиационных школах, — Высшей школе воздушной стрельбы и бомбометания (г. Серпухов). Затем служил в частях истребительной авиации в должности младшего летчика и командира звена. В 1929 г. окончил Курсы усовершенствования начсостава ВВС при Военно-воздушной академии, после чего командовал отдельным авиаотрядом и несколькими истребительными эскадрильями. С июня

1934 г. —командир и комиссар 403-й истребительной авиационной бригады. В феврале 1936 г. зачислен слушателем оперативного факультета Военно-воздушной академии.

В октябре 1936 г. убыл в Испанию, где находился до мая 1937 г. Там П.И. Пумпур руководил действиями летчиков-истребителей, внеся большой вклад в воздушную оборону Мадрида. За боевые подвиги в Испании был удостоен (4 июля 1937 г.) звания Героя Советского Союза. С октября 1937 г. — командующий ВВС Московского военного округа, а с ноября того же года — командующий ВВС ОКДВА. Затем некоторое время состоял в распоряжении начальника ВВС РККА. С декабря 1938 г. —начальник летно-испытательной станции 1-го авиационного завода. После этого был начальником Управления боевой подготовки ВВС РККА. Накануне Вели-

кой Отечественной войны вновь назначен командующим ВВС Московского военного округа.

Депутат Верховного Совета СССР первого созыва. Награжден двумя орденами Ленина и орденом Красного Знамени.

Арестован 31 мая 1941 г. Постановлением Особого совещания при НКВД СССР от 13 февраля 1942 г. по обвинению в участии в военном заговоре и во вредительстве в частях ВВС приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 23 февраля 1942 г. Определением Военной коллегии от 25 июня 1955 г. реабилитирован.

Начавшаяся война с Германией должна была, казалось бы, прекратить избиение опытных кадров Красной Армии, беречь их как зеницу ока, учитывая огромные потери, понесенные на фронтах в первые месяцы войны. Однако не тут-то было...

В истории Советского Союза и народов, его населявших, 1941 год и связанная с ним Великая Отечественная война явились своеобразным водоразделом (рубиконом), разделившим им жизнь на две разные части: до войны и в годы войны. Эти понятия прочно вошли в лексикон нескольких поколений советских людей, ибо война практически прошла через судьбу каждого человека, заставив испытать весь богатый набор чувств — от любви до ненависти, от горечи потерь и поражений до ликования и радости при известии о Победе в мае 1945 г.

А еще этот год показал, что до полной готовности с успехом воевать с сильным противником в лице германской армии, покорившей пол-европы, Красной Армии было еще далеко. Несмотря на некоторый опыт, накопленный в боевых действиях против японцев на Дальнем Востоке и финнов на Карельском перешейке, командиры РККА в своей основной массе воевать по-современному еще не умели.

В годы Великой Отечественной войны советский генералитет нес как боевые, так и небоевые потери. Последние за годы войны составили почти 200 человек. Из них 47 чел. были расстреляны или умерли в тюрьмах и лагерях в результате репрессий, что составило около одной пятой безвозвратных потерь среди высшего командно-начальствующего состава Красной Армии⁵.

Итак, война кардинально изменила ритм жизни, быт, содержание деятельности, нормы снабжения и отчетности различных ведомств страны. Коснулись эти изменения и карательных органов государства, выразившись в усилении подозрительности и недоверия к людям, в том числе и к военнослужащим. Неудачи и поражения начального периода войны заставляли искать виновных, конкретных «козлов отпущения», которых арестовывали, судили, клеймили позором, предавали анафеме. Тому примеры — суд над командованием Западного фронта, над командирами соединений и объединений Северо-Западного фронта. Приведем несколько примеров, относящихся к этому фронту. В апреле 1956 г. в адрес Первого секретаря ЦК КПСС Н.С. ХРУЩЕВА поступило заявление от жены генерал-майора Качанова Кузьмы Максимовича, бывшего командующего 34-й армией. Женщина писала, что она долгие годы не знала о судьбе своего мужа и только в 1945 г. ей в военкомате сообщили, что К.М. Качанов еще в 1941 г. был приговорен к расстрелу. Феодора Архиповна Качанова считала, что ее муж не мог совершить преступления, что он стал жертвой неблагоприятно сложившихся обстоятельств в начале войны. Она просила посмертно реабилитировать мужа.

В чем же заключалась вина К.М. Качанова, то есть какое преступление он совершил? Суд (военный трибунал Северо-Западного фронта) признал командующего 34-й армией виновным в неисполнении полученного им 8 сентября 1941 г. приказа Военного совета фронта о нанесении соединениями армии удара во фланг и тыл наступающему противнику, уничтожении его и выходе на новый рубеж. В обвинительном заключении говорится, что якобы Качанов, вопреки упомянутому приказу, снял с оборонительного рубежа три дивизии, что позволило противнику прорвать оборону армии и выйти ей в тыл.

Д еще Качанову вменялось в вину то, что якобы он, узнав о прорыве противником обороны армии, самовольно отдал приказ об отводе ряда частей с занимаемых позиций, «тогда как никакого воздействия со стороны противника не было». В приговоре отмечалось, что «отход произведен в беспорядке, управление войсками было утрачено, в результате чего врагу был открыт фронт и дана возможность занять часть нашей территории»⁶.

В приговоре также отмечалось, что такие действия К.М. Качанова «привели к дезорганизации армии, личный состав которой бросил материальную часть артиллерии, автотранспорт и обозы, которые были захвачены противником. По изложенным причинам войска армии на 11 сентября 1941 г. оказались небоеспособными и не могли выполнять стоявшие перед ними задачи»⁷.

Вершился суд скорый и неправый. Нужны были «мальчики для битья», и одним из них оказался командарм-34 генерал-майор К.М. Качанов. Что же касается предъявленных ему обвинений, то военный трибунал Северо-Западного фронта, не вдаваясь в излишние подробности, отметая разумные доводы К.М. Качанова в свою защиту, почти автоматически 27 сентября вынес ему смертный приговор, который являлся окончательным и обжалованию не подлежал. На следующий день (28 сентября) он был утвержден заместителем наркома обороны армейским комиссаром 1-го ранга Л.З. Мехлисом. Расстреляли Кузьму Максимовича 29 сентября 1941 г.

Так ли уж велика была вина К.М. Качанова, чтобы лишать его жизни? Какова его истинная доля вины во всем случившемся? Сам же он категорически отрицал вину и преступный умысел в своих действиях, утверждая, что не имея связи со штабом фронта, вынужден был действовать исходя из сложившейся оперативной обстановки. Правомерность действий К.М. Качанова в сентябре 1941 г. подтвердили в 1956 г. офицеры Оперативного управления Генерального штаба Вооруженных Сил СССР.

Например, скрупулезно разобравшись во всех деталям оперативной обстановки на участке 34-й армии, они установили, что она (обстановка) в полосе обороны армии 9 сентября, а тем более 10 сентября, резко ухудшилась, поскольку еще 9 сентября ее соединения ■фактически оказались в окружении и вынуждены были действовать в отрыве от соседей, неся большие потери. Директива же Военного совета фронта, в неисполнении которой был обвинен К.М. Качанов («неисполнение приказа»), исходила из оперативной обстановки по состоянию на 8 сентября. Поэтому выполнить ее командарм-34 объективно не имел возможности. А посему принятое им решение (при отсутствии связи со штабом фронта и прорыве противника вглубь обороны) на перегруппировку сил армии с целью стабилизации положения и организации разгрома вклинившихся немецких войск соответствовало обстановке на тот момент.

Таким образом, обвинение Качанова в неисполнении приказа являлось необоснованным, как и обвинение в оставлении поля боя, поскольку командарм все время находился в войсках, которые вели ожесточенные бои с противником. А что касается захвата немцами материальной части вооружения и техники (в том числе артиллерии) частей армии, то в данном случае это был захват в ходе боевых действий, а не «оставление их противнику», как было вменено в вину К.М. Качанову.

Кузьма Максимович Качанов разделил судьбу начальника артиллерии своей армии генерал-майора артиллерии З.С. Гончарова, которого расстреляли двумя неделями раньше (11 сентября). Произошло это в деревне Заборовье. В справке, подписанной заместителем начальника 1-го отделения особого отдела Северо-Западного фронта лейтенантом госбезопасности Канером, отмечалось, что «по решению уполномоченных Государственного Комитета Обороны — заместителей Народного Комиссара обороны т.т. Мехлиса и Мерецкова 11 сентября 1941 г. между 17—18 ч., в д. Заборовье, в присутствии наличного состава штаба 34 армии в числе 23 чел., расстрелян б(ывший) начальник артиллерии 34 армии генерал-майор артиллерии Гончаров Василий Сафронович⁸.

В приказе по войскам фронта № 057 от 12 сентября 1941 г. (текст которого готовил лично Л.З. Мехлис) по поводу осуждения и приведения в исполнение приговора в отношении В.С. Гончарова говорилось: «...За проявленную трусость и личный уход с поля боя в тыл, за нарушение воинской дисциплины, выразившейся в прямом невыполнении приказа фронта о выводе на помощь наступающим с запада частям, за непринятие мер для спасения материальной части артиллерии, за потерю воинского облика и двухдневное пьянство в период боев командующий артиллерией 34-й армии Гончаров на основании приказа Наркома обороны № 270 расстрелян публично перед строем командиров штаба армии»⁹.

Сохранились воспоминания свидетелей этого расстрела «во внесудебном порядке». Полковник в отставке В.П. Савельев пишет: «По приказу Мехлиса работники штаба 34-й армии были выстроены в одну шеренгу. Представитель Ставки быстрым, нервным шагом прошел вдоль строя. Остановившись перед начальником артиллерии, выкрикнул: «Где пушки? — Гончаров неопределенно махнул рукой в направлении, где были окружены наши части. — Где, я вас спрашиваю, — вновь выкрикнул Мехлис и, сделав небольшую паузу, начал стандартную фразу: —В соответствии с приказом Наркома обороны № 270...» Для исполнения приговора он вызвал правофлангового — рослого майора. Тот, рискуя, но не в силах преодолеть душевное волнение, отказался. Пришлось вызвать отделение солдат».

Вообще, на Северо-Западном фронте в 1941 т. Лев Мехлис изрядно «наследил». По его докладу И.В. Сталину от 24 сентября были сняты с должностей и понижены в званиях три командира дивизии. В докладе говорилось: «Командиры 33-й дивизии генерал-майор К.А. Железняков, 262-й дивизии генерал-майор М.Н. Клешнин и 54-й кавалерийской полковник Ю.В. Вальц не справились с командованием во время операции 34-й армии в августе и первой половине сентября, проявили безволие, растерянность и неумение управлять частями, в результате чего потеряли дивизии.

Нами они отстранены от командования дивизиями. Считаем возможным назначить их на должность командиров полков, чтобы искупали вину. Просим снизить генерал-майора Железнякова и Клешнина в звании до полковника, а полковника Вальца до майора и утвердить наше решение о назначении их командирами полков»".

Одних командиров и политработников снимали, других назначали на их место... На первый взгляд, то был вполне нормальный процесс, если бы не одно «но»... Оказалось, что некоторые ретивые выдвиженцы, прибыв к новому месту службы, сразу же начинали всячески охаивать своих предшественников, везде и всюду искать недостатки и промах в их деятельности. В этом плане за примерами ходить далеко не надо. На том же Северо-Западном фронте за неудачные действия войск в начале июля 1941 г. серьезно «пошерстили» его руководство — сняли командующего фронтом генерал-полковника Ф.И. Кузнецова (3 июля), члена Военного совета корпусного комиссара П.А. Диброва (1 июля), начальника штаба генерал-лейтенанта П.С. Кленова (1 июля). Вновь назначенный член Военного совета фронта корпусной комиссар В.Н. Богаткин неделю спустя доложил в Главное политическое управление, то есть Льву Мехлису, о неблагополучной, на его взгляд, обстановке на Северо-Западном фронте: «отсутствии организованности, потере управления начальниками над своими подчиненными во время боевых действий»¹². Этот доклад послужил если не основным, то очень важным мотивом для усиления репрессий — 11 июля был арестован командующий ВВС фронта генерал-майор авиации А.П. Ионов.

Указанные выше генерал-майоры К.А. Железняков и М.Н. Клешнин отделались еще сравнительно легко, получив понижение в должности и воинском звании. Гораздо трагичней сложилась фронтовая судьба командира 41-го стрелкового корпуса генерал-майора И.С. Кособуцкого и командира 118-й стрелковой дивизии генерал-майора Н.М. Гловацкого, которые были обвинены в сдаче г. Пскова противнику. Основным виновником этой сдачи был признан Николай Михайлович Гловацкий, хотя поначалу в качестве такового выступал И.С. Кособуцкий (см. Постановление ГКО от 16 июля 1941 г.).

На предварительном следствии и в судебном заседании Гловацкий виновным себя не признал, утверждая, что приказ на отход дивизии он получил от командира корпуса. По его словам, обстановка под Псковом складывалась следующим образом. К 8 июля 1941 г. части двух дивизий противника находились на подступах к г. Пскову. Об угрозе левому флангу своей дивизии Гловацкий доложил генерал-майору Кособуцкому. Оценив обстановку, тот согласился с доводами Гловацкого и отдал приказ об отводе частей дивизии на правый берег р. Великой. Однако при этом почему-то не сообщил Гловацкому о том, что вслед за 118-й дивизией туда же будут отходить и части 111-й стрелковой дивизии. К тому же мост через р. Великую был взорван преждевременно, когда еще не все части этих двух дивизий успели переправиться на другой берег. В результате такой несогласованности возникла паника, переправляться пришлось на подручных средствах под огнем противника. В итоге Псков был оставлен, корпус понес большие потери в людях и боевой технике. А мост, заметим, был взорван пограничниками, его охранявшими, притом в присутствии сотрудников НКВД.

Иван Семенович Кособуцкий показаний Н.М. Гловацкого о том, что отступление 113-й дивизии произошло с его разрешения, не подтвердил ни на предварительном следствии, ни в судебном за-

седании. Гловацкий же настаивал на своем, ссылаясь на имеющийся в его деле приказ командира корпуса. Он заявлял, что именно этим приказом он руководствовался, организуя отход частей своей дивизии.

Арестованный 19 июля 1941 г., Н.М. Гловацкий 26 июля того же года по названным выше обвинениям был приговорен Военной коллегией к высшей мере наказания. В исполнение приговор был приведен 3 августа 1941 г.

Тогда же (26 июля) Военная коллегия судила и генерал-майора И.С. Кособуцкого, обвиненного в непринятии должных мер по управлению войсками корпуса и допустившего сдачу противнику г. Пскова. Она лишила Кособуцкого звания «генерал-майор» и приговорила к десяти годам лишения свободы. В заключении Кособуцкий был более года. Постановлением Президиума Верховного Совета СССР от 21 октября 1942 г. он, в связи с ходатайством о помиловании, был досрочно освобожден из лагеря и направлен в действующую армию, где занимал должность помощника командующего Юго-Западным фронтом по формированиям. По ходатайству Военного совета 3-го Украинского фронта Военная коллегия своим определением от 30 октября 1943 г. сняла с него судимость. С конца 1943 г. и до конца войны И.С. Кособуцкий.успешно командовал 34-м стрелковым корпусом, получив в сентябре 1944 г. звание генерал-лейтенанта.

Можно с уверенностью утверждать, что и Николай Михайлович Гловацкий, не будь несправедливых обвинений в его адрес и суда над ним в июле 1941 г., с успехом бы командовал в годы войны дивизией, корпусом или армией. Реабилитирован он определением Военной коллегии от 8 декабря 1958 г.

В том же июле 1941 г. был арестован командир 14-го механизированного корпуса генерал-майор Оборин Степан Ильич. Накануне войны части корпуса дислоцировались в приграничной полосе в Белоруссии (штаб корпуса в г. Кобрин Брестской области). В результате первых боев с немцами корпус понес крупные потери в живой силе и боевой технике, в чем обвинили руководство корпуса и прежде всего его командира генерал-майора С.И. Оборина.

Арестовали С.И. Оборина 8 июля. В обвинительном заключении, составленном 5 августа 1941 г., записано: «8 июля 1941 года Управлением ОО НКВД СССР за нарушение воинской присяги, проявленную трусость и преступную бездеятельность во время войны Советского Союза с Германией был арестован командир 14-го мехкорпуса генерал-майор Оборин Степан Ильич.

Расследованием по делу установлено, что Оборин, будучи командиром мехкорпуса, допустил преступную бездеятельность, не организовав сопротивление врагу, в результате чего большая часть личного состава и материальная часть корпуса в течение первых двух дней войны были уничтожены противником»¹³. Кроме того, Оборин обвинялся в том, что он поддался панике и, бросив части корпуса, бежал в штаб Западного фронта¹⁴.

В деле по обвинению С.И. Оборина записано, что он виновным себя признал в том, что плохо руководил войсками корпуса и что после легкого ранения самовольно уехал с поля боя.

Арестовали С.И. Оборина в Москве, где жила его семья. Видимо, командование Западного фронта направило его в распоряжение Управления по комначсоставу для решения вопроса о новом назначении. Из заявления в ГВП дочери С.И. Оборина— Топкой Зинаиды Степановны: «6 июля 1941 г. он приехал в Москву, зачем, мне неизвестно, был ранен. Как он говорил, им приходилось несколько раз быть в окружении и все-таки они сумели выбраться...»¹⁵

Военная коллегия 13 августа 1941 г. приговорила С.И. Оборина к расстрелу с лишением воинского звания «генерал-майор» и конфискацией имущества.

Реабилитирован он пленумом Верховного суда СССР 11 января 1957 г. за отсутствием состава преступления. Между прочим, дочери С.И. Оборина в свое время было сообщено, что ее отец осужден по 58-й статье на десять лет и отправлен в дальние лагеря без права переписки. В результате многочисленных запросов в различные инстанции ей наконец сообщили, что С.И. Оборин, отбывая срок заключения, умер 30 января 1943 г. В полученном З.В. Тоцкой свидетельстве о смерти отца были прочерки в графах о причине и месте смерти. Налицо была очевидная ложь об очередной жертве сталинского режима...

На том же Западном фронте 9 июля 1941 г. подвергся аресту командир 9-й смешанной авиационной дивизии генерал-майор авиации Черных Сергей Александрович, получивший звание Героя Советского Союза за участие в боях в Испании. Там он был в 1936—

1937 гг. в звании лейтенанта, а в 1940 г. стал генерал-майором в возрасте 28 лет. 9-й авиадивизией, которая накануне войны базировалась под Белостоком, С.А. Черных командовал с июня 1940 г. По независящим от него обстоятельствам дивизия в первый же день войны потеряла 347 самолетов из 409, сбив в боях 85 немецких¹⁶. На следующий день противник уничтожил оставшиеся самолеты. Все изложенное выше было вменено в вину С. А. Черных, и 29 июля Военная коллегия приговорила его к расстрелу.

В 1958 г. С.А. Черных был посмертно реабилитирован.

По аналогичным обстоятельствам был арестован и командир 42-й стрелковой дивизии генерал-майор Лазаренко Иван Сидорович. Дивизия дислоцировалась в Брестской крепости, и она приняла на себя первый мощный удар противника, понеся при этом боль-

шие потери. Остатки дивизии с тяжелыми боями отступали в направлении Бобруйска, влившись затем в состав 21-й армии.

Но генерал Лазаренко к этому времени был уже под следствием. Обвинялся он в бездействии в боевой обстановке, в халатном отношении к службе, в сдаче неприятелю вверенных ему войск. Иван Сидорович категорически отрицал выдвинутые против него обвинения, однако следователи и судьи были неумолимы. 17 сентября

1941 г. И.С. Лазаренко был приговорен к расстрелу. Однако высшая судебная инстанция заменила ему расстрел длительным сроком заключения в ИТЛ. Одно из ходатайств об отправке его на фронт увенчалось успехом — Лазаренко получил под свое начало сначала полк, а затем 369-ю стрелковую дивизию (в 1944 г.). Сражался он на Брянском и 2-м Белорусском фронтах. Погиб в бою 26 июня 1944 г. Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

В июле 1941 г. пострадали два крупных руководителя из центральных управлений РККА — армейский комиссар 2-го ранга

В.Н. Борисов и генерал-лейтенант технических войск Н.И. Трубецкой. Действуя по принципу «бей своих, чтобы другие боялись», начальник Главного управления политической пропаганды Красной Армии Лев Мехлис «сдал» органам военной контрразведки своего заместителя В.Н. Борисова, которого арестовали 11 июля 1941 г. Последний обвинялся в том, что находясь в командировке в войсках Прибалтийского Особого военного округа, с началом войны поддался панике и самовольно возвратился в Москву. А также в том, что при докладе руководителям Красной Армии о положении на Северо-Западном фронте он высказал «пораженческие настроения». Заодно в обвинительное заключение вошли и другие старые «грехи» Борисова: 1) что при вступлении в 1922 г. в РКП(б) скрыл свое социальное происхождение (отец священник); 2) что в годы Гражданской войны в течение года служил добровольцем в колчаковской армии; 3) что в 1920 г. органами советской власти подвергался аресту за укрывательство дезертира¹⁷. Все указанные выше обстоятельства Борисов скрывал и не отражал в анкетах и автобиографиях.

17 сентября 1941 г. дело В.Н. Борисова рассматривала Военная коллегия. Обвинения в самовольном оставлении места боевых действий и распространении ложных слухов суд нашел недоказанными. Остальные же «прегрешения» Борисова общим чохом были квалифицированы как мошенничество (ст. 169, ч. 2 УК РСФСР). Вот по этой статье Владимир Николаевич Борисов получил пять лет лишения свободы в ИТЛ и лишение воинского звания «армейский комиссар 2-го ранга».

При дополнительной проверке дела В.Н. Борисова выяснилось, что так называемые «мошеннические деяния» не являлись уголовно наказуемыми, и он, таким образом, был осужден к лишению свободы необоснованно. Например, в вопросе о службе в колчаковской армии известно следующее: прослужив год в ней и осознав свою ошибку, Борисов вместе со своими товарищами бежал оттуда и в августе 1919 г. поступил на службу в 9-й кавалерийский полк Красной Армии. Относительно же ареста в 1920 г. Борисов показал, что действительно он был подвергнут таковому на 15 суток комиссией по борьбе с дезертирством. И все потому, что он не сообщил органам власти о дезертире, прятавшемся в доме, в котором Борисов бывал. Вот и вся вина В.Н. Борисова перед советской властью.

Конечно, Владимир Николаевич из мест заключения неоднократно писал жалобы и заявления относительно своей невиновности. Ему сравнительно повезло — постановлением Президиума Верховного Совета СССР от 18 февраля 1944 г. он был досрочно освобожден со снятием судимости. В старом звании его не восстановили, генеральского тоже не дали (а это было бы равно как минимум генерал-лейтенанту, на худой конец — генерал-майору), а присвоили заново лишь полковника¹⁸.

До января 1948 г. полковник В.Н. Борисов служил в армии, затем был уволен в запас. Но тут пошла новая волна арестов, в том числе среди людей, уже отбывших в заключении тот или иной срок. Их послали на второй круг испытаний. Тогда таких людей называли «повторниками». Среди них был и Владимир Борисов, получивший 7 сентября 1949 г. от Особого совещания при МГБ СССР еще пять лет лишения свободы. На этот раз он обвинялся в проведении антисоветской агитации. Основанием к аресту послужили три доноса «сексотов» о том, что во время войны Борисов, будучи в ИТЛ, в беседах со своими знакомыми критиковал действия руководителей Советского государства, враждебно относился к политике ВКП(б) и проводимым ею мероприятиям. Причем авторы этих доносов по делу не допрашивались, обоснованность их утверждений никем не проверялась. Вполне естественно, что В.Н. Борисов не признал себя виновным в проведении антисоветской агитации. Однако срок ему все равно отмерили...

По первому делу (1941 г.) В.Н. Борисова реабилитировал 16 июля 1954 г. пленум Верховного суда СССР, по второму (1949 г.) — Военная коллегия своим определением от 10 июля 1954 г.

Одним из опытнейших работников службы военных сообщений (ВОСО) Красной Армии являлся Николай Иустинович Трубецкой, получивший в июне 1940 г. звание генерал-лейтенанта технических войск. С сентября 1939 г. он занимал должность начальника военных сообщений РККА.

Во всех войнах XIX—XX веков железные дороги имели исключительно важное значение. Великая Отечественная война в этом плане не являлась исключением. Успешное продвижение немецких войск вглубь советской территории вследствие неудачных действий Красной Армии потребовало срочной эвакуации на восток многих важных оборонных и народнохозяйственных объектов, других ценностей. В это же время с Урала, из Сибири, Дальнего Востока, из Средней Азии спешным порядком на запад шли эшелоны с войсками и техникой. Все это требовало строжайшей дисциплины, организованности и порядка, которых как раз и не хватало в первые недели и месяцы войны. Узловые станции были забиты эшелонами, военные коменданты изо всех сил, нередко под дулами пистолетов начальников прибывших литерных эшелонов с войсками, старались ликвидировать пробки и заторы на магистрали, однако не всегда это им удавалось. В результате установленный график движения эшелонов к фронту срывался, что значительно осложняло положение на различных участках советско-германского фронта.

Основную вину за недостатки в организации военных перевозок возложили на начальника ВОСО Красной Армии генерала

Н.И. Трубецкого. Уже 6 июля 1941 г. заместитель начальника Управления особых отделов Ф.Я. Тутушкин направил В.М. Молотову доклад о состоянии железнодорожных перевозок. Молотов же поручил разобраться в этом деле наркому внутренник дел Л.П. Берию, в ведомстве которого знали только один «действенный» метод исправления недостатков — немедленный арест подозреваемого, который и последовал для Н.И. Трубецкого 11 июля 1941 г. Постановлением Особого совещания при НКВД СССР от 13 февраля

1942 г. по обвинению в принадлежности к военному заговору, в проведении вредительства в деле военных перевозок Н.И. Трубецкой был приговорен к расстрелу. Реабилитирован Военной коллегией 30 сентября 1955 г. за отсутствием состава преступления¹⁹.

Помимо указанных выше лиц в июле 1941 г. из числа высшего командно-начальствующего состава репрессиям подверглось командование Западного фронта во главе с его командующим генералом армии Д.Г. Павловым, о чем уже частично упоминалось в главе «Щупальцы 37-го», а именно: 4 июля— начальник связи генерал-майор войск связи А.Т. Григорьев; 8 июля — начальник штаба генерал-майор В.Е. Климовских и начальник артиллерии генерал-лейтенант артиллерии Н. А. Клич; 9 июля — командующий 4-й армией генерал-майор А.А. Коробков. Все они, за исключением Н.А. Клича, были расстреляны 27 июля 1941 г. Николай Александрович Клич по приговору Военной коллегии был расстрелян 16 октября 1941 г.

Надо отметить, что в 1941 г. по «урожайности» работы военной контрразведки июль месяц был, несомненно, самым результативным. Тогда же были арестованы: командующий ВВС Дальневосточного фронта генерал-лейтенант авиации К.М. Гусев (11 июля), начальник штаба ВВС Юго-Западного фронта генерал-майор авиации Н.А. Ласкин (12 июля), командир 83-й горно-стрелковой дивизии генерал-майор С.А. Байдалинов (12 июля), заместитель командующего ВВС Западного фронта генерал-майор авиации А.И. Таюрский, командующий Лужской оперативной группой войск Ленинградского фронта генерал-лейтенант К.П. Пядышев. Вышеперечисленные лица несправедливо обвинялись в участии в антисоветской организации, проведении вредительства во вверенных им соединениях и частях, а также антисоветской агитации. Все они, за исключением К.П. Пядышева, были расстреляны в 1941—1942 гг.

Судьба Константина Павловича Пядышева сложилась следующим образом: по обвинению в проведении антисоветской агитации Военная коллегия 17 октября 1941 г. приговорила его к десяти годам исправительно-трудовых лагерей. Отбывая это наказание, Пядышев умер в 1943 г. Определением Военной коллегии от 28 января 1958 г. он был посмертно реабилитирован. Остальные лица, упомянутые выше, также реабилитированы в середине 50-х годов.

В течение трех месяцев (август—октябрь) 1941 г. аресту подверглось несколько человек из высшего комначсостава РККА. Это начальник Управления связи Красной Армии генерал-майор Н.И. Галич (8 августа), уже названные выше генерал-майор К.М. Качанов и генерал-майор артиллерии В.О. Гончаров, генерал-майор танковых войск Н.Д. Гольцев (14 октября).

Николай Иванович Гапич возглавлял войска связи РККА с августа 1940 г. Война с Финляндией выявила немало недостатков в организации проводной и радиосвязи в войсках и штабах. Почти за год руководства Управлением связи Гапичу удалось кое-что сделать в этом направлении, но начавшаяся война помешала выполнить запланированные мероприятия. Все недочеты в организации связи существенным образом сказывались на боевой готовности частей и соединений, их штабов. А подобных нареканий в первые недели войны поступало очень много. Виновника во всем этом нашли очень быстро — генерал-майора Я.И. Галича. Ровно через месяц после начала войны (22 июля) он был отстранен от должности, а 8 августа арестован. Ему было предъявлено обвинение в том, что он, «являясь с августа 1940 г. по август 1941 г. начальником Управления связи Красной Армии, преступно руководил работой в управлении, не снабдил армию нужным количеством средств связи, чем создал трудности в управлении войсками. Возглавляемое им Управление связи в первый же месяц войны с Германией не обеспечило нужд фронта и оказалось неспособным наладить бесперебойную связь с фронтом» (из обвинительного заключения) ²⁰.

Даже следователи особого отдела понимали, что обеспечение частей Красной Армии нужным количеством средств связи зависело не только от желания и возможностей Н.И. Гапича, только год занимавшего должность начальника Управления связи. Здесь существовал полый ряд объективных обстоятельств, которые сводили к минимуму виновность Гапича. Поэтому следователям надо было найти что-то более весомое, и желательно с политическим «душком». Именно посему для усиления в его деле обвинительного уклона был применен испытанный в «органах» прием — Гапича стали уличать в принадлежности к «военно-фашистскому заговору», под пытками вырвав у него такое признание. «Кроме того, Галич сознался, что с 1935 г. являлся участником антисоветской заговорщической организации, существовавшей в Белорусском военном округе, возглавляемой Уборевичем (приговорен к расстрелу), в которую был вовлечен бывшим начальником штаба округа Бобровым (приговорен к расстрелу)»²'. Также у него выбили показания о сотрудничестве с японской разведкой. От всех этих показаний Гапич спустя некоторое время отказался как от вымышленных.

Следствие по делу Я.И. Гапича длилось одиннадцать лет. Военная коллегия 26 августа 1952 г. приговорила его к десяти годам лишения свободы, и за отбытием этого срока он из-под стражи был освобожден. Определением той же коллегии от 28 июля 1953 г., реабилитирован. Находясь в отставке, Н.И. Гапич умер в г. Москве

16 марта 1964 г.

Начальник автобронетанковых войск 18-й армии генерал-майор танковых войск Н.Д. Гольцев был арестован 14 октября 1941 г. сотрудниками особого отдела Юго-Западного фронта. В 1940— 1941 гг. он занимал должность начальника автобронетанковых войск Прибалтийского Особого военного округа.

Одним из обвинений являлось то, что якобы Гольцев сдал противнику г. Каховку и не принял мер по оказанию попавшей в окружение 296-й стрелковой дивизии. Также он обвинялся в том, что сдался в плен к немцам. В обвинительном заключении об этом эпизоде говорилось следующее: «...находясь в действующей армии, боем против немцев не руководил и сдался в плен к врагу, не оказав сопротивления. Кроме того, находясь в камере, среди заключенных проводил антисоветскую агитацию»²².

В предъявленном обвинении Гольцев виновным себя не признал. Он дал показания об обстоятельствах его пленения 15 августа 1941 г. Это когда он, проводя вместе с десятью красноармейцами разведку путей выхода из окружения частей 18-й армии, попал в танковую засаду. Находясь в плену, Н.Д. Гольцев трижды вызывался на допрос представителем германского командования и на задаваемые ему вопросы давал, по его утверждению, вымышленные показания, не содержащие никаких военных секретов.

Из плена Н.Д. Гольцев бежал 30 августа 1941 г. Случилось это, по утверждению генерала и бежавшего вместе с ним лейтенанта

В.Ф. Кураева, во время этапирования колонны военнопленных, воспользовавшись тем, «что голодные красноармейцы набросились на растущий вдоль дороги подсолнечник». В этой суматохе он спрятался в подсолнухах и пробыл там до наступления темноты. В расположение частей Красной Армии Гольцев вышел 1 октября со своим удостоверением личности, но без партийного билета, оружия и в гражданской одежде.

Особое совещание при НКВД СССР по обвинению в измене Родине приговорило 13 февраля 1942 г. генерал-майора танковых войск Н.Д. Гольцева к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 23 февраля 1942 г. Определением Военной коллегии от 17 сентября 1955 г. он был реабилитирован.

Репрессии против генералов продолжались все лето и осень 1941 г. В первую неделю после начала войны была арестована большая группа авиационных начальников. Помимо уже упомянутых генерал-лейтенантов авиации П.В. Рычагова, И.И. Проскурова, Е.С. Птухина, туда также входили: начальник штаба ВВС РККА генерал-майор авиации П.С. Володин (27 июня), начальник Военной академии командного и штурманского состава ВВС Красной Армии генерал-лейтенант авиации Ф.К. Арженухин (28 июня). Все они обвинялись в проведении вредительства в войсках и штабах ВВС, а некоторые из них — в шпионаже в пользу иностранных государств. Не имея возможности подробно рассказать о каждом из них, остановим свое внимание на Ф.К. Арженухине, тем более что заявка на рассказ о нем уже была дана в разделе «Во главе военных академий».

Федор Константинович Арженухин родился в 1902 г. в г. Москве. Из мещан. Окончив начальную школу, поступил учиться в коммерческое училище. Не окончив его, в 1918 г. стал работать конторщиком в Бутырском Совете. В 1919 г. по профсоюзной мобилизации был направлен в продотряд. В январе 1920 г. вступил в комсомол и избран секретарем Бутырского райкома РКСМ. В мае 1920 г. по комсомольской путевке убыл на Западный фронт в качестве красноармейца отряда особого назначения. В августе—сентябре 1920 г. — секретарь комиссара запасных войск Западного фронта. С октября того же года — комиссар отдельного батальона по охране продовольственных и артиллерийских баз Западного фронта. В январе 1921 г. из армии был демобилизован и направлен на комсомольскую работу. В 1921—1922 гг. —заведующий политпросветотделом Ферганского обкома комсомола и организационным отделом Сыр-Дарьинского обкома комсомола.

С июля 1922 г. — курсант Егорьевской авиационной школы. В октябре 1923 г. окончил эту школу, получив звание красного ко-

мандира. Затем окончил Борисоглебскую школу военных летчиков и Серпуховскую школу воздушного боя. До марта 1927 г. работал инструктором во 2-й военной школе летчиков. С июня 1927 г. — помощник начальника штаба 3-й авиационной бригады. С августа 1928 г. — командир отряда в той же бригаде. С января 1930 г. — командир 21-го отдельного авиаотряда. В том же году окончил Курсы усовершенствования начсостава при Военно-воздушной академии. С марта 1931 г. — командир 57-й авиаэскадрильи. С сентября 1932 г.— старший инспектор по летной службе инспекции ВВС РККА. В конце 1934 г. зачислен слушателем оперативного факультета Военно-воздушной академии.

После окончания учебы в январе 1936 г. назначен начальником оперативного отделения 1-го отдела штаба ВВС РККА. В феврале

1937 г. был назначен начальником штаба 4-го тяжелобомбардировочного корпуса, но к этой работе не приступал, будучи направлен в Испанию на должность помощника военного атташе. Также исполнял обязанности советника командующего ВВС Северного фронта. В Испании был с марта 1937 г. по август 1938 г. По возвращении из командировки был назначен начальником штаба ВВС РККА (в сентябре 1938 г.). С октября 1940 г. — начальник Военной академии командного и штурманского состава ВВС Красной Армии. Был награжден орденами Ленина и Красного Знамени.

Арестовали Ф.К. Арженухина 28 июня по ордеру, подписанному наркомом государственной безопасности СССР В.Н. Меркуловым, однако без санкции прокурора. Обвинялся он в том, что «являлся участником антисоветской заговорщической организации, по заданию которой проводил подрывную работу по срыву мощи Военно-Воздушных Сил Красной Армии и передавал германской разведке шпионские сведения» (из обвинительного заключения)²³.

Первый допрос Арженухина состоялся 28 июня, то есть в день ареста. Виновным он тогда себя не признал. На втором допросе (1 июля) Федор Константинович виновным себя признал и дал показания, что он был завербован в контрреволюционный заговор в

1936 г. бывшим начальником оперативного отдела штаба ВВС РККА полковником А.Н. Алексеевским. О принадлежности Ф.К. Арженухина к заговорщической организации показали арестованные сотрудники Управления ВВС РККА— генерал-инспектор ВВС дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Я.В. Смушкевич (показания от 21 и 28 июня 1941 г.), заместитель начальника штаба ВВС генерал-майор авиации П.П. Юсупов и косвенно— начальник управления вооружений ВВС дивинженер И.Ф. Сакриер.

Абсурдность всех этих обвинений очевидна. Например, Яков Смушкевич показал, что об участии Арженухина в военном заговоре он узнал от Якова Алксниса. Между тем как в деле Алксниса никаких показаний об Арженухине не имеется. К тому же Я.И. Алкснис в судебном заседании виновным себя не признал и от всех показаний, данных им на предварительном следствии, решительно отказался.

Другой аргумент в защиту Ф.К. Арженухина— арестованный заместитель наркома обороны генерал армии К. А. Мерецков на допросах и на очной ставке со Смушкевичем показаний последнего о шпионской деятельности Арженухина не подтвердил. А ведь Смушкевич на допросе 28 июня утверждал, что в марте 1940 г., по окончании войны с Финляндией, он получил от К.А. Мерецкова задание информировать немцев о состоянии советской авиации. Это задание он выполнил с помощью Арженухина, который был якобы связан с германским военным атташе Ашенбреннером²⁴. Сам же Смушкевич на допросе 23 сентября 1941 г. от части своих показаний, данных на предварительном следствии, отказался. Отвечая на вопрос о «причинах оговора им других лиц, Смушкевич заявил: «Я это сделал по малодушию...»²⁵

Относительно показаний П.П. Юсупова. Тот на допросах с пристрастием показал, что об участии Арженухина в антисоветской организации он узнал от Смушкевича, однако последний о Юсупове, как об участнике военного заговора, показаний не давал. Касаясь показаний Юсупова о проведении Арженухиным вредительской работы в ходе войны с Финляндией, необходимо отметить, что эти сведения опровергались уже тогда, в ходе следствия, — объяснительной запиской начальника 2-го отдела штаба ВВС РККА генерал-майора авиации ДД. Грендаля от 15 сентября 1941 г.

Сущность косвенных показаний И.Ф. Сакриера против Арженухина заключалась в том, что он, якобы со слов Б.Д. Ванникова и генерал-лейтенанта авиации П.А. Алексеева, знал об участии Ф.К. Арженухина в антисоветской организации. Однако осмотром дел Ванникова и Алексеева установлено, что они показаний, порочащих Ф.К. Арженухина, не давали.

Из всего сказанного выше вытекает единственный вывод — показания арестованных Я.В. Смушкевича, П.П. Юсупова и И.Ф. Сакриера не являются достоверными и поэтому не могут служить доказательством преступной деятельности Федора Константиновича Арженухина. Эти показания не могут быть взяты в качестве доказательства виновности Арженухина еще и потому, что получены они были в результате применения к арестованным мер физического и морального истязания, что было установлено следствием по делу Л.П. Берии и его сообщников.

Следствие по делу Ф.К. Арженухина вел старший следователь следственной части по особо важным делам НКВД СССР старший лейтенант госбезопасности И.И. Родованский. Допрошенный в качестве свидетеля, он показал 11 февраля 1954 г.: «...имевшиеся на Арженухина показания были противоречивы и не могли служить достаточным доказательством его виновности».

19 августа 1941 г. Ф.К. Арженухин от всех своих предыдущих показаний отказался. Его бывший следователь Родованский на допросе 11 февраля 1954 г. показал: «Насколько я помню, свой отказ Арженухин мотивировал и тем, что к нему применялись меры физического воздействия»²⁶.

Расстреляли Федора Константиновича Арженухина без суда, по приказанию главы НКВД СССР Лаврентия Берии в районе поселка Барбыш Куйбышевской области 28 октября 1941 г. в составе большой группы арестованных военачальников Красной Армии. Его жену Любовь Ефимовну в ноябре 1943 г., согласно постановлению Особого совещания при НКВД СССР, выслали на поселение в Красноярский край сроком на пять лет.

Реабилитирован Ф.К. Арженухин постановлением Прокуратуры СССР от 23 ноября 1954 г. за отсутствием состава преступления.

Основной кузницей общевойсковых военных кадров высшего звена для Красной Армии в 20-е и 30-е годы была Военная академия РККА, с 1925 г. носившая имя М.В. Фрунзе. Если взять начало Великой Отечественной войны, то подавляющее большинство командиров стрелковых дивизий и корпусов, не говоря уже о командующих войсками армий и фронтов, почти все начальники их штабов — все они в свое время окончили или основной, или особый факультеты этой академии, или же Курсы усовершенствования при ней.

В качестве преподавателей в это старейшее высшее военно-учебное заведение подбирались наиболее подготовленные командиры из войск, имевших опыт командования полком, дивизией, а иногда и корпусом. Другие из них до назначения в академию возглавляли штабы дивизий, корпусов, военных округов. Характеризуя уровень подготовки педагогов академии, достаточно сказать, что в ее стенах преподавали бывший главком Вооруженными Силами Республики И.И. Вацетис, командующие фронтами в годы Гражданской войны — М.С. Свечников, С.П. Тимошков, начальники фронтовых штабов А.А. Балтийский, И.Х. Паука, командармы периода гражданской войны Е.Н. Сергеев, А.С. Белой, Н.Г. Семенов, Н.Е. Какурин, Н.В. Соллогуб, начальники штабов армий — Г.А. Армадеров, П.И. Ермолин, Е.А. Шиловский, начальники штабов военных округов — А.М. Перемытов, Б.И. Кузнецов и др.

Правда, репрессии 1937—1938 гг. значительно понизили военный и общий потенциал преподавательского состава академии — на смену арестованным профессорам пришли молодые выдвиженцы, которым еще предстояло стать умелыми военными педагогами. Однако, к счастью, под разящий меч репрессий попали не все из славной когорты заслуженных преподавателей, которые в свое время учили военачальников, войска которых приняли на себя первые удары германских войск в 1941 г. И было бы удивительно, если бы профессорско-преподавательский состав академии не следил за фронтовыми делами своих питомцев, на занятиях, а чаще всего кулуарно, подробно не разбирал проведенные ими операции, не критиковал их за неудачное планирование и исполнение этих операций (а таких в 1941 г. было большинство). Так что поводов для такой критики было предостаточно.

Безусловно, такие критические разборы действий тех или иных командиров, того или иного сражения проходили на фоне общего положения на советско-германском фронте, которое в 1941 г. было не в пользу Советского Союза. Поэтому, обсуждая неудачи Красной Армии, отступавшей на всех фронтах, вольно или невольно приходилось говорить об успешных действиях немецких войск. При определенных условиях последнее можно было преподнести как принижение роли Красной Армии и ее руководства, а также как восхваление германской армии, ее командиров, техники и вооружения. Чем и не преминули воспользоваться «компетентные органы». Там быстро «состряпали» дело об антисоветской группе, состоящей из преподавателей академии.

Победоносно окончилась война с Германией, которая была повержена и лежала в руинах у ног победителей. С блеском прошел в Москве Парад Победы. Советский народ с трудом, но начинал приходить к мысля, что войны уже нет и надо переходить на ритм мирной послевоенной жизни. Однако была группа людей, для которых эта война как бы все еще продолжалась, а их связь с немцами существовала, независимо от исхода войны.

Из доклада начальника Главного управления контрразведки «СМЕРШ» генерал-полковника В.С. Абакумова председателю Государственного Комитета Обороны И.В. Сталину о количестве арестов генералов Красной Армии, обвиненных в антисоветской деятельности и связях с немцами. Доклад датирован 31 августа 1945 г. «Кроме того, в Главном управлении «СМЕРШ» содержится группа генералов — преподавателей Военной академии имени Фрунзе — Плюснин Н.И., Буштачко Ф.С., Армадеров Г.А., Соколов А.Я. и Кузьмин Ф.К., которые были арестованы, как активные участники антисоветской группы, ставившей своей целью установление связи с немцами и свержение Советской власти. В процессе своей вражеской деятельности участники этой группы намеревались создать условия для того, чтобы пропустить немцев в Москву...»²⁷

Слова «создать условия для того, чтобы пропустить немцев в Москву» придуманы и написаны, безусловно, не Абакумовым и не в 1945 г. Они, вне всякого сомнения, есть продукт образца 1941 г. и перекочевали они в этот документ, причем совершенно секретный (а в «СМЕРШ», видимо, несекретных бумаг не существовало), из следственных материалов, исполненных осенью 1941 г., когда немцам до Москвы оставалось рукой подать. Интересно только знать — каким таким образом группа пожилых людей собиралась пропустить немецкие войска в Москву? Уж не открыв ли глубокой ночью ворота, обманув при этом стражу? И где находились те ворота? Или тайными тропами, в обход сторожевых застав, провести немцев (сколько их — батальон, полк, дивизия?) в столицу СССР?

Несомненно и другое — основными, ключевыми здесь являются слова «создать условия». Что это за условия, весьма выгодные для противника под Москвой, которые могли ему создать несколько генералов — преподавателей академии (генералов без войск)? Притом находясь за тысячи километров от Москвы (академия в октябре 1941 г. была эвакуирована в г. Ташкент и возвратилась обратно только в мае 1943 г.). Вздорность этих утверждений видна невооруженным взглядом, однако тогда срабатывало и не такое...

Отмечая успешные действия немецких войск и прежде всего их танковых соединений, организованность и дисциплинированность немцев в разговоре между собой, в домашней обстановке, некоторые преподаватели приходили к такому «крамольному» выводу: «Если бы наши командиры и красноармейцы действовали так же целеустремленно и организованно, как немцы, то положение на фронтах было бы совершенно иным». За что эти педагоги и поплатились свободой...

Решающий удар по кадрам Военной академии имени М.В. Фрунзе чекисты нанесли осенью 1941 г., хотя отдельные «изъятия» были и раньше. Например, генерал-майора А.И. Де-Лазари арестовали 25 июня. Однако, повторяю, основная группа «заговорщиков» подверглась аресту в ноябре—декабре 1941 г., когда академия уже располагалась в столице Узбекской ССР. Очередность ареста этих преподавателей (все они имели звание генерал-майора) такова: Ф.С. Бурлачко и Н.И. Плюснин— 22 ноября, Г.А. Армадеров —

28 ноября, А.Г. Ширмахер — 18 декабря, А.А. Глазков, Ф.К. Кузьмин и А.Я. Соколов — 29 декабря.

В качестве руководителя антисоветской группы в академии следователи определили начальника курса генерал-майора Плюснина Николая Ивановича. Дадим краткую биографическую справку о нем.

Плюснин Ч.И, родился в 1891 г. в деревне Юшково Велико-Устюгского уезда Северо-Двинской губернии в крестьянской семье. Окончил реальное училище в г. Рязани. В октябре 1913 г. призван на службу в армию рядовым солдатом. Участник Первой мировой войны с августа 1914 г. В июне 1916 г. окончил 3-ю Московскую школу прапорщиков. Воевал на Западном и Юго-Западном фронтах, был ранен и отравлен газами. Последний чин и должность в старой армии — подпоручик, адъютант 62-го Суздальского пехотного полка.

В Красной Армии по мобилизации с октября 1918 г. Участник Гражданской войны на Северном и Западном фронтах. В ходе войны занимал должности: командира батальона Нарвско-Гатчинского стрелкового полка, командира 6-го Советского, 19-го Тульского и 500-го стрелковых полков, командира 3-й бригады 33-й стрелковой дивизии, начальника Пятигорского боевого участка. За боевые подвиги в Гражданскую войну награжден тремя орденами Красного Знамени.

После Гражданской войны командовал бригадой и различными полками. С ноября 1926 г. — помощник начальника 1-го отдела штаба Приволжского военного округа. В 1927—1931 гг. — командир 93-го стрелкового полка. С июля 1931 г. — помощник командира 16-й, а с апреля 1933 г. — 56-й стрелковых дивизий. С января

1937 г. — преподаватель, а затем старший преподаватель кафедры общей тактики Военной академии имени М.В. Фрунзе. В 1941 г. занимал должность начальника курса той же академии.

Как отмечалось, Н.П. Плюснина арестовали 22 ноября 1941 г. В чем же конкретно его обвиняли? Ему было предъявлено обвинение в том, что он на протяжении ряда лет проводил антисоветскую агитацию среди командиров Красной Армии, клеветал на советскую действительность. Выражалось это в том, что в 1930 г. он высказывал несогласие с политикой партии и правительства по вопросам индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства. По поводу войны с Финляндией он говорил в 1939 г., что Красная Армия в боях показала свою небоеспособность и не является той грозной силой, какой ее представляют руководители страны. С началом Великой Отечественной войны высказывал «пораженческие настроения», заявляя, что мир с Германией может быть достигнут либо ценой уступок ей значительной части территории СССР, либо оказания большой помощи СССР со стороны союзников.

В обвинительном заключении по делу Н.К. Плюснина все эти позиции были сформулированы так: «Сознался, что был противником советского строя и проводил организованную антисоветскую деятельность. Находясь на службе в Военной академии им. Фрунзе, установил антисоветскую связь с преподавателями академии генерал-майорами Армадеровым, Соколовым, Бурлачко и Кузьминым. На сборищах участников этой группы Плюснин высказывал изменнические намерения, заявляя о необходимости замены советского правительства буржуазно-демократическим. Утверждал, что советское правительство в период Отечественной войны якобы показало свою несостоятельность, в связи с чем предлагал вести линию на поражение Красной Армии в войне, дабы ускорить приход немцев, с помощью которых создать новую власть в России.

Проводя антисоветскую агитацию против колхозного строя, Плюснин утверждал, что коллективизация сельского хозяйства привела к разорению крестьян, в результате чего они не хотят воевать за советскую власть»²⁹.

Плюснина, как, впрочем, и других, в ходе предварительного следствия били, причем очень сильно. Только поэтому он оговорил не только себя, но и многих других арестованных военачальников Красной Армии. В судебном заседании он также признал себя виновным в инкриминируемых ему преступлениях. Следствие по его делу длилось с 22 ноября 1941 г. по 15 августа 1951 г., то есть без одного месяца десять лет. Дело рассматривалось на Военной коллегии Верховного суда СССР 19 октября 1951 г. Суд признал И.И. Плюснина виновным в проведении антисоветской агитации и на основании ст. 58—10. ч.2УК РСФСР приговорил его к лишению свободы в ИТЛ сроком на двадцать пять лет. Да, судьи не поскупились, отправив заслуженного генерала фактически на пожизненное заключение.

Николай Иванович, конечно, опротестовывал этот жестокий приговор. Но процесс реабилитации шел с большими потугами. Сначала пленум Верховного суда СССР, рассмотрев 26 февраля

1954 г. протест Генерального прокурора СССР, лишь снизил Плюснину срок наказания до десяти лет, не сняв при этом с него судимости. За отбытием этого срока наказания долгожитель тюрьмы наконец-то был из-под стражи освобожден. После этого начался новый этап борьбы за справедливость. В ходе дополнительной проверки по его делу, Николай Иванович отказался от своих показаний, данных им на предварительном следствии и в суде, заявив, что они от начала до конца ложные и были получены от него в результате применения к нему мер физического воздействия. Допрошенные в ходе проверки свидетели либо отказались от своих показаний, либо кардинальным образом их изменили.

Пленум Верховного суда СССР 11 декабря 1957 г. вторично рассматривал дело П.П. Плюснина. Отметим, что к тому времени

Н.И. Плюснин стал инвалидом 1-й группы. По представлению Генерального прокурора СССР пленум отменил приговор Военной коллегии от 19 октября 1951 г. и свое постановление по этому делу от 26 февраля 1954 г., прекратил дело за недоказанностью обвинения. Заметьте — дело прекращено не за отсутствием состава преступления, а только лишь за отсутствием весомых доказательств виновности Н.И. Плюснина. Приведем заверенную копию текста этого документа.

«ПОСТАНОВЛЕНИЕ

пленума Верховного Суда СССР от

11 декабря 1957 г.

(по делу Плюснина Н.И.)

По приговору Военной Коллегии Верховного Суда СССР от 19 октября 1951 года Плюснин Николай Иванович осужден по ст. 58—10, ч.2 с санкцией ст. 58—2 УК РСФСР к 25 годам лишения свободы в ИТЛ, с поражением в правах на 5 лет и конфискацией имущества.

Постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 26 февраля 1954 г, мера наказания Плюснину сниженадо 10 лет лишения свободы в ИТЛ.

В остальной части приговор Военной коллегии в отношении Плюснина оставлен без изменений.

Плюснин признан виновным в том, что он с 1930 г. и по ноябрь 1941 года занимался антисоветской агитацией и допускал антисоветские взгляды в отношении руководителей партии и Советского правительства.

Обсудив постановление Генерального прокурора СССР, в котором ставится вопрос о прекращении дела за недоказанностью обвинения, пленум находит его подлежащим удовлетворению по следующим основаниям.

Из материалов дела усматривается, что обвинение Плюснина было основано на его показаниях, данных на следствии и в суде, а также на показаниях осужденных по другим делам Ф.С. Бурлачко, А.А. Шилова, Ф.К. Кузьмина, Д.Ф. Попова и свидетелей М.И. Бондаренко, О.П. Малининой и А.А. Попова.

В жалобах и на допросе 16 апреля 1955 г. Плюснин от своих показаний, данных на следствии и в суде, отказался и заявил, что они были получены от него в результате применения незаконных методов ведения следствия.

Из материалов дела видно, что следствие по делу Плюснина проводилось с 22 ноября 1941 года по 15 августа 1951 года.

Бывшие работники НКВД Лихачев и Комаров, принимавшие участие в расследовании дела Плюснина, впоследствии были осуждены за фальсификацию следственных дел и применение незаконных методов ведения следствия.

Бурлачко Ф.С., Шилов А.А., Кузьмин Ф.К. и Попов Д.Ф., которые якобы вместе с Плюсниным занимались антисоветскими разговорами, были осуждены необоснованно и дела в отношении их в настоящее время прекращены.

Не могут служить достаточным доказательством виновности Плюснина и показания свидетелей Бондаренко, А.А. Попова и Малининой. Показания Бондаренко противоречивы и не подтверждаются другими материалами дела и дополнительной проверки.

В показаниях Малининой от 10 ноября 1941 г. записано, что Плюснин и Бурлачко недостойно вели себя на митинге 7 ноября

1941 г., и ничего не говорится о каких-либо антисоветских высказываниях с их стороны.

На допросе 23 июля 1956 г. Малинина отказалась от этих показаний и заявила, что ей ничего не известно о поведении Плюснина на митинге.

Свидетель А.А. Попов 10 ноября 1941 г. показывал, что Бурлачко и Плюснин, будучи пьяными, на митинге 7 ноября 1941 г. допускали в разговоре между собой антисоветские высказывания. Однако на допросе 27 июня 1956 г. Попов существенно изменил свои показания и заявил, что критические высказывания Плюснина не носили антисоветского характера.

В материалах дела указано, что в 1930 г. Плюснин занимался антисоветскими разговорами вместе с Матвеевым и Морозовым, а в 1941 г. с Харламовым, Чернышевым и Дьяковым. Между тем Морозов, Харламов и Чернышев к уголовной ответственности не привлекались, а Дьяков обвинялся в антисоветской деятельности необоснованно и дело о нем в настоящее время прекращено.

Морозов и Харламов, будучи допрошены в 1950 г., заявили, что в их присутствии Плюснин антисоветскими разговорами не занимался.

По сообщению Центрального архива Красной Армии Плюснин в период гражданской войны принимал активное участие в боях против врагов Советского государства и за отличия в боях награжден тремя орденами Красного Знамени.

Генералы Курдюмов, Чанышев, Веревкин-Рахальский, Рубцов и Марков, знавшие Плюснина по совместной службе в Советской Армии, дали о нем положительные отзывы.

Таким образом, в процессе проверки установлены новые обстоятельства, свидетельствующие о том, что Плюснин был осужден необоснованно.

Ввиду изложенного и соглашаясь с представлением. Пленум Верховного Суда СССР

ПОСТАНОВЛЯЕТ:

Приговор Военной коллегии Верховного Суда СССР от 19 октября 1951 года и постановление Пленума Верховного Суда СССР от 26 февраля 1954 года в отношении Плюснина Николая Ивановича по вновь открывшимся обстоятельствам отменить и дело о нем прекратить за недоказанностью обвинения.

Председатель А. Горкин

Секретарь Б.Богачев

Верно: Военный прокурор-инспектор отдела ГВП

полковник юстиции

(Пышкин)

29 сентября 1980 г.»³⁰.

После реабилитации и восстановления на военной службе

Н.И. Плюснин в феврале 1958 г. был уволен в запас, как выслуживший установленный срок службы. Умер в Москве 22 июля 1967 г.

Обвинения, предъявленные генералам Г.А. Аргладерову, Ф.С. Бурлачко, А.А. Глазкову, Ф.К. Кузьмину, А.Я. Соколову, по сути своей почти ничем не отличались от тех, что были предъявлены Н.И. Плюснину (пораженческие настроения, клевета на руководителей партии и правительства, восхваление германской армии, умаление роли командиров, техники и вооружения Красной Армии и др.).

Все то, в чем обвиняли арестованных преподавателей академии, на самом деле было отражением действительного положения дел. Например, генерал-майор А.А. Глазков говорил, что причиной отхода Красной Армии от границы и до самой Москвы является то, что ее высший командный состав не справился с задачами руководства войсками, а кадры соединений и объединений не подготовлены к ведению современного боя. Рассказывая собеседникам о том, что часть пополнения, прибывшего на фронт из Орловской области, разбежалась при первой же встрече с противником, Глазков заявил, что «орловский мужичок не желает воевать»³¹.

Арестованных генералов во время следствия подвергали массированному физическому и моральному воздействию, в результате которого они вынуждены были клеветать на себя и на других, сочинять показания, «похожие на правду». Жалобы в надзирающие над следствием и в другие высокие инстанции последствий не имели. Например, Федот Семенович Бурлачко направил несколько писем в адрес наркома обороны, которые так и остались без ответа. В одном из них Бурлачко писал: «Все мои показания, данные на следствии, — ложь, вынужденная насилием, побоями, карцером, лишением сна и угрозами». Другой генерал, — Г.А. Армадеров, в заявлении в ЦК ВКП(б) сообщал: «Физические методы воздействия довели меня до полного безразличия, до полного морального уничтожения».

Следствие по делу бывшего старшего преподавателя кафедры конницы Военной академии имени М.В. Фрунзе генерал-майора Г.А. Армадерова длилось также почти десять лет, как и по делу

Н.И. Плюснина. Судила его Военная коллегия 19 октября 1951 г. Она признала Г.А. Армадерова виновным в том, что он в 1922— 1926 гг., зная о принадлежности отдельных лиц комначсостава Украинского военного округа к антисоветской организации, не донес

об этом органам советской власти. А также в том, что находясь в

1926—1931 гг. в резерве РККА, он высказывал недовольство организационными мероприятиями, проводившимися в Красной Армии (какие это были мероприятия, в приговоре не сказано). Также Георгий Александрович обвинялся в том, что с началом Великой Отечественной войны он среди командно-начальствующего состава академии проводил антисоветскую пропаганду, распространял клевету на партию и правительство, высказывал пораженческие настроения³³.

По этим обвинениям Военная коллегия приговорила Г.А. Армадерова к 25 годам лишения свободы. 9 апреля 1954 г. пленум Верховного суда СССР рассмотрел протест Генерального прокурора СССР по делу Армадерова, удовлетворил его, снизив срок наказания до десяти лет лишения свободы, которые Георгий Александрович уже отбыл. Из-под стражи он был освобожден 22 мая 1954 г., пробыв за решеткой и колючей проволокой более двенадцати лет.

После освобождения Г.А. Армадеров стал добиваться своей полной реабилитации. В ходе дополнительной проверки было доказано, что генерал Армадеров был осужден необоснованно. 7 июня 1955 г. пленум Верховного суда СССР по вновь открывшимся обстоятельствам отменил приговор Военной коллегии от 19 октября 1951 г. и свое постановление от 9 апрели 1954 г. в отношении Г.А. Армадерова, а дело о нем прекратил за недоказанностью обвинения (все, как у Н.И. Плюснина). На свободе Георгий Александрович прожил чуть более двух лет— 25 августа 1956 г. он скончался в туберкулезном госпитале.

Дело бывшего начальника оперативно-тактического цикла Военной академии имени М.В. Фрунзе генерал-майора Ф.К. Кузьмина было рассмотрено Военной коллегией 24 марта 1954 г. — тоже, спустя более десяти лет после его ареста. Федор Кузьмич был признан виновным в том, что он, находясь на учебе в Военной академии РККА, в 1923—1924 гг. поддерживал взгляды Л.Д. Троцкого и на одном из партийных собраний выступил в защиту последнего. Вменено ему в вину было и то, что в последующие годы он скрывал от партии свое «троцкистское прошлое». Еще одним пунктом обвинения послужило то, что Кузьмин «с вражеских позиций расценивал карательную политику Советской власти и при этом возводил клевету на Советское правительство». А также то, что во время Великой Отечественной войны среди преподавателей академии вел агитацию пораженческого характера, охаивая Красную Армию и ее командный состав³⁴.

На основании ст. 58—10, ч.2 и 58—11 УК РСФСР Военная коллегия осудила Ф.К. Кузьмина на 25 лет лишении свободы. Определением той же коллегии от 27 июля 1953 г. он был полностью реабилитирован. С декабря 1953 г. Федор Кузьмич находился в отстав-

ке. Однако на свободе ему удалось пожить совсем немного — 23 февраля 1955 г. Ф.К. Кузьмин скончался в г. Москве.

Не все генералы, обвиненные в участии в антисоветской группе, якобы существовавшей в Военной академии имени М.В. Фрунзе, дожили до своего освобождения и реабилитации. Например, бывший начальник кафедры мобилизации генерал-майор Ф.С. Бурлачко умер 5 марта 1949 г. в психиатрической больнице в г. Казани. Бывший старший преподаватель кафедры службы штабов генерал-майор А.Я. Соколов умер в тюрьме 21 февраля 1948 г. Бывший преподаватель кафедры общей тактики генерал-майор А.А. Глазков умер в Бутырской тюрьме 23 сентября 1943 г. Преподаватель академии генерал-майор А.Г. Ширмахер умер в тюрьме в 1953 г.

Чтобы картина репрессий против высшего командно-начальствующего состава Красной Армии в 1941 г. была более полной, назовем имена тех, кто также после начала Великой Отечественной войны подвергся аресту, следствию и суду. Правда, этого суда некоторым из арестованных пришлось ждать несколько лет. Других же расстреливали после непродолжительного разбирательства. Третьим повезло гораздо больше — их отправляли на фронт кровью искупать свою «вину».

Генерал-лейтенант Клявиньш Роберт Юрьевич— командир 24-го стрелкового корпуса. Арестован 22 июня в г. Москве. Обвинялся в участии в контрреволюционной заговорщической организации. Военной коллегией 29 июля 1941 г. приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 16 октября 1941 г. Определением Военной коллегии от 30 ноября 1957 г. реабилитирован.

Бригинженер Склизков Степан Осипович — начальник управления стрелкового вооружения Главного артиллерийского управления РККА. Арестован 28 июня. Обвинялся в шпионаже в пользу Германии, участии в военном заговоре, во вредительстве (срыве поставок стрелкового вооружения для Красной Армии). Расстрелян без суда по распоряжению наркома внутренних дел СССР Л.Г1. Берии 28 октября 1941 г. в поселке Барбыш Куйбышевской области. Определением Военной коллегии от 12 апреля 1954 г. реабилитирован.

Генерал-майор технических войск Каюков Матвей Максимович— заместитель начальника Главного артиллерийского управления РККА. Арестован 28 июня 1941 г. Обвинялся в участии в антисоветской заговорщической организации, во вредительстве (в поставке Красной Армии некачественного вооружения). Расстрелян без суда по распоряжению Л.П. Берии 28 октября 1941 г. в поселке Барбыш Куйбышевской области. Определением Военной коллегии от 27 августа 1954 г. реабилитирован.

Генерал-майор Петров Макарий Иванович— преподаватель Артиллерийской академии РККА. Арестован 30 июня 1941 г. Обвинялся в участии в военном заговоре и вредительстве. Постановлением Особого совещания при НКВД СССР 13 февраля 1942 г. приговорен к расстрелу. Определением Военной коллегии от 7 декабря

1955 г. реабилитирован.

Бригинженер Шапошников Николай Александрович — начальник кафедры Военно-морской академии. Арестован 1941 г. Обвинялся в антисоветской деятельности. Под следствием находился до начала 50-х годов.

Генерал-лейтенант Селиванов Иван Васильевич— командир 30-го стрелкового корпуса. Арестован 23 ноября 1941 г. Обвинялся в принадлежности к контрреволюционной заговорщической организации. Постановлением Особого совещания при НКВД СССР

13 февраля 1942 г. приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 23 февраля 1942 г. Определением Военной коллегии от 4 сентября 1954 г. реабилитирован.

В постановлении Государственного Комитета Обороны от 16 июля 1941 г. фигурировали, наряду с другими, командир 30-й горно-стрелковой дивизии генерал-майор С.Г. Галактионов и командир 60-й горно-стрелковой дивизии генерал-майор М.Б. Салихов. Их обвиняли в преступной бездеятельности, сдаче занимаемых позиций без боя, в развале управления войсками. В частности, Галактионов обвинялся в сдаче противнику г. Бельцы. Военным трибуналом Южного фронта он 8 августа 1941 г. был приговорен к расстрелу и был расстрелян в г. Первомайске.

Определением Военной коллегии от 29 мая 1961 г. реабилитирован.

Относительно М.Б. Салихова: военный трибунал Южного фронта 21 июля 1941 г. приговорил его к лишению свободы сроком на десять лет, но отбытие наказания было отсрочено до окончания войны. Сниженный в должности до командира полка, Салихов в августе 1941 г. попал в плен, где в начале 1943 г. перешел на службу к генералу Власову. В мае 1945 г. сделал попытку бежать в американскую зону, но был задержан и отправлен в Москву. 1 августа 1946 г. по приговору Военной коллегии за измену Родине был повешен.

Трагично сложилась судьба командира 14-го стрелкового корпуса генерал-майора Д.Г. Егорова. Направляясь к новому месту службы, он несвоевременно прибыл в штаб Приморской армии. Военный трибунал Южного фронта за халатность и разгильдяйство в условиях боевой обстановки приговорил Д.Г. Егорова к пяти годам лишения свободы с отсрочкой исполнения наказания до окончания боевых действий. Сниженный в звании, Егоров командовал полком, а затем дивизией. Погиб в мае 1942 г. под Харьковом.

Осенью 1941 г. были арестованы и преданы следствию, а затем суду командующие армиями, войска которых отступили до Москвы. Это командующий 50-й армией генерал-майор А.Н. Ермаков и командующий 43-й армией генерал-майор П.П. Собенников. Оба они получили по пять лет тюрьмы. К судебной ответственности был привлечен и командующий войсками Орловского военного округа генерал-лейтенант А.А. Тюрин — за низкую готовность вверенных ему войск. Он был приговорен к семи годам лишения свободы. Ко всем названным генералам была применена отсрочка приговора, и они были направлены на фронт. Тюрин, Ермаков и Собенников в годы войны командовали корпусами, были заместителями командующих армиями, заслужив новые звания и ордена.