Удар по своим: Красная Армия: 1938-1941 гг.

В СЧЕТ 1000

В 30-е годы довольно значительная часть командно-начальствующего состава, числящегося в резерве РККА, работала на различных должностях в оборонной промышленности и другим наркоматах, имеющих отношение к ней. Как правило, многие из них занимались там мобилизационными вопросами. Время от времени специальными постановлениями правительства отдельные группы этих специалистов переводились из резерва в кадры РККА. Однако при этом места работы они не меняли, продолжая трудиться на занимаемых должностях в соответствующих ведомствах.

Общая численность командиров, трудившихся вне военного ведомства и занимавшихся там оборонной тематикой, во 2-й половине 30-х годов была определена в тысячу человек. Поэтому, если какая-то группа, или отдельные личности вводились в эту категорию, то точно такое же количество из состава «1000» исключалось (увольнялось в запас или отставку, возвращалось в армию и флот на строевые, политические, технические, хозяйственные и другие должности).

В рассматриваемый нами период на сей счет действовало совместное постановление ЦИК и СНК СССР от 29 января 1936 г., «О зачислении 1000 резервистов в кадры РККА с оставлением на оборонной работе в гражданских наркоматах и учреждениях». У нас нет возможности назвать поименно всю эту тысячу, проследить судьбу каждого из них и особенно в 1937-м и в последующие годы, но на отдельных личностях остановиться все же надо.

Для начала перечислим ведомства, в которых были сосредоточены наиболее крупные группы командиров РККА. Это, прежде всего, Наркомат тяжелой промышленности и его оборонные управления (самолетостроение, моторостроение, судостроение и др.). В

1937 г. все они были выделены в самостоятельный Наркомат оборонной промышленности во главе с М.Л. Рухимовичем. Затем надо назвать Госплан СССР и РСФСР, Гражданский Воздушный Флот, Осоавиахим СССР, Главное Управление Северного Морского пути (Севморпуть), Комиссию Советского Контроля при СНК СССР, Центральный архив Красной Армии. По несколько человек работало в союзных наркоматах: финансов, легкой и пищевой промышленности, земледелия, просвещения, совхозов, путей сообщения

СССР.

Срок пребывания в рядах «1000» у одних занимал непродолжительное время, у других он растягивался на несколько лет. Приведем несколько примеров. На 17-м съезде ВКП(б) член Реввоенсовета и начальник политуправления Украинского военного округа Г.Д. Хаханьян был избран членом Комиссии Советского Контроля (КСК) при СНК СССР, возглавив там военную группу. В связи с этим он был сначала зачислен в резерв РККА, а затем введен в состав «1000», где наводился до декабря 1936 г., когда получил назначение на должность начальника политуправления ОКДВА.

Другой пример— комкор И.В. Куйбышев, родной брат умершего в 1935 г. члена Политбюро ЦК ВКП(б) В.В. Куйбышева. Капитан старой армии, он добровольно перешел на сторону советской власти. В годы Гражданской войны неоднократно отличался, командуя бригадой и дивизией, за что был трижды удостоен ордена Красного Знамени. После Гражданской войны исполнял различные должности вплоть до командира корпуса и помощника командующего Туркестанским фронтом. В 1928—1929 гг. командовал войсками Сибирского военного округа.

С октября 1930 г. Куйбышев находился в резерве РККА, получив работу вне военного ведомства. Он исполнял обязанности секретаря распорядительных заседаний Совета Труда и Обороны СССР, члена коллегии и руководителя военно-морской инспекции Наркомата. РКИ (Рабоче-Крестьянской Инспекции). С февраля 1934 г. по март 1935 г. — член Комиссии Партийного Контроля (КПК) при ЦК ВКП(б), руководя там группой по военно-морским делам.

Начавшийся погром командные кадров образовал огромный некомплект высших командиров. Заполнять эти «дыры» срочно пришлось наличным материалом, в том числе и командирами, наводившимися в резерве и в счет «1000». Эта волна коснулась и

Н.В. Куйбышева, которого срочно отозвали из КПК и назначили в июне 1937 г. командующим войсками Закавказского военного округа. О его выступлении на одном из заседаний Военного совета при наркоме обороны упоминалось в книге «37-й год. Элита РККА на Голгофе». Арестовали Николая Владимировича 2 февраля 1938 г.

Иван Федорович Ткачев никогда не предполагал, что судьба занесет его в авиацию. В начале своего жизненного пути он и представить не мог, что станет кадровым военным, что будет командовать соединением, т.е. занимать генеральскую должность. Ничто, казалось бы, не предвещало этого простому рабочему парню.

Родился И.Ф. Ткачев в 1896 г. в г. Царицыне в семье рабочего-железнодорожника. Образования большого получить не удалось — окончил только начальную школу и два класса высшего начального училища. С тринадцати лет он стал работать — сначала учеником часовщика, затем чернорабочим и токарем на металлургическом заводе. После Февральской революции 1917 г. был на профсоюзной работе в г. Царицыне — членом правления и ответственным секретарем союза металлистов, председателем городского стачечного комитета. В конце 1917 г. был избран председателем Царыцинского союза металлистов, а также председателем союза молодежи. В марте 1918 г. вступил в партию большевиков.

По партийной мобилизации в августе 1918 г. направлен в Красную Армию. Полтора месяца был курсантом пулеметной школы, одновременно исполняя обязанности председателя ее партийной организации. Из школы был отозван ввиду избрания его ответственным секретарем Царицынского исполкома. На советской работе находился до апреля 1919 г. После этого был секретарем комитета РКП(б) Усть-Медведицкого округа (до июня 1919 г.).

С июня 1919 г. на партийно-политической работе в войсках Красной Армии. В годы Гражданской войны занимал должности военкома штаба 39-й стрелковой дивизии, комиссара 1-й и 3-й бригад той же дивизии (до марта 1920 г.), военкома 39-й и 20-й стрелковых дивизий, комиссара управления формирований и запасных войск 11 -й армии. С декабря 1920 г. — военком 18-й стрелковой дивизии, отдельной Азербайджанской стрелковой бригады и Азербайджанской стрелковой дивизии.

В июле 1924 г. окончил Высшие академические курсы при Военной академии РККА и был назначен помощником командира 14-го стрелкового корпуса по политической части. С ноября того же года — комиссар 100-й стрелковой дивизии.

В сентябре 1925 г. переводится на командную работу и назначается командиром 46-й стрелковой дивизии. Этот переход на командирскую стезю был совсем не случаен. Еще в годы Гражданской войны начальники Ткачева неоднократно отмечали в аттестационных и наградных материалах наличие у него одного важного качества, без которого не может состояться ни один командир, — это сильную волю при организации и выполнении поставленной задачи. И не раз получалось так, что он в боевой обстановке и в повседневной армейской жизни, будучи комиссаром, фактически заменял командира. Особенно если тот оказывался слабовольным, да к тому же и беспартийным. Так получилось у него в 18-й стрелковой дивизии с А. Г. Ширмахером.

Вот что по этому поводу в январе 1923 г. написал в аттестации на А.Г. Ширмахера командир 9-го стрелкового корпуса М.Л. Великанов: «Не обладая твердой волей и решительностью, часто находится под влиянием лиц, его окружающих, имеюших указанное качество... Для иллюстрации укажу, что во время командования 18 сд. тов. Ширмахер находился под влиянием военкома тов. Ткачева, который, обладая сильной волей, подчинил его своему влиянию...»¹

И еще один документ, характеризующий сильную сторону Ткачева, как умелого организатора воспитательной работы в боевой обстановке. Это телеграмма наркома по военным делам Азербайджанской ССР А.Г. Караева, направленная 26 сентября 1921 г. из Баку в Тифлис начальнику политуправления Отдельной Кавказской армии (ОКА) М.И. Лисовскому. В ней Караев сообщает, что он своим решением задержал в Баку возвращающегося из отпуска И.Ф. Ткачева с целью привлечения его для организации политической работы в азербайджанских частях, боровшихся с бандитизмом в республике.

«Сего числа Баку мною задержан направляющийся Ваше распоряжение из отпуска бывший военкомдив 18 стрелковой т. Ткачев, коего я намерен назначить военкомбригом Азербайджанской стрелковой (бывшей Аздивизии) для поднятия дела на должную высоту. Убедительно прошу Вашей санкции на вышеизложенное и срочного ответа по существу сего»².

Ответ из Тифлиса пришел незамедлительно и за подписью командующего ОКА А.И. Геккера: «Бывший военкомдив 18 стрелковой т. Ткачев может остаться временно Вашем распоряжении для назначения военкомом Азстрелбригады впредь до приезда из Москвы тов. Орджоникидзе, который имел в виду назначение тов. Ткачева на другую должность»³.

В 1930 г. Ткачева зачислили слушателем первого набора Особой группы Военной академии имени М.В. Фрунзе. История этой группы такова. Осенью 1930 г. приказом наркома по военным и морским делам в академии была создана группа, названная Особой, в которую зачислялись высшие командиры РККА, имевшие богатый боевой опыт и проявившие военные способности, однако не получившие систематического военного образования. Срок учебы им определялся в два года (слушатели других факультетов академии учились три года). Первый набор Особой группы составлял 18 человек, однако до выпуска в 1932 г. их дошло только 12.

Вместе с Ткачевым в Особой группе учились: инспектор кавалерии РККА С.М. Буденный, начальник Артиллерийского управления РККА Г.И. Бондарь, командир 1-го конного корпуса червонного казачества О.И. Городовиков, начальник ВВС Московского военного округа И.У. Павлов, командиры дивизий: Московской Пролетарской— Г.И. Кулик, 3-й кавалерийской— Е.И. Горячев,

4-й кавалерийской— И.Р. Апанасенко, 12-й кавалерийской —

Д.Ф. Сердич, начальник Ленинградской пехотной школы В.Ю. Рохи, командир авиационной бригады Н.Н. Васильченко, комиссар

10-го стрелкового корпуса И.Г1. Михайлин.

Незадолго до окончания учебы в академии Иван Федорович получил (в феврале 1932 г.) назначение командиром 12-го стрелкового корпуса, которым руководил до декабря 1933 г. С декабря 1933 г. по март 1935 г. он заместитель начальника ВВС РККА. В марте 1935 г. переводится в резерв РККА в связи с назначением его начальником Главного управления Гражданского Воздушного Флота при СНК СССР.

Арестовали И.Ф. Ткачева 29 января 1938 г. и сразу же доставили в зловещую Лефортовскую тюрьму. Из этого факта напрашивается единственный вывод — с арестованным начальником ГВФ церемониться особо-то не собирались, а рассчитывали на быстрое получение нужных показаний. На практике так оно и получилось.

Допрошенный 14 ноября 1955 г. бывший начальник 5-го отделения 3-го отдела 3-го Управления НКВД СССР Моисей Захарович Эдлин, занимавшийся расследованием дела И.Ф. Ткачева, показал, что первый допрос в Лефортово проводил его начальник отдела Б.В. Рогачев-Цифранович: «Рогачев в моем присутствии спросил Ткачева, признает ли он себя виновным в контрреволюционной деятельности. Ткачев ответил отрицательно. В этот момент кто-то из сотрудников, фамилии я не помню, стоявший за спиной Ткачева, нанес ему сильный удар в область головы. Ткачев от удара упал, на голове показалась кровь. Этот удар послужил сигналом остальным присутствовавшим, которые бросились на Ткачева и стали его избивать. Ткачев кричал: «Я ничего не знаю»⁴.

В результате жестокого избиения Ткачев, по словам Эдлина, заявил, что готов писать любые показания, которые от него потребуются. Тогда же Иван Федорович под диктовку Рогачева написал заявление на имя наркома Ежова с признанием своей вины. В нем он заявлял, что в военно-фашистскую организацию был вовлечен в

1934 г. И.Э. Якиром— командующим войсками Украинского военного округа (тогда, как известно, Ткачев уже не служил в этом округе, занимая с 1933 г. пост заместителя начальника ВВС РККА).

Избив Ткачева и получив от него документ, очень нужный для успешного начала следствия, НКВДешное руководство (Н.Г. Николаев-Журид, В.В. Рогачев-Цифранович) убыло на доклад к более высокому начальству, передав «клиента» в руки следователя Моисея Эдлина (это он проводил арест Ткачева). Эдлин на допросе в ГВП 14 ноября 1955 г. утверждал, что он стал «беседовать» с Ткачевым на предмет более подробного развития фактов, упомянутых в заявлении на имя Н.И. Ежова. Однако Ткачев сказал Эдлину, что содержание заявления не соответствует действительности и являет-

ся полнейшим вымыслом. Это был самый первый (будут и другие) отказ И.Ф. Ткачева от ранее данных им показаний.

Бывший следователь Эдлин на упомянутом допросе в ГВП показал, что он (видимо, следуя ранее полученным указаниям от своих начальников. — Н.Ч.) этот отказ Ткачева протокольно не стал оформлять, а устно доложил о поведении арестованного своему начальнику отдела. Вскоре в Лефортово снова появился Рогачев-Цифранович и второй раз «побеседовал» с Ткачевым. Результатом этой «беседы» стало согласие заключенного давать «правдивые показания». Отметим, что в этих показаниях постоянно происходили некоторые изменения. Например, в собственноручных показаниях, датированных 1 февраля 1938 г., в качестве своего вербовщика в военный заговор Ткачев называет уже не командарма 1-го ранга Якира, а начальника штаба УВО комдива Д.А. Кучинского, действовавшего якобы по поручению Якира. К сему добавим, что и этот вариант вербовки был не последним — в показаниях от 6 марта

1938 г. в качестве вербовщика будет назван новый — начальник политуправления того же округа армейский комиссар 2-го ранга М.П. Амелин. И опять вербовка по поручению И.Э. Якира. В обвинительное заключение войдет второй вариант вербовки.

Удивительно, однако это факт — в деле по обвинению И.Ф. Ткачева нет ни одного протокола его допроса!.. «Царица доказательств» (признание подследственным своей вины) представлена в деле в виде заявлений Ткачева на имя Н.И. Ежова и Ч.Г. Николаева-Журида, а также собственноручных показаний в форме якобы свободного изложения-рассказа о своей контрреволюционной деятельности. При этом как заявления, так и «сочинения» имеют массу зачеркиваний и исправлений, никем и нигде не оговоренных. На этих показаниях нет никаких подписей лиц, допрашивавших Ткачева или дававших ему тему очередной главы «романа».

Набор обвинений И.Ф. Ткачева не отличался особой новизной. Налицо был все тот же перечень: участие в антисоветском военнофашистском заговоре; проведение диверсионно-подрывной работы в ВВС РККА и Гражданском Воздушном Флоте с целью снижения их способности выполнять возложенные на них задачи; шпионаж в пользу иностранного государства. Правда, было и еще обвинение, которого, пожалуй, не было ни у одного из военачальников Красной Армии, — это организация крупной провокации на границе, связанной с перелетом советского самолета в Маньчжурию с целью вызвать пограничный конфликт с Японией.

В собранном виде все «прегрешения» И.Ф. Ткачева были сформулированы старшим лейтенантом госбезопасности М.З. Эдлиным в обвинительном заключении. В нем говорилось:

«5 отделом ГУГБ НКВД СССР арестован как участник военного заговора и руководитель троцкистско-шпионско-диверсионной организации в системе Гражданского Воздушного Флота Ткачев Иван Федорович.

Следствием установлено, что Ткачев, являясь участником военного заговора, проводил подрывную работу в ВВС РККА, руководил контрреволюционной организацией в Гражданском Воздушном Флоте и занимался шпионажем в пользу Германии — в целях свержения существующего строя в СССР.

В военный заговор Ткачев был завербован в 1934 году Кучинским по прямому поручению Якира (л.д. 121—130, 148—153).

Будучи зам. начальника ВВС РККА, по заданию Гамарника и Троянкера¹ проводил подрывную работу в ВВС, направленную на развал ВВС (л.д. 308—310).

Будучи в 1935 году в Берлине и посетив научно-исследовательский институт (Лефаууель), Ткачев был привлечен офицером Генерального штаба для проведения шпионской деятельности в пользу Германии (л.д. 131—139, 156—159, 197—202, 206—211).

Для выполнения заданий по шпионской деятельности привлек начальника иностранного отдела ГВФ Одоевского и директора Дерулюфта Арнольдова (л.Д. 158—159).

По заданию германской разведки в целях обострения взаимоотношений СССР с Японией, Ткачев в 1937 году организовал предательский перелет советского самолета Р-Зет на территорию Маньчжоу-Го с почтой (л.д. 186—191).

Являясь начальником Главного Управления Гражданского Воздушного Флота, Ткачев по заданию Гамарника возглавил контрреволюционную организацию в системе Аэрофлота и проводил подрывную работу, направленную на развал всей деятельности Аэрофлота, как резерва ВВС РККА, вербуя для этой цели новых участников заговора (л.д. 26—34, 35—39, 122—143, 155, 192—194, 215— 218, 230—245, 271—278, 333—360);.

На основании изложенного Ткачев Иван Федорович, бывший начальник Главного Управления Гражданского Воздушного Флота, рождения 1896 года,'член ВКП(б) с 1918 года, уроженец города Сталинграда (так в тексте. — Н. Ч. ); с высшим военным образованием (в званиикомкора),

Обвиняется в том, что:

1. С 1934 года являлся участником военного заговора и с

1935 года руководителем шпионско-диверсионной контрреволюционной организации в Гражданском Воздушном Флоте, направлявших свою деятельность на свержение существующего строя в СССР.

2. Проводил подрывную работу в ВВС РККА и в Гражданском Воздушном Флоте, направленную на развал деятельности военной и гражданской авиации в целях снижения обороноспособности страны.

3. Будучи завербован в Германии, проводил шпионскую и диверсионную работу, т.е. совершил преступления, предусмотренные ст.ст. 58—1 «а», 58—4, 58—6, 58—7 УК РСФСР.

Обвиняемый Ткачев виновным себя признал. Изобличается показаниями Урицкого, Березина, Дубенского, Юнгмейстера, Харламова, Арнольдова, Скалдина, Мальцева и Крейсона.

На основании законаЪт 1-го декабря 1934 года дело № 17141 подлежит направлению в Военную коллегию Верховного Суда СССР»⁵.

Данное обвинительное заключение утвердили начальник 3-го отдела 3-го Управления НКВД СССР старший майор госбезопасности А.П. Радзивиловский и Прокурор СССР А.Я. Вышинский.

Это, так сказать, обвинения крупным планом. Но были и более мелкие, составные части данных крупных элементов. Часть из них содержалась в показаниях, поступивших на Ткачева, другая же часть изложена им самим в так называемых собственноручных показаниях. В русле обозначенного разговора несомненный интерес представляет документ, исполненный сотрудниками ГВП, проверявшими в 1955 г. дело И.Ф. Ткачева на предмет его реабилитации. По своей форме он представляет запрос ГВП на имя начальника Гражданского Воздушного Флота при Совете Министров СССР маршала авиации С.Ф. Жаворонкова.

«Главной военной прокуратурой проверяется уголовное дело по обвинению бывшего начальника Гражданского Воздушного Флота комкора Ткачева Ивана Федоровича, занимавшего эту должность с 1935 по 1938 гг.

В материалах дела имеются недостаточно проверенные данные о том, что Ткачев, занимая должность начальника ГВФ СССР, проводил работу, направленную на развал строительства и эксплуатации воздушных линий, которая, как указано в материалах дела, состояла в следующем:

1. В 1935 г. по намеченному руководством Аэрофлота (так в тексте. — Н.Ч.) пятилетнему плану развития Аэрофлота были указаны суммы, потребные для развития различного строительства и эксплуатации воздушных линий Аэрофлота протяженностью в 85 тыс. км. К моменту же реализации этого плана отпущенные на строительство и эксплуатацию воздушных линий суммы оказались гораздо меньше, ввиду чего часть строительства оказалась сорванной.

2. До 1936 г. в Аэрофлоте не было генеральных проектов, а имевшиеся в распоряжении строителей типовые проекты прежних лет не могли быть использованы ввиду их непригодности.

3. Руководителями созданных в 1935 г. стройконтор во всех территориальных управлениях на протяжении 1935—1938 гг., по указанию Ткачева, ежегодно не выполнялись планы строительства объектов, подведомственных этим управлениям.

4. В 1936 г. в системе ГВФ имело место перепроцентовка на несколько миллионов рублей, в 1937 г. сложилось тяжелое положение с оборотными средствами, что привело к подрыву строительства Аэрофлота и невыполнению плана строительными конторами.

5. Была сорвана 2-х летняя программа строительства воздушных линий на Дальнем Востоке, выработанная в 1936 г. ГВФ совместно с ВВС и утвержденная СНК СССР.

6. По указанию Ткачева в конце 1937 г. был подготовлен и совершен перелет нашего самолета с пилотом Гусаровым в Маньчжурию.

7. В 1936 г. по вине Ткачева было сорвано строительство и развитие воздушных линий западных и восточных направлений. Мурманская линия, а также гидролиния Хабаровск — Сахалин, которая не имела генерального проекта.

8. В июле 1937 г. Ткачевым были разглашены сведения о переброске в Китай самолетами ГВФ оружия и самолетов в разобранном виде.

9. По заданию Ткачева бывшим начальником «Дирижабльстроя» Грозой И.Р. было сорвано строительство эллинга для дирижаблей на ст. Долгопрудная.

10. По вине Ткачева в первые годы пятилетки создался разрыв между ростом воздушных линий и их оборудованием, в результате чего основные воздушные линии оказались непригодными для регулярных полетов.

11. В 1936 г. Управлением связи ГВФ было сорвано радиофицирование трассы Москва — Владивосток.

12. Сорвана организация регулярных почтовых рейсов по принципу метрического звена на воздушных линиях Москва — Свердловск, Москва— Ташкент и строительство широковещательной станции в створе трассы Алма-Ата — Батые.

Прошу Вас назначить комиссию из компетентных работников и поручить ей по архивным документам за 1935—1938 гг. дать заключение...»⁶

Ответы на поставленные выше вопросы содержатся в двух официальных документах: в заключении заместителя начальника — главного инженера управления наземных сооружений ГВФ от 10 но

ября 1955 г. и заключения экспертной комиссии по делам Медведева и Корфа от 29 ноября 1954 г. В них однозначно дан ответ — указанных в показаниях самого И.Ф. Ткачева, а также в показаниях

B.Ю. Юнгмейстера и других арестованных, связанных с ним служебными отношениями, фактов вредительства в действительности не было. Этот же вывод содержится и в заключении Главной военной прокуратуры, направленном в Военную коллегию на предмет реабилитации И.Ф. Ткачева. Например, относительно вредительства Ивана Федоровича на посту начальника ГВФ. Ведь он показал на следствии, что перейдя в 1935 г. из ВВС в ГВФ, возглавил там контрреволюционную организацию, которая занималась вредительством. В нее (организацию), по словам Ткачева, входили: его заместители

C.С. Иоффе и И.Ф. Широкий, начальник секретариата Главного Управления ГВФ С.Н. Баранов, начальник Дальневосточного территориального управления ГВФ Озол, начальник НИИ ГВФ Л.С. Дубенский, начальник Московского территориального управления ГВФ В.Ю. Юнгмейстер, начальник иностранного отдела ГВФ Одоевский, начальник политуправления ГВФ Н.Е. Доненко, начальник ЦАГИ Н.М. Харламов, И.И. Петрожицкий и др. В числе этих «других» были сотрудники центрального аппарата ГВФ и его территориальных подразделений: Медведев, Рудницкий, Спасский, Кривицкий, Порогов, Ритман, Пошеманский, Гончаров, Якобсон, Крейсон.

О руководящей верхушке этой организации Ткачев пишет так: «С приходом Троянкера в ГВФ (в ноябре 1936 г. — Н. Ч.) образовали спаянное... организационное руководство ГлавногоУправления в лице меня (Ткачева), Троянкера, Иоффе²...»⁷

К делу И.Ф. Ткачева приобщены показания некоторых из названных лиц. Например, П.С. Дубенский и В.Ю. Юнгмейстер показали, что в антисоветскую организацию, существовавшую в ГВФ, они были завербованы лично Ткачевым. Арестованные В.И. Мальцев и Н.Л. Скалдин на следствии говорили, что об участии Ткачева в заговоре им стало известно от начальника секретариата ГВФ Баранова. Начальник ЦАГИ бригинженер Н.М. Харламов, а также подследственный Крейсон показали на Ткачева как на вредителя в системе Гражданского Воздушного Флота.

Проверкой дел на лиц, названных Ткачевым участниками вредительской организации в ГВФ и показавшим о том же самом в отношении Ивана Федоровича, установлено следующее: Дубенский, Крейсон, Медведев, Харламов, Рудницкий, Озол, Спасский, Иоффе и Петрожицкий к уголовной ответственности привлекались необоснованно, а посему дела на них производством были прекращены (по состоянию на январь 1956 г.). Баранов в 1937 г. подвергался аресту и следствию, однако в 1939 г. дело на него было прекращено, за недоказанностью предъявленных ему обвинений. Подсудимый Кривицкий в судебном заседании виновным себя не признал. По показаниям арестованных Порохова, Одоевского, Широкого³, Ритмана, Пошеманского Ткачев вообще не проходит. А в отношении Гончарова, Н.Е. Доненко и Якобсона уголовных дел не возбуждалось.

А теперь о принадлежности Ткачева к военному заговору, о чем показывали бывший начальник Разведуправления РККА С.П. Урицкий и заместитель начальника ГВФ (тоже бывший) Н.С. Березин. Первому об этом стало известно от командарма 1-го ранга И.П. Уборевича, а второму — от корпусного комиссара Б.У. Троянкера. Просмотром дел по обвинению И.П. Уборевича, И.Э. Якира, Д.А. Кучинского и М.П. Амелина установлено, что по их показаниям Ткачев не проходит. Бенедикт Троянкер хотя и показал на Ткачева, но эти показания были вымышленными и данными им под физическим воздействием, а посему недостоверными.

В своих признательных показаниям Ткачев так писал о Я.Б. Гамарнике и Б.У. Троянкере:

«В этом же 1934 году я связался в УВВС (Управление Военно-Воздушных сил. — Н. Ч.) с Троянкером, близким человеком Гамарника, и от него узнал, что в Москве существует руководящий центр, куда входит Гамарник. С Троянкером мы установили связь и вели совместную работу: он по кадрам, путем сохранения троцкистских кадров. С Троянкером я связался в связи с тем, что я, зная близость его с Гамарником, был уверен, что он в курсе заговора. В одной из бесед с ним, когда я убедился, что мои предположения основательны, я ему рассказал о своих связях с украинцами»⁸.

И еще один фрагмент показаний И.Ф. Ткачева: «В ВВС я связался с Троянкером... В различных разговорах с ним я установил, что он, несомненно, имеет какие-то директивы от Гамарника.

Троянкер сидел на кадрах, и я наблюдал, как он сохранившиеся троцкистские кадры пытается сохранить и расставить: на Дальний Восток был послан Лапин — начальник ВВС, на Украине сидел свой человек Якира— Ингаунис... Сохранялись в авиации и кулацкие элементы. Я сделал заключение, что Троянкер связан с контрреволюционной организацией и нити идут к Гамарнику. Мне не удалось установить с ним определенной связи по этой линии в ВВС, так как я в начале 1935 года был назначен в ГВФ»⁹.

О «шпионской» деятельности И.Ф. Ткачева. На следствии он признал, что был завербован немецкой разведкой и через Арнольдова и Никонова поддерживал связь с Генеральным штабом Германии. Арнольдов на следствии по своему делу подтвердил, что якобы он и Ткачев были связаны с немецкой разведкой. Однако в ходе проверки дела Арнольдова установлено, что показания эти являются вымышленными и поэтому Военная коллегия своим определением от 10 августа 1955 г. его реабилитировала. А заместитель начальника Разведуправления РККА комдив А.М. Никонов показаний о Ткачеве не давал.

В своем «романе» Ткачев так описывает схему поддержания связи с германской разведкой, а заодно и с троцкистами. Ткачев утверждает, что в августе или сентябре 1935 г., перед своим отъездом в командировку в Германию, он имел встречу с Гамарником, который очень заинтересовался этой поездкой и поставил перед ним ряд заданий:

«По Германии он поставил вопрос о необходимости организовать использование воздушной линии Москва — Берлин, для организации связи с немецким Генштабом и через него с Троцким.

Важность этой связи он мотивировал потребностью в расширении путей связи, вытекающей из роста размаха военного заговора. Кроме того, он считал необходимым, чтобы я организовал встречу с кем-либо из крупных фашистских деятелей (речь шла о Геринге, как начальнике авиации) и постарался информировать его о росте в армии военно-фашистского заговора и необходимости в связи с этим таких мер со стороны фашистских стран, которые бы обостряли положение СССР»¹⁰.

«По возвращении в Москву, я через некоторое время имел встречу с Гамарником (не помню где, кажется в Кремле) и сообщил ему о том, что мною сделано в Берлине. Он сказал мне, что осуществление связи по линии «Дерулюфта» подготовил через Разведупр и что мне нужно Арнольдова связать с Никоновым...

Линия Москва—Берлин работала весь 1936 год... Гамарник в одной из встреч сказал, что эта линия им используется и он имеет возможность через нее сноситься с Троцким».

О попытке Ткачева спровоцировать пограничный конфликт. По показаниям Ивана Федоровича известно, что им через начальника секретариата Главного Управления ГВФ С.Н. Баранова было в

1937 г. передано руководителю Дальневосточного управления ГВФ Озолу указание организовать перелет летчика Гусарова на территорию Маньчжурии с целью вызвать конфликт с Японией. Будучи допрошенным в качестве свидетеля по факту перелета самолета, пилотируемого летчиком Гусаровым, Баранов на допросе 6 декабря 1955 г. показал, что такой случай действительно имел место, однако произошло это не по заданию начальника ГВФ Ткачева, а в результате того, что летчик Гусаров заблудился в тумане во время полета и был вынужден приземлиться в Маньчжурии. Он был интернирован японцами и находился в лагере вплоть до освобождения советскими войсками в августе 1945 г.

По справке Главного управления ГВФ от 6 декабря 1955 г. Гусаров в октябре 1946 г. был принят на работу на должность дежурного диспетчера Северо-Кавказского территориального управления ГВФ. Упомянутый Озол был арестован, но виновным себя в антисоветской деятельности не признал, и дело о нем в сентябре 1939 г., было прекращено¹².

Судебное заседание по делу И.Ф. Ткачева, как и предварительное следствие, было проведено с грубейшими нарушениями закона: никто из указанных лиц, уличавших его на предварительном следствии в контрреволюционной деятельности, в суде не допрашивался; показания самого Ткачева также не проверялись; судебного следствия, как такового, проведено не было. Судебное заседание, включая и вынесение приговора, было проведено в давно отработанном ритме — ровно за 20 минут. В протоколе заседания имеется лишь краткая запись о том, что Ткачев виновным себя признал (в чем именно — не сказано) и показания, данные им на предварительном следствии, он подтверждает.

Определением Военной коллегии от 8 февраля 1956 г. Ткачев Иван Федорович был посмертно реабилитирован.

Одним из высших чинов РККА, длительное время находившихся в счет «1000» в оборонной промышленности, был комкор Нейман Константин Августович. Латыш по национальности, он родился в 1897 г. в г. Митава Курляндской губернии. В 1916 г. призван в армию. В том же году окончил школу прапорщиков. Участник Первой мировой войны. Последний чин в старой армии — прапорщик. Член партии большевиков с 1917 г. После Октябрьской революции занимал пост военного комиссара Бутырского района г. Москвы.

В Красной Армии с июля 1918 г. Активно участвовал в Гражданской войне, занимая командные должности и посты политсостава в соединениях Восточного фронта: комиссар 1-й Новгородской стрелковой дивизии, командир бригады Левобережной группы войск (под Казанью), командир 1-й бригады 27-й стрелковой дивизии, начальник 35-й стрелковой дивизии (с сентября 1919 г. и до конца войны). При разгроме войск барона Унгерна в Монголии в 1921 г. командовал экспедиционным корпусом.

После Гражданской войны на высоких должностях в РККА— командир 35-й и 5-й стрелковых дивизий. В 1924—1928 гг. — командир 4-го и 17-го стрелковых корпусов. Затем некоторое время работал старшим руководителем в Военной академии имени М.В. Фрунзе, но вскоре был переведен в резерв РККА, заняв должность помощника начальника Военно-промышленного управления ВСНХ СССР. С июня 1934 г. Нейман находился в распоряжении Наркомата тяжелой промышленности. Там его утвердили управляющим 8-м главком (Главное управление танковой промышленности, которое с 1932 г. именовалось Спецмаштресгом). Поэтому Константина Августовича Неймана можно с полным основанием считать одним из первых организаторов танковой промышленности в СССР. За выдающийся вклад в дело производства танков в стране и поставления их Красной Армии Нейман в 1936 г. был награжден орденом Ленина — это вдобавок к тем двум орденам Красного Знамени, которые он получил за подвиги в Гражданскую войну.

Комкор Нейман был арестован 21 июля 1937 г. Сделано это было поспешно, без соблюдения хотя бы минимальных формальностей. Например, только спустя месяц начальник Управления по комначсоставу РККА армейский комиссар 2-го ранга А.С. Булин положил на стол Ворошилову следующий документ.

«Наркому обороны СССР Маршалу Советского Союза тов. Ворошилову К.Е.

Представляю на Ваше решение проект приказа об увольнении вовсе из РККА арестованных органами НКВД:

1) Бывшего начальника 8-го Управления Наркомата оборонной промышленности комкора Неймана К.А.

2) Бывшего начальника Центрального аэроклуба Осоавиахима комбрига Дейча М.С.

3) Бывшего заместителя начальника Главного управления химической промышленности Наркомата тяжелой промышленности майора Тодорского И.И.

Начальник Управления армейский комиссар 2-го ранга Булин «» августа 1937 г.».

Ворошилову ничего не оставалось, как подписать приказ, который гласил: «Комкор Нейман Константин Августович увольняется вовсе от службы в РККА по ст.44 пункт «в» (приказ НКО № 0854 от 26 августа 1937 г.).

Аресту К.А. Неймана предшествовали трагические события в подразделениях возглавляемого им главка. Еще в мае—июне 1937 г. ряд директоров и ведущих специалистов заводов, производящих и ремонтирующих танки, подверглись аресту. Подобное происходило по всему Советскому Союзу — на Урале и в Сибири, на Украине и Средней Волге. Чекисты и их помощники из числа военным юристов добросовестно подбрасывали в костер репрессий все новые и новые порции людей, подозреваемых во вредительстве. Подтверждением тому служит деятельность военного юриста 1-го ранга Митина — старшего помощника военного прокурора Забайкальского округа по делам Управления госбезопасности УНКВД Восточно-Сибирской области.

Так, 27 июня 1937 г. Митин доносит Главному военному прокурору РККА Н.С. Розовскому и своему непосредственному начальнику — военному прокурору ЗабВО бригвоенюристу Г.Г. Суслову о непорядках на заводе № 104 в г. Иркутске:

«...На допросе 23.5.37 г. обвиняемый, быв. директор завода № 104 Глезер показывает о Бериевском⁴, как о члене контрреволюционной троцкистско-вредительской организации, существовавшей на заводе.

Глезер показывает:

«Я вынужден признать, что я, Глезер, действительно подкупил Бериевского, дав ему 1600 рублей денег, и договорился о приеме недоброкачественных моторов.

Бериевского мне рекомендовал участник троцкистско-вредительской организации в главке №8 Фарманьянц, который всегда нам шел навстречу».

...На заводе практиковался вредительский метод ремонта танков. По показаниям Глезера, с целью вредительства, рассчитанного на быстрый выход из строя танков, практиковалось: при монтаже танков умышленно не промывали коммуникаций, не регулировали зажигателей, вследствие этого моторы танков при включении на 3-ю и 4-ю скорости нагревались и танки теряли боеспособность.

Опасаясь вскрытия этого вредительства военным представителем при заводе, им, Глезером, было предложено Великанову (главному инженеру завода. — Я. Ч.) и Браславскому «научно» доказать неизбежность перегрева моторов...

Великанов и Браславский составили расчет с «техническим обоснованием» о допустимости перегрева моторов...

...Глезер-егор Григорий Романович, рожд. 1896 г., урож. г. Сураж Западной области, по национальности еврей, быв. член ВКП(б) с 1917 по 1937 г., арестован 7.5.37 г. До ареста — директор завода № 104 НКОП.

На заводе проведена следующая вредительская работа, согласно показаний Глезера:

1. В области строительства завода:

2. В области выпускаемой заводом продукции:

С самого начала освоения производства ремонта машин и танков руководитель троцкистско-вредительской организации в главке № 8 Нейман прислал на завод члена троцкистско-вредительской организации инженера Ляховицкого с целью срыва программы

1935 года по ремонту машин путем дезорганизации подготовки производства и технологического процесса ремонта машин.

Для этого был составлен такой технологический процесс, который не отвечал преподанному заданию главка по номенклатуре машин.

В результате проведения этого вредительского мероприятия был сорван ремонт машин в 1935 году и созданы условия для срыва также и на 1936 год.

Срыв ремонта, машин в 1935 году привел завод к убытку до пяти миллионов рублей.

Имея направление на срыв ремонта машин, Глезер, Великанов и Раков продолжали дезорганизацию производства машин и в

1936 году.

Вместо форсирования изготовления деталей для боевых и колесных машин, детали сняли с производства и переключили станки на изготовление деталей моторов «СЗ-20», к освоению которых завод еще не был подготовлен.

Кроме этого, ликвидировали практику и необходимость дефектовки прибывающих для ремонта машин, не составляли технологии изготовления деталей...»¹³

Итак, еще в мае 1937 г. К.А. Неймана уже возвели в ранг руководителя троцкистско-вредительской организации в Главном управлении танковой промышленности. А до ареста оставалось еще два месяца...

В 3-м (контрразведывательном) отделе ГУГБ НКВД СССР компромата на Неймана становилось все больше и больше. Наступил день, когда количество перешло в новое качество — 14 июля 1937 г. там составили на него важнейший предарестный документ— так называемую «Справку». И если руководство НКВД (Фриновский или Ежов) соглашалось с содержанием и выводами такой «Справки», то ордер на арест и обыск появлялся уже в последующие дни. В случае с Нейманом эта процедура заняла ровно неделю. Приведем содержание этого документа.

«Сов. Секретно

Справка

Нейман Константин Августович, 1897 г. рождения, урож. г. Митавы, член ВКП(б), начальник VIII Главного Управления Наркомата оборонной промышленности состоит в резерве Наркомата обороны. Присвоено звание комкора. Награжден двумя орденами Красного Знамени и орденом Ленина.

Нейман имел тесную связь с расстрелянными контрреволюционерами — Смирновым И.Н. и руководителем контрреволюционной троцкистской террористической и вредительской организации на Ленинградских заводах Абрамовым и заговорщиком Путна.

В течение 1934—1935 гг. на танковых заводах СССР вредительство приняло широкий размах, в результате чего была сорвана программа по выпуску танков на танковых заводах, а также были вредительски сконструированы новые танки Т-29, Т-46 и самородные артиллерийские установки СУ-7 и СУ-14.

Нейман борьбы с вредительством не вел, а способствовал вредительской работе контрреволюционных организаций.

Таким образом сорвано вооружение Красной Армии новыми усовершенствованными танками.

Показаниями арестованного участника контрреволюционной организации Ефимова — Нейман изобличается как активный участник военного заговора: «Кроме лиц, указанных в предыдущих показаниях, мне со слов Тухачевского, известны как участники антисоветского военного заговора:

Нейман Константин Августович — начальник VIII Управления Наркомата оборонной промышленности.

О Неймане я знаю, что он весьма близкий человек Тухачевскому еще со времени гражданской войны, вместе с ним работал в Белорусском и Ленинградском округах, а впоследствии Тухачевский был выдвинут на должность начальника Автобронетанкового управления Наркомата оборонной промышленности...»

(показания Ефимова от 18/У1 — 1937 г.).

Арестованный участник контрреволюционной троцкистской вредительской организации в оборонной промышленности, бывший директор завода «Большевик» Руда дал показания о принадлежности Неймана к контрреволюционной троцкистской, вредительской организации:

«Павлуновский мне сказал, что в контрреволюционную организацию входят: Нейман — нач. Спецмаштреста» (показания Руды от 17/У1 — 1937 г.).

Показаниями арестованного участника контрреволюционной троцкистско-вредительской организации, бывшего директора завода № 104 Глезер подтверждается принадлежность Неймана к контрреволюционной троцкистской вредительской организации:

«Мне было известно, что в Главке № 8 Наркомата оборонной промышленности существует троцкистско-вредительская организация.

В троцкистско-вредительскую организацию я был завербован в декабре 1935 года Нейман К.А.— начальником Главка» (показания Глезер от 22/У — 1937 г.)

Считаю необходимым Неймана Константина Августовича арестовать.

Зам. нач. 3 отдела ГУГБ НКВД СССР

комбриг (Давыдов) 14 июля 1937 г.»¹⁴.

После ареста Константин Нейман длительное время держался стойко и не признавал себя виновным. И это несмотря на то что к указанным выше обвинениям прибавились новые. И здесь вновь понадобилась помощь упомянутого военного юриста 1-го ранга Митина. К тому времени он уже успел расправиться (посадить в тюрьму) со своим бывшим начальником — военным прокурором ЗабВО бригвоенюристом Г.Г. Сусловым. И продолжал писать новые донесения, рапортуя о своих «успехах».

«Секретно

Литер «А»

Главному военному прокурору РККА корвоенюристу т. Розовскому

Военному прокурору Забайкальского военного округа бригадному комиссару т. Николаеву

В дополнение нашего донесения от 16.5.37 г. за №— 0052 по делу контрреволюционной троцкистской вредительской организации, существовавшей на оборонном заводе № 104, арестовано 7 человек:

1. Быв. директор завода Глезер-егор Григорий Романович.

2. Быв. секретарь парткома ВКП(б) Вдовий Александр Григорьевич.

3. Быв. нач-к гальванического цеха завода № 104 Карликов Леонид Ефимович.

4. Быв. военный представитель от Инженерного управления РККА Бериевский Арий Иванович.

5. Быв. помощник директора по строительству Моссальский Константин Константинович.

6. Быв. начальник отдела капитального строительства завода Тюменцев Павел Степанович.

7. Быв. главный бухгалтер завода Угробин Александр Александрович.

Признавшие себя виновными в принадлежности к контрреволюционной троцкистской организации и во вредительстве, показывают:

1. Глезер-Егор, что он в контрреволюционную Троцкистско-вредительскую организацию был вовлечен в декабре 1935 г. начальником Главка № 8 НКОП Нейман Константином Августовичем.

Привлечению Глезер в контрреволюционную вредительскую организацию предшествовали совместные выпивки с Нейман, начавшиеся в 1934 году.

При совместных выпивках Нейман осторожно критиковал линию партии по вопросам партийного и хозяйственного строительства.

При одной из очередных выпивок Нейман высказал мысль Глезеру, что если не имеешь «блата» в ЦК, то никто тебя не поддержит. В качестве примера привел т. Халепского, который, по мнению Нейман, назначение на должность начальника вооружений РККА получил не по деловому признаку, а благодаря знакомству в

ЦК.

Нейман сочувственно отзывался о Троцком и говорил, что если бы троцкисты остались в партии, то в партии не было бы того, что делается в настоящее время.

Глезер, как он показывает, тоже был недоволен линией партии и пожаловался Нейману на секретаря партколлектива завода № 104 Яшина. Нейман назвал Глезера «шляпой» и дал совет: «На такую работу надо выдвигать «своих людей».

Нейман, изучив Глезера, сделал ему предложение войти в контрреволюционную троцкистскую организацию, существовавшую в Главке № 8 НКОП. Глезер дал свое согласие.

Глезеру в Главке № 8 НКОП были известны следующие лица, как члены контрреволюционной троцкистской организации, с которыми он, Глезер, был лично связан и участвовал на сборищах этой организации, собиравшихся вместе под предлогом семейных вечеров:

1. Нейман Константин Августович— начальник Главка Х° 8 НКОП.

2. Фарманянц Герасим — заместитель начальника Главка № 8.

3. Гутнов Борис Владимирович — директор завода № 37.

4. Барыков Николай —директор опытного завода в Ленинграде, кадровый троцкист.

5. Гуревич — начальник отдела технического контроля Главка

№8.

6. Бырыхин Александр Андреевич — начальник планово-производственного отдела.

7. Раков Василий Сергеевич — быв. начальник планово-производственного отдела Главка № 8.

8. Свердлов — коммерческий директор завода № 37.

9. Аронович— главный инженер Главка № 8.

10. Усов — начальник отдела капитального строительства Главка № 8, быв. эсер, боевик-террорист.

11. Берхин Михаил Николаевич —быв. главный инженер Главка № 8.

Далее Глезер показывает, какая вредительская работа проведена этой контрреволюционной троцкистской организацией на различных оборонных заводах СССР.

Глезер показывает, как его защищал Нейман, когда были вскрыты по заводу факты срыва программы и очковтирательство. Для защиты Глезера в 1936 г. специально был командирован в Иркутск член контрреволюционной троцкистской организации — главный инженер Главка № 8 Аронович, который сумел защитить на заседании комиссии народного контроля его, Глезера, и главного инженера завода Великанова.

Для вредительства на заводе № 104 Нейман периодически присылал членов контрреволюционной троцкистской организации: Усова, Берлина, Ракова и Ляховицкого.

О конкретной вредительской работе, проведенной на заводе № 104 и участий в этом вредительстве быв. военного представителя ИУ (Инженерного управления. — Н. Ч.) Бериевского, мною изложено в донесении от 27.6.37 г.».

Следствие по делу К.А. Неймана длилось три с половиной месяца, а точнее— 108 суток. Половину этого срока Нейман упорствовал, не подписывая предложенные ему фальсифицированные протоколы допросов. Он был не единожды нещадно бит и подвергнут изощренным методам допроса с применением угроз и шантажа. Сил Константина Августовича хватило на пятьдесят пять суток. На 56-й день заключения Нейман сдался и на допросе 16 сентября 1937 г., признав себя участником подрывной вредительской организации в оборонной промышленности, показал, что в эту организацию он был вовлечен в ноябре 1935 г. бывшим начальником мобилизационного управления Наркомата тяжелой промышленности И.П. Павлуновским.

Сказав «А», Нейману пришлось говорить и «Б», т.е. показывать, кого он лично завербовал в организацию заговорщиков. В качестве таковых он назвал двух директоров оборонных заводов — № 174 Дюфура и № 185 Н.В. Барыкова, которых якобы вовлек туда в 1936 г. Далее Нейман назвал в числе известных ему участников организации, проводивших вредительство в оборонной промышленности, следующих своих подчиненных и коллег из других наркоматов: Г. Фарманянца, Н.А. Астрова, Г.О. Гутмана, И.А. Лебедева и некоторых других. Он показал, что вместе с названными лицами проводил вредительство в танковой промышленности. В час-

тности, проводилась работа по срыву выпуска и модернизации танка Т-26, мотора (дизеля) БД-2 и запасных частей к моторам. Нейман под нажимом следователя заявил, что им сорван выпуск танка Т-46 на заводе № 174.

Не удовлетворившись наличием в материалах следствия злостного вредительства в области производства танков и моторов, в дело К.А. Неймана следователи включили и обвинение в шпионаже. Сделано это было с подачи арестованного Н.К. Клышко⁵, не указавшего, однако, в пользу какого иностранного государства работал Нейман. Кстати, показания Клышко были очень неконкретны, но все равно они вошли в обвинительное заключение.

Суд состоялся 5 ноября 1937 г. В судебном заседании К.А. Нейман виновным себя не признал и от своих показаний, данных на предварительном следствии, отказался, назвав их вымышленными. Ему огласили показания Г.Р. Глезера, Н.А. Ефимова, Коршунова и Клышко, которые явились основанием к вынесению обвинительного приговора. Однако Константин Августович на это заявил, что все названные люди на него клевещут, а почему они так делают, ему совершенно неизвестно.

Но судьи свое дело знали «туго». По приговору суда Нейман признан виновным в том, что он в начале 1936 г. был завербован в число участников антисоветского военно-фашистского заговора, существовавшего в РККА; по заданию руководителей этого заговора проводил вредительскую работу по срыву производства танков, вовлек в организацию ряд лиц, через которых и осуществлял вредительство. Кроме того, вел шпионскую работу в пользу одного из иностранных государств. За все это он получил высшую меру наказания в виде расстрела, конфискацию лично ему принадлежащего имущества и лишение воинского звания «комкор». В исполнение приговор был приведен в тот же день.

В ходе дополнительной проверки архивно-следственного дела на К.А. Неймана в 1954—1955 гг. было доподлинно установлено, что оно сфальсифицировано от начала до конца. Начнем с того, что Нейман своим вербовщиком в заговор назвал И.Д. Павлуновского. Изучение дела по обвинению последнего показало, что Павлуновский в ходе предварительного следствия действительно называл Неймана в числе лиц, лично им завербованных в антисоветскую организацию. Однако на суде Павлуновский виновным себя не признал и свои показания, данные им на предварительном следствии (в том числе и относительно Неймана), не подтвердил.

Обвинения Неймана в совершении вредительства в танковой промышленности несостоятельны. Парадокс состоит в том, что многие показания Неймана относительно вредительства в руководимом им главке не вызывали доверия даже в ГУГБ НКВД СССР. Например, его обвинения в адрес директоров заводов Дюфура и Н.В. Барыкова, работников танковой промышленности Г. Фарманянца,

Н.А. Астрова, Г.О. Гутмана, а также И. А. Лебедева. Дело в том, что несмотря на тяжкие обвинения, выдвинутые против них Нейманом, Глезером и другими арестованными, эти люди к уголовной ответственности не привлекались, выйдя в последующем в большие руководители оборонной промышленности.

Так, Н.В. Барыков, возглавлявший в 30-х годах Ленинградский завод опытного машиностроения, а в годы Великой Отечественной войны — научно-исследовательский и испытательный полигон Главного Бронетанкового управления Красной Армии, в 1955 г. в звании генерал-майора инженерно-технической службы продолжал работать в том же управлении. Полковник-инженер Г.О. Гутман, в годы войны возглавлявший Главную инспекцию по качеству Наркомата танковой промышленности, в 1955 г. занимал крупную должность в Министерстве транспортного машиностроения. Тогда же Г. Фарманянц был заместителем начальника главка в Министерстве химической промышленности СССР, а генерал-лейтенант И.А. Лебедев— начальником Главного Бронетанкового управления Министерства обороны СССР.

И небольшая справка об Н.А. Астрове. Николай Александрович Астров родился в 1906 г. Конструктор бронетанковой техники, полковник-инженер (1945 г.), доктор технических наук (1971 г.). Герой Социалистического Труда (1976 г.). В 1928 г. окончил Московский электромашиностроительный институт. Перед Великой Отечественной войной под его руководством созданы малый плавающий танк Т-38 (1935 г.), гусеничный полубронированный артиллерийский тягач Т-20 «Комсомолец» (1937 г.), плавающий танк Т-40 (1939 г.). В годы Великой Отечественной войны возглавлял работу по созданию легких танков: Т-30, Т-60 (1941 г.), Т-70 (1942 г.). Т-80, (1943 г.). После войны под руководством Н.А. Астрова были созданы гусеничные тягачи повышенной проходимости и другая техника. Трижды удостоен Сталинской премии (1942 г., 1943 г., 1951 г.), а также Государственной премии (1967 г.). Награжден тремя орденами Ленина, орденом Отечественной войны 2-й степени, двумя орденами — Трудового Красного Знамени и Красной Звезды¹⁵.

Несостоятельность обвинения К.А. Неймана во вредительстве подтвердилась показаниями названных выше людей в качестве свидетелей при проверке его дела в 1954—1955 гг. Важный дополнительный материал дала и проверка дела бывшего главного инженера главка № 8 НКОП Ароновича, которого Военная коллегия реабилитировала в мае 1955 г. за отсутствием в его действиях состава преступления. Обвинять же К.А. Неймана на основании показаний Г.Р. Глезера, Н.А. Ефимова и Коршунова совершенно неправомерно, ибо, как известно, они на следствии оговорили многих ни в чем не повинных людей. Например, тех же Барыкова, Ароновича, Фарманянца, Гутмана и других. К тому же, как видно из сообщения научно-технического комитета Главного Бронетанкового управления Министерства обороны СССР, упомянутый танк Т-46 в 1934—

1935 гг. был отработан только в опытных образцах и массового производства его на заводах не производилось. Поэтому обвинять К.А. Неймана в срыве важного оборонного мероприятия просто абсурдно.

Что касается шпионской деятельности Неймана в пользу неизвестно какого государства, то здесь Константин Августович тоже чист и невиновен. Ознакомление с архивно-следственным делом на Клышко, показания которого послужили основанием для обвинения Неймана в шпионаже, показывает, что он (Клышко) в судебном заседании от этих показаний отказался и назвал их вымышленными.

Определением Военной коллегии от 29 октября 1955 г. К.А. Нейман посмертно реабилитирован.

Сначала заместителем, а затем и преемником К.А. Неймана на посту начальника 8-го Главного управления Наркомата оборонной промышленности был бригинженер Свиридов Василий Дмитриевич, 1901 года рождения, русский, член ВКП(б) с 1921 г.

Арестовали В.Д. Свиридова 8 июля 1938 г., ровно через год после ареста К.Л. Неймана. Справку на арест Свиридова подготовил начальник 7-го отдела 1-го Управления НКВД СССР Л.И. Рейхман, майор госбезопасности. Следствие (если его можно считать таковым) длилось всего два месяца и уже 7 сентября 1938 г. Военная коллегия приговорила Свиридова к расстрелу по четырем самым распространенным пунктам 58-й статьи УК РСФСР (1«а», 7, 8,11).

Суд признал В.Д. Свиридова виновным в том, что он с 1934 г. являлся активным участником антисоветского военно-фашистского заговора, действовавшего в РККА и оборонной промышленности. Его обвиняли в том, что он поддерживал связь с членами руководящей вертушки заговора — И.А. Халепским, К.А. Нейманом, по заданию которых проводил вредительскую работу, направленную на подрыв оборонной мощи СССР (срыв качества и сроков производства новых танков на заводах, затягивание модернизации старых танков и т.п.). Также Свиридов якобы проводил активную деятельность по вербовке в заговор новых членов.

Василий Дмитриевич на предварительном следствии виновным себя вынужден был признать только в силу физического воздействия со стороны подручных майора госбезопасности Л.И. Рейхмана. В суде же он от этих показаний отказался, заявив, что на следствии оговорил не только себя, но и многих других лиц. Он сказал, что имеющиеся в его деле показания арестованных И.А. Халепского, К.А. Неймана, В.М. Колосова, М.М. Ольшанского, А.А. Барихина, Бондаренко, Леща и Барабоха являются клеветническими. Однако понадобилось семнадцать лет, чтобы этому заявлению В.Д. Свиридова поверили, — определением Военной коллегии от 30 ноября 1955 г. он был посмертно реабилитирован.

Другим интересным представителем «1000» являлся комкор Восканов Гаспар Карапетович, бывший командир и военный дипломат, член большевистской партии с 1919 г.

Родился Т.К. Восканов в декабре 1886 г. в г. Григориополь Херсонской губернии в крестьянской семье. В 1908 г. поступил на военную службу. В 1913 г. окончил Тифлисское военное училище. Участник Первой мировой войны. За мужество и отвагу награжден пятью боевыми орденами, георгиевским (офицерским) крестом и георгиевским оружием. В боях был трижды ранен. Последний чин в старой армии — подполковник. В 1917 г. был выборным командиром полка.

В Красную Армию поступил в 1918 г. Участник Гражданской войны, в ходе которой занимал должности военрука Перовского района г. Москвы, начальника 25-й и 49-й стрелковых дивизий, командующего 4-й армией Восточного фронта и 12-й армией Юго-Западного фронта.

После Гражданской войны командовал войсками Витебского района, 6-м стрелковым корпусом, был помощником командующего Туркестанским фронтом. С 1926 г. на военно-дипломатической работе — военный атташе СССР в Финляндии и Италии. С 1931 г. в резерве РККА, работал начальником военного сектора комитета по стандартизации Совета Труда и Обороны СССР. С 1936 г. — заместитель председателя Центрального Совета Осоавиахима СССР.

Арестовали Восканова 26 мая 1937 г. Следствие длилось три с половиной месяца. Его вели капитан госбезопасности Я.Л. Карпейский и З.М. Ушаков. Дадим краткую картину поведения Г.К. Восканова после ареста и до суда, который состоялся 20 сентября 1937 г. Обвинялся Гаспар Карапетович в том, что он в 1937 г. примкнул к антисоветскому военно-фашистскому заговору в РККА и по указанию активного участника этого заговора Р.П. Эйдемана (председателя Центрального Совета Осоавиахима СССР, непосредственного начальника Восканова) в своей практической работе занимался вредительством¹⁶.

Это обвинение Восканова, как видно из материалов дела, было основано на показаниях Р.П. Эйдемана, И.И. Гамазова⁶, Авербуха и Пантелеева, а также на показаниях самого Г.К. Восканова, в которых он в начале следствия признавал себя виновным. Затем Гаспар Карапетович отказался от этих показаний. В суде он также не подтвердил своих показаний на предварительном следствии, заявив, что «признал себя виновным, надеясь, что этим путем ему удастся сохранить свою жизнь»¹⁷.

Проверкой, произведенной Главной военной прокуратурой в 1955—1956 гг., установлено, что Г.К. Восканов осужден необоснованно, а посему приговор в отношении него был отменен, а дело прекращено по нижеследующим причинам.

Обратившись к архивно-следственным делам Р.П. Эйдемана, И.И. Гамазова, видим, что их показания не могут служить доказательством виновности Восканова (принадлежность к военному заговору), ибо они (показания) легко опровергаются квалифицированной проверкой. Например, Эйдеман на предварительном следствии хотя и назвал Восканова в числе завербованных им лично в этот заговор, однако показаний о какой-либо конкретной его антисоветской деятельности не давал. Иван Иванович Гамазов, в свою очередь, давал показания о причастности Восканова к антисоветскому военному заговору со слов Эйдемана. Вдобавок к этому сам Гамазов в числе участников заговора по показаниям Эйдемана не проходит. Вот такая получилась нестыковочка!..

Изучение личного служебного дела Г.К. Восканова показывает, что за время службы в Красной Армии с 1918 г. он характеризовался только положительно.

Проводивший следствие по делу Г.К. Восканова капитан (затем майор) госбезопасности З.М. Ушаков впоследствии был осужден к смертной казни за нарушения норм законности, в том числе и за фальсификацию следственных материалов.

Военная коллегия Верховного суда СССР 20 сентября 1937 г. по пунктам 1«б», 8 и 11 58-й статьи УК РСФСР приговорила Г.К. Восканова к расстрелу с конфискацией лично ему принадлежащего имущества и лишению воинского звания «комкор». Определением той же коллегии от 25 августа 1956 г. он был реабилитирован.

Почти десять лет войска и службу связи Красной Армии возглавлял коринженер Синявский Николай Михайлович. Дадим небольшую биографическую справку о нем.

Родился Н.М. Синявский в 1891 г. в г. Брянске в семье слесаря Брянского арсенала. Окончив 4-классное городское училище в 1906 г., поступил работать на железную дорогу. Работал мальчиком в депо, учеником на железнодорожном телеграфе, служащим в конторе движения станции г. Брянск. С 1912 г. — телеграфист почтово-телеграфной конторы г. Брянска, где работал до Октябрьской революции 1917 г. В марте 1918 г. назначен политическим комиссаром связи Брянской почтово-телеграфной конторы. Член ВКП(б)с 1918 г.

В Красной Армии добровольно с июня 1918 г. Участник Гражданской войны на Южном, Юго-Западном, Кавказском, Восточном и Туркестанском фронтах. На Южном фронте в 1918 г. служил связистом в Управлении связи, а с декабря того же года — заместителем комиссара связи фронта. С января по май 1919 г. — начальник отдела связи Кавказско-Каспийского фронта, а с мая по декабрь того же года — начальник связи Восточного фронта. С мая 1920 г. — начальник связи Юго-Западного фронта, а с сентября того же года — Южного фронта и нарком почт и телеграфа Украины.

После Гражданской войны занимал ответственные должности в войсках связи РККА. С сентября 1921 г. — начальник и комиссар связи Вооруженных Сил Украины и Крыма, инспектор при начальнике Управления связи РККА. С декабря того же года по сентябрь

1923 г. — начальник связи Туркестанского фронта. С апреля

1924 г. — инспектор войск связи Красной Армии. В 1927 г. окончил Курсы усовершенствования при Ленинградской военной школе связи. С ноября 1929 г.— начальник Военно-Технического управления РККА. С июня 1931 г. — начальник Управления связи РККА. Был в служебных командировках: в Германии в 1931 г. (шесть месяцев), в Италии в 1932 г. (тоже шесть месяцев).

С середины 1935 г. — в резерве РККА. С июля того же года — заместитель наркома связи СССР. В 1935—1936 гг. (в течение полутора лет) находился в служебной командировке в Соединенных Штатах Америки. В феврале 1936 г. возвращен в кадры РККА с оставлением на работе в Наркомате связи СССР. Затем работал начальником 5-го главка Наркомата оборонной промышленности.

Являлся членом Военного совета при наркоме обороны СССР. Награжден орденами Красного Знамени РСФСР и Красной Звезды

2-й степени Бухарской Народной Республики.

СПРАВКА

по архивно-следственному делу № 967360 по обвинению коринженера Синявского Николая Михайловича.

Арестован 17 декабря 1937 г. без санкции прокурора. 29 июля

1938 г. Военной коллегией Верховного суда СССР осужден по ст.ст. 58—1и «б», 58—7, 58—8 и 58—11 УК РСФСР к расстрелу. Судом

признан виновным в том, что в 1926 г. был завербован в «Польскую организацию войсковую» (ПОВ), ставившую целью свержение советской власти в СССР. По заданию ПОВ он через врага народа И.С. Уншлихта передавал до 1934 г. польской разведке сведения о Красной Армии. В качестве своего вербовщика Синявский назвал Я.К. Ольского-Куликовского.

А еще его обвиняли в том, что якобы он, будучи в 1931 г. в заграничной командировке, был завербован германской разведкой, которой вплоть до 1937 г. передавал секретные сведения о состоянии Красной Армии и Наркомата связи СССР. А связь с этой разведкой он поддерживал якобы через ее сотрудников — Шварца, Вальтера, Эберта, Фишера.

Но двух разведок чекистам показалось мало — ведь Синявский побывал в трех иностранных державах. Италия, видимо, им показалась несолидной страной и они ее исключили из итого списка. Синявский становится трижды шпионом — к Германии и Польше добавились Соединенные Штаты Америки, со спецслужбами которыми Николай Михайлович якобы стал сотрудничать в 1935 г., передав им сведения о радиовооружении Красной Армии. А. в качестве связных у него работали, по его словам, бывший в то время военным атташе СССР в США комбриг В.А. Клейн-Бурзи, а также американские граждане Файмонвилл и Рид.

Это что касается шпионажа. А теперь о его участии в военном заговоре. Из материалов дела видно, что в этот заговор Синявского в 1934 г. вовлек М.Н. Тухачевский, по поручению которого Николай Михайлович, будучи в командировке в Соединенных Штатах Америки, якобы установил связь с тамошними влиятельными реакционными силами и вел с ними переговоры на предмет оказания помощи заговорщикам в СССР. А еще чекисты выбрали Синявского в качестве связующего звена между главой организации «правых» А.И. Рыковым (в Наркомате связи СССР Николай Михайлович был у него заместителем) и руководителем военного заговора М.Н. Тухачевским. Здесь он выступал в роли своеобразного связного, передающего от первого второму руководящие директивы. Все эти формулировки вошли в текст приговора суда¹⁸.

Кроме показаний самого Н.М. Синявского, датированных

17 февраля и 20 марта 1938 г., других доказательств его виновности нет. Правда, к делу приобщена справка 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР от 16 декабря 1937 г., в которой приведены выписки из показаний арестованных И.А. Халепского, С.В. Бордовского, В.М. Примакова, В.И. Мутных об антисоветской деятельности Н.М. Синявского.

В ходе предварительного следствия Синявский признал себя виновным в шпионаже в пользу иностранных государств и в участии в военном заговоре. Он показал, что был связан или знал об антисоветской деятельности А.И. Рыкова, Я.Б. Гамарника, И.С. Уншлихта, И.А. Халепского, И.А. Адамовича, Р.А. Муклевича (заместителя наркома оборонной промышленности), В.Г. Кнорина,

О.В. Бордовского, Я.И. Алксниса, Я.М. Фишмана, Н.А. Ефимова. Кроме того, он признался, что лично завербовал для шпионской работы С.Я. Лямберга и П.К. Стржалковского и вовлек в заговор

А.М. Аксенова, И.Б. Позерна и другим сотрудников Управления связи РККА и Наркомата связи СССР.

В судебном заседании 29 июля 1938 г., которое продолжалось, включая вынесение и оглашение приговора, всего 20 минут, Синявский, как записано в протоколе, виновным себя признал. Показания, данные им на предварительном следствии, он также подтвердил. В тот же день Н.М. Синявский был расстрелян.

Как показала дополнительная проверка, проведенная сотрудниками ГВП в 1955—1956 гг., все показания Н.М. Синявского на предварительном следствии являлись вымышленными, не соответствующими действительности. Что представляли собой эти показания, видно из письма его жены Генриэтты Марковны⁷ на имя К.Е. Ворошилова, написанного в январе 1955 г.

«В 1949 году в гор. Свердловске, где я повторно после 1937 года была арестована и МГБ оформляло мое дело для Особого Совещания на вечное поселение в Красноярский край, у следователя на столе лежала объемистая папка, как он мне сказал, «дело Синявского

Н.М.». Он бегло мне прочел отдельные моменты из его показаний, из коих можно было понять, что обвинен он в тягчайших преступлениях против Родины и, очевидно, проходил не по групповому делу. Сколько я ни добивалась конкретного ответа, какой ему был вынесен приговор, я ответа не получила, только на мой прямой вопрос, был ли это расстрел, мне давали уклончивый ответ. Прочитанные мне отрывки его показаний это буквально страницы детективно-приключенческого криминального романа, и это еще больше подтвердило мое убеждение в невиновности Синявского Н.М., тем более, что весь стиль показаний являлся штамповкой...»¹⁹

Названные Синявским заговорщиками И.С. Уншлихт, Я.Б. Гамарник, Р.А. Муклевич, В.Г. Кнорин, Я.И. Алкснис, Я.К. Ольский-Куликовский, И.Б. Позерн, Я.М. Фишман в 1955—1956 гг. были реабилитированы, т.е признаны невиновными. Упомянутые в показаниях Синявского Н.А. Ефимов и А.Я. Рыков показаний о нем не давали. Такие показания на предварительном следствии давали бывшие его подчиненные А.М. Аксенов и П.К. Стржалковский, но в суде они от них отказались, как от вымышленных. Названный в числе заговорщиков А.А. Вартанян (помощник начальника Управления связи РККА в 1931—1934 гг.) аресту не подвергался, дослужившись в рядах Красной Армии до генерал-лейтенанта.

Не подтвердились показания И.А. Халепского, С.В. Бордовского, В.М. Примакова и В.И. Мутных. Например, Халепский и Бордовский утверждали, что об участии Синявского в заговоре они узнали от М.Н. Тухачевского, тогда как последний показаний о нем не давал. Примерно то же произошло и в случае с В.М. Примаковым. Тот заявил, что Синявский известен ему как заговорщик со слов И.И. Гарькавого, однако Илья Иванович Гарькавый такого участника заговора не называл. Подобная же картина наблюдается и с показаниями В.И. Мутных.

Определением Военной коллегии от 18 августа 1956 г. коринженер Н.М. Синявский был реабилитирован.

Был еще один кадровый военный в ранге заместителя наркома. Это корврач Кангелари Валентин Александрович — заместитель наркома здравоохранения РСФСР.

Родился В.А. Кангелари в 1883 г. в г. Керчь Таврической губернии в семье рабочего. Будучи учащимся, включился в революционную работу. В 1905 г. в г. Курске дважды привлекался к дознанию за выступления против существующего строя. Приговором Харьковской судебной палаты в марте 1908 г. заключен в крепость на один год. В 1910 г. окончил медицинский факультет Харьковского университета и стал работать врачом в городах Донбасса и Кузбасса.

В июле 1914 г. призван в армию. Службу проходил в должности врача 13-й Тобольской дружины и старшего врача Сибирского казачьего артиллерийского дивизиона. Участник Первой мировой войны в составе войск Западного фронта. После Февральской революции был избран в состав солдатского комитета дивизиона. Принимал участие в формировании отрядов Красной гвардии в г. Омске. Член большевистской партии с 1917 г.

В Красной Армии с марта 1918 г. Во время мятежа чехословацкого корпуса командовал отрядом коммунистов в г. Омске. Затем последовательно занимал должности: в 1918 г. —командир Камышловского стрелкового полка; в 1919 г. —для поручений при начальнике штаба Западного фронта, начальник разведывательного отдела этого штаба; в 1920 г. — врид начальника штаба 3-й армии, начальник оперативного отдела штаба 16-й армии, начальник штаба

и командир 10-й стрелковой дивизии, командир отдельной стрелковой бригады. В марте 1921 г. участвовал в подавлении мятежа в Кронштадте в должности помощника командующего войсками Северной группы войск.

После Гражданской войны окончил Военную академию РККА (в 1921 г.). В том же году назначен начальником штаба частей особого назначения (ЧОН) Республики. С марта 1924 г. — второй помощник начальника разведывательного отдела Штаба РККА. С октября 1925 г. находился в заграничной, командировке— работал начальником Главного штаба Монгольской Народной Армии. С февраля 1928 г. —заместитель начальника штаба Кавказской Краснознаменной армии. С июня того же года — начальник учебного отдела Курсов усовершенствования высшего начсостава при Военной академии имени М.В. Фрунзе. С марта 1930 г. — начальник и комиссар Военно-медицинской академии РККА. В феврале 1934 г. зачислен в резерв РККА ввиду назначения первым заместителем наркома здравоохранения РСФСР. В апреле 1936 г., зачислен в кадры РККА с оставлением на работе в Наркомате здравоохранения РСФСР. Награжден двумя орденами Красного Знамени.

Арестовали В.А. Кангелари 17 июня 1937 г. Следствие длилось недолго, всего полгода, — видимо, сотрудники ГУГБ НКВД СССР считали его дело не самым трудным. Обвинялся Валентин Александрович по известной схеме: шпионаж, участие в военном заговоре, вредительство в области здравоохранения. Эти обвинения базировались на показаниях арестованных по другим делам, а также на показаниях самого Кангелари. Методы добычи таких показаний известны, о них мы не раз уже рассказывали. И в случае с Кангелари здесь ничего не изменилось — те же допросы, угрозы, шантаж, избиения, очные ставки, камеры-одиночки, предъявление уличающих показаний бывших сослуживцев.

Валентин Александрович на предварительном следствии не сразу, но признал, что он в 1924 г., будучи по линии разведработы в Берлине, был завербован германской разведкой. Также он показал, что в Москве поддерживал связь с сотрудниками германского посольства — кадровыми разведчиками О. Нидермайером и Куртом, которым передавал сведения о состоянии Красной Армии и здравоохранения в СССР.

Еще Кангелари показал, что в 1934 г. был вовлечен в военный заговор. Своими вербовщиками он назвал М.Н. Тухачевского и П.М. Ошлея— в то время начальника Военно-хозяйственного управления РККА, по указаниям которых проводил вредительскую деятельность в области здравоохранения.

Большая часть обвинительного материала в деле В.А. Кангелари посвящена именно этому виду его антисоветской деятельности — вредительству в области здравоохранения. Там он действовал в составе контрреволюционной организации, возглавляемой наркомом здравоохранения РСФСР (с 1936 г. — СССР) Г.Н. Каминским. Среди других материалов представляют интерес показания (точнее — выписка из показаний) бывшего заместителя наркома здравоохранения СССР М.Г. Гуревича. Он на допросе 9 сентября 1937 г. назвал В. А. Кангелари в числе других членов этой организации, обозначив его одним из первых:

1. Кангелари Валентин Александрович.

2. Лебедева Мария Павловна — бывший начальник плановофинансового управления.

3. Канторович Соломон Ильич — зам. Наркомздрава СССР.

4. Ефимов Дмитрий Иванович — бывший заведующий Мосгорздравотдела, а в последнее время начальник Главного курортного управления.

5. Шефлер Михаил Евстафьевич — начальник Управления капитального строительства.

6. Ольгин Владимир Александрович— быв. начальник Главного аптечного управления, в последнее время председатель треста «Мед-инструмент».

7. Окунев — начальник отдела материального снабжения.

8. Металликов — быв. заместитель наркома здравоохранения СССР по Главной санитарной инспекции, в последнее время директор института усовершенствования врачей.

9. Григорьев — начальник секретного отдела.

10. Данишевский Григорий Михайлович — директор Института курортологии.

11. Рыкова Нина Семеновна — начальник Управления охраны здоровья детей и подростков (жена А.И. Рыкова. — Н. Ч.).

На вопрос, откуда ему известно об участии названных им лиц в контрреволюционной организации, Гуревич ответил: «О том, что все перечисленные лица являются участниками организации, мне никто не передавал, но об их участии в организации правых я знаю по той антисоветской вредительской работе, которую они проводили на моих глазах в наркомздраве, а также по их связям как с Каминским, так и с другими участниками организации»²⁰.

Раскрывая более подробно вредительскую деятельность каждого из названных им вредителей, Гуревич показал широкую картину этого вредительства, подчеркивая при этом долю В.А. Кангелари:

«1. Кангелари — до октября 1936 г. был самым близким человеком у Каминского. Одним из серьезных, вредительских действий Кангелари было полное отсутствие борьбы с сыпным тифом; Кангелари срывал изготовление лечебных сывороток и вакцин, в которых испытывалась чрезвычайно острая необходимость.

2. Лебедева М.П. — вредительски распространяла централизованные, главным образом эпидемические фонды по кварталам таким образом, что не используя их полностью на протяжении года, накапливала значительные остатки к концу года и тогда только передавала их краям, которые вынуждены были использовать их совершенно не по назначению. И таким образом срывалась систематическая работа по борьбе с эпидемиями и другими массовыми заболеваниями.

3. Канторович—...Работая в Наркомздраве Украины до 1934 г., Канторович усиленно проводил на практике вредительскую теорию Владимирского о здравпункте в цеху...

4. Ефимов — проводил вредительскую деятельность в Московском горздравотделе на протяжении 5—6 лет. В 1933 г. Ефимов изъял из ведения ряда больниц (Морозовская, Филатовская, 2-я городская и др.) амбулатории, находившиеся при них, передав их райздравам, чем лишил возможности больницы вести долечивание больных. Спроектированная и частью выстроенная детская больница на Соколиной Горе Ефимовым в 1933 г. стала переделываться под больницу для взрослых, что вызвало непроизводительные расходы около 1 млн рублей. Ефимов сорвал как декретное (ясли, род. дома), так и больничное строительство по Москве. Несмотря на прямые указания правительства о расширении родильных коек, не принял никаких мер и в феврале—марте 1937 г. довел до положения, когда на 2600 штатных коек лежало до 40 ООО рожениц...

...8. Металликов — с Каминским был связан давно. Металликов до чрезвычайных размеров раздул штат центрального аппарата санитарной инспекции, загрузив ее совершенно негодными работниками. Работа инспекции была развалена. Кроме Каминского, Металликов был связан с Кангелари и Лебедевой...»²¹

Еще более подробные данные о вредительстве в области здравоохранения в стране и участии в нем заместителя наркома В. А. Кангелари дал на следствии бывший старший консультант при Г.Н. Каминском — Алексей Иванович Ашупп-ильзен, арестованный двумя неделями раньше Валентина Александровича. На допросе 16 июля 1937 г. Ашупп-ильзен показал, что ему известны, как участники антисоветской организации в Наркомздраве, следующие лица: Каминский Г.Н., Кангелари В.А., Гуревич М.Г. и Рыкова Н.С. Отвечая на вопрос, в чем заключалась практическая деятельность антисоветской организации правых в Наркомздраве, Ашупп-ильзен показал:

«Деятельность организации «правых» в Наркомздраве в основном была направлена на срыв мероприятий партии и правительства в области здравоохранения.

Конкретно деятельность организации «правых» выражалась в следующем:

1. В области медико-санитарной обороны

Участок медико-санитарной обороны являлся особо пораженным. Руководил им Кангелари. Вся работа Кангелари была направлена на срыв медико-санитарной обороны страны. Мне известны следующие факты, характеризующие вредительскую работу Кангелари в области санитарной обороны страны:

а) Сознательно срывалась подготовка больниц для работы в условиях войны и их приспособленность к противовоздушной обороне. В больницах отсутствуют газоубежища, система герметизации и кислородные установки. Больницы не приспособлены к обороне даже в таких городах, как в Москве и Ленинграде.

б) Из-за Кангелари не получили развития разработанные Центральным санитарно-химическим институтом душевые установки стационарного и передвижного типа, приспособления для перевозки раненых и пораженным газом, а также противогазы для детей.

в) Вся научно-исследовательская работа и практические предложения санитарно-химического институтов Москвы и Ленинграда по улучшению санитарной обороны страны Кангелари срывались...

г) Санитарно-лечебное обслуживание предприятий оборонного значения Гуревичем и Кангелари тормозилось. Решение правительства об улучшении обслуживания предприятий оборонного значения игнорировалось...

2. В области санитарно-эпидемической

Непосредственными руководителями санитарно-эпидемического дела являлись: по Союзу Металликов и по РСФСР Кангелари, которые сознательно срывали санитарно-эпидемическое дело. Мне известно, что Кангелари проводил вредительскую работу в области санитарной эпидемии по заданию Каминского. Вредительство проводилось путем задержки развития дезинсекционного дела в Союзе.

Сознательно срывался выпуск дезинфекционных средств. Тормозилась работа в области подготовки дезинфекционных кадров. Задерживалась постройка дезинсекционного института в г. Москве. Создавались разрывы в снабжении противоэпидемическими прививочными материалами...»²²

Ну что тут скажешь — Кангелари враг!.. Настоящий враг и вредитель, презренный наймит иностранной разведки, посягнувший на самое святое — на здоровье народа, его любовь и доверие к родной Советской власти! Стереть с лица земли такого гада!.. Любой приговор здесь покажется мягким.

Так тогда мог подумать любой нормальный советский человек, если бы он прочитал все изложенное выше. Такие речи и призывы звучали на многочисленных митингах и собраниях. Примерно такого же содержания были ответы из Главной военной прокуратуры на обращения жены В.А. Кангелари — Лидии Евсеевны, находившейся в Акмолинском отделении Карлага и пострадавшей за мужа⁸. Правда, сотрудники ГВП облекали эти мысли в удобоваримую правовую формулировку.

«Начальник Карлага НКВД

Объявите заключенной Кангелари Лидии Евсеевне, что по ее жалобам о пересмотре ее дела — ей отказано за неимением к тому оснований

Военный прокурор ГВП

военный юрист 2 ранга (Лавринович²³)».

Это было в октябре 1940 г. То же самое происходило спустя четыре года — в августе 1944 г.

«Начальнику Карлага НКВД г. Акмолинск Карагандинской области

Прошу объявить з/к Кангелари Лидии Евсеевне, л.д. № 255147, что в пересмотре дела ей отказано.

Помощник Главного военного прокурора Красной Армии подполковник юстиции (Кульчицкий)»²⁴

Сын В.А. Кангелари — Виктор после ареста отца был исключен со второго курса Военно-морского инженерного училища имени Ф.Э. Дзержинского. Затем последовал арест — 5 ноября 1937 г. Особым Совещанием при НКВД СССР как член семьи «врага народа» был осужден на пять лет ИТЛ. Освобожден по отбытии срока наказания 5 ноября 1942 г.

А что было на самом деле? А на деле все оказалось иначе — показания самого В.А. Кангелари, а также лиц, уличавших его во вредительстве, — все это оказалось обыкновенной «туфтой», фальсификацией, вымыслом, неправдой. Из осмотра архивно-следственных дел по обвинению М.Н. Тухачевского и О. Нидермайера видно, что они никаких показаний о шпионской и другой контрреволюционной деятельности В.А. Кангелари не давали. К тому же в Центральном Государственном Особом архиве МВД СССР и в КГБ при Совете Министров СССР данных о принадлежности В. А. Кангелари к германской разведке не обнаружено.

Дополнительная проверка дела В.А. Кангелари также подтвердила полную несостоятельность обвинения его в антипартийной деятельности. В таких солидных учреждениях, как Центральный партийный архив Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, партийный архив Института истории партии Московского комитета КПСС, не содержалось никаких сведений о принадлежности В. А. Кангелари к антипартийным группировкам и оппозициям. Валентин Александрович был арестован с партийным билетом в кармане.

Не выдерживают критики и обвинения Кангелари в организации и проведении вредительства в области здравоохранения. Приведенные выше показания М.Г. Гуревича и А.И. Ашупп-Ильзена являются не чем иным, как перечислением недостатков, имевших место в советском здравоохранении в 30-е годы. Их могло быть меньше или больше — в зависимости от наличия сил и средств, от организаторских способностей руководителей и добросовестности сотрудников, но они все равно бы имели место. И усматривать в этом их враждебную направленность было бы, по крайней мере, делом не совсем справедливым, учитывая период грандиозной реконструкции страны в целом и отраслей ее хозяйства в частности.

Следствие по делу В.А. Кангелари вели два лейтенанта госбезопасности: помощник начальника 4-го отдела ГУГБ НКВД СССР

В.А. Скурихин и оперуполномоченный того же отдела Безруков.

Судила Валентина Александровича Военная коллегия в составе: председатель — сам В.В. Ульрих, члены — его заместитель И.Т. Никитченко и АД. Горячев. В судебном заседании 26 ноября 1937 г. Кангелари вину не признал, отказавшись от своих показаний, данных им на предварительном следствии. Приговор был суров — расстрел, конфискация имущества и лишение воинского звания «корврач». Приговор был приведен в исполнение в тот же день.

Определением Военной коллегии от 15 сентября 1956 г. Валентин Александрович Кангелари был посмертно реабилитирован.

Около года (с ноября 1937 г. по август 1938 г.) одним из больших руководителей (заместителем наркома) оборонной промышленности был комкор Бондарь Георгий Иосифович. Его жизненный и боевой путь во многом схож с другими военачальниками, уже рассмотренными нами. Родился он в 1893 г. в г. Калуге, хотя происхождением был из крестьян. Учился в г. Костроме, где окончил среднетехническое училище. В 1914 г. призван в армию рядовым. Спустя год окончил ускоренный курс артиллерийского училища. Участник Первой мировой войны на Западном и Юго-Западном фронтах. Последний чин и должность в старой армии — поручик, младший офицер 101-й артиллерийской бригады. После Февральской революции 1917 г. был избран председателем солдатского комитета бригады. С 1911 по 1918 г. состоял в партии меньшевиков.

В Красной Армии с 1918 г. (по мобилизации). До декабря 1919 г. командовал легким парком во 2-й артиллерийской бригаде. С декабря 1919 г. и до конца Гражданской войны был в должности командира батареи и легкого артиллерийского дивизиона. После

Гражданской войны окончил Высшую артиллерийскую школу, после чего служил в должности командира артиллерийского дивизиона в 15-й стрелковой дивизии, начальника артиллерии 23-й стрелковой дивизии. В 1925—1928 гг. — инспектор артиллерии и бронесил РККА, начальник артиллерии Приволжского военного округа.

С января 1929 г. Г.И. Бондарь командовал 48-й Тверской стрелковой дивизией. Однако уже в мае того же года он был назначен председателем Артиллерийского комитета, а еще через два месяца — начальником научно-технического управления Артиллерийского управления РККА. Прошло еще несколько месяцев, и Бондарь — начальник Артиллерийского управления РККА. Без отрыва от основной работы он в 1930—1932 гг. учился в Особой группе Военной академии имени М.В. Фрунзе, после окончания которой получил в командование 17-ю Нижегородскую стрелковую дивизию. Ею он руководил до назначения на должность заместителя начальника Артиллерийского управления РККА (до мая 1937 г.). В ноябре 1937 г. зачислен в состав «1000», получив пост заместителя наркома оборонной промышленности.

Арестовали Г.И. Бондаря 25 августа 1938 г. Обвинялся он в принадлежности к военному заговору в РККА и проведении вредительства в оборонной промышленности. Следствие длилось шесть с половиной месяцев. Военной коллегией 10 марта 1939 г. приговорен к расстрелу. Приговор исполнен в тот же день.

Определением Военной коллегии от 25 июня 1959 г. посмертно реабилитирован.

¹

Троянкер Бенедикт Устинович в 1933—1935 гг. был помощником начальника ВВС РККА по политической части, а с ноября 1936 г. — начальником политуправления ГВФ.

²

Иоффе Семен Самойлович, заместитель начальника ГВФ по строительству. Военной коллегией 20 июля 1938 г. приговорен к расстрелу.

³

Широкий Иван Федорович обвинялся, в частности, в том, что он якобы пытался сорвать вылет дирижабля для спасения экспедиции И.Д. Папанина в 1938 г.

⁴

Берневский Арий (он же Анисим) Иванович, военный представитель на заводе № 104. — Я. Ч.

⁵

Клышко Николай Клементьевич в начале 30-х годов работал заместителем начальника мобилизационно-технической инспекции Главного Артиллерийского управления РККА.

⁶

Гамазов Иван Иванович, бригадный комиссар, заместитель председателя стрелкового комитета и начальник стрелкового сектора Центрального Совета Осоавиахима СССР. Арестован 28 июля 1937 г.

⁷

Синявская Генриэтта Марковна, 1905 года рождения, уроженка г. Одессы, была арестована 23 мая 1937 г. по подозрению в шпионаже, т.е. была арестована на полгода раньше мужа. Особым Совещанием при НКВД СССР 20 сентября 1937 г. осуждена на восемь лет ИТЛ. Наказание отбыла полностью. Вторично арестована 18 октября 1949 г. и отправлена в ссылку в Красноярский край.

⁸

Кангелари Лидия Евсеевна была арестована 7 сентября 1937 г. Особым Совещанием НКВД СССР как член семьи изменника Родины 3 декабря 1937 г. осуждена на восемь лет ИТЛ.