Ухожу в тишине

9. Эдди и Лесли

– Думаю, я выражу общую мысль, если скажу, что сингла здесь нет, – сказал Пол, когда конец последней демозаписи потонул в электрическом шёпоте магнитофона.

– Согласен с Полом, – кивнул Гарри. – Но есть классные вещи, которые прямо просятся на би-сайд[1].

– Би-сайд… – разочарованно протянул Стюарт, и Пол едва сдержал улыбку. Он знал, что прямо сейчас несчастный клавишник прослушает целую лекцию о второй стороне пластинки.

Так и случилось: Гарри повернулся к Стю и принялся яростно объяснять, что нельзя недооценивать би-сайды и выбирать для них проходные вещи. В конце концов, иногда выстреливают именно они, а не синглы.

– Би-сайд может быть чуть менее сложным, но! – Гарри поднял вверх указательный палец. – Это не должна быть какая-то ерунда, написанная на коленке. Потому что би-сайд – это вторая сторона не только пластинки, но и группы! Возможность показать иные грани, но при этом не изменить себе…

– Господи… – закатил глаза Кристиан. Ненормальной любви к би-сайдам он не понимал и не разделял – и Гарри, конечно же, энергично взялся за переубеждение коллеги.

Воспользовавшись спором, Пол откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Итак, что мы имеем? Несколько интересных решений у Лесли. Однако Эдди и Стюарт – что вместе, что по отдельности, – очевидно были куда более талантливыми авторами, чем коллега. Но их демо звучали простовато: им отчаянно не хватало изощрённости, которыми отличались записи Лесли.

«Вот бы как-то это совместить», – подумал Пол, открывая глаза. И ему даже не пришлось думать, как именно воплотить свою идею, потому что Лесли, как воспитанный ученик, терпеливо тянул руку вверх.

Пол кивнул, и Лесли повернулся к коллегам:

– Как называется ваша вторая песня?

– Walk in Silence[2], – ответил Стю.

– Мне кажется, у неё есть потенциал как у сингла, – сказал Лесли, снова поворачиваясь к Полу. – Можно ускорить темп и добавить «холодного» звучания в духе первого альбома Джона Ли. А ещё…

– Но у этой песни совсем другой замысел и другая атмосфера, – возразил Стюарт. – Если ты хочешь сингл в стиле Джона Ли – почему бы тебе не записать свой?

Лесли удивлённо посмотрел на коллегу, и Пол решил вмешаться прежде, чем дело дойдёт до открытой конфронтации или до драки.

– Стю, – он улыбнулся клавишнику. – Мы же пробуем, ищем варианты, экспериментируем… Нет ничего страшного в том, что Лесли поработает с твоим демо. В конце концов, ещё ничего не решено.

Стюарт, очевидно, так не думал, потому что он выглядел совершенно убитым. Тем не менее, клавишник отодвинулся вглубь дивана и пробормотал что-то вроде «Ну ладно».

– Если эти песни не подходят – мы можем написать ещё, – вдруг сказал Эдди. Продюсер понял: он хотел таким образом вернуть Стю к жизни – и Пол был ему за это благодарен.

– Прямо сейчас?

– Почему нет? – пожал плечами Эдди. Он пихнул Стюарта локтем в бок, велел ему найти подходящий синтезатор, а сам принялся шарить в сумке в поисках блокнота и ручки.

– Тогда работаем, – кивнул Пол и взглянул на Лесли. – Тебе хватит этого оборудования для того, чтобы записать новое демо?

Лесли кивнул. Вместе с Гарри и Кристианом они стали перетаскивать технику в соседнюю комнату, а Пол придвинулся к Эдди и Стюарту. Работа закипела – но не у дел остался участник, нанятый в основном для живых выступлений.

Карл скис, наблюдая за всей этой суетой, и принялся преувеличенно внимательно рассматривать свои ногти. Пол начал было придумывать, чем бы занять Карла, но на помощь пришёл Гарри. Придерживая дверь рукой, он окликнул Карла и попросил его поучаствовать в записи демо. Ударник просиял и, бросившись в комнату Кристиана, едва не выдернул ногой какие-то провода.

И понеслось.

Пол не зря считался хорошим продюсером: он умел вовремя оставить музыкантов в покое или подсесть к ним, когда чувствовал, что возникают сложности. Вот и сейчас он возился на кухне со старым кофейником, пока Эдди и Стюарт, захваченные творческим процессом, записывали какой-то новый текст. Пол вернулся в гостиную с чашкой и увидел, как через комнату пронеслись Гарри, Кристиан, Лесли и Карл – очевидно, коллеги мчались на перекур. Стукнула входная дверь, голоса размякли в тишине, как печенье, опущенное в молоко – и остались лишь ослепительные звуки синтезатора, на котором Эдди и Стюарт подбирали мелодию.

Пол глотнул кофе и улыбнулся. Ощущения от студийной работы были сопоставимы с другой его страстью – ездой на автомобиле. И там, и там мир сливается в одну цветную полосу – потому что имеет значение лишь то, что впереди, а всё вокруг просто перестаёт существовать.

Пол отставил чашку и подсел к композиторам. Они как раз бились над каким-то переходом, и он посоветовал им взять терцию, чтобы плавно свести мелодию к тонике.

Эдди потёр ладонью уставшие глаза. Приближался рассвет – это он понял по сияющему за окном белому небу. Странный, конечно, цвет у столичного утра: как будто город живёт не под небом, а под экраном проектора.

Рядом спал Стюарт, компактно устроившись на другом конце дивана. В кресле напротив дремал Пол. Эдди тоже прикрыл глаза, но уснуть не смог – раздражал белый прямоугольник окна. Какой же всё-таки тошнотворный цвет, подумал он. Не то что в его родном городе – там небо ярко-синее. Там небо хотя бы похоже на небо, а не на экран с пузырящейся на востоке расплавленной плёнкой.

«Пол, Кристиан, Гарри, Лесли, Карл… – сонно перечислял Эдди. – Как они вообще живут в этом городе, не видя нормальных цветов?».

Вдруг он широко раскрыл глаза. Слова пришли на ум сами собой, и Эдди, вскочив, принялся носиться по гостиной в поисках хоть какого-то клочка бумаги. Вытащив листок из-под стопки пластинок, он перевернул его, убедился, что вторая сторона перечёркнута, и стал лихорадочно писать – о нормальных цветах, нормальном небе и нормальной жизни в том виде, в каком он себе её представлял.

«Теперь наушники», – Эдди сунул листок в карман джинсов и по второму кругу обошёл гостиную. Единственные найденные наушники ни к чему не подошли – тогда Эдди, махнув рукой, взял Minimoog[3] и отправился на кухню.

Он надеялся запереться и в одиночестве подобрать мелодию – но, пройдя вглубь комнаты, заметил спящего Лесли. Коллега, несмотря на рост, умудрился втиснуться на небольшой диванчик, зажатый между холодильником и крайней тумбой. Эдди разочарованно поморщился и, осторожно опустив синтезатор на стол, на цыпочках двинулся к плите – чтобы, раз уж он сюда пришёл, хотя бы выпить кофе.

– Уже утро? – спросил Лесли, и Эдди едва не подпрыгнул от неожиданности. Он-то был уверен в том, что двигался как ниндзя.

– Да, почти пять. И извини, – сказал Эдди, виновато улыбаясь. – Я правда старался не шуметь.

– Всё нормально, – равнодушно ответил коллега.

Лесли встал с дивана и принялся рукой разминать затёкшие плечи. Но тут он увидел синтезатор, и сонное выражение лица как рукой сняло.

– Ты что-то написал? – Лесли взглядом указал на Minimoog.

– Ну, «написал» – это громко сказано, – Эдди налил себе холодного кофе и взялся за поиски сливок. – Так, есть одна идея.

– Я могу взглянуть?

Эдди задумался, но в итоге всё-таки кивнул. Он вынул из кармана листок, разгладил его и, протянув Лесли, тут же отдёрнул руку.

Они со Стю не знали нотной грамоты и потому записывали прообразы мелодий с помощью столбцов. Поймав удивлённый взгляд Лесли, Эдди подумал, какой это всё-таки был опрометчивый поступок: показать свои каракули профессиональному музыканту. Теперь он точно будет над ними смеяться, а этого Эдди и Стюарт боялись больше всего на свете. Боялись и одновременно ждали, когда Лесли наконец фыркнет, наблюдая за их однопальцевой игрой.

«Вот и дождались», – подумал он, чувствуя лёгкое покалывание в области скул – верный признак того, что щёки сейчас покраснеют.

Но Лесли не засмеялся. Наоборот: удивление на его лице сменилось таким правдоподобным сожалением, что Эдди стало стыдно. Что ж теперь, их двоих нужно окружить такими же самоучками, чтобы они не страдали от мучительной неуверенности в себе?

– Прости, – негромко сказал Лесли. – Я не хотел тебя задеть, просто… Просто не ожидал увидеть такой способ записи.

– Да бред же, – ответил Эдди и, поймав недоумённый взгляд, пояснил: – Я не обижаюсь. Правда. А с рукой… Ну, это я машинально. Вот, держи.

Лесли осторожно вытянул листок из стиснутых пальцев и принялся его изучать. Виноватое выражение лица, как по команде, сменилось на сосредоточенное. Словно щёлкнул тумблер, переключая режим с «Лесли-человек» на «Лесли-музыкант».

– Высота столбца отвечает за высоту тона, а ширина – за длительность? – уточнил он.

– Ага, – Эдди глотнул ледяной кофе и скривился. Если бы не изрядная порция сливок – пить эту гадость холодной было бы просто невозможно.